Лейтенант шмидт его руководство

Лейтенант Шмидт — биография

---

Петр Петрович Шмидт – русский революционер, предводитель восстания матросов на крейсере «Очаков». Широкой общественности известен, как лейтенант Шмидт.

Имя революционного деятеля Петра Шмидта стало известным во время революции 1905 года, в частности, после знаменитого Севастопольского восстания матросов. С биографией легендарного героя советские зрители познакомились благодаря картине «Почтовый роман», повествующей о его трогательной любви. Позже на экраны вышел фильм «Золотой теленок», сделавший выражение «сын лейтенанта Шмидта» нарицательным.

Детство и юность

Петр Петрович был потомственным дворянином, чьи предки верой и правдой служили Отечеству и были награждены высокими правительственными наградами. Мальчик родился 5 февраля 1867 года в портовом городе Одесса, и вся его дальнейшая судьба была тесно связана с морем.

Отец Пети прошел Крымскую войну, доблестно сражался во время обороны Севастополя. За героизм и верность воинскому долгу был удостоен орденом Святого Владимира и Святой Анны 4 и 3 степени соответственно. В Севастополе мужчина повстречал свою будущую первую супругу Екатерину фон Вагнер, которая прибыла на место боевых действий помогать лечить раненых.

В этом браке у Шмидта-старшего родилось трое детей – Анна, Мария и единственный сын Петр. Огромную роль в воспитании мальчика сыграл его родной дядя, Владимир Петрович Шмидт. Будучи участником Крымской и Русско-турецких войн, он стал примером воинской доблести и верности Отчизне, за что получил немало высоких наград. Именем героя назвали один из мысов на острове Русский, расположенном близ Владивостока. В мирное время кавалер всех существовавших тогда орденов стал сенатором и первым по старшинству чином в ВМФ Российской Империи.

Таким образом, Петя рос в семье военных, поэтому его дальнейшая карьера была предопределена. В 1880 году юноша поступил в Петербургское морское училище, окончив которое в звании мичмана был распределен на Балтийский флот. Низшие чины на царской службе подвергались бесправию и унижению, что вызывало в душе молодого офицера протест. Проигнорировав устав, Шмидт-младший взял в жены Домникию Павлову, дамская репутация которой была далеко небезупречной. Влюбленные поженились, и вскоре в молодой семье родился сын Евгений. Счастья в этом браке Петр не нашел: его супругу постоянно окружали самые пошлые слухи, из-за которых офицер старался как можно реже бывать дома.

В первые же дни службы на Черном море Шмидт стал участником инцидента. Войдя в кабинет адмирала Кулагина, молодой человек учинил скандал, произнося при этом «самые несуразные вещи». После этого конфликта был еще ряд безумных поступков, создавших для Петра репутацию неуравновешенного, вспыльчивого человека. Скорее всего, предрасположенность к нервным срывам была у мужчины наследственной: многие из его родственников страдали от психических отклонений и заканчивали жизнь не лучшим образом – кто в «желтом доме», а кто, наложив на себя руки.

Чаще всего поводом для нервных припадков становилось поведение супруги, которая никак не желала прощаться с распутным образом жизни. Руководство было вынуждено отправить офицера на лечение, а после и вовсе в отставку.

Закончив службу в чине лейтенанта, Петр с семьей перебрался во Францию. Некоторые исследователи утверждают, что за границу военный уехал не с пустыми руками, а с солидным наследством, оставленным теткой. В Париже молодой человек увлекся воздухоплаванием, позже поставил это занятие на коммерческую основу. Организовывая платные полеты Шмидт больших денег не заработал, да к тому же еще получил серьезную травму. Однажды его аэростат потерпел аварию, ударившись корзиной о землю. После полученных травм лейтенант всю оставшуюся жизнь страдал от болей в почках.

В начале Русско-японской войны Петр Петрович вошел в состав эскадры Зиновия Рождественского. На Дальневосточном флоте офицер сменил несколько судов, но нигде не смог влиться в коллектив. Мужчина всюду проявлял неуживчивость характера, часто конфликтовал с сослуживцами. Дошло до того, что лейтенант повздорил с контр-адмиралом Чухниным, хорошо знавшего и уважавшего его дядю Владимира Петровича. Устав терпеть выходки подчиненного, адмирал уволил его в запас вторично, отправив в Измаил командовать двумя миноносцами.

