Фонд дикой природы в россии руководство

Всемирный фонд дикой природы (WWF) начал реализовывать первые проекты на территории бывшего СССР в 1989 году. Российский офис открылся в 1994-м, а спустя десять лет, в 2004 году, WWF России стал национальной организацией. Почти за 30 лет фонд реализовал более 1500 полевых проектов по сохранению биоразнообразия и редких видов животных. 

Зоолог, кандидат биологических наук Дмитрий Горшков пришел в WWF России в 2018 году, чтобы возглавить программу по сохранению биоразнообразия, в мае 2020 года стал директором фонда. До WWF Горшков на протяжении пяти лет возглавлял Сихотэ-Алинский государственный заповедник (самый большой тигриный заповедник России) и был заместителем директора Волжско-Камского государственного заповедника.

— Что для вас как для природоохранной организации означает статус иноагента, как он отразится на вашей работе?

— Я руковожу фондом менее трех лет. Можно сказать, «вовремя пришел»: как раз начался ковид, потом 24 февраля и вот сейчас внесение в реестр. По опыту предыдущих потрясений — сначала всегда неразбериха. Будет ли фонд работать, что делать? Как он будет дальше развиваться и реализовывать проекты? Но она проходит, новые правила игры становятся понятными, и мы продолжаем работать.  

Надо сказать, что с момента внесения Всемирного фонда природы в реестр иностранных агентов прошло меньше месяца. Сейчас понять все подводные камни, оценить все риски чрезвычайно сложно, мы еще анализируем ситуацию. Несмотря на то, что мы не согласны с решением о внесении в реестр, мы как законопослушная организация настраиваем свою работу в соответствии с новыми требованиями. Уже понимаем, что будет очень много бюрократии.

Чем это обернется для наших партнеров и сторонников? По сути дела, ничем. Они также могут поддерживать фонд, наши проекты, репостить материалы из соцсетей, жертвовать фонду, носить нашу символику —  тут никаких изменений нет. 

Но есть другой аспект. Фонд силен своим пулом экспертов, и сейчас сотрудники фонда должны будут выйти из состава различных общественных советов, рабочих групп и комиссий при органах власти. Я думаю, это повлечет за собой определенные ограничения. 

Но сами наши эксперты никуда не делись. Мы все на месте, все в России, мы готовы и дальше работать с теми, кому наша экспертиза нужна и важна. 

Что касается партнеров, то внесение фонда в реестр иноагентов на некоторых, наверное, повлияет. Многие сначала принимают решения на эмоциональном уровне, но когда начинаешь людям разъяснять, что они по закону могут и не могут, где есть риски, а где нет, тогда чаще всего  вопросы исчезают. Тем не менее мы понимаем, что ряд партнеров на время приостановит взаимодействие. Значит нам нужно будет искать новые возможности, чтобы продолжить реализовывать запланированные природоохранные проекты, потому что от них мы отказываться не собираемся.

— Вы затронули тему взаимодействия с государством, что вашим экспертам придется выйти из состава государственных рабочих групп. А вы получали какие-то гранты от государства? Если да, то какую долю вашего бюджета они составляли? 

—  Да, от Фонда президентских грантов с 2017 года мы получили семь грантов. Один из них еще продолжает действовать, это программа по снижению конфликтов между человеком и белым медведем. Недавно был объявлен еще один конкурс, мы подавали две классные, хорошо проработанные заявки, но, к сожалению, уже в новом статусе, а подача была 15 марта, их у нас не приняли. Всего Фонд президентских грантов передал около 56 млн рублей на реализацию наших проектов. Последний грант — 11 млн рублей. 

— А как отреагировали на новый статус люди, поддерживающие фонд, доноры, которые делают регулярные небольшие пожертвования, волонтеры? Увидели ли вы какое-то изменение в их активности?

— В соцсетях нас поддерживают больше миллиона человек, финансово — десятки тысяч. В первую очередь хочу их поблагодарить, потому что такого шквала слов поддержки мы не ожидали. Это очень мотивирует и меня, и сотрудников, и, надеюсь, самих сторонников. Также есть поддержка от экспертного сообщества, были письма в нашу защиту от природоохранных НКО, других организаций. Все это нам очень помогает двигаться вперед. 

