Кризис политического руководства россии

Прошедший 2022 год завершился с целым ворохом остро стоящих перед отечественным социумом проблем. Главная из которых напрямую была связана с тем, что после распада СССР доминировала идеология стяжательства. Помноженное на идеализацию Запада, западной культуры и техносферы это привело к фактическому игнорированию процессов внутри самого российского общества и социума стран бывшего СССР. Меж тем там укрепилась основная идеология местного, крайне русофобского национализма.

Возвращение Москвы

В условиях постепенного восстановления российской экономики все попытки руководства РФ возродить при помощи больших интеграционных проектов (СНГ, зона свободной торговли СНГ, Таможенный союз ЕврАзЭС, ЕАЭС) свой контроль над постсоветским пространством зачастую приводили к столкновению с местными национальными элитами. Являясь в массе своей детищем советской государственной системы, последние смогли получить максимальный профит от распада СССР.

Поэтому любое возвращение Москвы стало автоматически рассматриваться как прямая угроза потери власти, контроля над финансами и основными ресурсами. Поэтому для баланса, как правило, сознательно выбиралось заигрывание с другими геополитическими игроками Евразийского континента (с США, Евросоюзом, Китаем, арабскими мусульманскими странами, Ираном, Турцией).

На ход исторического процесса или геополитического противостояния всегда оказывала влияние сила культуры. Чем выше был уровень культуры, тем привлекательнее для местного населения становились носители этой культуры. Если в случае культурной экспансии на постсоветском пространстве Китая и исламских стран опасность для интересов России скорее носила гипотетический характер, то западная экспансия в наиболее экономически развитые республики экс-СССР очень скоро приобрела экзистенциальный характер.

Наиболее болезненно эти процессы проявились на Украине, которая из-за многочисленных семейных контактов между гражданами, языковой и культурной близости, практически не воспринималась россиянами враждебной территорией или даже просто другим государством. Сама независимость Украины большинством жителей России, как правило, воспринималась исключительно как временное явление, возникшее вследствие недальновидности украинской национальной и советской партийной элит. В то же время в самой Украине, как и в большинстве союзных республик, получение в 1991 году независимости стало восприниматься по сравнению с периодом вхождения в СССР как большой шаг вперед в национальном развитии.

Поэтому перевод идеологического диспута с советской планетарности к национализму стал в этих странах логическим результатом. Не отказываясь от показавшей в советский период свою эффективность методологии выстраивания информационной кампании, государственные структуры новых стран стали активно проводить для закрепления своей власти крайне русофобскую и антисоветскую политику.

В конечном итоге это привело к тому, что выросшее уже в новое время молодое поколения людей стало рассматривать дальнейшее развитие собственных стран исключительно через призму национальной культуры и национального самосознания.
Именно это и было отмечено западными спецслужбами, усмотревшими в этом очень эффективный инструментарий для установления контроля над новыми территориями.

Поэтому зачастую многие молодежные национальные движения в бывших советских республиках с самого своего основания автоматически попадали под крыло западных кураторов. Посредством специально подготовленных учебных материалов за кратчайший временной промежуток удалось превратить данные объединения в достаточно сплочённую, организованную и агрессивную структуру, способную при возможности к вооружённому свержению постсоветской власти.

Последующие действия уже новой власти должны были окончательно привести к установлению абсолютно зависимого от Запада политического колониального режима. Единственно, что оставалось сделать – дождаться, когда будут исчерпаны остававшиеся со времен СССР ресурсы и достигнут предел прочности советской техносферы. Именно это на конечном этапе, по замыслу Запада, и должно было привести к возникновению социального недовольству среди основного населения этих стран.

В ухудшающейся социально-политической обстановке целиком и полностью коррумпированная, старая власть, оказавшись под сильным внутренним давлением возмущённых масс граждан, вынуждена будет согласиться на передачу власти предложенным Западом фигурам и группам лиц. Данный проект в целом был успешно реализован в 2000-е годы в Грузии, Кыргызстане и на Украине.

Не последнюю роль в этом процессе сыграло то, что Россия, опиравшаяся на внешнеполитическую доктрину Андропова (вхождения в мир, но на своих условиях), для консолидации ресурсов плоть до 2008 года планомерно проводила геополитическое отступление. Однако даже после озвученной даты плоть до 2014 года российское руководство продолжало ограничивать себя в проведении активной политики на постсоветском пространстве, так как опасалось, что это может повредить активно начавшейся модернизации промышленности страны.

Неудача из-за украинского майдана 2014 года робких попыток при помощи экономического объединения (зона свободной торговли СНГ) начать восстановление в близком приближении СССР лишь подтвердила правильность этих выводов. Хотя успех с воссоединением Крыма и начавшейся гражданской войне на Украине стали требовать незамедлительного перехода к геополитическому наступлению России.

Однако расхождение сформировавшейся в постсоветское время совершенно иной структуры российского социума (корпоративистской) и управленческой системы (либерального коллаборационизма/компрадорства) при продолжающемся военно-технологическом превосходстве основных геополитических соперников становилось очень серьезной преградой на пути к реализации намеченных планов по восстановлению на постсоветском пространстве некого наднационального объединения бывших союзных республик. Это стало очевидно, когда на Украине в 2014 году последовательно произошла смена политического режима, а на востоке страны разгорелся масштабный кровавый конфликт.

Анализ косвенной информации, представленной в открытом доступе, свидетельствует о запрограммированности этого политического кризиса. Поэтому высшему руководству России приходилось очерчивать видимые рамки присутствия РФ в данном конфликте, то есть, прибегая к силовым методам лишь тогда, когда украинский кризис мог достигнуть своей кульминационной точки в виде массовых этнических чисток русскоязычного населения Донбасса.

При этом, вследствие наличия у российского олигархата и политических кругов РФ многочисленных родственных связей и бизнес-интересов на территории Украины, возобладала иная точка зрения. Согласно ей разрешение украинского кризиса возможно только при сохранении власти украинского олигархата в рамках существующих на середину 2014 года государственных границ украинского государства. Именно поэтому вопрос о включении Крыма в состав России был очень быстро снят с внутриполитической повестки.

В то время как признание ДНР и ЛНР в качестве независимых политических субъектов или их вхождение по примеру Крыма в состав Российской Федерации до февраля 2022 года зачастую рассматривалось под влиянием позиции части российских элитариев как очень нежелательный сценарий событий, с возникшими вследствие обострения с Западом масштабными финансовыми издержками. Вплоть до ухода с должности президента Украины, имеющего очень тесные контакты с российскими бизнес-элитами и политическими либеральными кругами представителя украинского олигархата, крупнейшего бизнесмена страны П. А. Порошенко, общая стратегия России в украинском конфликте в целом базировалась на этой точки зрения.

Запрос российского общества на активизацию по украинскому направлению требовал скорейшего изменения этой позиции. Это стало понятно, когда выбранный украинцами в середине 2019 года на очередных выборах представитель совершенного нового поколения комик и крупный продюсер В. А. Зеленский фактически продолжил на Украине крайне русофобскую внутреннюю политику своего предшественника. Однако, в отличие от П. А. Порошенко, который хоть и был финансово зависим от западных кураторов, старался всё же сохранить определенную независимость в проведении политики, новый украинский президент более чем за год своего президентства полностью превратил свою страну в западную колонию.

Главной целью существования подобной конструкции являлась исключительно война с Россией. При этом его основной задачей стало не нанесение военного поражения с последующим территориальным разделом РФ на части, а создание удобной для глобальных структур в западной части афроевразийского пространства ситуации перманентного кризиса.