На новом месте Петр получил доступ к отрядной кассе, в которой хранилось 2,5 тысячи царских рублей золотом. Похитив деньги, лейтенант отправился в путешествие по южным городам страны. Золото мужчина растранжирил довольно быстро, и в итоге решил сдаться властям. Было проведено следствие, в ходе которого молодой человек упрямо твердил, что деньги у него украли, а сбежал он, опасаясь проблем на службе.

Поступок Шмидта расценивался, как дезертирство – шла война. Дядя приложил немало усилий, чтобы племянник избежал позорного суда и последующей каторги. Золото Владимир Петрович возместил из собственных средств, Петра Петровича из армии выгнали.

Лейтенант не вступал ни в какие партии, критиковал представителей социал-демократических движений за недостаточное внимание к требованиям крестьянского общества. К социал-революционерам относился негативно, осуждал их за склонность добиваться целей с помощью террора. Был приверженцем конституционной монархии.

Тем временем Россия переживала насыщенные событиями времена: в октябре 1905 года был опубликован царский манифест, гарантирующий свободу слова, собраний и неприкосновенность личности. Уверовав в обещания монарха, Петр отправился на похороны мирных жителей Севастополя, с которыми жестоко расправились во время протестной акции 20 октября 1905 года. Здесь офицер выступил с пламенной речью, цитаты из которой быстро ушли в народ. Над могилами безвинно убитых граждан блестящий оратор произнес такие слова: «Клянемся никогда никому не уступать ни одной пяди завоеванных нами человеческих прав. Клянемся!». Шмидту вторила многотысячная толпа, пришедшая попрощаться со своими земляками.

На следующий же день лейтенант был задержан и помещен в железную клетку на броненосце «Три святителя». Об этом вскоре узнала общественность, поднялась волна народного гнева. Правительство Николая II было вынуждено отпустить заключенного. Шмидта отправили в отставку, но из Севастополя не выслали.

Мятеж на «Очакове»

В начале ноября того же года на крейсере «Очаков» вспыхнули революционные настроения, тлевшие продолжительное время. В команде были в основном низшие чины и новобранцы, а единственным офицером флота, поддержавшим революцию, был Петр Шмидт. Именно с ним представители матросов решили вести переговоры.

Свои требования мятежники изложили Шмидту, придя к нему на квартиру. Ознакомившись с выдвигаемыми условиями, Петр посоветовал делать упор не на улучшении бытовых условий матросов, а на политических требованиях. Лейтенант убедил моряков, что только так к их голосам прислушаются, и тогда можно будет выторговывать больше. Когда недовольство матросов переросло в мощный бунт, Петр Шмидт оказался его предводителем.

Прибыв 14 ноября 1905 года на крейсер вместе с сыном, бывший офицер осознавал, что мятеж, скорее всего, провалится. Словами «Командую флотом. Шмидт» лидер мятежников призвал другие корабли к началу действий, но те молчали.

В ночь с 14 на 15 ноября были захвачены миноносец «Свирепый», крейсер «Гридень», несколько мелких кораблей. Войдя в порт, мятежники завладели большим количеством огнестрельного оружия. Вскоре к бунтовщикам присоединились миноносцы «Заветный», «Буг», «Зоркий», а также учебное судно «Днестр».

К утру на всех судах были подняты красные знамена. Корабли продолжали присоединяться, и вскоре мятежный флот пополнился броненосцем «Пантелеймон» и несколькими более мелкими судами.

После обеда власти предъявили бунтовщикам требование о сдаче. Ультиматум остался без ответа, по приказу контр-адмирала Чухнина по кораблям открыли огонь. «Очаков» охватило пламя, выжившие матросы спасались кто на шлюпках, кто вплавь. В итоге полностью разбитым мятежникам пришлось сдаться.

Шмидта и его сына арестовали и отправили ожидать суда на остров Березань. До начала судебных слушаний сын оставался с отцом, потом его забрала сестра лейтенанта.

Суд и казнь

Военно-морской суд проходил в закрытом режиме, первое слушание состоялось 18 февраля 1906 года. На протяжении всего процесса Петр Петрович старался смягчить приговор своим соратникам, называя главным зачинщиком мятежа себя. В зал заседания ни один представитель защиты допущен не был.

20 февраля 1906 года Шмидту и трем матросам был вынесен смертный приговор. Расстрел провели на острове Березань 6 марта того же года.

До 1917 года память о «предателе» пытались стереть, но с приходом к власти большевиков положение вещей изменилось в обратную сторону. После Февральской революции останки Петра Шмидта перезахоронили на кладбище Севастополя, причем с воинскими почестями. Церемония прошла под личным контролем адмирала Колчака. Весной того же года председатель Временного правительства Александр Керенский привез в Севастополь Георгиевский крест, который он торжественно возложил на могилу расстрелянного офицера.