Что касается финансов, пока сложно дать адекватную оценку — конечно, кто-то ушел, но кто-то, наоборот, понимая сложность нашей ситуации, подписался на регулярные пожертвования, увеличил суммы. Поэтому пока сложно оценить эффект.

— Тогда давайте поговорим о том, что произошло с фондом за последний год, с его программами и бюджетом, — здесь уже можно оценить эффект.

— Когда из России начали уходить международные компании, нам стали приходить вопросы: будет дальше работать фонд или нет. Наверное, со стороны это было не так очевидно, но у сотрудников и у меня  никаких вопросов с самого начала не было: уходить нам некуда, мы российская национальная организация, которая работает здесь, работает над сохранением родной природы. И я всю свою не просто профессиональную, а сознательную жизнь посвятил именно вопросам сохранения природы, поэтому никаких вопросов о каких-то уходах и закрытиях не было. 

Все решения принимаются здесь, в России, у нас нет, как многие думают, каких-то руководителей из-за рубежа, наш управляющий орган — Совет фонда, который состоит из граждан России. 

Сложности, понятно, были. Конечно, как и у многих, начались проблемы с логистикой, с поставками оборудования. Банально нужно было где-то доставать фотоловушки, не говоря уже спутниковых ошейниках, которые нужны для отслеживания животных, — а они производятся за рубежом. Некоторые проекты затормозились. 

Ряд наших партнеров, международных компаний, ушел из России. В целом мы потеряли около 30% национального фандрайзинга за этот год с февраля. Это было связано с техническими сложностями, с закрытием Google Pay, Apple Pay, но мы все перенастроили. Часть людей перестала помогать, потому что у них изменилось финансовое положение. Но я хочу сказать, что, несмотря на все эти трудности, благодаря поддержке сторонников и партнеров все-таки удалось все запланированные проекты довести до нужной стадии. Потому что природоохранные проекты на паузу не поставишь. Их нельзя заморозить и вернуться через два года — это все равно что начинать заново.

— То есть, несмотря на снижение бюджета, вам удалось сохранить полностью объем программ, которые вы планировали до 2022 года? Или все-таки пришлось от чего-то отказаться?

— Дело в том, что в прошлом году мы принимали новую природоохранную стратегию фонда на последующие пять лет. К 2022 году мы как раз выполнили часть задач, которые перед нами стояли, и некоторые программы мы завершили. Но в целом, да, остальные проекты и программы — все действуют и двигаются.

— WWF Россия — национальная организация, но ведь есть же международный WWF. Расскажите, подробней, как вы с ним работаете?

— Всемирный фонд природы работает во многих странах, их более сотни. Некоторые из них работают как представительства WWF и управляются головным офисом. А есть национальные организации со своим внутренним управлением, например WWF Индии, Китая, Германии и в том числе России. У нас всех одна миссия — сохранить биологическое разнообразие в гармонии человека и природы. Объединенные этой целью, мы работаем каждый в своей стране, обмениваемся опытом, идеями, выстраиваем общие приоритеты. Но так, чтобы кто-то из-за рубежа мог кому-то из национальных офисов сказать: «Вот это делай, а это не делай» — в национальных организациях такого нет.  

— Но вы все равно взаимодействуете с глобальным офисом, верно?

— Да, есть организация WWF International, которой как раз и принадлежит знаменитая Панда (логотип Всемирного фонда природы. — Forbes Life), она дает франшизу национальным офисам. WWF International проводит глобальные исследования, координирует общие направления работы. Например, раз в два года выходит большое исследование «Индекс живой планеты», которое показывает, каким образом человек влияет на биоразнообразие. Такие общемировые исследования дают нам общее понимание, куда мы движемся, дают цифры и аналитику, и некоторую объединяющую основу для офисов WWF и для других НКО. 