Судя по озвученным на протяжении последних после распада СССР десятилетий точкам зрения различных специалистов в области экономики, политики, геополитики и политэкономии, сценаристов голливудских фильмов или конспирологов, в условиях наступившего кризиса одной из главных задач лидеров англосаксонского мира США и Великобритании становится концентрация ресурсов. Этого можно достичь комбинацией создания в оставляемых регионах перманентного хаоса с последующей передачей на баланс своим геополитическим соперникам на Евразийском континенте (России, Китаю и Ирану).

Параллельно с этим было намечено усиление своего технологического превосходства путем фактического технологического разграбления основного экономического конкурента Европейского союза. Исходя из логики событий, именно государство Украина и её территория должны были стать тем детонатором, который запустит данный план. Главным образом речь шла об отвлечении внимания Европы и России. Именно поэтому в феврале 2014 года под лозунгами «Украина – це Европа» был организован националистический переворот. Однако в полную силу данный проект был запущен, только после прихода к власти В. А. Зеленского.

Фантомные боли от распада СССР

Для российского руководства такой ход событий стал очевиден ещё в 2004 году, когда американцам удалось путем первого майдана утвердить в должности президента Украины их ставленника В. А. Ющенко и впоследствии связанного с американской агентурой якобы пророссийского В. А. Януковича. Именно поэтому президент РФ и его близкое окружение начало планомерно готовиться к предстоящему противостоянию со всем Западом.

Однако в условиях фактической капитуляции в холодной войне и засилья агентов влияния во властных структурах достичь своих целей только путем планомерного скрытого установления государственного контроля над ресурсной базой страны, ускоренной модернизацией собственной промышленности, армии и флота – не удалось.

При этом зачастую публично было заявлено о полной или частичной поддержке западных инициатив в области социальной и образовательной политики внутри самой России. В свою очередь это означало принятие западных стандартов в качестве доминирующих. Такой подход можно считать положительным для реализации тактических целей. Однако для достижения стратегических задач такой подход может в конечном итоге привести в лучшем случае к большим имиджевым потерям.

Это и показал закончившийся в апреле 2022 года первый этап СВО на Украине. Заточенная на проведение быстрых специальных военных операций, Российская армия в целом смогла разгромить довоенную армию Украины. Однако справиться с главной политической задачей – утверждением пророссийского режима в Киеве – она так и не сумела.

Одними из главных сюрпризов для российского руководства стали как консолидированная позиция украинского общества, так и наличие протестной массы среди самых широких слоев российских граждан. Поэтому последующий переход к патриотической риторике времен Великой Отечественной войны (борьба с фашистами, освобождение оккупированных территорий, «Всё для фронта, всё для победы») стал закономерным результатом.

Такой поворот в целом соответствовал запросу российского общества. Победа в Великой Отечественной войне в условиях доминирования корпоративных отношений оставалась, пожалуй, единственным связующим звеном различных слоёв российского социума. Поэтому когда в начале сентября 2022 года стали появляться кадры наступления в Харьковской области украинской бронетехники, украшенной крестами вермахта, в целом реакция российского общества оказалась предсказуемой – подъем патриотизма и консолидация вокруг руководства страны.

Нечто подобное только в меньшем масштабе уже наблюдалось, когда в августе 1999 года чеченские боевики под руководством иностранных террористов вторглась в Дагестан. В результате чего российское общество при снижении порога боли от потерь предоставило полный карт-бланш руководству для достижения всех целей. Чем больнее бил противник, тем жёстче был ответ и сильнее было стремление достичь общей победы. Вполне очевидно, что именно это, только в больших масштабах, но куда за более длительный срок произойдет и сейчас.

Сам ход боевых действий Украины указывает на наступление перелома на фронте и в общественном сознании россиян. Исторический опыт указывает, что именно фронтовики в России становятся новыми носителями морали и начинают через вхождение в элиту формировать новую имперскую парадигму. Именно так было, начиная с Куликова поля в 1380 году.

С учетом с того, что основную массу на украинском фронте составляют представители последнего советского поколения 40-летних мужиков, для которых распад СССР, последующее разграбление в межвременье 1990-х годов, личное обогащение государственных чиновников путем торговли государственной собственностью и государственными интересами – стали плевком в душу. Поэтому участие в военных действиях многие из них рассматривается как реализация заложенной ещё в советской школе программы защиты интересов и величия Отечества.

Попытка втоптать память о Победе 1945 года у воспитывавшихся в детстве в деревнях и на дачах внуков фронтовиков сформировала тот запал ярости, который позволяет через боль и препятствия достигать поставленной цели с максимальным результатом. Причем происходить это будет с явным идеалистическим взглядом на достижения СССР в науке и экономике, но с учетом уважения к свободе и частной собственности.

Поэтому уже в 2023 году будут явно наблюдаться усиленные требования по возврату символов СССР. В частности, возврат Красного Знамении в качестве национального знамении России и проведения Парада Победы на фоне мавзолея, возврат Волгограду, Донецку и Луганску старых названий (Сталинград, Сталино и Ворошиловград). Возможно, возвращения 7 ноября в качестве одного из важнейших национальных праздников.

Правда, с кардинальным изменением всей смысловой нагрузки. Скорее, именно 7 ноября может быть объявлен Днём национальной независимости, так как именно на эту дату реально приходится освобождение в 1612 году от поляков Вторым ополчением Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского Москвы и Московского Кремля, в 1917 году произошла Великая Октябрьская социалистическая революция, а в 1941 году состоялся первый Парад Победы в Великой Отечественной войне.

Именно отсутствие понимания этих сюжетов проявилось в воззрениях основной массы отечественной и западной элит. Даже те из представителей политических кругов, кто официально приветствовал начало СВО, не были уверены в том, что по завершению определённого временного промежутка времени Россия не превратится по аналогии с Северной Кореей в военизированную диктатуру с технологически неразвитой экономикой. Многие отечественные интеллектуалы до сих пор считают, что продолжающаяся СВО может в итоге привести к общему геополитическому проигрышу с последующим территориальным разделом.

Всё это фактически может свидетельствовать о продолжающемся доминировании у большинства представителей вышеназванных кругов фантомных болей от распада СССР. Именно поэтому отъезд большинства алармистов из страны уже в 2023 году может сыграть положительную роль, так как это позволит населению страны избавиться от неверия в собственные силы. Позитивные моменты отъезда наиболее одиозных личностей за границу уже сейчас прослеживаются в массовой культуре, что в условиях частичной блокады западной кино- и медиапродукции приведет к открытию новых имен и формированию новых идей.

Ротация элит

Вполне очевидно, что одним из главных событий мировой и внутриполитической повестки дня станет смена политических лидеров. И если для России этот процесс будет носить постепенно-эволюционный характер, вызванный в целом уходом в мир иной представителей позднесоветской элиты и приходом фронтовиков украинской СВО, то на Западе это будет носить явно революционный характер.

Очевидным детонатором станет уход с поста президента США, вследствие своей недееспособности, Джо Байдена, что, скорее всего, повлечёт запуск нового избирательного цикла. В условиях обостряющегося противостояния, как между демократами и республиканцами, так и между действующими внутри обеих политических партий различными межфракционными группировками, это может резко ускорить процесс избавления американцев от непрофильных активов (территорий). Зачастую это будет проявляться в предварительном накачивании этих территорий списываемой с военных складов залежавшейся военной техникой. Именно таким профилем для американцев и являлись республики бывшего Советского Союза.

