Гражданское руководство вооруженными силами

Civilian control of the military is a doctrine in military and political science that places ultimate responsibility for a country’s strategic decision-making in the hands of the civilian political leadership, rather than professional military officers.

Civilian oversight over militaries, mainly used in democratic governments, puts the power to take military action in the hands of a civilian leader or legislative agency. Allowing the civilian component of government to retain control over the military or state security shows a healthy respect for democratic values and good governance.^[1] Giving power to the civilian component of the government over what the military can do and how much money it can spend protects the democratic process from abuse. Nations that can achieve legitimate relationship between the two structures serves to be more effective and provide accountability between government and military.^[2] Security relies on both sides compromising on the civilian and security needs to find the best resulting arrangement. Making the effectiveness of this type of arrangement does not rely on equipment quality or number of men, but how the two systems work together. A government and military must agree to confine the military to the rule of law and submit to government oversight to make an effective security apparatus possible.^[2] Transparency has taken hold throughout the international system to improve bureaucracy and the democratization of both democratic countries and resistant authoritarian holdovers. This has grown to involve the armed forces/security forces themselves to work towards the international norm of fully liberalizing these organizations.^[3]

Civilian control is often seen as a prerequisite feature of a stable liberal democracy. Use of the term in scholarly analyses tends to take place in the context of a democracy governed by elected officials, though the subordination of the military to political control is not unique to these societies. One example is People’s Republic of China. Mao Zedong stated that «Our principle is that the Party commands the gun, and the gun must never be allowed to command the Party,» reflecting the primacy of the Chinese Communist Party over the People’s Liberation Army.

As noted by University of North Carolina at Chapel Hill professor Richard H. Kohn, «civilian control is not a fact but a process».^[4] Affirmations of respect for the values of civilian control notwithstanding, the actual level of control sought or achieved by the civilian leadership may vary greatly in practice, from a statement of broad policy goals that military commanders are expected to translate into operational plans, to the direct selection of specific targets for attack on the part of governing politicians. National Leaders with limited experience in military matters often have little choice but to rely on the advice of professional military commanders trained in the art and science of warfare to inform the limits of policy; in such cases, the military establishment may enter the bureaucratic arena to advocate for or against a particular course of action, shaping the policy-making process and blurring any clear cut lines of civilian control.

The reverse situation, where professional military officers control national politics, is called a military dictatorship.

A lack of control over the military may result in a state within a state. One author, paraphrasing Samuel P. Huntington’s writings in The Soldier and the State, has summarized the civilian control ideal as «the proper subordination of a competent, professional military to the ends of policy as determined by civilian authority».^[5]

Rationales[edit]

Advocates of civilian control generally take a Clausewitzian view of war, emphasizing its political character.^{[citation needed]} In the words of Georges Clemenceau, «War is too serious a matter to entrust to military men» (also frequently rendered as «War is too important to be left to the generals»), wryly reflects this view. Given that broad strategic decisions, such as the decision to declare a war, start an invasion, or end a conflict, have a major impact on the citizens of the country, they are seen by civilian control advocates as best guided by the will of the people (as expressed by their political representatives), rather than left solely to an elite group of tactical experts. The military serves as a special government agency, which is supposed to implement, rather than formulate, policies that require the use of certain types of physical force. Richard Kohn, Professor Emeritus of History at UNC, summarizes,

«The point of civilian control is to make security subordinate to the larger purposes of a nation, rather than the other way around. The purpose of the military is to defend society, not to define it.»^[4]

A state’s effective use of force is an issue of great concern for all national leaders, who must rely on the military to supply this aspect of their authority. The danger of granting military leaders full autonomy or sovereignty is that they may ignore or supplant the democratic decision-making process, and use physical force, or the threat of physical force, to achieve their preferred outcomes; in the worst cases, this may lead to a coup or military dictatorship. A related danger is the use of the military to crush domestic political opposition through intimidation or sheer physical force, interfering with the ability to have free and fair elections, a key part of the democratic process. This poses the paradox that «because we fear others we create an institution of violence to protect us, but then we fear the very institution we created for protection».^[6] Also, military personnel, because of the nature of their job, are much more willing to use force to settle disputes than civilians because they are trained military personnel that specialize strictly in warfare. The military is authoritative and hierarchical, rarely allowing discussion and prohibiting dissention.^[4] For instance, in the Empire of Japan, prime ministers and almost everyone in high positions were military people like Hideki Tojo, and advocated and basically pressured the leaders to start military conflicts against China and others because they believed that they would ultimately be victorious.

According to a study of South Korea, the military is responsible for enacting the policy and decisions handed down from the government. This is dependent on the civilian government maintaining a strong grip on the power to enact binding decision and the military following these decisions in the agreed approach. Civilian control is the authority of a nations political structure to make policy and implementation decisions that can be directed to the military to enact and then oversaw throughout.^[7]

Internationally, in the developed world democratic countries have embraced a well-established civil-military relationship that has matured over time into a good working relationship. Newer democracies, depending on their political and military situations, have had to work through overcorrecting towards one side or the other on the seesaw of government control. A government establishing the kind of relationship to avoid civil-military conflict, needs likeminded officials in both organizations to agree and work together. “Democratically accountable civilian control is also associated with more prudent internal uses of armed force.”^[2] The main focus of civilian control in developing countries remains on ensuring a democratic restraint on militaries acting in their own self-interest. Militaries given too much power or too ethnically focused undermines a nations ability to prevent conflict and provide security. This can lead to the military abusing the very population it is supposed to be protecting with no real controlling mechanism. Most countries have developed similar systems of a Ministry of Defense (DoD) to provide civilian oversight and coordination between military and government.^[2]

Liberal theory and the American Founding Fathers[edit]

Many of the Founding Fathers of the United States were suspicious of standing militaries. As Samuel Adams wrote in 1768, «Even when there is a necessity of the military power, within a land, a wise and prudent people will always have a watchful and jealous eye over it».^[8] Even more forceful are the words of Elbridge Gerry, a delegate to the American Constitutional Convention, who wrote that «[s]tanding armies in time of peace are inconsistent with the principles of republican Governments, dangerous to the liberties of a free people, and generally converted into destructive engines for establishing despotism.»^[8]

In Federalist No. 8, one of The Federalist papers documenting the ideas of some of the Founding Fathers, Alexander Hamilton expressed concern that maintaining a large standing army would be a dangerous and expensive undertaking. In his principal argument for the ratification of the proposed constitution, he argued that only by maintaining a strong union could the new country avoid such a pitfall. Using the European experience as a negative example and the British experience as a positive one, he presented the idea of a strong nation protected by a navy with no need of a standing army. The implication was that control of a large military force is, at best, difficult and expensive, and at worst invites war and division. He foresaw the necessity of creating a civilian government that kept the military at a distance.

James Madison, another writer of many of The Federalist papers,^[9] expressed his concern about a standing military in comments before the Constitutional Convention in June 1787:

In time of actual war, great discretionary powers are constantly given to the Executive Magistrate. Constant apprehension of War, has the same tendency to render the head too large for the body. A standing military force, with an overgrown Executive, will not long be safe companions to liberty. The means of defense against foreign danger, have been always the instruments of tyranny at home. Among the Romans it was a standing maxim to excite a war, whenever a revolt was apprehended. Throughout all Europe, the armies kept up under the pretext of defending, have enslaved the people.

^[10]

The United States Constitution placed considerable limitations on the legislature. Coming from a tradition of legislative superiority in government, many were concerned that the proposed Constitution would place so many limitations on the legislature that it would become impossible for such a body to prevent an executive from starting a war. Hamilton argued in Federalist No. 26 that it would be equally as bad for a legislature to be unfettered by any other agency and that restraints would actually be more likely to preserve liberty. James Madison, in Federalist No. 47, continued Hamilton’s argument that distributing powers among the various branches of government would prevent any one group from gaining so much power as to become unassailable. In Federalist No. 48, however, Madison warned that while the separation of powers is important, the departments must not be so far separated as to have no ability to control the others.

Finally, in Federalist No. 51, Madison argued that to create a government that relied primarily on the good nature of the incumbent to ensure proper government was folly. Institutions must be in place to check incompetent or malevolent leaders. Most importantly, no single branch of government ought to have control over any single aspect of governing. Thus, all three branches of government must have some control over the military, and the system of checks and balances maintained among the other branches would serve to help control the military.

Hamilton and Madison thus had two major concerns: (1) the detrimental effect on liberty and democracy of a large standing army and (2) the ability of an unchecked legislature or executive to take the country to war precipitously. These concerns drove American military policy for the first century and a half of the country’s existence. While armed forces were built up during wartime, the pattern after every war up to and including World War II was to demobilize quickly and return to something approaching pre-war force levels. However, with the advent of the Cold War in the 1950s, the need to create and maintain a sizable peacetime military force «engendered new concerns» of militarism and about how such a large force would affect civil–military relations in the United States.^[11]

Domestic law enforcement[edit]

This section needs expansion. You can help by adding to it. (February 2010)

This section needs to be updated. The reason given is: is missing information on the Space Force. Please help update this article to reflect recent events or newly available information. (March 2022)

The United States’ Posse Comitatus Act, passed in 1878, prohibits any part of the Army or the Air Force (since the U.S. Air Force evolved from the U.S. Army) from engaging in domestic law enforcement activities unless they do so pursuant to lawful authority. Similar prohibitions apply to the Navy and Marine Corps by service regulation, since the actual Posse Comitatus Act does not apply to them. The Coast Guard is exempt from Posse Comitatus as one of its primary missions is to enforce U.S. laws, even though it is an armed service.

The act is often misunderstood to prohibit any use of federal military forces in law enforcement, but this is not the case. For example, the President has explicit authority under the Constitution and federal law to use federal forces or federalized militias to enforce the laws of the United States. The act’s primary purpose is to prevent local law enforcement officials from utilizing federal forces in this way by forming a «posse» consisting of federal Soldiers or Airmen.^[12]

There are, however, practical political concerns in the United States that make the use of federal military forces less desirable for use in domestic law enforcement. Under the U.S. Constitution, law and order is primarily a matter of state concern. As a practical matter, when military forces are necessary to maintain domestic order and enforce the laws, state militia forces under state control i.e., that state’s Army National Guard and/or Air National Guard are usually the force of first resort, followed by federalized state militia forces i.e., the Army National Guard and/or Air National Guard «federalized» as part of the U.S. Army and/or U.S. Air Force, with active federal forces (to include «federal» reserve component forces other than the National Guard) being the least politically palatable option.

NATO and EU member states[edit]

Strong democratic control of the military is a prerequisite for membership in NATO. Strong democracy and rule of law, implying democratic control of the military, are prerequisites for membership in the European Union.^[13]

Maoist approach[edit]

Maoist military-political theories of people’s war and democratic centralism also support the subordination of military forces to the directives of the communist party (although the guerrilla experience of many early leading Chinese Communist Party figures may make their status as civilians somewhat ambiguous). In a 1929 essay On Correcting Mistaken Ideas in the Party, Mao explicitly refuted «comrades [who] regard military affairs and politics as opposed to each other and [who] refuse to recognize that military affairs are only one means of accomplishing political tasks», prescribing control of the People’s Liberation Army by the CCP and greater political training of officers and enlistees as a means of reducing military autonomy.^[14] In Mao’s theory, the military—which serves both as a symbol of the revolution and an instrument of the dictatorship of the proletariat—is not merely expected to defer to the direction of the ruling non-uniformed Party members (who today exercise control in the People’s Republic of China through the Central Military Commission), but also to actively participate in the revolutionary political campaigns of the Maoist era.

Methods of asserting civilian control[edit]

Civilian leaders cannot usually hope to challenge their militaries by means of force, and thus must guard against any potential usurpation of powers through a combination of policies, laws, and the inculcation of the values of civilian control in their armed services. The presence of a distinct civilian police force, militia, or other paramilitary group may mitigate to an extent the disproportionate strength that a country’s military possesses; civilian gun ownership has also been justified on the grounds that it prevents potential abuses of power by authorities (military or otherwise). Opponents of gun control have cited the need for a balance of power in order to enforce the civilian control of the military.

A civilian commander-in-chief[edit]

The establishment of a civilian head of state, head of government or other government figure as the military’s commander-in-chief within the chain of command is one legal construct for the propagation of civilian control.

In the United States, Article I of the Constitution gives the Congress the power to declare war (in the War Powers Clause), while Article II of the Constitution establishes the President as the commander-in-chief. Ambiguity over when the President could take military action without declaring war resulted in the War Powers Resolution of 1973.

American presidents have used the power to dismiss high-ranking officers as a means to assert policy and strategic control. Three examples include Abraham Lincoln’s dismissal of George McClellan in the American Civil War when McClellan failed to pursue the Confederate Army of Northern Virginia following the Battle of Antietam, Harry S. Truman relieving Douglas MacArthur of command in the Korean War after MacArthur repeatedly contradicted the Truman administration’s stated policies on the war’s conduct, and Barack Obama’s acceptance of Stanley McChrystal’s resignation in the War in Afghanistan after a Rolling Stone article was published where he mocked several members of the Obama administration, including Vice President Joe Biden.

A major exception occurred during World War II, when Army Chief of Staff George C. Marshall displaced the civilian Secretary of War Henry L. Stimson as the most significant leader of the United States Army.^[15] Another exception occurred in the 2020-21 United States election crisis when Chairman of the Joint Chiefs of Staff Mark Milley began requiring subordinates to check with him before carrying out orders from President Donald Trump; he also called People’s Liberation Army Commander-in-Chief Li Zuocheng to assure him that the United States would not launch a military strike on China and that its federal government would remain stable. Some commentators, former military officials, and Republican Members of Congress criticized Milley’s actions as an undermining of civilian control of the military, while Milley and others defended his actions and claimed he did not overstep his authority.^{[16][17][18][19]}

Composition of the military[edit]

Differing opinions exist as to the desirability of distinguishing the military as a body separate from the larger society. In The Soldier and the State, Huntington argued for what he termed «objective civilian control», «focus[ing] on a politically neutral, autonomous, and professional officer corps».^[5] This autonomous professionalism, it is argued, best inculcates an esprit de corps and sense of distinct military corporateness that prevents political interference by sworn servicepersons. Conversely, the tradition of the citizen-soldier holds that «civilianizing» the military is the best means of preserving the loyalty of the armed forces towards civilian authorities, by preventing the development of an independent «caste» of warriors that might see itself as existing fundamentally apart from the rest of society. In the early history of the United States, according to Michael Cairo,

[the] principle of civilian control… embodied the idea that every qualified citizen was responsible for the defense of the nation and the defense of liberty, and would go to war, if necessary. Combined with the idea that the military was to embody democratic principles and encourage citizen participation, the only military force suitable to the Founders was a citizen militia, which minimized divisions between officers and the enlisted.^[8]

In a less egalitarian practice, societies may also blur the line between «civilian» and «military» leadership by making direct appointments of non-professionals (frequently social elites benefitting from patronage or nepotism) to an officer rank. A more invasive method, most famously practiced in the Soviet Union and People’s Republic of China, involves active monitoring of the officer corps through the appointment of political commissars, posted parallel to the uniformed chain of command and tasked with ensuring that national policies are carried out by the armed forces. The regular rotation of soldiers through a variety of different postings is another effective tool for reducing military autonomy, by limiting the potential for soldiers’ attachment to any one particular military unit. Some governments place responsibility for approving promotions or officer candidacies with the civilian government, requiring some degree of deference on the part of officers seeking advancement through the ranks.