— Была какая-то реакция международного WWF на получение вами статуса иноагента?

— Конечно. Они обеспокоены будущим наших проектов, потому что все понимают, что невозможно говорить о сохранении биоразнообразия природы в целом без сохранения природы России. Конечно, WWF — не единственная организация, которая этим занимается в нашей стране. Но мы ведем большую работу. 

У нас есть партнеры из других стран, с которыми мы очень плотно и близко работаем. Это WWF Монголии, Китая. Потому что у природы нет границ. Аргали, снежный барс, птицы — они передвигаются так, как надо им, а не согласно государственным границам. Если в сохранении того или иного вида занята только одна сторона, то это, если не совсем бесполезное, то точно малоэффективное мероприятие.

— Всемирный фонд природы работает в России больше 30 лет. В последние пять-семь лет со стороны общества, бизнеса и государства сильно вырос интерес к теме охраны природы, экология была в тренде. Как рост популярности этой темы отражался на вашей работе?

— Да, тренд есть, и рост интереса продолжается. Может быть, не так интенсивно, как год-два назад, но есть. Вообще, когда тема экологии стала популярной, когда появилось понятие ESG, какие-то компании начали искать разные способы быстро закидать проблему деньгами, искать кого-то, кто им выдаст «экологическую индульгенцию». 

Это так называемый Greenwashing, когда за счет НКО, какой-то экоинициативы бизнес пытается стать белым и пушистым. К сожалению, такие «экологические организации» существуют и за деньги рассказывают, как замечательно та или иная компания начала сохранять природу. Максимум на что их хватает — это убрать мусор, посадить лес, ну, может быть, выпустить мальков и еще провести концерт.

Я не говорю, что это плохо, но далеко не всегда и не все оценивают природоохранный эффект от этих истории. Мальков выпустили, а они через два дня могут кверху брюхом всплыть. Пять гектаров леса посадили, а пришла засуха, пожары — ничего не осталось. Кто за этим следит? Поэтому бизнес должен вкладываться в те проекты, которые можно оценить и через несколько лет, показать их устойчивость, их реальную природоохранную ценность. 

WWF России одна из тех организаций, которая реально, не ориентируясь ни на какие финансы от корпораций, рассказывает, как у бизнеса обстоят дела с экологичностью. И дает ему возможность вложиться именно в системные проекты, у которых есть четкие, измеримые цели, которые не закончатся, когда завершится благотворительный концерт. 

Мы финансово не сотрудничаем с компаниями, которые априори оказывают сильное негативное воздействие на окружающую среду, так называемые серый и черный списки. Например, нефтегазовый комплекс, нефтехимия, транспорт. Но мы всячески открыты к взаимодействию с компаниями из белого списка — это банки, IT-сектор, ретейл, производство, услуги.

Показательно, что в последние годы мы видим все больше компаний, которым не нужна «индульгенция». Им нужна реальная экспертиза и эксперты, которые могут сказать не только, что произошло плохого, но и что нужно сделать, чтобы предотвратить аварии, снизить негативное влияние. 

И тут важно не только стремление бизнеса сделать что-то хорошее для природы, но и готовность открыться, не бояться рассказать о косяках, авариях, проблемах. Мы уже несколько лет составляем рейтинги экологической открытости компаний по разным секторам, в них уже больше 80 наименований. Здесь мы тоже видим тренд на увеличение открытости. 

— Кажется, что в прошлом году появился обратный тренд — закрываться и не рассказывать о своих проблемах, подсвечивать только положительные результаты, или нет?

— Да, за год мы увидели некий откат в открытости. Посмотрим, что будет дальше. Я не вижу особых проблем для компаний показывать, по крайней мере, некоторые планы по проектам, по сохранению биоразнообразия, делиться успехом. Проблемами действительно не все хотят делиться, но, мне кажется, иногда лучше самому рассказать честно, чем потом кто-то другой это обнаружит и ткнет носом.

— Расскажите о главных проектах, которые реализует фонд прямо сейчас.