Европейские элиты вследствие обострения из-за Украины отношений с Российской Федерацией оказались лишенными дешёвых природных ресурсов. В условиях углубления мирового экономического кризиса это чревато ввиду резкого роста цен на готовую продукцию потерей конкурентоспособности экономиками европейских стран и, как следствие, ростом там социальной напряжённости и протестных явлений.

В конечном итоге это может привести если не к смене европейских лидеров, то, по крайней мере, к началу после ухода в отставку нынешних составов правительств стран ЕС новых избирательных циклов. Одним из главных результатов станет приход к власти евроскептиков и последующий постепенный развал Европейского союза как единого политико-экономического пространства на несколько враждующих между собой государственных объединений. Поэтому замещение на территории бывшего СССР представителями Европейского союза уходящих американцев будет прогнозироваться крайне маловероятным. Аналогичные выводы были сделаны американцами и в отношении представителей арабо-мусульманских стран и КНР.

Единственными серьезными игроками на постсоветском пространстве, которые могли бы оказывать серьезное влияние на местное население наравне с Россией, американцы стали рассматривать Иран и Турцию. Поэтому для скорейшего достижения целей (создание дуги хаоса на Евразийском пространстве) для американцев важно было вовлечь эти указанные страны в крупный конфликт. Выбор пал в пользу военного обострения с традиционными противниками (украинские нацисты и еврейские сионисты).

Итоги СВО

Если анализировать ситуацию на фронтах СВО на 1 февраля 2023 года, а это, я замечу, примерно без трех недель год, как идут боевые действия, то можно в определённом смысле найти аналогии с ходом боевых действий во время советско-финских войн 1939–1940 и 1941–1944 гг. Как и тогда, отечественным Вооруженным силам и флоту пришлось преодолевать активно поддерживаемую извне армию страны, входившую в прошлом в состав Российского государства. Как и тогда, конфликт разгорелся примерно через порядка 20–25 лет после того, как произошло отмежевание данных государственных образований от России.

И, пожалуй, главным фактом, объединяющим ход обоих конфликтов – центральная роль линии укреплений. Причем в обоих случаях и Украина, и в своё время Финляндия старались сконцентрировать основные резервы именно на этой линии. Поэтому России как наступающей стороне приходится уделять в первую очередь внимание на штурмовых действиях данных укреплений с постоянным привлечением дополнительных ресурсов.

Такой алгоритм ведения боевых действий, хотя и чреват допущениями на флангах болезненных тактических ударов обороняющейся стороны, однако о полном нанесении поражения наступающей стороне речи не идет. Исходя из этого, можно говорить, что на передний план выйдет ресурсная обеспеченность промышленности и близость ремонтной базы. Именно в этих вещах Россия значительно превосходила Финляндию, а теперь и Украину. Несмотря на понесенные потери, вследствие введения боевых действий или простой поломки во время передвижения вооружения, Российская армия при содействии промышленности смогла нарастить к февралю 2023 года свои ударные возможности.

В то время как украинская сторона, несмотря на большую поддержку Запада, по мере прорыва донбасской оборонительной линии начинает терять возможность даже проведения любого наступления. Главным образом – это связано с массовым выбиванием подготовленных кадров, неспособностью восстановления и обслуживания имеющейся в наличии техники.

В таких условиях проигрыш украинского государства становится лишь вопросом времени. К такому выводу пришли в российском руководстве уже октябре-ноябре 2022 года, когда было принято решение по отмене проведения быстрого зимнего наступления. В январе 2022 года сразу же после взятия ЧВК «Вагнер» Соледара – это стало очевидно и командованию стран НАТО. Это становится понятно, когда на фоне репортажей про отправку танков на Украину в западных СМИ появляется целый шквал статей, авторы которых очень негативно отзываются об украинской армии.

Для самих же украинцев это станет очевидно, когда падут возведенные в Славянско-Крамоторской агломерации укрепления, а в степях Запорожья в районе конца апреля – начале мая 2023 года будут разгромлены последние подготовленные при помощи НАТО ударные части. Именно после этого и начнется проведение масштабных операций по отрезанию Украины и Киева от западных поставок.

Фактически речь идет о трех отдельных крупных операциях Российских войск (освобождение Левобережья, десантная Одесско-Николаевская и Центрально-украинская). После чего станет возможным установление контроля над 2/3 территории бывшей Украины.

Однако даже после этого для Российского Правительства в конце 2023 года будет остро стоять вопрос по налаживанию мирной жизни на освобожденной территории. Главным образом это будет чревато обилием террористических актов и вылазок вооруженных банд. Именно поэтому произойдёт замена на Украине частей Минобороны РФ на Росгврадию.

«Для значительной части людей подходит предел терпения. Усталость переросла в раздражение, а оно начинает перерастать в неприятие. Предопределенность начинает исчезать». Куда идет российское общество?

Источник: Личная страница

Валерий Соловей, политический аналитик, заведующий кафедрой связей с общественностью МГИМО:

— Когда я говорю или пишу о том, что Россия вступит в кризис, мне почти всегда задают вопрос: «О каком еще кризисе вы говорите? Разве мы не в кризис живем?»

Нет! Мы живем в том, что можно назвать экономическим кризисом. Но кризис должен обеспечить переход в новое качество. Можете ли вы сказать, что все то, что вы переживаете с 2014 г., дает надежду на это, в экономическом или социальном смысле? Нет. У нас была рецессия, сейчас, возможно, стагнация. Но это точно ничего не дает.

Хочу рассказать вам о полном и окончательном кризисе. В чем он будет выражаться, какие примет политические формы?

«Главное, что сейчас происходит — мы достигли состояния, когда никак не можем шагнуть в будущее.»

Мы уже пришли к тому, чтобы расстаться с имперским наследством в политическом смысле и в плане управления. Что такое имперское управление? Вы живете в богатом регионе, а вашими доходами распоряжается Москва. А вы могли бы жить гораздо лучше.

С моей точки зрения, то, что считают возрождением традиций Российской империи (то есть возвращение Крыма), как раз было окончательным сигналом того, что Россия из империи превратилась в республику. Россия, словами Путина, «вернула Крым в родную гавань». Какая была массовая реакция? Это был восторг, но он прошел. В парламентских и президентских выборах тема Крыма не использовалась.

Но что важнее всего? Если задать вопрос: «Хотите ли вы присоединения к России Украины, Белоруссии, Казахстана, Прибалтики?» 9 из 10, наверное, скажут: «Нет». И это будет подтверждаться любой социологией. По очень простой причине. Не осталось ни сил (потому что любая империя — это напряжение), ни, честно говоря, денег. Наверное, лучше все-таки тратить деньги на себя, чем помогать восстанавливать школы в Сирии? При всем уважении к Сирии.

«Россия — это республика, которая существует на уровне массовых ощущений исчерпанности ресурсов, но которая в сознании наших правителей все еще остается империей. Я бы ничего не имел против сознания правителей, если бы они не пытались восстановить величие за наш с вами счет.»

То, что мы сейчас переживаем, в значительной мере переплетено с международными и даже глобальными процессами. Высока вероятность глобального кризиса. Кризис системы международных отношений очевиден. Она рушится, и это происходило бы вне зависимости от Крыма. Мы переживаем кризис европейской и западной политики в целом: появляются новые партии, старые гибнут, приходят новые политики.

«С моей точки зрения, масштабный политический кризис в России неизбежен. В сущности, он уже начался. Как часто бывает, мы ощущаем какие-то симптомы в отдельности, но болезнь еще не диагностируется.»

Какие симптомы?