Technological developments[edit]

Historically, direct control over military forces deployed for war was hampered by the technological limits of command, control, and communications; national leaders, whether democratically elected or not, had to rely on local commanders to execute the details of a military campaign, or risk centrally-directed orders’ obsolescence by the time they reached the front lines. The remoteness of government from the action allowed professional soldiers to claim military affairs as their own particular sphere of expertise and influence; upon entering a state of war, it was often expected that the generals and field marshals would dictate strategy and tactics, and the civilian leadership would defer to their informed judgments.

Improvements in information technology and its application to wartime command and control (a process sometimes labeled the «Revolution in Military Affairs») has allowed civilian leaders removed from the theater of conflict to assert greater control over the actions of distant military forces. Precision-guided munitions and real-time videoconferencing with field commanders now allow the civilian leadership to intervene even at the tactical decision-making level, designating particular targets for destruction or preservation based on political calculations or the counsel of non-uniformed advisors.

Restrictions on political activities[edit]

In the United States the Hatch Act of 1939 does not directly apply to the military, however, Department of Defense Directive 1344.10 (DoDD 1344.10) essentially applies the same rules to the military. This helps to ensure a non-partisan military and ensure smooth and peaceful transitions of power.

Political officers[edit]

Political officers screened for appropriate ideology have been integrated into supervisory roles within militaries as a way to maintain the control by political rulers. Historically they are associated most strongly with the Soviet Union and China rather than liberal democracies.

Military dislike of political directives[edit]

While civilian control forms the normative standard in almost every society outside of military dictatorships, its practice has often been the subject of pointed criticism from both uniformed and non-uniformed observers, who object to what they view as the undue «politicization» of military affairs, especially when elected officials or political appointees micromanage the military, rather than giving the military general goals and objectives (like «Defeat Country X»), and letting the military decide how best to carry those orders out. By placing responsibility for military decision-making in the hands of non-professional civilians, critics argue, the dictates of military strategy are subsumed to the political, with the effect of unduly restricting the fighting capabilities of the nation’s armed forces for what should be immaterial or otherwise lower priority concerns.

Case study: United States[edit]

The «Revolt of the Admirals» that occurred in 1949 was an attempt by senior US Navy & Marine Corps personnel, to force a change in budgets directly opposed to the directives given by the Civilian leadership.

U.S. President Bill Clinton faced frequent allegations throughout his time in office (particularly after the Battle of Mogadishu) that he was ignoring military goals out of political and media pressure—a phenomenon termed the «CNN effect». Politicians who personally lack military training and experience but who seek to engage the nation in military action may risk resistance and being labeled «chickenhawks» by those who disagree with their political goals.

In contesting these priorities, members of the professional military leadership and their non-uniformed supporters may participate in the bureaucratic bargaining process of the state’s policy-making apparatus, engaging in what might be termed a form of regulatory capture as they attempt to restrict the policy options of elected officials when it comes to military matters. An example of one such set of conditions is the «Weinberger Doctrine», which sought to forestall another American intervention like that which occurred in the Vietnam War (which had proved disastrous for the morale and fighting integrity of the U.S. military) by proposing that the nation should only go to war in matters of «vital national interest», «as a last resort», and, as updated by Weinberger’s disciple Colin Powell, with «overwhelming force». The process of setting military budgets forms another contentious intersection of military and non-military policy, and regularly draws active lobbying by rival military services for a share of the national budget.

Nuclear weapons of the United States are controlled by the civilian United States Department of Energy, not by the Department of Defense.

During the 1990s and 2000s, public controversy over LGBT policy in the U.S. military led to many military leaders and personnel being asked for their opinions on the matter and being given deference although the decision was ultimately not theirs to make.

During his tenure, Secretary of Defense Donald Rumsfeld raised the ire of the military by attempting to reform its structure away from traditional infantry and toward a lighter, faster, more technologically driven force. In April 2006, Rumsfeld was severely criticized by some retired military officers for his handling of the Iraq War, while other retired military officers came out in support of Rumsfeld. Although no active military officers have spoken out against Rumsfeld, the actions of these officers is still highly unusual. Some news accounts have attributed the actions of these generals to the Vietnam War experience, in which officers did not speak out against the administration’s handling of military action. Later in the year, immediately after the November elections in which the Democrats gained control of the Congress, Rumsfeld resigned.^{[citation needed]}

See also[edit]

• Civil–military relations
• Might makes right
• Military–industrial complex
• National Security Act
• Political commissar
• Revolt of the Admirals
• Separation of powers
• State within a state
• Armed Forces & Society

References[edit]

Further reading[edit]

• von Clausewitz, Carl. On War – Volume One
  • 1832 German language edition available on the internet at the Clausewitz Homepage
  • 1874 English language translation by Colonel J.J. Granham downloadable here from Project Gutenberg.
  • 1982 Penguin Classics paperback version, ISBN 0-14-044427-0.
• Desch, Michael C. (2001). Civilian Control of the Military: The Changing Security Environment. Baltimore: Johns Hopkins University Press. ISBN 0-8018-6059-8.
• Feaver, Peter D. (2005). Armed Servants: Agency, Oversight, and Civil-Military Relations. Cambridge, Mass.: Harvard University Press. ISBN 0-674-01761-7.
• Finer, Samel E. (2002). The Man on Horseback: The Role of the Military in Politics. New Brunswick, N.J.: Transaction Publishers. ISBN 0-7658-0922-2.
• Hendell, Garri Benjamin (2011). «Domestic Use of the Armed Forces to Maintain Law and Order – posse comitatus Pitfalls at the Inauguration of the 44th President». Publius. 41 (2): 336–348. doi:10.1093/publius/pjq014. ISSN 1747-7107. Archived from the original on 2015-10-09.
• Huntington, Samuel P. (1957). Soldier and the State: The Theory and Politics of Civil-Military Relations (1981 ed.). Cambridge: Belknap Press. ISBN 0-674-81736-2.
• Levy, Yagil (2012-10-01). «A Revised Model of Civilian Control of the Military: The Interaction between the Republican Exchange and the Control Exchange». Armed Forces & Society. 38 (4): 529–556. doi:10.1177/0095327X12439384. ISSN 0095-327X. S2CID 146975247.
• Janowitz, Morris (1964). The Professional Soldier. Free Press. ISBN 0-02-916180-0.

Гражданский контроль над вооруженными силами является доктриной в военных и политических наука, которая возлагает окончательную ответственность за стратегию страны принятие решений на гражданское лицо политическое руководство, а не профессиональные военные офицеры. Обратная ситуация, когда профессиональные военные контролируют национальную политику, называется военной диктатурой. Отсутствие контроля над вооруженными силами может привести к состоянию внутри государства. Один автор, перефразируя работы Сэмюэля П. Хантингтона в статье Солдат и государство, резюмировал идеал гражданского контроля как «надлежащее подчинение компетентных профессиональных военных целям. политики, определяемой гражданской властью ».

Гражданский контроль часто рассматривается как необходимое условие стабильной либеральной демократии. Использование этого термина в научном анализе имеет тенденцию иметь место в контексте демократии, управляемой избранными чиновниками, хотя военные подчиняются политический контроль не уникален для этих обществ. Одним из примеров является Китайская Народная Республика. Мао Цзэдун заявил, что «Наш принцип состоит в том, что партия командует оружием, а оружие никогда не должно позволять командовать партией», что отражает первенство Коммунистической партии Китая ( и коммунистические партии в целом) как лица, принимающие решения в марксистско-ленинской и маоистской теориях демократического централизма.

Как отмечено Университет Северной Каролины в Чапел-Хилл профессор, «гражданский контроль — это не факт, а процесс». Несмотря на заявления об уважении к ценностям гражданского контроля, фактический уровень контроля, которого добивается или достигается гражданское руководство, на практике может сильно отличаться от заявления о широких политических целях, которые военные командующие должны претворить в оперативные планы, к прямому выбору конкретных целей для атаки со стороны правящих политиков. Национальные лидеры с ограниченным опытом в военных вопросах часто не имеют иного выбора, кроме как полагаться на советы профессиональных военачальников, обученных искусству и науке войны, чтобы информировать пределы политики; в таких случаях военный истеблишмент может выйти на бюрократическую арену, чтобы выступать за или против определенного курса действий, формируя процесс выработки политики и стирая любые четкие границы гражданского контроля.

Содержание

• 1 Обоснование
  • 1.1 Либеральная теория и американские отцы-основатели
  • 1.2 Внутренние правоохранительные органы
  • 1.3 Государства-члены НАТО и ЕС
  • 1.4 Маоистский подход
• 2 Методы утверждения гражданских контроль
  • 2.1 Гражданский главнокомандующий
  • 2.2 Состав вооруженных сил
  • 2.3 Развитие технологий
  • 2.4 Ограничения политической деятельности
  • 2.5 Политические офицеры
• 3 Военная неприязнь к политическим директивам
  • 3.1 Практический пример: США
• 4 См. Также
• 5 Ссылки
• 6 Дополнительная литература

Обоснование

Адмирал Джон Б. Натман (крайний справа) и адмирал Уильям Дж. Фэллон салют во время прибытия почестей министра флота Гордона Р. Инглиша на церемонии смены командования в 2005 году. Подчиненный гражданского Министр обороны, министр флота является гражданским начальником Министерства флота, в которое входят США. Военно-морской флот и Корпус морской пехоты.

Сторонники гражданского контроля обычно придерживаются клаузевицианской точки зрения на войну, подчеркивая ее политический характер. слова из Жоржа Клемансо : «Война — слишком серьезное дело, чтобы доверять его военным» (также часто переводится как «Война слишком важна, чтобы оставлять ее на генералов «), криво отражают эту точку зрения. Учитывая, что общие стратегические решения, такие как решение об объявлении войны, начале вторжения или прекращении конфликта, имеют большое влияние на граждан страны, они воспринимаются сторонниками гражданского контроля, которые лучше всего руководствуются волей народа (выраженной их политическими представителями ), а не предоставлены исключительно элитной группе тактических экспертов. военный служит специальным правительственным агентством, которое должно осуществлять, а не формулировать политику, требующую применения определенных видов физической силы. Кон кратко резюмирует эту точку зрения, когда пишет:

Смысл гражданского контроля состоит в том, чтобы сделать безопасность подчиненной более широким целям нации, а не наоборот. Цель вооруженных сил — защищать общество, а не определять его.

A Эффективное применение силы государством является проблемой, вызывающей серьезную озабоченность всех национальных лидеров, которые должны полагаться на вооруженных сил для обеспечения этого аспекта своей авторитет. Опасность предоставления военным руководителям полной автономии или суверенитета заключается в том, что они могут игнорировать или вытеснять демократический процесс принятия решений и применять физическую силу или угрозу физической силы для достижения желаемых результатов; в худшем случае это может привести к перевороту или военной диктатуре. Связанная с этим опасность представляет собой использование вооруженных сил для подавления внутренней политической оппозиции посредством запугивания или чистой физической силы, препятствуя проведению свободных и справедливых выборов, что является ключевым элементом демократических процесс. Это создает парадокс: «поскольку мы боимся других, мы создаем институт насилия, чтобы защитить себя, но затем мы боимся того самого института, который мы создали для защиты». Кроме того, военнослужащие в силу характера своей работы гораздо более охотно используют силу для разрешения споров, чем гражданские лица, потому что они являются обученными военными, специализирующимися исключительно на ведении боевых действий. Военные авторитетны и иерархичны, редко допускают дискуссии и запрещают несогласие. Например, в Японской Империи, премьер-министры и почти все высокопоставленные лица были военными, такими как Хидеки Тодзё, и призывали лидеров начать военные конфликты против Китая и других, потому что они верили, что в конечном итоге победят.

Либеральная теория и американские отцы-основатели

Многие из отцов-основателей США с подозрением относились к постоянным военным. Как Сэмюэл Адамс писал в 1768 году: «Даже когда есть необходимость в военной мощи внутри страны, мудрые и расчетливые люди всегда будут смотреть на нее зорко и ревниво». Еще более убедительными являются слова Элбриджа Джерри, делегата Американского Конституционного съезда, который писал, что «сражающиеся армии в мирное время несовместимы с принципами республиканского правления. Правительства, опасные для свобод свободных людей и обычно превращаемые в разрушительные машины для установления деспотизма ».

В Федералисте № 8, одном из Федералистов документы, документирующие идеи некоторых отцов-основателей, Александр Гамильтон выразил обеспокоенность тем, что содержание большой постоянной армии было бы опасным и дорогостоящим мероприятием. В своем основном аргументе в пользу ратификации предложенной конституции он утверждал, что только поддерживая сильный союз, новая страна может избежать такой ловушки. Используя европейский опыт в качестве отрицательного примера и британский опыт как положительный, он представил идею сильной нации, защищаемой военно-морским флотом, без необходимости в постоянной армии. Подразумевалось, что управление крупными военными силами в лучшем случае сложно и дорого, а в худшем — ведет к войне и разделению. Он предвидел необходимость создания гражданского правительства, которое держало бы военных на расстоянии.

Джеймс Мэдисон, другой автор многих газет The Federalist, выразил обеспокоенность по поводу постоянного военного в комментариях перед Конституционным съездом в июне 1787 года:

Во время реальной войны постоянно предоставляются большие дискреционные полномочия в исполнительный магистрат. Постоянное предчувствие войны имеет такую ​​же тенденцию делать голову слишком большой для тела. Постоянные военные силы с разросшейся исполнительной властью недолго будут надежными спутниками свободы. Средства защиты от внешней опасности всегда были инструментами тирании внутри страны. У римлян было постоянным изречением — возбуждать войну всякий раз, когда наступает восстание. По всей Европе армии, поддерживаемые под предлогом защиты, поработили народ.