— В России наша основная работа связана с сохранением биоразнообразия, с сохранением той природной уникальности, которой богата Россия. Это редкие виды животных, красивые и уникальные с точки зрения био- и ландшафтного разнообразия уголки, особо охраняемые природные территории. Порядка 70% усилий команды и бюджетов идут на это направление. 

У нас запланировано две экспедиции в Охотское море по изучению популяции гренландского кита — это уникальная группировка, которая никуда далеко не мигрирует, находится в одном месте. Благодаря сторонникам нам удалось собрать финансы, необходимые для организации экспедиции по изучению калана — тоже редкий вид, который находится в Красной книге, его численность снижается. 

Еще будут медвежьи патрули, они призваны снижать конфликты между человеком и белым медведем. А также вести учет берлог, как раз сейчас идет сезон, когда их покидают медведицы. Весь апрель мы будем активно собирать средства на проект «Паспорт для снежного барса». Сегодня в России осталось меньше сотни снежных барсов, чтобы их сохранить, необходимо изучить и подробно описать каждую особь. Это самая скрытная кошка на планете, ее практически невозможно встретить, тем более сфотографировать. Поэтому изучать и сохранять этот вид — сложнейшая и дорогостоящая работа. И мы очень благодарны всем, кто нас поддерживает, что мы по-прежнему можем ее проводить. 

29 апреля Всемирному фонду дикой природы — WWF исполняется 60 лет. Его офис в России открылся в 1994 году, хотя Всемирный фонд дикой природы начал работать в нашей стране еще в перестройку. Что это были за проекты и каких побед WWF России добился за 27 лет, Plus-one.ru рассказал его директор Дмитрий Горшков.

— Первые проекты в России WWF запустил еще в 1988-м. Чему они были посвящены?

— Одним из первых проектов фонда на территории России была экспедиция в арктические регионы. В конце 1980-х международная группа ученых, которые занимались сохранением Арктики, прошла на корабле вдоль побережья, чтобы найти ценные с точки зрения биологического разнообразия места для создания охраняемых территорий. Например, в Якутии запланировали международные биологические станции. Запускали их, когда уже появился WWF России. На открытие станций «Лена-Норденшельд» и «Виллем Баренц» приезжал принц Филипп (супруг королевы Великобритании Елизаветы II. — Прим. Plus-one.ru, здесь и далее). Тогда он был президентом Всемирного фонда дикой природы. Кроме того, благодаря той экспедиции был создан Большой арктический заповедник (крупнейший в Евразии и третий по величине в мире, охватывает более 4 млн га полуострова Таймыр и прилегающей акватории Карского моря).

Мы начали работу в России с большого исследования «Сохранение российского биоразнообразия. Современное состояние и инвестиционный портфель». В подготовке участвовало множество наших ученых. Вместе с ними мы выделили основные проблемы, подготовили пакет актуальных проектов, оценили объемы задач. В марте 1994 года Всемирный фонд дикой природы решил открыть проектный офис в Москве. 1 июля появился WWF России.

— С чего началась его работа?

— Тогда в представительстве работало всего четыре человека. Главой стал биолог из Казанского университета Владимир Кревер, нынешний научный руководитель нашей программы по сохранению биоразнообразия. Второй движущей силой являлась Лора Уильямс — 23-летняя американка. Она учила русский в университете, приезжала в Россию во время учебы. Второй раз приехала, чтобы координировать исследование, о котором мы говорили выше.

Вокруг них постепенно стала собираться команда, которой суждено было стать костяком фонда на многие годы. Офис располагался в небольшой московской квартире. Постепенно команда росла. Одной из первых к WWF России присоединилась Наталья Дронова (ранее работала в Центральной лаборатории Главохоты, где занималась ведением Красной книги России). Она до сих пор с нами и курирует проекты по сохранению кошачьих и других редких видов.

— В чем заключались первые цели и задачи WWF России?

— В качестве дорожной карты мы использовали тот самый отчет, созданный в 1993-м. Одной из основных целей было сохранить амурского тигра — в начале 90-х численность вида резко упала и было важно действовать без промедлений. Параллельно мы запустили первые проекты по сохранению стерхов, выхухоли, развитию экотуризма.