1.Качественное изменение массового сознания.
2.Разрушение пропаганды.
3.Кризис персонального лидерства Путина.
4.Кризис управляемости на всех уровнях и во всех секторах госслужбы и муниципального управления.
5.Попытка транзита системы в турбулентной ситуации.

Чем опасен обедневший средний класс

Обратите внимание — я не сказал ни слова об экономике. Важны не экономические показатели сами по себе, а то, как мы их воспринимаем. Политические кризисы не возникают только в ситуации экономического упадка. Скажем, на Украине «оранжевая» революция произошла во время подъема. Митинги на Болотной в России в конце 2011 и начале 2012 гг. — это не следствие кризиса, тогда у нас был экономический рост. Более того, с точки зрения власти, самые безопасные люди — это нищие. Если вы живете в ситуации застойной бедности, то никогда не будете протестовать и выступать против власти. Любимая русская фраза: «Не жили хорошо, нечего и начинать». У нас таких не меньше трети населения.

«А те, кто в нулевые годы стал жить лучше, новый средний класс, в основном жители крупных городов, — потенциально самая взрывоопасная аудитория.»

Представьте, что с 2003 г. ваши доходы росли. Вы планируете для себя хорошую жизнь, покупаете в ипотеку квартиру или строите загородный дом. Планируете для детей хорошее образование, для себя — качественное медицинское обслуживание, и все идет, в общем, неплохо. По большому счету вам нет дела до политической демократии. Вам не нравится коррупция, отсутствие конкуренции, то, что на политической сцене одни и те же люди, но вы делаете рациональный выбор: «Мои доходы растут. Передо мной открываются новые горизонты». А с 2014 г. все начинает рушиться. Сначала вы воспринимаете это как случайность, роковую ошибку, но в 2016 г. становится очевидно, что это всерьез. А в 2018 г., после переназначения правительства Медведева, вам становится понятно, что это надолго, а может, вы начинаете думать, что и навсегда.

«Что происходит с вами и вашим сознанием? Вы вдруг понимаете, что все ваши жизненные планы, и главное, будущее ваших детей и внуков, идут под откос.»

Если еще вчера вы были новым средним классом, то сейчас стали новыми русскими бедными. А в перспективе — новыми русскими нищими. 40% населения России берет микрокредиты для покупки продуктов питания! Это работающие люди, они не могут наесться. Но опасны не они, а те, кто вкусил лучшей жизни.

Какие стратегии выбирают люди? Одна стратегия — покинуть страну. Если не вы сам, то дети смогут жить лучше. Вторая стратегия, традиционно русская, — адаптация: забиться в норку и выживать. Кстати, даже те люди, у которых сохраняется уровень доходов, тратят меньше. Сто лет нашей истории даром не прошли. Мы как животные чувствуем, что будет хуже! Надо сберегать деньги, ресурсы и силы.

А третья стратегия — а что терпеть-то? Что я выиграю от терпения?

«Похоже, что для значительной части общества подходит предел терпения. Их настигает ощущение, что терпеть дальше бессмысленно. В этом отношении очень важным оказался 2018 г. — год слома массового сознания, его перехода в качественно новое состояние. И это подтверждается социологией.»

Накануне президентских выборов главной эмоцией в отношении Путина была усталость. Люди говорили: «Мы за него, конечно, проголосуем, но в надежде, что это в последний раз».

Но были и надежды, связанные с тем, что, возможно, Владимир Владимирович попытается восстановить контракт. Был же договор между «царем» и народом, что «царь» защищает народ от «злобных бояр», обеспечивает более или менее приемлемый уровень жизни. Люди на это надеялись. Но когда «царь» переназначил то же правительство во главе с Дмитрием Анатольевичем Медведевым, усталость переросла в раздражение.

А еще было объявлено о пенсионной реформе. Втайне все ожидали, что Владимир Владимирович скажет, что нам она не нужна, чиновники, мол, погорячились. С экономической точки зрения она, действительно, не нужна, страна вполне может обойтись без пенсионной реформы, тем более что во многих регионах продолжительность жизни мужчин ниже уровня выхода на пенсию. Нет, назад отыграно не было.

«И раздражение начинает перерастать в неприятие и агрессию.»

С моей точки зрения, этот процесс развивается даже быстрее, чем мог бы. Осень 2018 г., голосование. Четыре региона «прокатывают» губернаторов, которые были предложены Владимиром Путиным. Мне говорили, что в реальности таких регионов было восемь, просто в четырех удалось игру отыграть. Это означает, что раздражение перерастает в новое политическое поведение.

Что служит отягчающей квалификацией? Принадлежность к «Единой России». Я вспоминаю, как это было в 1989 г. и особенно в 1990 г. при советской власти — за кого угодно, только против коммунистов. И сейчас начинают голосовать за кого угодно, только против «Единой России». Я бы сказал, что это еще очень безобидное политическое поведение. Оно же мирное! Никто морду не бьет, никто не призывает к погромам. Вы просто приходите и голосуете против.

Бывает не очень мирное политическое поведение. В Архангельске несколько тысяч человек вышли на улицы, прошли через оцепление и устроили стихийный митинг. Хорошо им не попались чиновники. Кстати, в 90-е годы чиновники не боялись выходить и говорить.

Таким образом мы увидели две новых возможности политического поведения:

1.Конвенциональный протест. Мы идем и голосуем.
2.Неконвенциональный. Мы не верим, что с помощью голосования, суда, жалоб и петиций можно что-то изменить. И выходим на улицы.

Когда одно поведение перерастет в другое и перерастет ли вообще? Критическим образом это зависело и продолжает зависеть от Путина, потому что он главный посредник между бюрократией (назовем их элитами) и обществом, главный гарант эффективности бюрократии.

Но что такое Путин для бюрократии и элит? Это человек, который контролирует электорат, общество. Если уровень его поддержки высокий, это означает, что общество не готово выступать. Как только уровень поддержки начинает снижаться — это опасный сигнал.

«Реально его поддержка сейчас — около 30%. Но этого уже недостаточно, чтобы контролировать общество в целом.»

Падение управляемости

Помимо вождя, есть свита, которая обеспечивает эффективность. С ней происходят еще более серьезные проблемы. Мы можем наблюдать их на локальном или региональном уровне. Губернаторский корпус обновился на две трети. Пришли «молодые технократы» или бывшие охранники президента. Эффективность повысилась или снизилась? Снизилась! Если человек был замечательным замминистра в Москве или прекрасным охранником, означает ли это, что он стал хорошим губернатором? Он же боится говорить с людьми, с местными чиновниками — они его обводят вокруг пальца.

Эта технократическая парадигма привела к резкому снижению управляемости. И что очень опасно: в ситуации, когда повышаются политические риски, эти люди неспособны к политическому поведению. Управление — это работа с людьми. Если у вас выйдет 5-10 тысяч человек на площадь, вы будете на них ОМОН посылать? А в 90-е годы не посылали. Выходили, договаривались, каким-то образом умудрялись гасить кризис.

Многие вещи, которые, казалось бы, должны иметь позитивный эффект, оказываются разрушительными для системы. Вот Дагестан, где началась борьба с коррупцией. Замечательно! Прошел год: чиновников сняли по одному разу, второму, третьему. Оказалось, что там нельзя решить ни одного вопроса. Была плохая коррумпированная система, но если надо было решить вопросы землеотводов, канализации, вы знали к кому обратиться, а сейчас не к кому. Система не работает. Это очень похоже на то, что было при позднем Михаиле Горбачеве, когда была и гласность, и перестройка, и критика, и самокритика. В результате партийная бюрократия пришла к выводу: «А зачем нам все это?»