Конституция Соединенных Штатов наложила значительные ограничения на законодательный орган. Исходя из традиции законодательного превосходства в правительстве, многие были обеспокоены тем, что предлагаемая Конституция наложит так много ограничений на законодательную власть, что для такого органа станет невозможно предотвратить начало войны исполнительной властью. Гамильтон утверждал в «Федералисте № 26», что было бы столь же плохо, если бы законодательный орган был освобожден от ограничений со стороны любого другого агентства, и что ограничения на самом деле с большей вероятностью сохранят свободу. Джеймс Мэдисон в Федералист № 47 продолжил аргумент Гамильтона о том, что распределение полномочий между различными ветвями правительства не позволит какой-либо одной группе получить такую ​​большую власть, чтобы стать неоспоримой. В Федералисте № 48, однако, Мэдисон предупредил, что, хотя разделение властей важно, департаменты не должны быть разделены настолько далеко, чтобы не иметь возможности контролировать другие.

Наконец, в Федералист № 51 Мэдисон утверждал, что создание правительства, которое полагалось в первую очередь на добродушие действующего президента для обеспечения надлежащего правительства, было безумием. Должны быть созданы институты для проверки некомпетентных или недоброжелательных лидеров. Самое главное, что ни одна ветвь власти не должна контролировать какой-либо отдельный аспект управления. Таким образом, все три ветви власти должны иметь некоторый контроль над вооруженными силами, а система сдержек и противовесов, поддерживаемая среди других ветвей власти, поможет контролировать вооруженные силы.

Таким образом, у Гамильтона и Мэдисона были две основные проблемы: (1) пагубное влияние на свободу и демократию большой постоянной армии и (2) способность неконтролируемого законодательного или исполнительного органа стремительно вовлечь страну в войну. Эти опасения лежали в основе американской военной политики на протяжении первых полутора веков существования страны. В то время как вооруженные силы создавались в военное время, после каждой войны до Второй мировой войны включительно следовало быстро демобилизоваться и вернуться к чему-то, приближающемуся к довоенному уровню сил. Однако с началом холодной войны в 1950-х годах необходимость создания и поддержания значительных военных сил мирного времени «породила новые опасения» милитаризма и того, как такие большие силы повлияют на гражданские –Военные отношения в Соединенных Штатах.

Внутренние правоохранительные органы

Закон США Posse Comitatus, принятый в 1878 году, запрещает любую часть армии или ВВС (поскольку ВВС США произошли от армии США) от участия во внутренних правоохранительных действиях, если они не делают это в соответствии с законными полномочиями. Аналогичные запреты применяются к военно-морскому флоту и корпусу морской пехоты в соответствии с правилами службы, поскольку действующий Закон Posse Comitatus к ним не применяется. Береговая охрана освобождена от Posse Comitatus, поскольку она обычно действует в рамках Министерства внутренней безопасности, а не Министерства обороны и обеспечивает соблюдение законов США, даже работая в составе ВМС США..

Закон часто неправильно понимают как запрещающий любое использование федеральных вооруженных сил в правоохранительных органах, но это не так. Например, в соответствии с Конституцией и федеральным законом президент имеет явные полномочия использовать федеральные силы или федерализованные ополчения для обеспечения соблюдения законов Соединенных Штатов. Основная цель закона — помешать местным правоохранительным органам использовать федеральные силы таким образом путем формирования «отряда», состоящего из федеральных солдат или летчиков.

Однако в Соединенных Штатах существуют практические политические проблемы, которые сделать использование федеральных вооруженных сил менее желательным для использования во внутренних правоохранительных органах. Согласно Конституции США, закон и порядок — это прежде всего вопрос государства. На практике, когда для поддержания внутреннего порядка и соблюдения законов необходимы вооруженные силы, необходимо указать ополчение, находящееся под контролем государства, то есть Национальную гвардию и / или этого штата. Воздушная национальная гвардия обычно является силами первой инстанции, за которыми следуют федерализованные силы ополчения штатов, т. Е. Армейская национальная гвардия и / или воздушная национальная гвардия, «федерализованные» как часть армии США и / или военно-воздушных сил США, с активными федеральные силы (включая «федеральный» резервный компонент, кроме Национальной гвардии) являются наименее приемлемым с политической точки зрения вариантом.

Страны-члены НАТО и ЕС

Сильный демократический контроль над вооруженными силами является предпосылкой для членства в НАТО. Сильная демократия и верховенство закона, подразумевающие демократический контроль над вооруженными силами, являются предпосылками для членства в Европейском Союзе.

Маоистский подход

Маоистские военно-политические теории народной войны и демократический централизм также поддерживают подчинение вооруженных сил директивам коммунистической партии (хотя партизанский опыт многих первых руководящих Коммунистической партии Китай цифры могут сделать их статус гражданских несколько неоднозначным). В эссе 1929 года «Об исправлении ошибочных идей в партии» Мао прямо опроверг «товарищи, [которые] рассматривают военные дела и политику как противоположные друг другу и [которые] отказываются признать, что военные дела являются лишь одним из средств решения политических задач », предписывая более пристальное внимание партии Народно-освободительной армии и усиление политической подготовки офицеров и призывников как средства уменьшения военной автономии. Согласно теории Мао, военные, служащие одновременно символом революции и инструментом диктатуры пролетариата, не просто ожидают, что они будут подчиняться руководству правящей власти. члены партии (которые сегодня осуществляют контроль в Китайской Народной Республике через Центральную военную комиссию ), но также активно участвуют в революционных политических кампаниях маоистской эпохи.

Способы установления гражданского контроля

Чрезвычайно популярный герой Второй мировой войны, генерал Дуглас Макартур публично настаивает на необходимости расширения Корейская война вопреки возражениям президента Гарри С. Трумэна привела к прекращению его командования.

Гражданские лидеры обычно не могут надеяться бросить вызов своим вооруженные силы с помощью силы и, следовательно, должны защищаться от любой потенциальной узурпации власти путем сочетания политики, законов и внедрения ценностей гражданского контроля в свои вооруженные силы. Присутствие отдельной гражданской полиции силы, ополчения или другой военизированной группы может до некоторой степени уменьшить непропорциональную мощь, которой обладают вооруженные силы страны; гражданское владение оружием также было оправдано на том основании, что оно предотвращает возможное злоупотребление властью властями (военными или иными). Противники контроля над огнестрельным оружием ссылались на необходимость баланса сил для обеспечения гражданского контроля над вооруженными силами.

Гражданский главнокомандующий

Назначение гражданского главы государства, главы правительства или другого государственного деятеля в качестве военного главнокомандующий в рамках цепочки подчинения — это одна законная конструкция для распространения гражданского контроля.

В Соединенных Штатах статья I Конституции дает Конгрессу право объявить войну (в пункт о военных полномочиях ), а статья II Конституции устанавливает президента в качестве главнокомандующего. Неопределенность в отношении того, когда президент мог предпринять военные действия без объявления войны, привела к принятию Резолюции о военных полномочиях от 1973 года.

Американские президенты использовали власть, чтобы уволить высокопоставленных офицеров как средство для утверждения политика и стратегический контроль. Три примера включают в себя смещение Авраама Линкольна Джорджа Макклеллана в Гражданской войне в США, когда Макклеллан не смог преследовать конфедератов Армия Северной Вирджинии после битвы при Антиетаме, Гарри С. Трумэн освобождает Дугласа Макартура от командования в Корейская война после того, как Макартур неоднократно противоречил заявленной политике администрации Трумэна в отношении ведения войны, и принятие Бараком Обамой отставки Стэнли Маккристала в войне в Афганистане после того, как была опубликована статья Rolling Stone, в которой он высмеивал нескольких членов администрации Обамы, включая вице-президента Джо Байдена.

Состав вооруженных сил

Существуют разные мнения о желательности выделения вооруженных сил как отдельного органа от общества в целом. В книге «Солдат и государство» Хантингтон выступал за то, что он назвал «объективным гражданским контролем», «сосредоточив внимание на политически нейтральном, автономном и профессиональном офицерском корпусе». Утверждается, что этот автономный профессионализм лучше всего прививает корпоративный дух и чувство отчетливой военной корпоративности, что предотвращает политическое вмешательство со стороны присяжных военнослужащих и женщин. И наоборот, традиция гражданина-солдата утверждает, что «цивилизация» армии — лучший способ сохранить лояльность вооруженных сил к гражданским властям, предотвращая развитие независимой «касты. «воинов, которые могли бы видеть себя существующими принципиально отдельно от остального общества. В ранней истории Соединенных Штатов, согласно Майклу Каиро,

[] принцип гражданского контроля… воплощал идею о том, что каждый квалифицированный гражданин несет ответственность за защиту нации и защиту свободы и будет воевать, если необходимо. В сочетании с идеей, что вооруженные силы должны воплощать демократические принципы и поощрять участие граждан, единственной военной силой, подходящей Основателям, была гражданская милиция, которая сводила к минимуму разногласия между офицерами и военнослужащими.

За исключением эгалитарной практики, общества могут также стирать грань между «гражданским» и «военным» руководством, прямо назначая непрофессионалов (часто социальные элиты получают выгоду от покровительства или кумовство ) до офицерского звания. Более инвазивный метод, наиболее широко применяемый в Советском Союзе и Китайской Народной Республике, предполагает активное наблюдение за офицерским корпусом посредством назначения политические комиссары, размещенные параллельно с подчиненными в форме и отвечающие за то, чтобы национальная политика проводилась вооруженными силами. Регулярная ротация солдат через множество различных постов — еще один эффективный инструмент для уменьшения военной автономии за счет ограничения возможности прикрепления солдат к какой-либо одной конкретной воинской части. Некоторые правительства возлагают ответственность за утверждение повышения или кандидатуры офицеров на гражданское правительство, что требует некоторой степени уважения со стороны офицеров, стремящихся продвинуться по служебной лестнице.

Технологические разработки

В течение срока Линдона Б. Джонсона президент и его советники часто выбирали конкретные бомбардировки целей в Вьетнаме на основе более крупных геополитических расчетов, без профессионального знания оружия или тактики. Что касается руководства LBJ бомбардировочной кампанией во Вьетнаме, ни один специалист по воздушной войне не присутствовал на обедах во вторник, на которых принимались решения о нацеливании.

Исторически прямому контролю над вооруженными силами, развернутыми для ведения войны, препятствовали технологические ограничения командование, управление и связь ; национальные лидеры, независимо от того, были ли они избраны демократическим путем или нет, должны были полагаться на местных командиров при выполнении деталей военной кампании или рисковать устареванием централизованных приказов к тому времени, когда они достигли линии фронта. Удаленность правительства от боевых действий позволяла профессиональным солдатам претендовать на военное дело как на свою особую сферу компетенции и влияния; при входе в состояние войны часто ожидалось, что генералы и фельдмаршалы будут диктовать стратегию и тактику, а гражданское руководство будет подчиняться их информированным суждениям.

Усовершенствования в информационных технологиях и их применение для военного времени командования и управления (процесс, который иногда называют «революция в военном деле ») позволил гражданским лидерам, удаленным с театра конфликта, установить больший контроль над действиями отдаленных вооруженных сил. Боеприпасы с высокоточным наведением и видеоконференцсвязь в реальном времени с полевыми командирами теперь позволяют гражданскому руководству вмешиваться даже на тактическом уровне принятия решений, указывая конкретные цели для уничтожение или сохранение, основанное на политических расчетах или советах не одетых в форму советников.

Ограничения на политическую деятельность

В Соединенных Штатах Закон о Хэтче 1939 года не применяется напрямую к вооруженным силам, однако Директива Министерства обороны 1344.10 (DoDD 1344.10) по сути, применяет те же правила к военным. Это помогает обеспечить беспартийную армию и обеспечить плавную и мирную передачу власти.

Политические офицеры

Политические офицеры, прошедшие проверку на наличие соответствующей идеологии, были интегрированы в контролирующие роли в вооруженных силах, чтобы сохранить контроль со стороны политических правителей. Исторически они наиболее прочно связаны с Советским Союзом и Китаем, а не с либеральными демократиями.

Военная неприязнь к политическим директивам

Хотя гражданский контроль является нормативным стандартом почти в каждом обществе за пределами военной диктатуры, его практика часто подвергалась острой критике со стороны наблюдатели как в форме, так и без нее, которые возражают против того, что они считают неуместной «политизацией» военного дела, особенно когда избранные должностные лица или политические назначенцы осуществляют микроменеджмент вооруженными силами, а не ставят военным общие цели и задачи (например, «Победить страну X» «), и позволить военным решать, как лучше выполнять эти приказы. По мнению критиков, возлагая ответственность за принятие военных решений в руки непрофессиональных гражданских лиц, диктат военной стратегии становится политическим, что приводит к неоправданному ограничению боевых возможностей вооруженных сил страны, что должно быть несущественным. или другие проблемы с более низким приоритетом.

Пример из практики: США

«Восстание адмиралов », произошедшее в 1949 году, было попыткой высшего военно-морского персонала США напрямую изменить бюджеты. против директив Гражданского руководства.

США Президент Билл Клинтон на протяжении всего своего пребывания у власти (особенно после Битвы за Могадишо ) часто сталкивался с обвинениями в том, что он игнорировал военные цели из-за политического давления и давления СМИ — явление, получившее название «эффект CNN «. Политики, которым лично не хватает военной подготовки и опыта, но которые стремятся вовлечь нацию в военные действия, могут рисковать сопротивляться и быть названы «цыплятами » теми, кто не согласен с их политическими целями.

Оспаривая эти приоритеты, члены профессионального военного руководства и их сторонники, не одетые в форму, могут участвовать в бюрократическом переговорном процессе государственного аппарата формирования политики, участвуя в том, что можно было бы назвать формой нормативный захват, поскольку они пытаются ограничить политические возможности выборных должностных лиц, когда дело доходит до военных вопросов. Примером одного такого набора условий является «Доктрина Вайнбергера », которая стремилась предотвратить еще одно американское вмешательство, подобное тому, которое произошло во время войны во Вьетнаме (которая оказалась катастрофической для морального духа. и боевая целостность вооруженных сил США ), предлагая, чтобы нация вступала в войну только в вопросах «жизненно важных национальных интересов», «в крайнем случае», и, как обновлено ученик Вайнбергера Колин Пауэлл с «подавляющей силой». Процесс установки военных бюджетов образует другое спорное пересечение военной и невоенной политики, и регулярно привлекает активный лоббирование конкурирующей военной службы на долю национального бюджета.

Ядерное оружие в США контролируется гражданским Министерством энергетики США, а не Министерством обороны.

В 1990-х и 2000-х годах общественные разногласия по поводу Политика ЛГБТ в вооруженных силах США привела к тому, что многих военачальников и военнослужащих просили высказать свое мнение по этому поводу и оказывали им почтение, хотя решение в конечном итоге было не их.