— Как отнеслись к российскому WWF госорганы?

— Очень позитивно. Тогда в природоохранных ведомствах работало гораздо больше профессиональных биологов и экологов, чем сегодня, они понимали, что WWF — крупнейшая природоохранная организация, которая может привлечь инвестиции в страну. А они были очень нужны. В условиях кризиса природоохранная сфера финансировалась в последнюю очередь. Кроме того, мы наладили сотрудничество с силовыми структурами. Например, фонд помог разработать учебники, по которым пограничники учились определять, легально ли ввозят и вывозят животных. Еще мы рассказывали, что такое CITES (Конвенция о международной торговле видами дикой фауны и флоры, находящимися под угрозой исчезновения), как она работает.

— В 2004 году WWF России перестал быть проектным офисом, управляемым из-за рубежа, и получил статус национальной организации. Что это дало?

— Во-первых, поменялся механизм принятия решений. До этого финальное слово и определение векторов развития были за международным секретариатом. Головная организация находилась в Швейцарии. С тех пор как WWF России стал национальной организацией, все решения о том, что и как делать, принимаются здесь, в Москве. Наш совет (высший орган управления WWF России) состоит полностью из россиян, наша «голова» находится в России.

С международным фондом мы придерживаемся единых принципов — как в охране природы, так и в части финансов. Например, мы не берем деньги от «черного» сектора экономики (добывающие и другие компании, оказывающие наибольшее негативное воздействие на окружающую среду), бережно и уважительно относимся к правам коренных народов.

— Сегодня власти поддерживают вашу работу?

— Без поддержки со стороны государства наша работа была бы во многом невозможна или, по крайней мере, сильно ограничена. Смотрите — те же особо охраняемые природные территории. Мы можем провести экспедицию, исследовать территорию, понять ее ценность, какие виды там обитают, какой статус ей подойдет. Можем спроектировать особо охраняемую природную территорию, составить документацию для ее создания. Но создать новый национальный парк или заповедник может только государство — и никто другой.

Для нас, как для российской национальной организации, тесное сотрудничество с минприроды — ключевая составляющая стратегии, направленной на сохранение природы России. Мы участвуем в реализации государственных программ, нацпроекта «Экология», сотрудники фонда входят в общественные советы при министерствах, комиссиях и так далее.

— Оглядываясь назад, какие достижения WWF в России вы можете назвать ключевыми?

— За 27 лет существования нашей организации удалось сделать действительно много. При участии фонда более 72 млн га получили статус охраняемой природной территории. Это две Германии по площади! Или почти четверть площади всех российских ООПТ.

Мы реализовали более тысячи полевых проектов в 47 регионах страны. Мы помогли вернуть в дикую природу России зубров — в XX веке они полностью исчезли, а 90-е наложили отпечаток на процесс восстановления. Сегодня благодаря нашей инициативе в европейской части страны обитает около 1300 зубров, на Кавказе — 165. В 2021 году зубр перестал считаться исчезающим видом в мире: серьезный вклад в это внесли сотрудники WWF, в том числе и WWF России. Стартовало несколько амбициозных проектов, например реинтродукция переднеазиатского леопарда на Кавказе. Сейчас мы готовимся к возвращению туранского тигра в Казахстане.

В последние годы мы работаем как дипломаты от природы — налаживаем отношения между редкими дикими животными и людьми. В российской Арктике мы создали сеть «медвежьих патрулей». Жители более чем 15 населенных пунктов участвуют в разрешении конфликтов между белыми медведями и людьми, тем самым спасая и тех и других. В последние годы там, где работает патруль, серьезных инцидентов нет. Нам даже удалось перевоспитать бывших браконьеров на Алтае. Раньше они охотились на снежных барсов, а теперь помогают нам проводить мониторинг этих животных и защищать их.

С каждым годом людей, которые поддерживают нас, становится все больше. Сейчас у нас более 25 тысяч сторонников в России и сотни тысяч тех, кто поддерживает наши идеи и следит за работой фонда.