Дети лейтенанта Шмидта

Одним из многочисленных «детей лейтенанта Шмидта стал герой знаменитой картины «Золотой теленок» Остап Бендер. Разумеется, Великий комбинатор – персонаж вымышленный, но было и огромное количество реальных самозванцев, записавших себя в отпрыски прославленного бунтаря.

Настоящим сыном Петра Петровича являлся Евгений, которому во время мятежа на «Очакове» было 16 лет. По некоторым данным, на крейсер он пробрался самовольно, желая поддержать отца. После ареста юноша оставался с родителем вплоть до первого судебного заседания.

После расстрела Шмидта Женю забрала к себе тетка, проживавшая в Керчи. Там молодой человек получил образование в реальном училище и Технологическом институте. В начале Первой мировой сын лейтенанта отучился на прапорщика инженерных войск.

На торжественном мероприятии, посвященном памяти Петра Шмидта, Евгений Петрович стал особым гостем. По решению Временного правительства Керенского сын офицера получил право носить двойную фамилию – Шмидт-Очаковский.

Однако, в лучах отцовской славы Евгению долго купаться не пришлось. За Февральской революцией последовала Октябрьская, ситуация в стране кардинально менялась. Большевиков Шмидт-Очаковский не поддержал, предпочел присоединиться к Белому движению. Воевал на стороне Врангеля, а после разгрома последних белогвардейских войск эмигрировал в Чехословакию.

В Праге Евгений Петрович издал книгу воспоминаний «Лейтенант Шмидт. Воспоминания сына», в которой задавался вопросом «За что погиб отец?». Остаток жизни настоящий сын лейтенанта Шмидта провел в бедности и полном забвении. Скончался мужчина в 1951 году, находясь в парижском пансионате для малоимущих.

В законном браке у лейтенанта родилась еще и дочь Екатерина, но о ее биографии историкам практически ничего не известно.

Последняя любовь

Помимо официальной супруги, в жизни Петра Петровича была еще одна женщина – Ида Ризберг, с которой он познакомился как раз во время событий на «Очакове». С ней революционер вел трогательную переписку, которую женщина бережно сохранила до наших дней.

Ссылки

• Страница в Википедии

150 лет назад, 17 февраля 1867 года, родился русский морской офицер, один из руководителей Севастопольского восстания 1905 года Петр Петрович Шмидт. Петр Шмидт был единственным офицером русского флота, примкнувшим к революции 1905-1907 года и руководившим крупным восстанием, поэтому его имя получило широкую известность.

Пётр Петрович, которого сейчас в основном помнят в связи с «сыновьями лейтенанта Шмидта» из «Золотого теленка», прожил короткую, но очень драматическую, полную противоречий жизнь. Родился 5 (17) февраля 1867 года в городе Одессе Одесского уезда Херсонской губернии в дворянской семье. Его отец, Петр Петрович Шмидт, — потомственный морской офицер, участник Крымской войны, герой обороны Севастополя, впоследствии контр-адмирал, градоначальник Бердянска и начальник Бердянского порта. Мать Шмидта — Екатерина Яковлевна Шмидт, в девичестве фон Вагнер. Дядя, также герой обороны Севастополя, Владимир Петрович, имел чин адмирала и был старшим флагманом Балтийского флота. Именно дядя (к моменту смерти отца Петру Петровичу Шмидту-младшему было лишь 22 года) стал главным помощником в карьере молодого офицера.

Петр Шмидт-младший с детства грезил морем и, к удовольствию семьи, в 1880 году поступил в Петербургское морское училище (Морской кадетский корпус). Окончив Морское училище в 1886 году, был произведён по экзамену в мичманы и назначен на Балтийский флот. Молодой человек отличался большими способностями в учебе, отлично пел, музицировал и рисовал. Но наряду с хорошими качествами все отмечали его повышенную нервозность и возбудимость. Начальство на странности кадета, а потом гардемарина Шмидта закрывало глаза, полагая, что со временем все образуется само собой: суровый быт корабельной службы сделает своё дело.