Во время своего пребывания в должности министр обороны Дональд Рамсфелд вызвал гнев военных, пытаясь реформировать их структуру, отказавшись от традиционной пехоты в пользу более легких, быстрых и технологичных войск. В апреле 2006 года Рамсфельд подвергся резкой критике со стороны некоторых отставных военных офицеров за его участие в войне в Ираке, в то время как другие отставные военные выступили в поддержку Рамсфелда. Хотя ни один действующий военный офицер не высказался против Рамсфелда, действия этих офицеров все еще весьма необычны. В некоторых новостных сообщениях действия этих генералов объясняются войной во Вьетнаме, в которой офицеры не высказывались против действий администрации в отношении военных действий. Позже в том же году, сразу после ноябрьских выборов, на которых демократы получили контроль над Конгрессом, Рамсфелд ушел в отставку.

См. Также

• Военно-гражданские отношения
• Сила делает правильные
• Военно-промышленные комплекс
• Закон о национальной безопасности
• Политический комиссар
• Восстание адмиралов
• Разделение властей
• Государство в государстве
• Вооруженные силы и общество

Ссылки

1. ^ Тейлор, Эдвард Р.. Командование в 21 веке: Введение в военно-гражданские вопросы (pdf ), ВМС США Аспирантура Школьная диссертация. 1998: 30-32.
2. ^Мао Цзэдун, перевод на английский язык с сайта Marxists.org. Проблемы войны и стратегии. 1938. (См. Также: Wikiquote: Mao Zedong.)
3. ^ Кон, Ричард Х. (1997). «Очерк гражданского контроля над вооруженными силами». Американская дипломатия.
4. ^Питер Д. Фивер. 1996. «Военно-гражданская проблематика: Хантингтон, Яновиц и вопрос гражданского контроля». Вооруженные силы и общество. 23 (2): 149–78.
5. ^ Каир, Майкл Ф. Демократия: гражданский контроль над вооруженными силами, США Государственный департамент Международные информационные программы.
6. ^Готфрид Дитце. 1960. Федералист: классика федерализма и свободного правительства. Балтимор: Пресса Джона Хопкинса.
7. ^Макс Фарранд. 1911. Протоколы Федеральной конвенции 1787 г.. Нью-Хейвен: Издательство Йельского университета. 1: 465.
8. ^Дональд С. Инбоди. 2009. Великая армия республики или великая армия республиканцев? Политическая партия и идеологические предпочтения американских военнослужащих. Публикации факультета — Политология. Документ 51.
9. ^Хенделл, Гарри Б. «[1] » «Внутреннее использование вооруженных сил для поддержания законности и порядка — ловушки comitatus на инаугурации 44-го президента» Публиус (2011) 41 (2): 336-348, впервые опубликовано в Интернете 6 мая 2010 г. doi : 10.1093 / publius / pjq014
10. ^Мао Цзэдун, английский язык перевод: Marxists.org. Об исправлении ошибочных представлений в партии. 1929.
11. ^«Вашингтонское управление кампанией раскатистого грома», М. Якобсен, Коллоквиум военно-морского исторического центра США по проекту современной истории

Дополнительная литература

• фон Клаузевиц, Карл. О войне — Первый том
  • 1832 Немецкое издание доступно в Интернете на домашней странице Клаузевица
  • 1874 г.Перевод на английский язык полковником Дж.Дж. Грэнхэм загружается здесь из Project Gutenberg.
  • 1982 Penguin Classics версия в мягкой обложке, ISBN 0-14-044427-0 .
• Desch, Michael C. Гражданский контроль над вооруженными силами: меняющаяся среда безопасности Johns Hopkins University Press, 2001. ISBN 0-8018-6059-8
• Feaver, Питер Д. Вооруженные служащие: управление, надзор и военно-гражданские отношения. Гарвардский университет Press, 2005 ISBN 0-674-01761-7
• Файнер, Сэмел Э. Человек верхом на лошади: роль военных в Политика. Transaction Publishers, 2002. ISBN 0-7658-0922-2
• Хенделл, Гарри Б. «Внутреннее использование вооруженных сил для поддержания законности и порядка — ловушки posse comitatus Инаугурация 44-го президента »Publius (2011) 41 (2): 336–48, впервые опубликовано в Интернете 6 мая 2010 г. doi : 10.1093 / publius / pjq014
• Хантингтон, Сэмюэл П.. Солдат и государство: теория и политика военно-гражданских отношений. Белкнап Пресс, издание 1981 г. ISBN 0-674-81736-2
• Леви, Ягиль. «Пересмотренная модель гражданского контроля над вооруженными силами: взаимодействие между республиканской биржей и контрольной биржей», Вооруженные силы и общество, Vol. 38, № 4 (2012)
• Яновиц, Моррис. Профессиональный солдат. Free Press, 1964, ISBN 0-02-916180-0.

«Независимое военное обозрение» .№ 45.2004г.

АРМИЯ XXI ВЕКА И ГРАЖДАНСКИЙ КОНТРОЛЬ

Рационального сочетания политики и военной стратегии нельзя добиться без включения Вооруженных сил в демократическое государственное устройство

Юрий Киршин

Об авторе: Юрий Яковлевич Киршин — доктор философских наук, профессор, генерал-майор в отставке.

В условиях глобализации всех сфер общественного развития, ведущихся войн и вооруженных конфликтов, борьбы с международным терроризмом, революционных изменений в военном деле, особую остроту для теории и военной практики приобретает проблема соотношения и рационального сочетания политики и военной стратегии.

Война является продолжением политики иными, насильственными средствами. Война — подлинное оружие политики, политика — цель, война — средство, поэтому политика имеет примат над военной стратегией.

Политика определяет как общий характер военной стратегии, так и многие ее конкретные вопросы. Политическое руководство совместно со стратегическим вырабатывает военную идеологию и военную доктрину государства. Политика определяет функции, задачи, численность и структуру вооруженных сил, политическую цель войны, ее социально-политический характер. На основе политической цели руководство государства определяет стратегические цели.

Несмотря на примат политики, военная стратегия, в свою очередь, оказывает на нее обратное воздействие. В войне действуют определенные закономерности вооруженной борьбы, которые политическое руководство не может игнорировать. Игнорирование политиками закономерностей и принципов военной стратегии может привести к ошибкам в строительстве вооруженных сил, к проигрышу стратегических операций, к поражению в войне. Чтобы этого не случилось, политикам необходимо знать военную стратегию, ее возможности. Военные стратеги, в свою очередь, должны быть сведущи в государственных делах, относящихся к обороне; уметь оценивать внутреннее положение в государстве, военно-политическую обстановку в регионах и в мире в целом.

РАЦИОНАЛЬНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ

Взаимосвязь политики и военной стратегии зависит от политического устройства государства, она по-разному проявляется в тоталитарных, авторитарных и демократических странах.

В 1991-1992 гг. в России произошла демократическая революция, которая положила начало формированию новых политической, экономической и идеологической систем. Для суверенного Российского государства нужны были новые вооруженные силы, соответствующие демократическому, правовому государству с рыночной экономикой. Поскольку революция совершилась мирным путем, эту задачу можно было решить на основе глубокой, концептуальной военной реформы, которая позволила бы добиться рационального сочетания политики и военной стратегии.

В переходный период от авторитаризма к демократии не удалось добиться рационального взаимодействия, сочетания политики и военной стратегии. Были допущены серьезные ошибки в политике, в военной стратегии, в их взаимодействии. Особенно это проявилось в ходе проведения военной реформы и в чеченских войнах.

Политики не использовали возможности политических средств в ходе первой чеченской войны, когда можно было повысить требования к стратегии и поставить перед ней новые политические задачи. Дело в том, что уже первая чеченская война приобрела международное звучание.

4 сентября 2004 г. в связи с трагическими событиями в Беслане президент Путин выступил с обращением к народу, в котором заявил: «Мы имеем дело с прямой интервенцией международного террора против России. С тотальной, жестокой и полномасштабной войной…» Однако в связи с полномасштабной войной адекватных задач президент не поставил ни перед стратегией, ни перед всей военной организацией государства.

Вместе с тем ради справедливости надо сказать, что президент Путин после 11 сентября 2001 г., вопреки многим генералам, которые продолжали готовиться к войне с НАТО, пошел на партнерские отношения с США и заявил, что главная угроза для России исходит от международного терроризма. Путин сделал это заявление, когда некоторые политики и генералы заявляли, что страны НАТО пытаются использовать угрозу терроризма для прикрытия своих гегемонистских целей, а некоторые из них стали даже испытывать симпатии к исламским экстремистам, которые выступают против политики США.

После трагедии на Дубровке Путин на совещании с членами правительства заявил: «Международный терроризм наглеет и ведет себя все более жестоко. То там, то здесь в мире раздаются угрозы со стороны террористов применить средства, сопоставимые со средствами массового уничтожения… Я с полной ответственностью хочу заявить, что если кто-то хотя бы попытается использовать подобные средства в отношении нашей страны, то Россия будет отвечать мерами, адекватными угрозе Российской Федерации… Соответствующие указания по внесению изменений в планы применения Вооруженных сил будут даны сегодня Генеральному штабу…»

Казалось, будет коренной поворот в военной стратегии России. Но прошло всего три месяца — и министр обороны Иванов заявил: «На мой взгляд, сегодня пока еще преждевременно говорить о конкретном содержании изменений в оборонных приоритетах России, в функциях и задачах ее Вооруженных сил в связи с угрозой международного терроризма. Коренного пересмотра основ функционирования Вооруженных сил не требуется…» После трагедии в Беслане Иванов первым заявил, что России объявлена война. Неужели и после этого он по-прежнему будет настаивать на том, что еще преждевременно говорить о конкретном содержании изменений в оборонных приоритетах России, в функциях и задачах ее Вооруженных сил в связи с угрозой международного терроризма? Если бы министр обороны, начальник Генштаба и другие силовики поняли тревогу президента, может, и не было бы трагедии в Беслане.

Были допущены и другие политические ошибки. В первой чеченской войне политическое руководство недооценило роль религиозного фактора. Чеченские сепаратисты вступили в войну под знаменем исламского экстремизма, что позволило им вовлечь в войну представителей ряда арабских государств, а также участников афганской войны; добиться поддержки видных исламских богословов стран Персидского залива; получить финансовую помощь от некоторых мусульманских государств; получить возможность вести пропаганду в мусульманских странах и в некоторых западных государствах. Идеология исламского радикализма позволяла создавать у боевиков высокий моральный дух.

Были допущены ошибки во внутренней политике. Многие политики, политологи, СМИ стали отождествлять ислам и исламский радикализм, что усилило позиции чеченских сепаратистов в мусульманских странах, активизировало исламский радикализм на территории России.

Для ведения чеченских войн, особенно первой, политическому руководству не удалось создать для вооруженной борьбы благоприятных внешнеполитических условий. Российские внешнеполитические органы и учреждения не облегчили достижение стратегических целей в войнах; им не удалось найти должной поддержки в мусульманских странах; не удалось активизировать в мусульманских странах их борьбу с исламскими экстремистами. Несмотря на усилия дипломатов, не удалось прервать финансовые потоки к чеченским сепаратистам, ликвидировать в некоторых мусульманских государствах базы подготовки террористов, а в европейских государствах — исламские радикальные информационные центры. Россия не заняла жесткую позицию в отношении тех стран, которые поддерживали чеченских радикалов, которые на своей территории имели инфраструктуры чеченских сепаратистов.

Интересы достижения соответствия между политикой и военной стратегией требуют того, чтобы политическое руководство при постановке задач военной стратегии учитывало возможности вооруженных сил, а для этого политики должны знать военную стратегию, советоваться с руководством Министерства обороны и Генерального штаба.

ВОЙНЫ КОАЛИЦИЙ

Современная эпоха — эпоха коалиционных войн и вооруженных конфликтов, поэтому важно выявить взаимосвязь между коалиционной политикой и коалиционной военной стратегией.

В войнах коалиций соотношение политики и военной стратегии имеет свои особенности. Во-первых, в политике государств коалиции должно быть достигнуто единство целей; во-вторых, необходимо в коалиции иметь согласованную военную стратегию; в-третьих, военная стратегия каждого государства коалиции имеет национальные черты, что обусловлено политическим строем, экономическими возможностями, традициями, географическим положением. В-четвертых, единство политических целей, согласованность военных стратегий достигается диктатом более сильных государств, а также компромиссами.

В настоящее время коалиционный характер приобретает борьба с терроризмом. Современный терроризм имеет транснациональный характер. Субъектами транснационального терроризма являются исламские экстремистские организации, движения, центры, расположенные в Европе, Азии, Америке, Африке. Не исключено, что на путь терроризма может стать какое-нибудь мусульманское государство. Террористам в разных странах удалось привлечь на свою сторону часть мусульман, которые убеждены, что это люди, которые отстаивают их интересы в противостоянии с Западом. Исламские экстремисты, международный терроризм, пришедший на территорию нашей страны, преследуют следующие цели: взорвать формирующееся в России гражданское общество, ослабить государство, расчленить страну; очищение и обновление ислама; создание халифатских государств; расширение мусульманского пространства в немусульманских государствах; достижение мирового господства исламскими радикалами, передела мира в пользу исламской уммы.

Террористические сети имеют страновой и региональный характер. Глобальной террористической сетью является «Аль-Каида». Ее ячейки, базы базирования, финансовые средства находятся на территории многих стран мира.

Антитеррористическая коалиция формируется на основе наличия общего врага — исламских экстремистов, использующих террор. Разгром террористических сил отвечает интересам всех участников коалиции (ЕС, Россия, Китай, Индия и т.д.). Вместе с тем каждый член коалиции имеет свои национальные интересы, частные политические силы, которые могут противоречить друг другу. Противоречия в Антитеррористической коалиции могут быть в области политики, в области военной стратегии, наконец, между политикой и военной стратегией. Достижение баланса интересов между государствами — членами коалиции затрудняется разными национальными интересами государств; наличие в коалиции авторитарных государств; разные уровни развития государств; антиамериканские и антинатовские настроения не только в мусульманских, но и в демократических странах Европы.

В состав Антитеррористической коалиции входят различные союзы, государства, входящие в разные системы безопасности. От рационального соотношения политики и военной стратегии в этих союзах, системах безопасности зависит прочность Антитеррористической коалиции, рациональное сочетание в ней коалиционной политики и коалиционной стратегии. Одной из таких структур является СНГ. Политические противоречия внутри этой организации не позволяют ей играть активную роль в борьбе с терроризмом, добиться рационального соответствия между политикой и военной стратегией. Действительно, в СНГ даже нет единого понимания военных угроз. Россия ищет пути повышения эффективности совместной борьбы с НАТО, Белоруссия считает НАТО своим противником, рассматривает расширение НАТО на Восток как потенциальную опасность. Скоординированной политики в СНГ в борьбе с терроризмом добиться трудно, когда существует «замороженный» конфликт между Арменией и Азербайджаном, когда Украина, Молдавия и Туркмения не участвуют в Совете министров обороны СНГ, когда Узбекистан держится вдали от любых военных блоков.