А теперь смотрите, что происходит в современной России. У нас на региональном уровне репрессиями затронуто два процента чиновников. Это много или мало? По сравнению со сталинскими временами это сущее вегетарианство. Но в сталинские времена не было социальных сетей, не было такого быстрого обмена информацией и такой системы коммуникаций. И эффект от посадок этих двух процентов или заведения дел на них значительно выше, чем при Сталине.

Российский закон так устроен, что все, что вы делаете, может быть поставлено вам в вину. Зачем вам вообще работать? Лучше делать вид. Вы направляете отчеты, по ним все прекрасно. Что на самом деле — уже никого не занимает. Ну и плюс агрессивное самоутверждение, которое я уже не раз слышал: «Всех не пересажают. А нам надо жить, детям надо жить, мы сейчас подготовимся к тому, что будет потом».

Могу привести разговор, который мне пересказал знакомый. Он – владелец патента на очень важное и ценное техническое изобретение. Сам он человек крайне состоятельный, добился успеха в банковском бизнесе. Полгода назад один из тех, кто в погонах, сказал ему:

— Ты знаешь, я могу пролоббировать, мы под это дело получим деньги из казны.

Человек обрадовался, предложил составить проект. Но тот ему в ответ:

— Ты не понял, не надо всех твоих документов, деньги получим, поделим и все.

— А как же проект?

— Ты не понял. Здесь начнется такой хаос, что до нас не будет никому дела.

Очень интересное саморазоблачительное признание. Оно исходило со стороны человека, который призван охранять национальные интересы и безопасность. Но теперь ФСБ возбуждает больше дел по экономическим преступлениям, по бизнесу, чем, собственно, по защите безопасности страны. Это само по себе тоже симптоматично.

Мы видим, что решать вопросы все сложнее, не важно, какая это система — технократическая или коррумпированная. Но что еще важнее для нас с вами — мы же выступаем по отношению к власти как потребители ее услуг и просто как потребители информации. Вы слышите от чиновников: «Вас здесь не стояло», «Вас никто в Афганистан не посылал», «Вас никто не просил рожать», «Вы — шелупонь». Это в Архангельске вывело людей.

Они жалуются в суды, а им кулаком в морду. Раньше это все компенсировалось возможностью экономического роста. Сейчас они почувствовали, что власть на них смотрит как на быдло, а власть эта — на самом деле оккупационная. Она им чужая, она не готова реализовать ни одного из базовых человеческих интересов. Она об этом говорит уже почти откровенно. Это вызывает очень сильное напряжение.

Поинтересуйтесь историей, которая сейчас разворачивается вокруг размещения мусорных полигонов. Есть заключение, подготовленное не оппозиционерами, а Общероссийским народным фронтом, что они приведут к развитию раковых заболеваний, болезней органов дыхания, в десятки раз. И что? Кто-нибудь задумался над тем, чтобы от этого отказаться? Купить другие заводы с более совершенной технологией? Нет. На кону огромные деньги — миллиарды долларов. Мнение тех, кто будет жить рядом, в учет совершенно не берется. Как людям относиться к этому?

Падение пропаганды

В Российской Федерации была замечательная пропаганда, одна из самых эффективных в мире, пока она не стала наступать на собственные грабли. Включите телевизор — из восьми основных тем на каком месте окажется Россия? Хорошо, если на шестом. Но живем мы с вами в России. Нас беспокоят низкие доходы, безработица, отсутствие качественного здравоохранения и образования. Вы слышите, чтобы это обсуждали в ток-шоу?

«Кризис пропаганды в том, что она воспринимается как не имеющая никакого отношения к реальным проблемам людей в России.»

И поэтому все больше людей уходят в социальные сети. По своему влиянию они пока еще не сильнее пропаганды, но уже соизмеримы по масштабу и степени доверия. Власть видит это и делает вполне естественный вывод — если это альтернативная система информирования, то ее нужно взять под контроль.

Все это начиналось год назад — закон об автономном рунете. Знаете, как его сейчас потребовали называть, какой будет оборот в пропаганде? Закон о надежном интернете!

Год назад все говорили, что это невозможно. Нет, технически это возможно. К 2021 г. ценой колоссальных финансовых затрат и социальных потерь все будет готово. Правда, есть загвоздка. Люди, которые дали добро на такую ограничительную стратегию, сами не пользуются компьютерами и соцсетями, потому что считают это опасным. Им дают распечатки.. Поэтому я склонен полагать, что негативные последствия от попыток реализации [законопроекта] будут значительно превышать все плюсы и позитивные возможности, на которые они рассчитывают.

И, наконец, транзит власти. Надо передать ее: обсасывают варианты, кандидатов. Поверите, это все серьезно! Изменения в конституцию, различные варианты, все это есть. В 2020 году предполагалось начать вносить изменения в конституцию, не знаю, как сейчас. Людей исподволь готовят. То Вячеслав Володин скажет, то Владимир Соловьев — это все подготовка. Но есть опять же одна загвоздочка. Все это хорошо делать, когда вы находитесь на вершине власти, могущества и спокойствия. Когда у вас в стране превосходно идут экономические дела, тогда вы можете осуществлять любые политические конституционные реформы. Кому-то это не понравится, но люди решат — бог с ним!

«Россия сейчас выглядит как взятый в руки промокший лист бумаги, который начинает распадаться.»

То же самое с конституционными изменениями. Люди, причастные к ним, говорили: «Понимаешь, это все равно что заменить прокладку в старой советской квартире». Пришли вы в ванную комнату, надо заменить прокладку – кран к чертям полетел, потом надо менять трубу, а потом и стена полетела.

Такие вещи нельзя делать в ситуации нарастающего кризиса. С моей точки зрения, ничего из задуманного реализовано не будет. А при попытке реализации будет вызывать очень острые и сильные реакции, непропорционально более значительные, чем они могли бы быть несколько лет тому назад. Можно было прекрасно изменить конституцию в 2011-2012 гг. Еще лучше — в 2008-м. Скажем, ушел бы Владимир Владимирович в 2008 году (не знаю, главой Госсовета), и что бы мы о нем сейчас говорили? Величайший правитель России! У меня нет никаких сомнений — произошла бы мифологизация. Человек, который поднял Россию с колен.

Шанс на перемены

Что это значит для всех нас? Это имеет к нам прямое отношение. Не только потому, что мы можем стать и станем жертвами всего этого. Но это открывает шанс и на изменения.

Бывает, что все предопределено и у нас нет никакого выбора за рамками собственной биографии. Я вспоминаю свое и ваше прошлое, начало 80-х. Все было предопределено. Куда и чему ты пойдешь учиться. Что ты получишь квартиру — плохонькую, но получишь, что пенсию выслужишь, машину – не факт, но шанс был. А потом вдруг пришел Горбачев. С 1989 года возникло ощущение, что жизнь не предопределена, что все вокруг начинает меняться. Большинство, конечно, смотрят на то, что происходит, как завороженные. Но есть люди, которые понимают, что могут что-то сделать, на что-то повлиять, что-то реализовать.

В политическом плане это будущее было открыто до 1993 г., я думаю. В каком-то смысле оно приоткрылось в 1996 г. — думаю, что в нашей истории не было более конкурентных выборов.

А потом все снова стало казаться предопределенным. Был определенный политический порядок. Мы его охотно приняли. Не потому что мы, русские, так ненавидим демократию, нет. Мы такие же, как и все. Мы просто решили, что после всех испытаний (а мы многое испытали в ХХ веке), возможность хоть немного лучше пожить стоит демократии. Людей за это нельзя обвинять.