Однако молодой офицер всех удивил. Уже в 1888 году, спустя два года после производства в офицеры, он женился и вышел в отставку «по болезни» в чине лейтенанта. Он проходил курс лечения в частной лечебнице для нервных и душевнобольных в Москве. Жена Шмидта, мягко говоря, выделялась из общей массы. Дочь мещанина, Доминикия Гавриловна Павлова была профессиональной проституткой и имела вместо паспорта «желтый билет». Считается, что Шмидт желал ее «нравственно перевоспитать», но в целом семейная жизнь у них не сложилась. Жена все его поучения считала придурью, в грош не ставила и открыто изменяла. Кроме того, в дальнейшем Петру Петровичу приходилось заниматься хозяйством и воспитанием сына Евгения, поскольку Доминикия к домашним обязанностям относилась равнодушно. Отец этот брак не принял, разорвал отношения с сыном и вскоре умер. В целом этот шокирующий для общества того времени случай последствий для Петра не имел, но никакой реакции со стороны командования флотом не последовало. От него даже не потребовали объяснений, ибо за мичманом Шмидтом могучим утесом высилась фигура его дяди, Владимира Шмидта, старшего флагмана Балтийского флота.

Интересно, что во время отставки Петр Шмидт жил в Париже, где всерьез увлекся воздухоплаванием. Он приобрел все необходимое оборудование и намеревался в России профессионально заниматься полетами. Но, вернувшись в Россию для показательных выступлений, отставной лейтенант потерпел аварию на собственном воздушном шаре. В результате весь остаток жизни он страдал от болезни почек, вызванной жестким ударом аэростата о землю.

В 1892 году Шмидт обращается с прошением на высочайшее имя «о зачислении на военно-морскую службу» и возвращается во флот с прежним чином мичмана с зачислением в 18-й флотский экипаж вахтенным офицером на строившийся крейсер 1 ранга «Рюрик». Спустя два года его переводят на Дальний Восток, в Сибирскую флотилию (будущий Тихоокеанский флот). Здесь он служит до 1898 года на миноносце «Янчихе», крейсере «Адмирал Корнилов», транспорте «Алеут», портовом судне «Силач» и канонерках «Горностай» и «Бобр». Однако вскоре болезнь снова напомнила о себе. У него произошло обострение нервной болезни, которое настигло Петра во время заграничного похода. Он оказался в морском лазарете японского порта Нагасаки, где его осмотрел консилиум врачей эскадры. По рекомендации консилиума Шмидта списали в запас. 31-летний лейтенант зачисляется в запас и переходит служить на торговые (или как тогда говорили — на «коммерческие») суда.

За шесть лет плавания на судах торгового флота Петр успел прослужить в качестве помощника капитана и капитана на пароходах «Ольга», «Кострома», «Игорь», «Святой Николай», «Диана». С началом Русско-японской войны лейтенанта призвали на действительную службу и направили в распоряжение штаба Черноморского флота. Петра Петровича отправили на Балтику и назначили старшим офицером огромного по тем временам транспорта «Иртыш» водоизмещением 15 тыс. тонн. Корабль предназначался для снабжения 2-й Тихоокеанской эскадры адмирала Рожественского необходимыми материалами и припасами. Пётр прошел на транспорте лишь до египетского порта Суэц, где был списан на берег из-за обострения болезни почек. «Иртыш» в ходе Цусимского сражения получил одну большую пробоину в носовой части, не считая других менее серьёзных повреждений, и затонул.

Несколько последующих месяцев Шмидт провел в составе Черноморского флота, командуя миноносцем №253, который стоял в Измаиле. В октябре 1905 года он, неожиданно для своих друзей и знакомых, принял участие в политической демонстрации в Севастополе, после чего попал под арест. В ходе последовавшего расследования выяснилась растрата казенных денег с миноносца и пренебрежение службой. В ноябре Шмидт уволен со службы. Многие морские офицеры были уверены, что избежать суда бывшему командиру миноносца №253 удалось исключительно благодаря извечной протекции дядюшки-адмирала.

Таким образом, Петр Петрович осенью 1905 года оказался без определенных занятий и особенных перспектив в Севастополе. Шмидт не состоял ни в одной партии. Он вообще избегал «стадности», так как считал себя личностью уникальной. Но, когда в Севастополе началась буза, он, озлобленный «несправедливостями», примкнул к оппозиции и стал очень активен. Будучи хорошим оратором, Петр Петрович, участвуя в антиправительственных митингах, говорил так резко и энергично, что быстро стал известной личностью. Эти выступления и отсидка на гауптвахте создали ему репутацию революционера и страдальца.