Безусловно, лидером Антитеррористической коалиции являются США, что вполне закономерно. Однако государства — члены коалиции не должны допустить превращения лидера в гегемона, что ослабит коалицию, приведет к ошибкам в политике и военной стратегии, нарушит гармонию в ней между политикой и военной стратегией.

Эффективность борьбы с международным терроризмом во многом зависит от взаимоотношений США и России, НАТО и России. Борьба с международным терроризмом не может быть только внутренним делом ни России, ни США. Без союза, партнерства США и России победить терроризм невозможно. США и Россия должны существенно расширить сотрудничество в сфере безопасности по многим направлениям, особенно на постсоветском пространстве.

Для повышения эффективности борьбы с международным терроризмом необходимо наращивать сотрудничество НАТО и России, а также государствам — членам Антитеррористической коалиции отказаться от политики двойных стандартов; странам Запада в отношении чеченского сепаратизма, а России — в отношении Абхазии, Северной Осетии.

ГРАЖДАНСКИЙ КОНТРОЛЬ НАД АРМИЕЙ

Взаимодействие политики и военной стратегии внутри государств зависит от их политического устройства. Развитые демократические государства обладают в этом отношении значительно большими возможностями, чем государства тоталитарные и авторитарные.

Россия, переживающая период перехода от авторитаризма к демократии, такими возможностями для рационального соотношения политики и военной стратегии пока не обладает. Но это вовсе не означает, что в настоящее время нельзя стремиться к этому.

Система гражданского управления и контроля над Вооруженными силами является проявлением первенства политики над военной стратегией, гарантией обеспечения их рационального взаимодействия.

Рационального соотношения политики и военной стратегии в России можно добиться путем включения, встраивания Вооруженных сил в демократическое государственное устройство.

Сразу надо сказать, что многие генералы и офицеры с недоверием относятся к гражданскому контролю над армией, сомневаются в жизнеспособности демократии как таковой, в способности демократии обеспечить военную безопасность, в частности борьбу с международным терроризмом. Некоторые представители военной элиты введение гражданского контроля посчитали диверсией, которая направлена на разложение Вооруженных сил.

Осторожная позиция многих генералов и офицеров к демократии не случайна. Во-первых, они отождествляют демократию (демократическое устройство, демократические ценности) с сегодняшней демократией в России, с ее ошибками, откатами. Во-вторых, они не обладают глубокими знаниями в отношении демократии, особенно в отношении таких проблем, как миротворческий потенциал демократии; демократия-армия; демократия-война; демократия — борьба с международным терроризмом. В-третьих, на взгляды генералов и офицеров негативно влияют кризисные явления в политике и военной стратегии США, что проявляется в грубом нарушении норм международного гуманитарного права, в двойных стандартах в отношении чеченских сепаратистов.

Рационального сочетания в России политики и военной стратегии нельзя добиться без включения, встраивания Вооруженных сил в демократическое государственное устройство, которое предполагает наличие гражданского контроля. По созданию системы гражданского управления и контроля сделаны первые шаги, которые неадекватны внутренней и внешней обстановке. Формирующаяся система не соответствует демократическому правовому государству с рыночной экономикой.

В настоящее время гражданский контроль сводится к частичному контролю над Вооруженными силами. С этим нельзя согласиться. Вне гражданского контроля остается военная составляющая политики. Если в теоретической и практической частях военной политики будут допущены ошибки, просчеты, то гражданский контроль над Вооруженными силами может не спасти от катастрофических последствий. Поэтому гражданский контроль должен охватить политику, военную стратегию и взаимодействие между ними.

Объектами гражданского контроля являются: военная составляющая политики (военная идеология, военная доктрина, деятельность президента, Администрации президента, правительства, Федерального собрания, Совета безопасности, Министерства обороны); Вооруженные силы (военный бюджет, комплектование, организационная структура, планирование, управление войсками, боевая и мобилизационная готовность, подбор и расстановка кадров, боевая и оперативная подготовка, система воспитания военнослужащих, военное образование, развитие военной науки, соблюдение прав военнослужащих).

Гражданский контроль над политикой, над Вооруженными силами необходим не только в мирное время, но и в период ведения войн, в борьбе с международным терроризмом. К сожалению, политические ошибки в чеченских войнах, большие потери среди войск, большие жертвы в результате террористических актов, нарушение норм международного гуманитарного права и российского законодательства во многом обусловлены низким уровнем гражданского контроля над военной политикой и над Вооруженными силами.

Гражданский контроль над военной политикой и Вооруженными силами мог бы преследовать следующие цели: обеспечить эффективную разработку и реализацию военной политики; повысить военную мощь Вооруженных сил; добиться рационального взаимодействия политики и военной стратегии; укрепить связь между армией и обществом; повысить миротворческий потенциал государства и общества, не допустить милитаризации страны; обеспечить баланс между надежной военной безопасностью страны и возможностями экономики; успешно решить политические и стратегические задачи в борьбе с международным терроризмом, а также при отражении возможной агрессии.

Роль гражданского контроля огромна. Однако не все политики с восторгом его воспримут. Военная элита гражданский контроль над Вооруженными силами уже приняла с большим недоверием. Но, несмотря на такое восприятие, гражданский контроль необходим. Политики и военные должны научиться воспринимать правдивую критику, научиться выполнять свои обязанности в условиях контроля, это по большому счету в их же интересах.

Включение Вооруженных сил в демократическое устройство российского государства во многом может быть достигнуто гражданским руководством Министерства обороны: министром, его заместителями, начальниками управлений, отделов. Гражданское руководство Министерством обороны будет способствовать укреплению демократических начал в строительстве Вооруженных сил, обеспечению прав военнослужащих, гуманизации внутриармейских отношений. Целесообразно, чтобы один из гражданских заместителей министра обороны осуществлял руководство подбором и расстановкой военных кадров, военным образованием, воспитанием военнослужащих. Подчиненная этому заместителю министра обороны структура могла бы осуществлять связь с Федеральным собранием, с общественными и религиозными организациями, со СМИ. Большую роль по соблюдению прав военнослужащих мог бы играть Уполномоченный по правам человека в Вооруженных силах, назначенный из гражданских лиц.

Чтобы гражданское руководство Вооруженными силами успешно выполняло свои функции, необходимо повышать его военно-профессиональный уровень. Конечно, в «гражданизации» Министерства обороны необходимо соблюдать меру. С этой целью целесообразно определить, в каких структурах иметь гражданских специалистов, в каком количестве, каковы их функции, как их готовить, каков будет результат этого нововведения.

Интеграция Вооруженных сил в демократическое государство непосредственно зависит от освоения военнослужащими ценностей демократического общества, которые синтезируют весь позитивный духовный потенциал. Вооруженные силы России совместимы не только с демократическим устройством общества, но и с демократическими ценностями. Демократические ценности: справедливость, равенство перед законом, гласность, толерантность, ответственность, человеческое достоинство, плюрализм, возможность отстаивать свое мнение, миролюбие, верховенство закона, права и свободы, законопослушность, честность, правдивость — неотъемлемая часть деятельности политического и стратегического руководства, всей военной деятельности. Единство коллективизма и индивидуализма является гарантией успешного взаимодействия политики и военной стратегии. Внедрение демократических ценностей будет способствовать ликвидации духовного кризиса в государстве и его Вооруженных силах.

Внедрение демократических ценностей будет во многом зависеть от воли и целеустремленности политической и военной элиты, которые обладают большими возможностями для распространения ценностей.

Для достижения рационального сочетания политики и военной стратегии важно учитывать влияние на них военной идеологии. Особую роль приобретает военная идеология в России, которая переживает переходный период от авторитаризма к демократии. В настоящее время разрушается марксистская военная идеология, начинает медленно формироваться военная идеология демократического правового государства с рыночной экономикой.

Марксистская военная идеология вместе с тем весьма живуча. Этих взглядов до сих пор придерживаются многие генералы и офицеры. Марксистская военная идеология до сих пор оказывает влияние на политическое и особенно на стратегическое руководство и является одной из причин нестыковки политики и военной стратегии. Ее социально-политические мифы и стереотипы устойчивы и существуют в сознании многих военнослужащих. Антиамериканские и антинатовские настроения, взгляды на США и НАТО как на главных противников, нежелание военных сотрудничать с НАТО подпитываются марксистской идеологией.

Интеграция Вооруженных сил в демократическое государство предполагает отказ от военной идеологии марксизма, выработку военной идеологии демократического государства, демократизацию военного образования. Что касается военного образования, то целесообразно реформировать в первую очередь его содержание, увеличив объем гуманитарных дисциплин.

Взаимодействие политики и военной стратегии во многом достигается благодаря демократическому стилю руководства и поведения. Демократический стиль руководства предполагает глубокое уважение к людям; терпимость к разногласиям; допустимость инакомыслия; диалог; сотрудничество с подчиненными; учет индивидуальных возможностей; личный пример; создание демократической и толерантной обстановки до принятия решений.

Интеграция Вооруженных сил в демократическое общество приведет к понятию «военнослужащий — гражданин в военной форме», который обязан защищать демократию от авторитаризма и тоталитаризма. Военное образование, система воспитания, демократическая социализация личности являются основой, которая соединяет военнослужащего и гражданина.

Интеграция Вооруженных сил в демократическое общество позволит укрепить миротворческий потенциал России; создать армию с человеческим лицом, соответствующую демократическому правовому государству с рыночной экономикой; обеспечить надежную военную безопасность. Интеграционные процессы обеспечат достойное положение военнослужащего как гражданина, разовьют его инициативу и политическую активность, что позволит проводить военную реформу не только сверху, но и снизу. Включение Вооруженных сил в демократическое российское пространство позволит переосмыслить прошлое, создать правдивую военную историю России.

Интеграция Вооруженных сил создает более благоприятные условия для борьбы с международным терроризмом. Успешная борьба с международным терроризмом возможна не вопреки демократии, а благодаря демократическому устройству, благодаря демократическим ценностям. Не сворачивать демократию, а развивать ее вширь и вглубь.

Наконец, интеграционные процессы позволят России добиться лидирующего положения в условиях кризисных явлений западных демократий по вопросам войны и мира.

5

---

В
точном смысле слова термин «контроль»
означает проверку или наблюдение с
целью проверки. Но как политологическая
категория, этот термин несет в себе
более широкое содержание. В социальных
процессах контроль представляет собой
систему мер, обеспечивающих своевременное
обнаружение негативных явлений и
тенденций в состоянии и функционировании
тех или иных объектов, образований,
институтов. Его смысл не в разрешении
назревших проблем и противоречий, а в
сборе информации, которая свидетельствует
об их существовании, вскрывает их причины
и обосновывает необходимость реагирования
на них, а также продвижении этой информации
в инстанции, которые по своему статусу
обязаны принимать соответствующие
решения.

Контроль,
понимаемый подобным образом, необходим
в силу нетождественности армии и
демократического общества. Эта
нетождественность выражается в том,
что армия даже самого демократического
государства не является демократическим
институтом. Уже в силу своего предназначения
армия по принципам организации и формам
жизнедеятельности, системам ценностей
и норм выделяется из общества. Армия и
общество – структуры разноплановые.
Именно такое их положение обусловливает
необходимость постоянных усилий,
направленных на интеграцию вооруженных
сил и гражданского общества, интеграцию,
которая выступает в качестве важного
проявления демократии. Сама эта интеграция
предстает как многогранный процесс, в
результате которого утверждается и
поддерживается состояние социальной
общности, политического единства военных
и гражданских.

Достижение
такого состояния обеспечивается
согласованными усилиями государства,
гражданского общества и армии. Гражданский
контроль в решении этой задачи – важный
и ничем не заменимый инструмент. Его
необходимость особенно актуализируется
в те периоды, когда в обществе происходит
деформация военно-гражданских отношений,
связанная с ослаблением функциональных
возможностей их субъектов (государства,
гражданского общества, армии), отсутствием
согласованности в их действиях, снижением
основных параметров обороноспособности
страны и внутриполитической стабильности
общества.

Под
гражданским контролем над военной
организацией в самом общем плане следует
понимать конкретную деятельность
граждан, осуществляемую как через
государство, так и через свои собственные
объединения (ассоциации, комитеты,
партии, движения) и направленную на то,
чтобы ее состояние и применение отвечало
интересам и потребностям государства
и общества. Принципиальная особенность
гражданского контроля состоит в том,
что он является контролем над армией
не только со стороны государства, но и
со стороны общества. Причем речь идет
не столько о контроле, навязываемым
армии извне, сколько об укреплении ее
связей с обществом, признании военным
руководством и офицерским корпусом
ценностей общества, восприятии ими себя
как элемента общества, но не как стоящей
над ним силы, отношении к общественному
мнению как к фактору, положительно
влияющему на положение дел в вооруженных
силах.

Общество
нуждается в эффективной организации,
предназначенной для защиты от внешних
и внутренних угроз. Этот фундаментальный
императив состоит в создании такой
системы отношений между военными и
гражданскими, которая бы обеспечивала
максимум военной безопасности при
минимальном ущербе для других общественных
ценностей. Одним словом, гражданский
контроль над военной организацией и
военной деятельностью – это невоенный
контроль, направленный на соблюдение
военным ведомством и его должностными
лицами законодательства, государственной
и военной дисциплины, конституционного
порядка.

Гражданский
контроль представляет собой достаточно
гибкую и многоуровневую систему. Он не
может быть прерогативой одного — двух
ведомств или учреждений. По форме
социальной организации и степени
институционализации обычно выделяются
три вида гражданского контроля: властный
надведомственный (государственный)
контроль; общественный контроль;
партикулярный (личностный) контроль.

Властный
надведомственный контроль
осуществляется невоенными государственными
органами, которые являются внешними по
отношению к армии и силовым ведомствам
и не зависят от военно-административных
органов. При этом вооруженные силы и
другие силовые структуры находятся под
полным контролем высшего государственного
(гражданского) руководства, выполняют
все его распоряжения, не претендуя на
самостоятельную политическую роль и,
как правило, не привлекаясь к урегулированию
конфликтов между отдельными ветвями
власти, между центральными и местными
административными органами и т.д.

Наиболее
эффективным является такой контроль
над вооруженными силами, в котором гибко
сочетаются централизация и децентрализация.
Он наиболее плодотворен тогда, когда
осуществляется со стороны высших
законодательных, исполнительных, а
также судебных органов, у каждого из
которых свои функции и задачи. При
правильном взаимодействии они помогают,
дополняют, подправляют друг друга, сводя
до минимума ошибки в руководстве военной
сферой, жизнедеятельностью армии.

В
абсолютном большинстве развитых стран
гражданский контроль обеспечивается
и тем, что во главе военного ведомства
находится гражданское лицо, в задачу
которого входит политическое руководство
вооруженными силами. Но наиболее
существенное значение здесь имеет
изменение функций в составе военного
министерства, призванного стать
проводником не «военной линии» в стране
и правительстве, а политической линии
правительства в вооруженных силах.