Все казалось предопределенным. Помню, многие люди ругали отсутствие выборов, но когда смотрели на цифры своих доходов, то говорили: «Черт с ним!»

«Все казалось предопределенным еще год-полтора назад, перед президентскими выборами. Но сейчас, куда бы я ни ездил, люди везде говорят: «Мы чувствуем, что что-то стало меняться».»

Они чувствуют, что в воздухе повисло что-то другое. Не хочу сказать, что это хорошее или плохое, или что это воздух надежды. Нет. Это ощущение: заканчивается то, что было. Предопределенность начинает исчезать. Перед всеми нами открывается пространство. Пространство выбора, пространство возможностей. Мы будем использовать его по-разному. 99% никак не будет его использовать. Но всегда есть 1%, которых я называю амбициозными. Это амбициозные личности, амбициозные группы, которые вдруг понимают, что у них появляется шанс сделать то, что раньше они сделать не могли. Помните об этом. Перед вами открывается шанс. Не все из вас решатся его использовать, но если вы решитесь, то шанс лучше всего реализовать в группе, совместно с кем-то.

«Будущее больше не предопределено. Оно стало меняться. И от того как вы себя поведете (даже небольшая группа людей) может зависеть очень многое. Поэтому постарайтесь сейчас посмотреть на мир не так, как вы смотрели на него прежде.»

На моих глазах распадался Советский Союз. Помню, что поначалу все это тоже казалось фантасмагорией, тем, чего не может быть никогда — еще в начале 1989 года. А это было могущественное государство, не чета этому. Постарайтесь понять, почувствовать и сделать из этого выводы — все то, что вы видите и наблюдаете сейчас, начинает исчезать на наших глазах.

Материал написан на основе выступления Валерия Соловья в Ельцин Центре.
Текст подготовил Андрей Пермяков / DK.RU.
08:00 16.04.2019

К тридцатилетию Второй русской революции, приведшей к краху Советского Союза во второй половине 1991 года, Россия подошла в состоянии острого политического кризиса. Целый ряд параметров чётко указывает, что «температура тела больного» если не 40 градусов, то, как минимум 39. Может ли страна жить и развиваться – за пределами поддержания минимальной стабильности – с такими показателями, неясно. С другой стороны, целый ряд показателей указывает на стабильное существование и не даёт никаких признаков потрясений в ближайшем будущем.

В принципе, как показывают уроки предыдущих «застоев» и «революций», такая картина – разнонаправленные изменения ключевых показателей – может наблюдать и в спокойные годы, предшествующие не менее спокойным, и в годы, непосредственно предшествующие обострениям. В этом и состоит сложность анализа – из ситуации 2021 года легко выложить набор индикаторов, указывающих на близкие потрясения, и не менее легко выложить набор индикаторов, указывающих на долгосрочную стабильность впереди. В ситуации современной дискуссии, в которой каждый высказывающийся разговаривает только со своей целевой аудиторией, неудивительно, что нарратив «надвигающейся революции» спокойно сосуществует с нарративом «острова стабильности».

ОТСУТСТВУЮЩИЕ ИНДИКАТОРЫ РЕВОЛЮЦИИ

Наиболее ярким индикатором острого политического кризиса 2021 года является количество политических заключенных и политических эмигрантов. Арестованы, находятся в тюрьме или вынужденной эмиграции не только лидеры политической оппозиции – те же Алексей Навальный, Дмитрий Гудков, Владимир Милов, но и просто оппозиционеры. В 2021 году критерием, по которому человек попадает в тюрьму или под арест, является даже не конкретная политическая позиция, а просто желание участвовать в политической или общественной (как в случае панк-группы PussyRiot) жизни.

Многие режимы боролись с участием граждан в политической жизни, но усилия такого масштаба предпринимались, за пределами тоталитарных диктатур (которой Россия, очевидно, не является) исключительно редко. Политическая оппозиция была в большей степени представлена в органах власти в таких разных режимах, как южнокорейский при военных диктатурах, или в Чили во времена Пиночёта. Практические никакие режимы, даже вполне авторитарные, не пытались репрессировать оппозицию, пытающуюся бороться за власть исключительно мирными методами. Возможно, что репрессии против оппозиционеров, соблюдающих всех законы и использующие только легальные каналы политической борьбы, являются каким-то рецидивом советской практики войны против правозащитников, требовавших от советских правительств соблюдения конституции и законов. Впрочем, каково бы ни было происхождение этих репрессий, они являются разрушительными – одновременно разрушая необходимые каналы обратной связи и подрывая веру граждан в закон.

Количество и «качество» политзаключенных не является единственным индикатором кризиса. То, что происходит массовое снятие или недопуск кандидатов на сентябрьские выборы, указывает на крайнюю непопулярность кандидатов от власти и, более, широко, на серьёзное общественное недовольство. Если требуется снятие оппозиционных кандидатов, это означает, что кандидаты от власти, имеющие большие преимущества – в деньгах, в СМИ, в дружественных избиркомах, проигрывают даже при этих преимуществах. Очевидно, что имеется острый «кризис представительности» — власть и те, кого граждане хотят видеть во власти – это разные люди.

Падение популярности власти заметно и по другим индикаторам – в той же «смерти пропаганды», заставляющей правительство подстраиваться под иллюзии или фантазии граждан (а не навязывать, как в случае успешной пропаганды, гражданам свои фантазии и иллюзии). Провал компании вакцинирования в сентябре 2020 – мае 2021 убедительно показал, как мало влияния имеет политическое руководство по вопросам, по которым граждане изначально ему не доверяет. (См. контраст с пропагандисткой кампанией по интеграции Крыма, которая ложилась на существующие представления о том, что Крым является частью России.)
Однако какими бы ни были индикаторы кризиса, они ни в каком смысле не являются признаками революции. Не наблюдается никакого недовольства общественной формацией. Это по-своему парадоксально, потому что признаки общественного недовольства, наоборот, налицо. Даже более узкого недовольства – недовольства политическим режимом, особенно не наблюдается. Практически любые революционеры предыдущих эпох ставили, в качестве целей, фундаментальные изменения общественного строя или, хотя, бы политического режима. Однако оппозиция 2021 года – в частности, множество людей, находящихся в тюрьмах или вынужденных эмигрировать, не выдвигали никаких таких целей.

ЭЛЕМЕНТЫ СТАБИЛЬНОСТИ

Описание ситуаций, в которых исторически происходили революции или другие политические потрясения с участием масс граждан, почти всегда – настолько всегда, что я буквально не могу вспомнить ни одного контрпримера – происходили в условиях финансовой нестабильности. Крах СССР был оформлен в результате провалившегося военного переворота в августе 1991 года и был итогом десятилетий экономических проблем, но он также последовал за несколькими годами финансовой и экономической нестабильности. К 1985 году экономические проблемы были уже тяжёлыми, к концу 1988 – острыми. Финансы медленно разрушались почти десятилетие, с начала 1980-х и были окончательно разрушены бесконтрольным печатанием денег в 1988-1991. То, что последние советские правительства растратили все золото-валютные резервы и исчерпали все возможности заимствований стало известно только после краха, но финансовые проблемы были хорошо видны – и талоны 1989 года, и конфискационная реформа весной 1991 года, и катастрофические очереди за молоком и хлебом во второй половине 1991-го – всё это было у всех на глазах. В 2021 году в России ничего подобного нет. Можно критиковать долгосрочные перспективы, но нет никаких финансовых индикаторов хоть какой-то политической нестабильности.