— На чем российский WWF сосредоточится в ближайшее десятилетие? К каким проблемам будете привлекать внимание?

— Одна из главных идей, к которой мы привлекали внимание властей в последнее время, — необходимость экологической открытости. Этому была посвящена прошедшая в 2021 году акция «Час Земли». Только благодаря открытому и честному диалогу между бизнесом, общественностью и государством мы можем избежать экологических катастроф, на которые, к сожалению, был богат прошлый год.

Другая важная тема — сохранение природы Арктики. Присутствие человека в этом регионе будет лишь возрастать. Важно делать это с учетом интересов дикой природы, чтобы люди и экосистемы могли сосуществовать в гармонии. Иначе мы рискуем потерять нетронутый мир Крайнего Севера и поставить под угрозу наши собственные интересы. Здесь не стоит разделять нас и природу: мы — единый механизм. Все, что мы едим, пьем, чем дышим, дает природа. Очень многие об этом забывают.

Конечно, у нас много планов. Возможно, создадим несколько новых направлений природоохранной деятельности. Например, хотим сделать китообразных одним из приоритетов стратегии WWF России. Сейчас мы оцениваем, насколько полезным будет их включение в нашу работу. Мы запустили фандрайзинговый проект, чтобы летом отправить экспедицию в бухту Врангеля изучать самую многочисленную популяцию гренландских китов. Полученные данные помогут нам понять, как действовать, как выстроить новый план по сохранению этих удивительных животных.

Подписывайтесь на наш канал в Яндекс.Дзен.

Краткое описание профессионального опыта и нынешней профессиональной деятельности:

1999-2013 — заместитель директора по общим вопросам, старший научный сотрудник, научный сотрудник ФГБУ «Волжско-Камский государственный заповедник». Отвечал за обеспечение основной деятельности заповедника: организация условий для работы сотрудников, развитие инфраструктуры и др.

2013-2018 — директор ФГБУ «Сихотэ-Алинский государственный заповедник».

Под моим руководством Сихотэ-Алинский заповедник первым в России, и вторым в мире получил сертификат CATS, подтверждающий огромное значение территории для сохранения тигра. Совместно с российскими и международными организациями, региональными и федеральными органами власти команда заповедника реализовала десятки проектов, направленных на сохранение биоразнообразия.

2018 — 2020 — Директор программы по сохранению биоразнообразия WWF России. Отвечал за реализацию программ по сохранению биоразнообразия.

2020 — Н.В. — Директор WWF России.

Отвечаю за управление и определение векторов развития одной из крупнейших общественных природоохранных организаций России — Всемирного фонда дикой природы (WWF России).

Уровень образования:

1994-1999 — Казанский государственный университет, биолого-почвенный факультет, кафедра зоологии позвоночных. Специальность «Зоология». Диплом с отличием.

1997-1998 — Western Montana College of the University of Montana. Bachelor of Liberal Sciences. Диплом с отличием.

1999 — Аспирантура Института проблем экологии и эволюции имени А.Н. Северцова Российской Академии наук.

2004 — Защита кандидатской диссертации по теме «Экология и средообразующая роль бобра (Сastor fiber) в центральной части Волжско-Камского края». Специальность «Зоология позвоночных».

Александр Гоголев — Старший вице-президент ВТБ

Александр Тынкован — Генеральный директор и основатель компании М.Видео

Алексей Кортнев — Музыкант и продюсер

Алена Долецкая — Журналист и публицист

Антон Комолов — Телеведущий, радиоведущий, журналист

Владимир Познер — Журналист и ведущий телепрограмм

Кристофер Муравьев-Апостол — Финансист и меценат

Леонид Григорьев — Руководитель Департамента мировой экономики НИУ ВШЭ, главный советник руководителя Аналитического центра при Правительстве РФ

Михаил Федоренко — Предприниматель и генеральный директор компании «Деловая среда»

Светлана Миронюк — Руководитель службы маркетинга и развития бизнеса PwC