Общественный
контроль
осуществляется институтами гражданского
общества (политическими партиями и
общественными объединениями,
самодеятельными организациями, средствами
массовой информации и др.). Каналы и
способы их влияния на военную организацию
многообразны. Они выясняют отношение
населения к военной политике государства,
условия службы и быта военнослужащих
и другие вопросы; запрашивают и бесплатно
получают от органов военного управления,
предприятий и учреждений, осуществляющих
военную деятельность, интересующую их
информацию, не составляющую военную
тайну; выступают с инициативами и
предложениями по вопросам обороноспособности
страны; проводят мероприятия по
информированию общественности и органов
государственной власти о своем отношении
к планам, решениям и действиям в военной
области; участвуют в общественных
дискуссиях и парламентских слушаниях
по вопросам военного строительства и
т.д.

Вырабатывая
и разъясняя собственные предложения
по военно-политическим вопросам, они
облегчают политическому и военному
руководству поиск оптимальных вариантов
действий в контролируемой сфере с учетом
интересов общества, господствующих в
нем ориентаций и установок. В рамках
гражданского общества возникают также
многочисленные объединения, союзы,
движения и организации, специально
ориентированные на изучение состояния
дел внутри вооруженных сил и вокруг
них. Российское законодательство
предусматривает право на создание таких
организаций и движений. Их конституционная,
законная и легальная деятельность,
развертывающаяся на основе и в соответствии
с государственно-правовыми нормами,
помогает отслеживать все процессы в
развитии вооруженных сил и других войск,
своевременно вскрывать тревожные факты
и зарождающиеся негативные тенденции
в них.

Жизнь
показывает наличие больших резервов в
деятельности негосударственных структур
в оптимизации военного строительства,
гармонизации военно-гражданских
отношений. Важно только, чтобы все они
в своей деятельности не выходили из
рамок правового поля, не выступали в
роли самодовлеющей величины ни по
отношению к армии, ни по отношении к
обществу. К сожалению, практика
свидетельствует, что деятельность
некоторых из них сегодня мало что имеет
общего с действительной заботой о
военной безопасности государства,
состоянии военно-силовых структур, их
ролью в жизни общества.

Партикулярный
контроль
осуществляется отдельными гражданами
как частными лицами независимо от того,
являются ли они военнослужащими или
прямо не связаны с армией. В своих жалобах
и заявлениях, письмах и обращениях,
аппеляциях к существующим гражданским
объединениям и организациям, выражающих
мнения и интересы частных лиц, они
вскрывают те или иные недостатки в жизни
армии и других силовых структурах
добиваются их устранения.

Безусловно,
здесь решающее значение имеет активная
гражданская позиция конкретных лиц,
руководствующихся не только, а зачастую
не столько личными заботами и пристрастиями,
сколько сознательным и ответственным
отношением к конституционному долгу и
обязанности по защите Отечества. При
этом возможности отдельно взятого
человека выступать оппонентом по
отношению к военному ведомству должны
иметь надежное организационно-правовое
обеспечение. В ряде стран уже сложилась
и действует подобная практика, установлены
определенные нормы и правила, создающие
возможности для таких инициатив.

Каждый
из трех видов гражданского контроля
имеет свой механизм реализации
принадлежащих ему задач, использует
для этого присущие ему методы и подходы.
В то же время, их деятельность должна
отвечать общим требованиям, следовать
принципам, позволяющим оптимизировать
военно-гражданские отношения, повышать
действенность самого контроля. Такими
принципами являются:

законность,
означающая, что компетенция, полномочия
и функции контролирующих структур, их
права и обязанности определяются
законодательством Российской Федерации,
исключающими произвольное вмешательство
контролирующих субъектов в деятельность
органов управления военно-силовыми
структурами, в работу учреждений и
предприятий оборонного комплекса;

внепартийность
гражданского
контроля, означающая отсутствие
каких-либо связей должностных лиц и
граждан, осуществляющих контроль, с
решениями партий, политических движений
и иных общественных объединений;

строгое
законодательное разделение
функций и полномочий различных ветвей
и уровней государственной власти в
области обороны и безопасности страны;

взаимодействие
органов военного управления с
государственными органами, общественными
и религиозными организациями;

свободный
доступ
общественности к официальной информации
о состоянии дел в военной сфере при
соблюдении ограничений, необходимых
для сохранения государственной тайны;

строгая
ответственность
должностных лиц за своевременность,
полноту и достоверность представляемой
общественности официальной информации;

обязанность
органов и должностных лиц военного
управления принимать законные и
обоснованные решения по относящимся к
их компетенции выводам и оценкам
надзорных и контрольных инстанций,
обеспечивать своевременное и правильное
исполнение этих решений.

Из
всех существующих принципов можно
выделить два важнейших, составляющих
основу укрепления и развития
военно-гражданских отношений.

Первый
означает гуманистический подход к
военным людям, гарантированное соблюдение
прав и свобод личности военнослужащего
любого уровня при выполнении им своих
должностных обязанностей. Ограничение
прав допускается лишь в исключительно
конкретных условиях, вызванных создавшейся
ситуацией в стране (угроза нападения,
агрессия), но в любом случае, обоснованной
законодательно.

Второй
принцип предполагает, что гражданский
контроль должен строиться на основе
профессиональной компетентности и
исходить, прежде всего, из интересов
обеспечения национальной безопасности,
а не из партийных и тем более чьих-то
субъективных (корыстных ими узковедомственных
соображений), не из сиюминутных
обстоятельств. Он не должен являться
самоцелью. Его смысл состоит не в том,
чтобы отнять военно-распорядительные
функции у политического и военного
руководства. Гражданский контроль
призван способствовать выявлению и
преодолению негативных явлений в
отношениях между военными и гражданскими,
служить укреплению внутренней
организованности и сплоченности
Вооруженных Сил, повышению их боеготовности,
обеспечению военной безопасности
государства.

Гражданский
контроль над военной организацией и
военной деятельностью – это многофакторное,
многостороннее и многоуровневое
социальное образование. Такая интерпретация
гражданского контроля позволяет
рассматривать его сущностную характеристику
в широком и узком смысле слова. В первом
случае он представляет собой теорию,
практику и форму регулирования
военно-гражданских отношений, при
которых основные принципы гражданского
общества занимают ведущее место по
отношению к принципам военного дела.
Во втором – гражданский контроль
представляет собой систему государственных
и общественных институтов, а также
осуществляемых ими мер, обеспечивающую
соответствие организации и деятельности
вооруженных сил конституции, законам
государства, основным направлениям
военной политики и военной доктрины,
концепциям и планам строительства
армии, государственным программам
вооружения и развития военно-промышленного
комплекса, международным договорам в
области обороны и безопасности.

Одним
словом, гражданский контроль – это
многосторонняя система отношений,
институтов, установлений и практических
мер, способствующая формированию и
утверждению в стране широкого социального
согласия, консенсуса различных
политических и общественных сил по
вопросу о состоянии и предназначении
вооруженных сил, порядка и правил их
применения. Это способ укрепления и
развития военно-гражданских отношений
в обществе.

Гражданский
контроль как сложная и многогранная
система не может быть установлен
одномоментно, в короткие сроки и не в
состоянии охватить в равной степени и
одновременно все многочисленные виды
военной деятельности, всю военную
организацию в полном объеме. Поэтому
при создании такой системы очень важно
иметь четкое представление о том, что
должно находиться в сфере действия
гражданского контроля, его приоритеты.
К приоритетным направлениям гражданского
контроля в Российской Федерации можно
отнести:

состояние
вооруженных сил, способность ими
выполнять свое конституционное
предназначение;

предупреждение
опасности самостоятельного вмешательства
армии в политику;

формирование и
исполнение оборонного бюджета;

соблюдение
законности в Вооруженных Силах Российской
Федерации и других войсках, воинских
формированиях и органах, социальную
защищенность военнослужащих и членов
их семей, а также лиц, уволенных с военной
службы;

морально-психологическое
состояние вооруженных сил и других
войск, авторитет армии в обществе,
престиж воинской службы;

выявление
и предупреждение ситуаций, связанных
с ущемлением прав личности в вооруженных
силах, других войсках, деформациями в
военно-гражданских отношениях;

постановку и
состояние информационной и воспитательной
работы в войсках.

Кроме
названных, в поле зрения гражданского
контроля находятся и другие задачи. Его
объектом является весь комплекс вопросов,
связанных с формированием военной
политики государства, принятием и
выполнением военно-политических решений,
обеспечивающих развитие и совершенствование
военной организации, всей системы
военно-гражданских отношений.

Мировой
опыт свидетельствует, что процесс
взаимодействия военной организации и
гражданского общества породил достаточное
количество форм гражданского контроля.
Наиболее популярными среди них следует
считать: наделение
парламента контрольными функциями в
отношении состояния и функционирования
военной организации общества; открытость
армии перед обществом; ответственность
военачальников всех степеней перед
обществом за состояние вверенных им
частей и подразделений, их боевую
готовность и соблюдение установленных
государством норм жизнедеятельности
военнослужащих; участие гражданской
власти в политическом руководстве
военной организацией общества.

Наиболее
важной формой гражданского контроля
за военной организацией и военной
деятельностью, безусловно, выступает
парламентский
контроль. Своей законотворческой
деятельностью парламент, во-первых,
придает четкую и жесткую государственно-правовую
определенность всем аспектам военного
строительства. Во-вторых, он определяет
организации и учреждения, в компетенцию
которых входят военные вопросы,
легитимирует основные направления их
деятельности, связанной с обеспечением
военной безопасности страны. В-третьих,
регулирует отношения между армией и
обществом с позиций верховенства закона
и в общих интересах народа.

Основными
путями формирования целостной системы
гражданского контроля над военной
организацией и военной деятельностью
в Российской Федерации, можно считать:

Во-первых,
преодоление сложившихся стереотипов
взаимодействия армии с обществом.
Необходимо, чтобы не только государство
в лице его различных организаций и
ведомств, но и само общество способствовало
социальной защищенности военнослужащих,
повышению престижа службы в армии.
Общество должно проявлять интерес к
военному делу и одновременно оказывать
необходимую поддержку политике в военной
сфере.

Во-вторых,
формирование самого гражданского
общества, степень активности которого
поднимается до возможностей надежно
контролировать военную сферу. Сегодня
становится все очевиднее, что гармонизация
военно-гражданских отношений, обогащение
их содержания демократическими принципами
во многом зависят не столько от
преобразований внутри системы власти,
сколько от появления в России влиятельных
институтов гражданского общества.
Такого рода отношения представляют
собой необходимое условие самоидентичности,
моральной стабильности и высокой
эффективности вооруженных сил, что в
свою очередь является предпосылкой для
стабильности всего общества.

В-третьих,
создание самой Российской армии,
способной пойти на контроль своей
жизнедеятельности и не боящейся самых
эффективных форм такого контроля. На
этом пути предстоит освоить такую сферу
формирования личности военнослужащих,
как гражданская социализация –
естественный и сознательно организованный
процесс освоения военнослужащими
традиций, принципов и норм гражданского
общества, мотивирующих выбор ими своей
гражданской позиции и линии практического
поведения.

Строительство
профессиональной армии настоятельно
требует внедрения в работу с людьми в
Вооруженных Силах Российской Федерации
новых гуманистических принципов, в
основу которых должен быть положен
реальный законодательно закрепленный,
а не декларативный, «лозунговый» поворот
к человеку в военной форме – «гражданину
в погонах». Такими принципами могут
быть: открытость и органическая связь
с гражданским населением, законность,
гражданская мотивация воинской службы.

Современное
общественное развитие характеризуется
взаимопроникновением гражданской и
военной сфер жизнедеятельности. Глубина
и степень этого взаимопроникновения
зависит от зрелости и развитости
гражданского общества, военного механизма
обеспечения национальной безопасности,
традиций и ценностей взаимодействия
общества и военной организации,
традиционно-исторических условий
развития национального военного опыта.
В результате процесса взаимодействия
гражданской и военной сфер постепенно
складываются условия для возникновения
такого социального образования, как
военно-гражданские отношения, сущностный
смысл которых состоит в тесном и
органическом единстве гражданских
качеств военной организации и военных
качеств самого гражданского общества.

Взаимодействие
военных и гражданских начал общественной
жизни подчинено интересам развития
общества, государства и личности, их
безопасности. Определяющим
социально-политическим фактором
возникновения различных типов
военно-гражданских отношений является
форма (модель) взаимосвязи в данной
стране гражданского общества и военной
организации государства. В России
характер военно-гражданских отношений
будет тяготеть преимущественно к
отношениям достаточно глубокой интеграции
гражданских начал, политической элиты
и структур военной организации.

Важнейшим
условием такой интеграции является
эффективный гражданский контроль над
Вооруженными Силами, всей военной
сферой.

320

Введение. В политологическом плане определяющее значение для понимания специфики военно-гражданских отношений имеет их общественный уровень, взаимодействие и взаимовлияние военной, государственной и гражданской структур общества, определяемые рядом постоянно действующих факторов, основными из которых являются следующие: форма государственного устройства, функционирующий в государстве политический режим, ценностно-культурные основания взаимодействия, состояние государственно-политического развития. Доминирующим фактором, по мнению многих политологов, является тот или иной тип политического режима, влияние которого на военно-гражданские отношения мы рассмотрим более подробно. Вместе с тем, для уяснения всей полноты и многообразия, характера и особенностей развития, качественное своеобразие военно-гражданских отношений нельзя проигнорировать и вышеперечисленные факторы.

Итак, первый фактор – форма государственного устройства и сложившийся характер взаимосвязи государства и гражданского общества. Современные основы государственного устройства, как известно, определяются несколькими фундаментальными параметрами: конституционностью, формами правления, территориальным и национально-территориальным устройством. Характер государственного устройства определяет правовые основы военной сферы общественной жизни, то есть законные нормы и процедуры, согласно которым военный фактор включен в социальную ткань с целью обеспечения ее безопасного существования. Именно государство определяет предназначение вооруженных сил, принципы комплектования личного состава, способы использования военной силы, условия прохождения военной службы и другие обстоятельства, посредством которых военные взаимодействуют с обществом. Так, социальные и политические права военнослужащих, являющиеся показателем качественной определенности военно-гражданских отношений, устанавливаются и гарантируются именно государственным устройством, конституционными актами, либо законной легитимной властью.

Важнейшим следствием влияния государственного устройства на качественное своеобразие военно-гражданских отношений является социальный состав военнослужащих, особенно офицерского корпуса, их социальный статус. Именно такая характеристика военнослужащих либо изолирует, либо соединяет их жизнедеятельность с обществом, определяя социальный облик военно-гражданских отношений. Стабильность и достойный социальный статус военнослужащих, как показывает практика, является залогом безопасности гражданского общества, высокого престижа военной службы, согласия между военными и гражданскими, тесного взаимодействия воинских и гражданских коллективов.