Финансовая стабильность, сама по себе, не обеспечивает устойчивого – да и хоть какого-то – экономического развития. В групповом докладе ведущих экономистов «Застой 2.0» подробно описаны сложности, ожидающие российскую экономику. Так же несомненно, что политические репрессии, упомянутые выше, практически ставят крест на любых перспективах экономического роста. Примеров устойчивого роста на фоне политических репрессий – кроме как в условиях восстановления после спада, резкого (как у России в 1915-1922) или длинного (как у Китая при Мао) спада – просто нет. Все «азиатские чудеса» и «испанское чудов» в последние годы Франко – это быстрый рост на фоне постоянной (пусть и с низкой точки, и постепенной) демократизации и постоянного повышения открытости к миру. То есть роста без смены политического курса не будет. И тем не менее – в отсутствии роста самого по себе угрозы нет, а краткосрочно финансовая ситуация совершенно стабильна.

Другим очевидным элементом стабильности было, до последнего времени, отсутствие «дамб», очень характерных для режимов в преддверии потрясений. В царской России представители множества социальных групп сталкивались с огромным количеством ограничений для своих карьер и исполнения жизненных планов. Например, евреи были вынуждены жить в «черте осёдлости» или отказываться от своего вероисповедания. Естественным желанием было эти «дамбы» разрушать – это желание двигало вперёд революционные массы. В СССР таких ограничений было ещё больше, от мелких типа запрета евреям поступать в МГУ до крупных типа прописки и распределения, от политических – руководство страны было результатом прохождения нескольких социальных фильтров, до экономических – нельзя было заниматься предпринимательством или финансовой деятельности, и общественных – множество видов искусства или областей науки было под запретом. Желание избавиться от этих ограничений – заработать денег, съездить в Париж или на Гоа, послушать, легально, Мадонну или Высоцкого, прочитать Набокова и Бродского, заняться экономикой или политологией – все эти естественные желания были драйверами потрясений. Сейчас такого количества ограничений нет.Это правда, что в последние несколько лет ограничения добавляются довольно быстро. До советской цензуры – когда под запретом была большая часть современной литературы – и заграничной, и, особенно, русской – ещё далеко, но цензура в области журналистики продвинулась довольно далеко. И, конечно, желание читать материалы Проекта, Доксы, да и любой журналистики – это такой же драйвер, пусть не единственный и неглавный, будущих потрясений, как когда-то был запрет на Солженицына, Эммануэль и Джеймса Хэдли Чейза. Но пока этих ограничений не так много, чтобы создавать непосредственную угрозу стабильности.
Ещё одним элементом стабильности является размер репрессивного аппарата. История Лукашенко в Беларуси показывает, насколько действенным может быть, при наличии внешней финансовой поддержки, удержание власти с помощью чисто репрессивных мер. По количеству арестованных, осужденных, убитых режим Лукашенко четко встаёт в линейку диктатур от Батисты и Сомосы до Дювалье и Трухильо. Масштабные репрессии практически парализовали экономическую деятельность в современном секторе белорусской экономики, вызвали бегство человеческого капитала и экономический спад, который не становится катастрофическим только из-за российской помощи. Это всё помимо санкций и того, что основная экономическая помощь Беларуси теперь обусловлена проведением новых выборов (на которых нет шансов на победу не только у Лукашенко, но, я думаю, у любого, кто с ним будет ассоциироваться). Тем не менее, несмотря на разрушение экономики и невозможности существования без внешней поддержки, Лукашенко пока удаётся удерживать власть на территории страны. Размер репрессивного аппарата имеет значение.

СМЕРТЬ ПРОПАГАНДЫ

Помимо репрессивного аппарата – возможности, в 2021 году, закрывать любые издания и сажать любых оппонентов в тюрьму или под арест – опорой подобных режимов исторически являлась пропаганда. К 2021 году в России она перестала работать в качестве инструмента влияния на граждан, но сохранила свою роль в качестве основы для построения общей картины мира внутри режима.
Опросы общественного мнения, что придворных социологов, что независимых показывают высокий, относительно потенциально тревожных, уровень «поддержки». Однако они не показывают никаких признаков неадекватного восприятия широкими массами окружающей реальности. Наоборот, по любому практически важному вопросу – в части экономической политики, которая касается граждан, от обменного курса до бизнес-климата, обычные граждане демонстрируют такой уровень адекватности, как будто все читают ежемесячные бюллетени ЦБ.

Конечно, результаты социологических опросов в руках любителя дадут что угодно. Для экономиста естественно мерить отношение к чему-то по действиям, а не по словам. Например, может показаться, что про пропаганда последних лет оказалась успешна в отношении создании образа заграничного врага – прежде всего, США. Это хорошо видно в ответах на вопросы социологов. Однако не наблюдается никаких действий, которые бы следовали из этого негативного отношения – не наблюдается никакого снижения интереса к американским продуктам, от айфонов до игр и фильмов. То же самое в отношение Европы – слов о негативном отношении произносится больше, что хорошо видно и в опросах, и в ближайшем окружении, но ограничителем в поездках или потреблении являются бюджетные ограничения или государственные запреты, а не то, что должно было бы быть внутренним мотиватором действий если бы пропаганда действовала.

Особым свидетельством «смерти пропаганды» является история вакцинации. В России, с её историческими традициями в области вирусологии и эпидемиологии, вакцина была одобрена раньше всех в мире – в августе 2020 года. Через десять месяцев вакцинировано всего 20% населения – что намного хуже, чем в странах, на которые Россия пытается ориентироваться и с которыми себя сравнивает. Все эти десять месяцев пропаганда вакцинации не достигала интенсивности антиукраинской или антиамериканской, но была довольно интенсивной. Тем не перелом – или, лучше сказать, хоть какое-то движение – был достигнут летом 2021-го только в результате жёстких административных мер. К слову, дело не только в вакцинации – пропаганда проваливалась раз за разом по любой мере или решению, связанному с коронавирусом. В целом в отношении того, как правительство справлялось с ковидом, восприятие граждан было на редкость адекватным. Никто не винит правительство во все бедах и не считает, что Россия выступила хуже Венесуэлы или Гватемалы. Но и все рассказы про то, насколько хорошо обстоят дела и как быстро мы справились с пандемией, тоже никем и никак не услышаны. То есть пропаганда – убеждение в том, что дела лучше, чем кажутся – совершенно не сработало. И у пандемии остаются все шансы стать тем, чем стал Чернобыль в 1986-ом году. Тогда вялый ответ правительства и официальная ложь не вызвали никаких политических потрясений, но, как выяснилось, народ затаил ненависть по этому поводу – это стало вдруг заметно в 1989-ом при утверждении правительства, во время обсуждения кандидатуры председателя Гидрометцентра. Недоверие, затаённое во время Чернобыля, внесло вклад в то, что граждане без всякого сожаления наблюдали распад государственных институтов через пять лет.

В чем же пропаганда работает? В создании единой картины миры у «государственной элиты» — там не только сами смотрят пропагандистские шоу, но и уверен, что все смотрят и на всех действуют. То есть когда президент говорит, что коронавирус побежден, то пропаганда убеждает чиновников в том, что все убеждены, что коронавирус побежден. Премьер приказывает разработать план экономических реформ и весь правительственный-приправительственный блок уверивается, что план разработан и что все знают, что он разработан. Директор ФСБ рассказывает в интервью о всемирных заговорах против России и убежден не только в этих заговорах, но и в том, что все вокруг думают точно так же. В том смысле, что существование единой картины мира у государственной элиты – это элемент стабильности, пропаганда по-прежнему является становым хребтом.

