Кто в руководстве большого театра

Сегодня в Большом театре состоялся брифинг, на котором генеральный директор Владимир Урин назвал имя нового директора балетной труппы. Им стал Махар Вазиев, экс-руководитель балета Мариинского театра и нынешний директор балета миланского «Ла Скала».

Накануне брифинга Татьяна Кузнецова расспросила Махара Вазиева о причинах его переезда в Москву, о ближайших планах и прочих подробностях его назначения.

— Вы действующий директор балета «Ла Скала», под вашим руководством труппа переживает расцвет, итальянцы вас любят и чтут. И все же вы переезжаете в Москву. Гендиректор Большого сделал вам предложение, от которого нельзя отказаться?

— Предложение очень простое — попробовать работать вместе в Большом театре. Его главная приманка — это потрясающие возможности театра, потрясающая труппа. Знаете, людям, которые вышли из недр Мариинского или Большого, как бы их жизнь потом ни складывалась — за рубежом или внутри страны,— им всегда не хватает этих возможностей. Я не скрываю — мне и раньше поступали предложения…

— В 2011 году вас звал на пост худрука балета Большого Анатолий Иксанов, он даже публично назвал ваше имя. Однако буквально накануне назначения вы в Москву не приехали…

— Ситуация так складывалась. Тогда мне казалось, что я должен доделать то, что уже начал в «Ла Скала». Сегодня считаю: главное, что я мог сделать в Милане, я сделал.

— Ваш контракт с «Ла Скала» заканчивается в будущем году?

— Нет, гораздо позже. Но в нем нет никаких пенальти (неустоек.— “Ъ”). Я разговаривал о своем уходе с Александром Перейрой (генеральный менеджер и артистический директор театра «Ла Скала».— “Ъ”), мы собираемся как-то по-человечески решить этот вопрос. Но это болезненный момент.

— То есть вас не отпускают.

— Я благодарен театру «Ла Скала», который многому научил меня, который позволил сделать столько интересных проектов. И поэтому я думаю, что после семи лет работы смогу добиться понимания. Я еще должен завершить в «Ла Скала» ряд проектов, так что речь идет о целом сезоне, за это время мне можно найти замену. Думаю, что три-четыре месяца 2016 года я буду работать и здесь, и там — мы с Владимиром Георгиевичем (Уриным.— “Ъ”) обсуждали это, и мне приятно, что тут мы нашли общий язык.

— «Ла Скала» будет ставить «Лебединое озеро» в версии Ратманского. Это и есть проект, который вы должны завершить?

— Скажу больше: может быть, для меня это самый важный проект с точки зрения творческого любопытства. И вообще. Еще в Мариинке после «Спящей» и «Баядерки» мы часто говорили с Сережей Вихаревым (автором исторической реконструкции этих балетов.— “Ъ”) о «Лебедином». Я даже нажимал на него: давай попробуем. Он как-то уходил от этого.

— Потому что от «Лебединого» сохранилось гораздо меньше материала и тут нужен не реставратор, а хореограф?

— Именно поэтому мне это особенно интересно. Когда я года два назад заговорил о «Лебедином» с Лешей (Ратманским.— “Ъ”), мы пришли к выводу, что записана примерно половина спектакля, остальное ему придется сочинять самому. Этот проект я обязан доделать в «Ла Скала». Премьера 30 июня.

— У вас с Ратманским, экс-худруком Большого, превосходные отношения — и творческие, и человеческие. Он вам, наверное, многое рассказал про Большой.

— Нет, Алексей корректный человек, не стал особых комментариев давать, поскольку решение все же принимать мне. Но все же он сказал: «Может, и хорошо, что ты так решил».

— Возможно, при вас Ратманский будет ставить в Большом новые балеты, а не только чистить свои старые постановки?

— Татьяна, вы меня провоцируете на какие-то глобальные вещи. Простите, может, я неправ, но труппа уже давно начала сезон, имеет нынешнего руководителя и расспрашивать меня о планах не совсем этично…

— Я расспрашиваю про перспективы театра.

— Если мы говорим о перспективах… Конечно, мне бы хотелось, чтобы Алексей приезжал в Большой театр. Очевидно, да. Конечно, да. Другое дело, что сейчас я не готов это обсуждать.

— На сколько лет ваш контракт с Большим театром: на проходные три года или на пять, как у тех, с кем связывают планы и надежды?

— Поскольку речь идет о возможности что-то сделать, то на пять лет, с марта 2016 года.

— Когда гендиректор Урин упразднил привычную для России должность художественного руководителя и ввел должность артистического директора, многие предположили, что на самом деле это переименование ведет к ограничению полномочий балетного руководителя. Что в его обязанности будет входить прежде всего работа с труппой, обеспечение качества спектаклей, а не выработка репертуарной стратегии. Вы обговаривали с Уриным ваши полномочия и обязанности?

— Думаю, переименование — просто дань мировой практике. Посмотрите: в «Ла Скала» я — директор балета, в Парижской опере — тоже директор балета, везде директора. Директор балета отвечает за все, в том числе за репертуар. От ограничений я настрадался, когда был заведующим труппой в Мариинском театре.

— Но вы же знаете, что в Большом есть отдел спецпроектов, который возглавляет супруга гендиректора Ирина Черномурова. Она успешно занималась тем же и в музтеатре Станиславского, когда его возглавлял Владимир Урин. Этот отдел выбирает, что будет ставить театр из новейшего репертуара. Вы выяснили, за кем будет последнее слово?

— Мне кажется, если Ирина выберет что-то, что мне покажется неуместным, будет так, как я сказал. Но по большому счету это некая провокация. Да, есть отдел перспективного планирования, проекты обсуждаются совместно, дальше — реализация этих проектов. Не вижу проблем. В прессе я читал, что Ирина Черномурова будет чуть ли не руководить балетом Большого. Это мне кажется забавным. Но мы договорились, что те проекты, которые были спланированы до меня и по которым уже подписаны контракты, надо выполнять.

— Вы — первый петербуржец, который возглавил труппу Большого в постсоветский период (в СССР труппу Большого с 1930-х годов укрепляли руководителями-ленинградцами). Не секрет, что между этими городами историческое соперничество, есть разногласия по школе, эстетике, стилистике, репертуару. Собираетесь ли вы окультуривать Большой по-петербургски или попытаетесь адаптироваться к местным обычаям?

— Надо сначала понять и изучить труппу. Думаю, какие-то вещи будут происходить естественным образом, потому что каждый из нас является носителем той эстетики, в которой он вырос. Вы правы, конкуренция между Питером и Москвой существовала всегда. Но это же здорово. Едва ли найдется еще страна, которая могла бы гордиться двумя такими великими театрами, как Мариинский и БТ.

— Если сейчас вы не готовы говорить о своих планах в Москве, тогда чисто журналистский вопрос. Ваши любимые хореографы — мертвые и живые?

— Начну банально. Это, конечно, все же Петипа. Очень дорожу им и люблю. Петипа, Фокин, Баланчин… Я мог бы продлить и дальше. Что до живых, это, конечно, прежде всего Форсайт, Ратманский. Ну и много других.

Татьяна Кузнецова, “Коммерсантъ”