Характер государственного устройства определяет также национально-этнические черты военно-гражданских отношений. Особенно это характерно для многонациональных государств. В условиях многонационального существования приоритет всегда отдается не национально-этническим, а государственным интересам, что не должно заслонять социально-психологических основ общения и взаимодействия военнослужащих различных национальностей.

Второй фактор – исторически сложившиеся ценностно-культурные (ментальные) основы взаимодействия военного и гражданского компонентов общественной жизни. Без преувеличения можно сказать, что для ряда государств ценностно-культурный фактор становления, формирования и развития военно-гражданских отношений является не просто постоянно действующим, но и одним из приоритетных в современных условиях. Для каждого государства шкала ценностно-культурных параметров имеет свое измерение. Так, для России – это коллективизм, приоритет интересов государства перед обществом, державность, традиция геройства, патриотизм и др. Все они являются доказательством того, что национальная «доминанта» (ментальность) есть ценностно-культурная характеристика военно-гражданских отношений, характерная в той или иной мере для каждого народа и государства. В этом состоит национальное своеобразие военно-гражданских отношений как отражение исторического военно-политического опыта народов и государств.

Следует также заметить, что отражением традиционно-исторических ценностей общества, мотивирующих в конечном счете поведение военных и гражданских, является национальная идея. Она является главным содержанием национально-государственного сознания и пронизывает их социальные действия, придавая им социально-значимый смысл.

Стабильное государственно-политическое развитие стимулирует эволюционное совершенствование сложившихся военно-гражданских отношений, придает им прочность и надежность, делает военную силу безопасной для гражданского общества, а гражданское общество – колыбелью ценностей для военнослужащих. Практика свидетельствует, что в стабильных условиях постоянно растет престиж вооруженных сил и военной службы, укрепляется статус военнослужащих, создаются обстоятельства, не позволяющие армии вмешиваться во внутриполитические процессы, в жизнь гражданского общества.

Совершенно иные процессы происходят в обществе, которое переживает период смены формы государственности, коренное политическое реформирование. Такие процессы неизбежно связаны с ломкой сложившегося социального статуса военнослужащих, потерей их авторитета и престижа в обществе, что доказывается российским опытом перестроечного периода. Военно-гражданские отношения в условиях распада сложившейся и становлении новой государственности носят, как правило, конфликтный характер. Следствием этого является возможность вмешательства вооруженных сил в жизнь гражданского общества, внутренняя социальная напряженность среди самих военнослужащих, потеря боеспособности и боеготовности воинских коллективов. Если к тому же армия комплектуется на основе всеобщей воинской обязанности, то все проблемы, связанные с социальным расслоением общества, почти адекватно воспроизводятся в вооруженных силах, подрывая изнутри способность армии к выполнению своих задач.

Важнейшей группой факторов, влияющих на состояние военно-гражданских отношений, выступает также совокупность геополитических, демографических, конфессиональных, информационных и других обстоятельств, составляющих социальные грани военной безопасности. Сопрягаясь с другими факторами, они способны динамично воздействовать на военно-гражданские отношения, придавать им определенные признаки и свойства.

И, наконец, доминирующий фактор – характер политического режима и зависящий от него господствующий в обществе тип принятия политических решений. Именно политический режим определяет конкретный функциональный способ взаимодействия военной и политической элиты, вооруженных сил и политической системы общества.

Одной из самых распространенных в мире является демократическая модель взаимосвязи гражданского общества и военной среды.

Модели построения военно-гражданских отношений. Как уже говорилось ранее, для демократических государств можно выделить две базовые модели построения военно-гражданских отношений. Причем обе из них предполагают в качестве главного принципа – формирование отношений сотрудничества. Однако если в одной из моделей сотрудничество базируется на строгом разделении сфер ответственности субъектов военно-гражданских отношений («концепция разделения»), то во второй – подобное разделение отсутствует.

Первая модель военно-гражданских отношений присуща в основном странам, для которых свойственно традиционно-историческое преобладание государственных начал общественной жизни. Военно-гражданские отношения согласия – следствие высокого уровня интеграции между военными и гражданскими институтами, «оплодотворенной» ценностно-культурными взаимосвязями государства и гражданского общества. Их возникновение связано с длительным периодом становления и развития государств и их военной организации под длительным воздействием постоянного фактора внешней военной угрозы. Именно постоянно существующая угроза нападения в значительной степени определяет характер связи вооруженных сил и политических институтов, вооруженных сил и самого общества. Согласие между ними выступает не просто способом их взаимосвязи, а формой существования и развития общества и государства. Существенно влияет на возникновение и развитие военно-гражданских отношений согласия также территориальное формирование и размещение воинских контингентов, наличие преимущественно всеобщей воинской обязанности как принципа комплектования вооруженных сил, этническая и конфессиональная идентификация военнослужащих и т.п.

Наиболее характерным показателем согласия военных и гражданских выступает организационно-оформленная общественная самодеятельность военнослужащих. Наличие в вооруженных силах общественных объединений в ценностном отношении ничем не отличается от аналогичных структур гражданского общества. Деятельность общественных объединений, функционирующих в вооруженных силах, имеет свою специфику, но глубина согласия между военными и гражданскими имеет место.

Вторая модель военно-гражданских отношений присуща западным демократиям – государствам с развитыми и автономно функционирующими институтами гражданского общества. Центральной идеей военно-гражданских отношений разделения является законодательно установленное состояние отдельного функционирования военных и гражданских институтов, утверждение отношений между ними на основе жестких «правил игры», соблюдение которых становится привычным в обществе. Для них характерно: существование активного и развитого гражданского общества с хорошо отлаженным и воспринимаемым гражданским контролем над военной сферой; жесткое ограничение общественно-политической активности военнослужащих; правовое закрепление невмешательства военных во внутреннюю жизнь общества, в особенности политическую; комплектование вооруженных сил на преимущественно добровольной основе.

По мнению многих военных политологов, такая система военно-гражданских отношений обеспечивает стабильность общества своим неучастием военнослужащих в политической борьбе, отсутствием у них партийных симпатий и антипатий, ориентацию на поддержку законодательной и исполнительной власти. Основную смысловую нагрузку в содержании военно-гражданских отношений разделения несет идея гражданского контроля над военной организацией, всей военной сферой общественной жизни.

Мировая политическая теория и практика накопила значительный опыт организации контроля над армией и его осмысления в различных конкретно-исторических контекстах. В широком смысле гражданский контроль над вооруженными силами мыслится как сложный и непрерывный социальный процесс определения места и роли вооруженных сил в демократическом обществе. В этом контексте принципиальным является понимание демократии, предложенное исследователями Г. Алмондом и Б. Пауэллом – как системы, в которой контроль управляемых над управляющими более сильный, чем контроль управляющих над управляемыми.

В более широком смысле он исследует способы пересечения взаимодействий и вооруженных сил и включает такие темы, как интеграция ветеранов в обществе, методы, используемые для набора и удержания военнослужащих, а также справедливость эффективности и эффективности этих систем, интеграция меньшинств, женщин поведение и последствия подрядчиков, роль культуры в военных организациях, поведение солдат и ветеранов при голосовании, а также в политических предпочтениях между гражданскими лицами и солдатами. Демократический контроль и модели военно-гражданских отношений в контексте рассмотрения вопроса об исторически сложившихся моделях контроля над силовыми структурами стоит отметить, что на Западе традиционно выделяют англо-саксонскую и прусскую модель гражданско-военных отношений. В США, олицетворяющих англо-саксонскую модель, президент (он же верховный главнокомандующий) осуществляет руководство вооруженными силами через гражданского министра обороны, которого назначает с согласия Конгресса. Министр обороны отвечает за строительство вооруженных сил, их мобилизационную и боевую готовность, использование, материально-техническое обеспечение, проведение военных исследований и разработок. Он является главным консультантом президента по всем военным вопросам. Административное управление армией министр осуществляет через центральный аппарат Минобороны и министерства видов вооруженных сил. Во главе управлений Пентагона стоят как военные, так и гражданские лица. Гражданскими лицами являются также министры видов ВС – Армии (т.е. сухопутных войск), Военно-воздушных и Военно-морских сил. Они отвечают за строительство, мобилизационную и боевую готовность подведомственных структур. Генералы и адмиралы возглавляют штабы этих структур, однако никакими командными полномочиями ни один из них не обладает, каждый в рамках своей компетентности является всего лишь советником министра обороны и своего непосредственного министра. Начальники штабов видов ВС и комендант морской пехоты образуют Комитет начальников штабов (КНШ), каждый начштаба руководит КНШ по очереди два года. КНШ разрабатывает различного рода планы и рекомендации для министра обороны, но управленческих функций также не имеет. Оперативное управление вооруженными силами осуществляет всё тот же гражданский министр обороны через территориальные (Североамериканское, Южноамериканское, Европейское, Тихоокеанское, Центральное) и целевые (спецопераций, стратегическое, единых сил, стратегических перебросок) Командования. Отсюда видно, что американской армией командуют исключительно политики (президент и министр обороны), военные лишь разрабатывают для них планы и рекомендации и исполняют приказы политиков. Устройство высших органов управления ВС США олицетворяет англо-саксонскую систему децентрализованного военного руководства, когда единый генштаб вообще отсутствует (КНШ эквивалентом последнего не является). Сложившаяся система контроля вооруженных сил во многом обусловлена политической традицией США периода отцов-основателей, которую можно выразить следующими тезисами. Во-первых, крупные вооруженные силы рассматривались как угроза свободе, что являлось наследием британской истории и оккупации в колониальный период развития страны. Во-вторых, значительные вооруженные силы угрожали американской демократии. Эта концепция была связана с идеалом гражданина-солдата и опасениями по поводу образования класса военной аристократии или автократии. В-третьих, наличие крупных вооруженных сил угрожало экономическому процветанию. Поддержание большой регулярной армии представляло собой огромное бремя для зарождавшейся экономики новой нации. Наконец, крупные вооруженные силы угрожали делу мира. Отцы-основатели соглашались с либеральной точкой зрения, в соответствии с которой гонка вооружений ведет к войне. Сегодня англо-саксонская модель претерпевает существенные изменения, что обусловлено значительным повышением военно-политической активности США и стран НАТО в последнее десятилетие, необходимостью противодействия угрозам мирового терроризма внутри государств, усложнением военно-технической сферы и, в целом, изменением государства как политико-правового феномена в эпоху постмодерна. Более стабильна в этом отношении прусская модель гражданско-военных отношений, на которой базируется, в частности, система военно-политического управления ВС ФРГ. Данная модель исторически и политически близка российским реалиям с точки зрения организации военного управления, комплектования армии и условий демократического транзита. В мирное время ВС ФРГ (бундесвером) руководит министр обороны (разумеется, гражданский), имеющий исключительное право отдавать войскам приказы и распоряжения, в военное – федеральный канцлер. Гражданскими лицами являются все пять заместителей министра обороны. Оперативное руководство в германской армии осуществляет генеральный инспектор, статуса заместителя министра не имеющий. Руководящий штаб (в отечественной литературе его обычно называют главным штабом), являющийся, по сути, рабочим органом генерального инспектора, в бундесвере – лишь одно из многочисленных подразделений Минобороны. Численность бундесвера и его оргштатную структуру определяет только парламент (бундестаг), который в том числе контролирует военные закупки. Еще одним важнейшим парламентским институтом по контролю над национальной армией является уполномоченный бундестага по вопросам обороны. Он избирается не более чем на один срок и при этом не является ни парламентарием, ни чиновником и не имеет права в период исполнения своих обязанностей осуществлять какую-либо другую работу или политическую деятельность. Для избрания уполномоченным не обязательно иметь опыт.

Сущность гражданского контроля в условиях демократического государства. В узком смысле гражданский контроль над вооруженными силами как социально-политический процесс предполагает рассмотрение характера и форм взаимодействия государства и общества по поводу места и роли силовых ведомств.

Или – управление вооруженными силами со стороны политического руководства страны, которое, в свою очередь, избрано путем свободного волеизъявления граждан. В отсутствии действенного политического руководства и при определенных обстоятельствах армия может приобрести очень высокую степень самостоятельности и весомо влиять на политику государства.

История развития гражданского контроля над армией выработала ряд основополагающих принципов его организации. Среди них большое значение для понимания природы контроля над армией имеет тезис о том, что контроль над вооруженными силами есть прерогатива создавшего их общества.

Так, согласно М. Веберу, одним из основных атрибутов государства является государственная монополия на легитимное обладание силой и использование этой силы. В конечном итоге, государство и только государство имеет право создавать и использовать армию.

Понимание сути гражданского контроля усложняет тот факт, что в англоязычной среде предпочитают использовать вместо термина «civilian control» – «civil control», где «civil» также имеет значение «гражданский» с юридическим контекстом принадлежности к государству. В профильных словарях термин «гражданский» позиционируется как относящийся к правовым отношениям граждан между собой и с государственными органами и организациями. Атрибутивный характер данного слова, являющегося достаточно частотным и встраиваемым в широкий спектр словоупотребления (гражданский кодекс, гражданское право, гражданский спор, гражданский долг, гражданский брак, гражданская война и т.п.), подчеркивает, прежде всего, что данный признак свойственен лишь сознательному члену общества – гражданину. Антонимичный ряд гражданский/военный позволяет противопоставить общество и армию. С целью устранения данного противопоставления некоторые отечественные исследователи гражданско-военных отношений предлагают использовать термин «демократический контроль», так как, по их мнению, он имеет большую точность по сравнению с термином «гражданский контроль». Под «демократическим контролем над армией» понимается идея демократического подхода к руководству Вооруженными Силами со стороны высшей государственной власти – участие руководства государства в руководстве армией и воздействие на нее демократическим путем через создаваемые специально для этого политические институты.

Наиболее выдающимся исследователем современной теории и практики гражданского контроля над вооруженными силами является С. Хантингтон. На Западе военно-политологическая работа С. Хантингтона «Солдат и Государство. Теория и политика военно-гражданских отношений» (1957) считается едва ли не «библией» исследований «сектора безопасности». Вот что вспоминал по этому поводу сам С. Хантингтон: «Моя первая книга, вышедшая в 1957 году, называлась «Солдат и государство» и была посвящена взаимоотношениям военных и структур гражданского общества — в основном применительно к Соединенным Штатам, но также и в более широком смысле. Она вызвала столь противоречивые оценки и была подвергнута критике не только профессором с моего факультета, но и многими другими авторитетными специалистами. Однако прошло почти 50 лет, и на нее ссылаются чуть ли не как на классическую работу о взаимоотношении военных и гражданских институтов. И многие, кто исследует сегодня эту тему, начинают с упоминания той моей книги».