Характерным примером «пропаганды для внутреннего употребления» является отношение к коррупции. Судя по всем мыслимым признакам и индикатором коррупция в государственной власти – и незаконное обогащение, и привилегии – воспринимается населением и адекватно, и крайне негативно. Тем не менее, власти борются не с коррупцией, а с теми, кто её разоблачает. То есть, на их взгляд, коррупция – это не взятка или бизнес на власти, а публикация об этих эпизодах. При том, что коррупция – это один из главных тормозов экономического роста, «борьба с борцами» совершенно саморазрушительна. Но благодаря пропагандистской логике – «борец с коррупцией – иностранный агент», удаётся воспринимать эту саморазрушительную деятельность как защитную и даже полезную для государства.

«Смерть пропаганды» как инструмента госуправления, конечно, не означает, что станет меньше фейк-ньюс, информационных войн, вспышек и культов. Скорее, наоборот. Практически все современные правительства сталкиваются с этой проблемой – и вовсе неслучайно американское правительство тратит минимальные ресурсы на собственно пропаганду, а германское и британское их сокращает. Это связано как раз с растущим пониманием, что убедить кого-то хоть в чём-то, нужном правительству, становится всё сложнее. Вместо того, чтобы, как во времена идеальной пропаганды, убеждать в чём-то население, правительствам приходится подстраиваться под информационные волны, возникающие среди граждан, и использовать их для удержания власти.

ВТОРАЯ РОССИЯ

Специфическим кризисным индикатором 2021 года является масштаб политической и неполитической эмиграции из России. Хотя наиболее известными и обсуждаемыми становятся случаи политиков, публицистов и иногда учёных, основные потери – это, прежде всего, в малом и среднем бизнесе. За последние десять лет это, возможно, несколько сотен тысяч человек – наиболее, потенциально, экономически и социально активных. К официальной статистике эмиграции нужно добавить новый феномен «полуэмиграции» — сотни тысяч людей получили разного рода паспорта-виды на жительство в других странах. Это большой спектр – от тех, кто живёт за границей, имея в России источник дохода, до тех, кто, напротив, живёт в России и имеет заграничный вид жительство на крайний случай. Так или иначе, размер «Внешней России» в 2021 и темпы её пополнения – показатель буквально неслыханный для страны, в которой нет гражданской войны или тяжёлого экономического кризиса.

Конечно, Россию ХХ века важностью и размером Внешней России не удивить. Временами и в отдельных отношениях она была просто важнее, именно как Россия, чем внутренняя. Например, в области живописи ХХ век России, по существу, это именно Внешняя, а не Внутренняя. Именно среди эмигрантов есть всемирно известные художники – от Шагала и Кандинского до Целкова и Шемякина – и дело не в том, что они находились там. Они и в России более известны и влиятельны, чем те, кто жил внутри. Это не совсем так в области литературы – наряду с авторами из Внешней России есть известные авторы из внутренней. Но, если присмотреться во второй половине ХХ века то практически все писатели, которые продолжают читаться – это либо те, кто оказался за границей, либо был подцензурным-полудиссидентским здесь. Примеры авторов, которые были бы официально поддержанными в СССР и выдержали конкуренцию, когда цензура была снята, есть, но это нетипичные единицы. То же самое и в отдельных областях науки – Внешняя была поважнее Внутренней, в том числе и для Внутренней. Собственно, и в области литературы, и во многих областях науки это и сейчас именно так – большинство крупных российских писательниц сейчас живёт за границей, да и учёных – именно русских учёных, граждан и участников всей жизни – немало.

При этом я не уверен, что у Внешней России есть или может появиться какое-то непосредственное политическое влияние на то, что происходит во Внутренней России. Даже когда эмиграция состояла из убежденных врагов того режима, который контролировал Внутреннюю Россию (например, в 1920-е) и то влияние было небольшим. Потом в течение десятилетий политических активистов эмиграции – тех же членов НТС – использовали в качестве жупела для репрессий внутри страны, но к реальной политике они имели такое же отношение как германский агент маршал Тухачевский или британский агент маршал Берия. Нынешняя заграничная Россия, даже если это политическая эмиграция, никак не объединена и, я думаю, не может объединена для каких-то политических действий. И тем не менее, именно там, возможно, происходит огромная часть интеллектуального и культурного движения вперёд.

Итого — тема «Внешней vs. Внутренней России» в 2021 году возникает просто потому, что эмиграция стала настолько масштабной, что выделяет страну из всех мыслимых спиской и перечней «мирного времени». То есть уровень эмиграции последних лет указывает на идущую или ожидающуюся гражданскую войну. Которой, как видно из других индикаторов, нет и не ожидается.

ВОЗМОЖНОСТИ КРАХА

Вторая русская революция, 1989-1991, была результатом десятилетий экономической и политической стагнации и отсутствия содержательных реформ. Тем не менее, Советский Союз развалился в августе 1991 года в результате истерической выходки руководства силовых органов, КГБ, МВД, армии и части политического руководства. Попытка захватить власть с использованием танков на улицах городов, публикация политической платформы, отвергаемой большинством активных граждан, крах власти как власти в течение трёх дней – это именно результат попытки военного переворота. Как ни сильны были индикаторы кризиса перед этим, можно себе представлять другое развитие, если бы не путч.

Может ли нынешний кризис развиться таким же образом, как военный переворот 1991 года? Может ли власть, в ситуации сложной, но мирной, сделать что-то такое, что разом подорвёт стабильность? Что произойдёт, если будет арестовано не 5 000 человек, а 50 000? 500 000? С одной стороны, можно придумать такую цифру и такие меры, что стабильность будет подорвана. Но, одновременно, для этого те, кто будет эти меры принимать, должен будет находиться в плену каких-то опасных иллюзий.

Значительно более опасных, чем сейчас, когда арестовываются или выталкиваются из страны люди, пытающиеся участвовать в выборах. Понятно, что заговорщики 1991 года имели неадекватное представление об отношении политического класса и населения в целом – они ошибочно считали свои взгляды куда более популярными, но всё же для введения танков на улицы сейчас понадобилась бы другая степень неадекватности. Одно дело – не понимать, что репрессии ведут к экономической стагнации и использовать образ врага для оправдания репрессий, другое – принимать меры, затрагивающие напрямую не десятки тысяч, а миллионы людей.
Аналогичный анализ можно приложить к возможности военных действий на Украине. Никаких объективных показаний к войне нет – тем не менее, в информационном пузыре, в котором антиукраинская пропаганда кажется не просто убедительной для тех, кто её заказывает и изготавливает, а кажется убедительной и для всех остальных, всё возможно. Как ГКЧПисты думали, что их представление о себе как об ответственных лидерах, выступающих на стороне народа, разделяется кем-то, кроме них – так же можно подумать про войну с Украиной, что она популярна и нужна гражданам.

Оба эти сценария – эскалация репрессий до саморазрушительного уровня или внешняя агрессия – выглядят возможными, но маловероятными. Более того, это не совсем осмысленно – обсуждать «вероятность» таких событий, которые, по существу, являются результатом конкретных решений, а не случайности. Если придумывать «возможный путь к катастрофе», состоящих из последовательных ошибок и требующий всё большего отрыва от действительности, можно много в каких ситуациях выдумать кризис. В том числе, и в ситуации, когда никакого кризиса нет.

Эхо Москвы,  Константин Сонин профессор Чикагского университета и НИУ ВШЭ