Учитывая то обстоятельство, что предложенная С. Хантингтоном концепция, уже давно ставшая классической, появилась более полувека тому назад, актуализируется потребность ее переосмысления с учетом непростых реалий начала ХХI века.

Модель С. Хантингтона отталкивалась от идеи профессионализма офицерского состава, определявшейся в терминах опыта, ответственности и корпоративности. Здесь необходимо отметить, что западное понимание категории «профессионализма» существенно отличается от отечественного. В восточнославянских языках (белорусском, русском или украинском) «профессия» – это не более чем основной вид трудовой деятельности, которая требует соответствующей подготовки и является основным источником существования. В германских языках основное значение иное – оно толкуется как «публичное торжественное заявление» или даже «обет». Соответственно, широко употребляемый в отечественном военно-политическом дискурсе термин «профессиональная армия» для западного экспертного сообщества остается маловразумительным. Базируясь на западном понимании «профессионализма» гарвардский профессор С. Хантингтон предложил систему, дающую возможность установить баланс между компетенцией военных и всеобъемлющим политическим верховенством гражданских; эту систему ученый определил понятием «объективный контроль». С. Хантингтон рекомендовал гражданскому руководству предоставить профессиональным военным значительную автономию в тактической и оперативной сфере в обмен на их полное и безусловное подчинения гражданскому контролю в вопросах политики и «большой стратегии». Хоть эта система и не всегда подтверждалась практикой, она на протяжении полстолетия формировала представление американского «стратегического сообщества» о том, как гражданской власти нужно осуществлять надзор за «военщиной». Если ее не нарушали, она приводила и к сбалансированным в целом отношениям между гражданскими и военными, и к разумным политическим решениям.

Объективный контроль можно считать надежным средством против политизации вооруженных сил. Профессиональные военные продвигаются иерархической лестницей благодаря усовершенствованию своего профессионального мастерства. В связи с этим они хотят добиться максимальной изолированности профессиональной деятельности от внешних влияний, и прежде всего от политики.

По словам С. Хантингтона, «вмешательство военных в политику является антитезисом объективному контролю: гражданский контроль уменьшается по мере того, как увеличивается участие армии в институциональной, классовой и конституционной политике. Субъективный контроль, наоборот, предполагает такое вмешательство. Суть объективного гражданского контроля предполагает признание автономности военного профессионализма; суть субъективного гражданского контроля состоит в отрицании независимости военной сферы …субъективный гражданский контроль достигает своих целей путем навязывания военным гражданских ценностей, превращая армию в зеркало государства. Объективный гражданский контроль добивается своих целей путем милитаризации армии, превращая ее в инструмент государства». При объективном гражданском контроле, по убеждению его приверженцев, достигается принципиальное снижение влияния армии в обществе. Армия становится политически «стерильной» и нейтральной ко всем участникам политической борьбы. Тем самым лозунг гражданского контроля перестает быть прикрытием групповых политических интересов, возвышаясь до уровня аналитической концепции, могущей обеспечивать интересы всех социальных прослоек общества. Контроль осуществляется в той мере, в какой уменьшается власть военных групп.

Кроме того, при субъективном контроле разные гражданские агенты, например, парламент и глава государства, стараются максимизировать свое влияние на вооруженные силы. Вместе с тем объективный контроль предусматривает признание существования в вооруженных силах особых, оставленных профессиональным военным автономных, свободных от политики сфер.

Таким образом, политическая деятельность гражданских групп в вооруженных силах минимизируется. В своей сфере военные самые осуществляют контроль. При условии объективного контроля над вооруженными силами С. Хантингтон сводит гражданский элемент контроля к той границе, что не дает возможности военным самостоятельно определять, например, порядок их использования в рамках конституционного предназначения.

Для сравнения, Эрик Нордлингер предлагал «либеральную» и «проникающую» модели гражданского контроля, хотя они по смыслу полностью совпадали с хантингтоновскими определениями объективного и субъективного контроля.

Либеральная (объективная) модель отношений между армией и гражданской властью четче всего просматривается в западных полиархиях. Главной чертой этой модели является строжайшее разграничение ролей и функций между политической и военной сферами: попросту говоря, армию здесь держат вне политики. Во-первых, действуют формальные механизмы подчинения армии гражданскому руководству, которое, в свою очередь, подотчетно законодательному собранию или обществу в целом. Во-вторых, к ведению гражданской власти относится сам процесс принятия решений по вопросам обороны: роль военных здесь сведена к тому, что они представляют свои точки зрения, а затем исполняют полученные распоряжения. Хотя на самом деле армия пользуется громадным влиянием, она все же являет собой лишь одну из многих групп интересов, которой надлежит понимать, что недопустимо ставить под сомнение решения политического руководства страны. В-третьих, действует принцип политической нейтральности армии, в соответствии с которым она сохраняет верность государству независимо от того, какая партия находится у власти.

Профессор С. Хантингтон констатировал, что обе эти формы гражданского контроля имеют одну и одну и ту же цель – максимальное усиление гражданской власти относительно власти военных структур и минимизацию влияния военных на политику. Однако методы достижения этих целей у субъективного и объективного гражданского контроля радикально различаются. По словам С. Хантингтона, «вмешательство военных в политику является антитезисом объективного контроля: гражданский контроль уменьшается по мере того, как увеличивается участие армии в институциональной, классовой и конституционной политике. Субъективный контроль, наоборот, предполагает такое вмешательство. Суть объективного гражданского контроля предполагает признание автономности военного профессионализма; суть субъективного гражданского контроля состоит в возражении независимости военной сферы. … субъективный гражданский контроль достигает своих целей путем навязывания военным гражданских ценностей, превращая армию в зеркало государства. Объективный гражданский контроль добивается своих целей путем милитаризации армии, превращая ее в инструмент государства».

В целом,С. Хантигтон выделил следующие элементы объективного гражданского контроля:

– высокий уровень военного профессионализма и признание военными ограничения своей профессиональной компетенции;

– эффективная система подчинения армии гражданским лидерам, принимающим решения в международной и военной политике;

– признание и принятие лидерства и автономии армии в особой профессиональной области;

– как следствие, минимизация вмешательства армии в политику и ограничение вмешательства политиков в дела армии.

Таким образом, субъективный гражданский контроль заключается в подчиненности армии интересам различных политических сил. Объективный гражданский контроль предполагает нейтральность и аполитичность армии, подчиненность её государству и одновременно признание гражданскими властями автономности армии, её права на экспертное знание в области обеспечения национальной безопасности.

Признанным классиком исследования гражданского контроля над силовыми структурами является и С. Файнер, который в работе «Человек верхом на лошади» в противовес концепции С. Хантингтона писал о трех причинах, по которым профессионализм военных может привести их к столкновению с гражданской властью:

— военные могут полагать, что находятся на службе у государства, а не на службе у правительства, которое в данный момент пребывает у власти. А это может привести их к «противопоставлению общества и временно занимающей свое место администрации»;

— армия может полагать, что только военные специалисты обладают достаточной квалификацией для принятия решений в области обороны;

— военные могут отказаться от участия в решении «грязных» внутригосударственных проблем, с которыми сталкивается гражданское руководство страны, считая себя гарантом внешней безопасности государства, а не тяжеловооруженным «полицейским подразделением».

По мнению другого известного исследователя гражданско-военных отношений П. Фивера, в основе всех проблем в отношениях военных с гражданским обществом лежат два фундаментальных и противоречащих друг другу посыла:

— почти все общества нуждаются в вооруженных силах для защиты от внешней угрозы и сдерживания агрессии, хотя и вооруженные силы могут представлять угрозу для общества, которое призваны защищать;

— поскольку армия должна защищать государство от врагов, она должна вести собственные дела таким образом, чтобы не разрушать общество, которое призвана защищать.

В упрощенном виде суть взаимоотношений власти и армии, по мнению П. Фивера, может быть сведена к следующему: гражданское общество придумало армию, чтобы та защищала его от врагов, однако гражданские лица не могут быть вполне уверенными в том, что военные будут вести себя так, как предполагает общество. Функцию удержания военных в определенных рамках и должен взять на себя демократический контроль над армией. Однако очевидно, что основные принципы функционирования военных структур противоречат принципам демократического общества. Понятно, что каждое решение демократического правительства, будь то в военное или мирное время, выносится или утверждается гражданскими официальными лицами, избранными народом или назначаемыми на свой пост выборными представителями. В таком обществе контроль носит абсолютный и всеобщий характер: ни одно решение не может быть принято военными, если право принятия этого решения явным или косвенным образом не было делегировано военным гражданской властью. В целом, П. Фивер, описывая взаимоотношения гражданской и военной составляющих социума, определил их простой, но четкой формулой: гражданская власть в любом случае имеет преимущество перед властью военной. В контексте военно-гражданских взаимоотношений это означает, что «…военные, возможно, способны определить угрозу и меры, которые необходимо принять для сдерживания этой угрозы в пределах допустимого риска. Но вот каковы именно пределы этого риска для общества, могут решать только гражданские власти. Военные измеряют риск, а гражданские оценивают его. Независимо от того, насколько более профессиональной является точка зрения военных на ту или иную ситуацию, мнение гражданских представителей должно всегда иметь больший вес.

Заключение. В любом государстве армия как социальный институт по существу обладает исключительным политическим статусом. И причина этого в том, что армия не только является одним из основных источников государственности как таковой, но и важнейшим ресурсом сохранения власти любого политического режима. В этом смысле контроль за положением дел в армии, за деятельностью высшего военного командования является едва ли ни важнейшим условием сохранения жизнеспособности правящей элиты, обеспечения политической стабильности в государстве и обществе.

В то же время заинтересованность в контроле за армией и ее успешном функционировании проявляют не только властные институты, но и гражданское население в целом и его различные объединения. В силу этого, военно-гражданские отношения следует признавать исключительно важной составной частью всего социально-политического развития общества, условием как сохранения сложившихся порядков, так и осуществления намеченных государством политических и социальных целей.

В начале XXI века военные продолжают играть активную роль в политических процессах в большинстве стран и регионов мира, а также в различных типах политических режимов от военно-диктаторских режимов до демократических политических систем.

Формы политического участия военных по-прежнему включают самый широкий спектр – от военных переворотов и силового давления на участников политического процесса до лоббирования корпоративных и групповых интересов посредством различных демократических каналов и механизмов.

Вместе с тем, наиболее стабильные военно-гражданские отношения характерны для стран развитой демократии, где выработаны жесткие правила взаимодействия гражданских и военных институтов, которые фактически превратились уже в норму общественной и государственной жизни. Эти правила можно представить также как форму согласия, которая удовлетворяет как гражданское население, так и военнослужащих. Каждый из субъектов военно-гражданских отношений эффективно выполняет свою функцию в решении общей задачи — обеспечении национальной безопасности страны. Поэтому и военно-гражданские отношения построены на взаимовыгодной основе высоко профессиональной деятельности их субъектов.

Конкретными показателями, гарантирующим устойчивость военно-гражданских отношений в демократических обществах, являются следующие:

— существование активного и развитого гражданского общества с хорошо отлаженным и воспринимаемым гражданским контролем над военной сферой;

— жесткое ограничение общественно-политической активности военнослужащих;

— правовое закрепление невмешательства военных во внутреннюю жизнь общества, в особенности политическую;

— комплектование вооруженных сил на преимущественно добровольной основе;

— отлаженная сфера социального обеспечения военнослужащих;

— наличие в системе государственного управления комплексного министерства обороны, в рамках которого легитимность и власть демократически избранных гражданских руководителей может быть объединена с профессиональными знаниями и опытом военных.

Именно такая система военно-гражданских отношений обеспечивает стабильность общества своим неучастием военнослужащих в политической борьбе, отсутствием у них партийных симпатий и антипатий, ориентацию на поддержку законодательной и исполнительной власти.

Список использованных источников.

1. Алмонд, Г., Пауэлл, Д., Стром, К., Далтон, Р. Сравнительная политология сегодня. Мировой обзор [Текст] / Г. Алмонд, Д. Пауэлл, К. Стром, Р. Далтон. – М., 1994.

2. Бельков, О.А. Гражданский контроль за военно-силовыми структурами государства [Текст] / О.А. Бельков. – М., 1996.

3. Бельков, О.А. Гражданский контроль: каким он должен быть [Текст] / О.А. Бельков. // Армия и общество. – 1999. – № 2. – С. 45 – 48.

4. Бабанов, А.А. Армия и политическая власть в правовом государстве [Текст] /А.А. Бабанов. – М., 1995.

5. Бизюк, И.М., Хомченко, Н.И. Гражданский контроль над военной организацией государства [Текст] / И.М. Бизюк, Н.И. Хомченко // Независимое военное обозрение. – 1997. – № 4.

6. Мирский, Г. И. Третий мир: общество, власть, армия [Текст] / Г.И. Мирский. – М.: Наука, 1976. – 435 с.

7. Мирский, Г.И. Армия и политика в странах Азии и Африки [Текст] / Г.И. Мирский. – М.: Наука, 1970. – 349 с.

8. Нордлингер, Э. Демократический контроль над армией [Текст] / Э. Нордлингер. – СПб. 1996.

9. Политическая энциклопедия [Текст]. – М., 1999. – С. 45.

10. Райк, К. Вооруженные силы в условиях демократии [Текст] / К. Райк // США: экономика, идеология, политика. – 1993, – № 4.

11. Редигер, Ф. Концепция интеграции вооруженных сил и гражданского общества [Текст] / Ф. Редигер. – СПб. 1996.

12. Сумбатян, Ю.Г. Винтовка рождает власть [Текст] / Ю.Г. Сумбатян // Независимое военное обозрение. – 2003. – № 37. – С. 3.

13. Сумбатян, Ю.Г. Вооруженные силы зарубежных стран [Текст] / Ю.Г. Сумбатян // Зарубежное военное обозрение. – 2006. – № 1. – С.37 – 64.

14. Татьянин, В.А. Организация армии в государствах социалистической ориентации [Текст] / В.А. Татьянин // Вооруженные силы в политической системе / ред. В.Е. Чиркин. – М., 1981. – С. 27 – 30.

15. Федоров, В.А. Армия и модернизация в странах Востока [Текст] /В.А. Федоров. – М., 1999.

16. Хагена, Г. Этот многоликий гражданский контроль [Текст] / Г. Хагена // Независимое военное обозрение. – 1998. – № 49. – С. 4.

17. Хайнеман-Грюдер, А. Военные и политика: к вопросу о демократическом контроле над армиями в Восточной Европе [Текст] / А. Хайнеман-Грюдер. // Россия и современный мир. – 2004. – № 3. – С. 188 – 198.

18. Хантингтон, С. Солдат и государство [Текст] / С.Ф. Хантингтон / Пер с англ. – М., 1997.