В ноябре в ходе революции, которая охватила Россию, началось сильное брожение в Севастополе («Севастопольский пожар»). 24 ноября 1905 года волнения переросли в мятеж. В ночь на 26 ноября восставшие с Шмидтом прибыли на крейсер «Очаков» и призвали моряков присоединиться к восстанию. «Очаков» был новейшим крейсером и долго стоял на «доводке» в заводе. Собранная из разных экипажей команда, тесно общаясь с рабочими и имевшимися среди них агитаторами революционных партий, оказалась основательно распропагандирована, а среди матросов были свои неформальные лидеры, фактически выступавшие инициаторами неподчинения. Эта матросская верхушка — несколько кондукторов и старших матросов — понимала, что без офицера им не обойтись, а потому признала главенство нежданно объявившегося и решительно настроенного революционного вождя. Матросы под руководством большевиков А. Гладкова и Н. Антоненко захватили крейсер в свои руки. Офицеров, пытавшихся разоружить корабль, выгнали на берег. Шмидт оказался в его главе, объявив себя командующим Черноморским флотом.

Планы у него были грандиозные. По словам Шмидта, захват Севастополя с его арсеналами и складами — только первый шаг, вслед за которым надлежало идти к Перекопу и поставить там артиллерийские батареи, перекрыть ими дорогу в Крым и тем самым отделить полуостров от России. Далее он намеревался двинуть весь флот на Одессу, высадить десант и взять власть в Одессе, Николаеве и Херсоне. В результате создавалась «Южно-русская социалистическая республика», во главе которой Шмидт видел себя.

Силы восставших внешне были большими: 14 кораблей и судов и около 4,5 тыс. матросов и солдат на кораблях и берегу. Однако боевая мощь их была незначительной, так как большинство корабельных орудий еще до восстания были приведены в негодность. Только на крейсере «Очаков» и на миноносцах артиллерия находилась в исправности. Солдаты на берегу были плохо вооружены, не хватало пулеметов, винтовок и патронов. Восставшие упустили благоприятный момент для развития успеха, инициативу. Пассивность восставших помешала привлечь к себе всю Черноморскую эскадру и Севастопольский гарнизон. Шмидт отправил телеграмму царю Николаю II: «Славный Черноморский флот, свято храня верность своему народу, требует от вас, государь, немедленного созыва Учредительного собрания и не повинуется более вашим министрам. Командующий флотом П. Шмидт».

Однако власти ещё не утратили воли и решительности, как в 1917 году. Командующий войсками Одесского военного округа генерал А. В. Каульбарс, командующий Черноморским флотом вице-адмирал Г. П. Чухнин и командир 7-го арткорпуса генерал-лейтенант А. Н. Меллер-Закомельский, поставленный царем во главе карательной экспедиции, стянули до 10 тыс. солдат и смогли выставить 22 корабля с 6 тыс. человек экипажа. Восставшим был предъявлен ультиматум о сдаче. Не получив ответа на ультиматум, верные правительству войска пошли в наступление и открыли огонь по «внутренним врагам». Был отдан приказ открыть огонь по мятежным кораблям и судам. Вели огонь не только корабли, а также береговая артиллерия, орудия сухопутных войск, а также солдаты из пулеметов и винтовок с берега. В итоге мятеж подавили. Раненый Шмидт с группой моряков пытался на миноносце № 270 прорваться в Артиллерийскую бухту. Но корабль получил повреждения, потерял ход, и Шмидт со своими товарищами был арестован. На суде Шмидт старался смягчить наказание другим, брал всю вину на себя, выражал полную готовность подвергнуться казни.

В целом учитывая масштаб мятежа и его опасность для империи, когда существовала возможность восстания значительной части Черноморского флота, при поддержке части сухопутных войск, наказание было довольно гуманным. Но само восстание подавили жестко и решительно. Сотни матросов погибли. Руководители Севастопольского восстания П. П. Шмидт, С. П. Частник, Н. Г. Антоненко и А. И. Гладков по приговору военно-морского суда в марте 1906 г. были расстреляны на острове Березань. Свыше 300 человек были приговорены к разным срокам тюремного заключения и каторги. Около тысячи человек подверглись дисциплинарным наказаниям безо всякого суда.

Стоит отметить, что в Российском императорском флоте существовал строжайший запрет на политическую деятельность. Причем «табу» это было скорее неформальным, но строго соблюдалось. Даже те морские офицеры, что считались во флоте либералами, установленных неписаных правил, в большинстве своем, не нарушали. Вице-адмирал Степан Макаров всегда прямо говорил о том, что армия и флот должны находиться вне политики. Дело вооруженных сил — стоять на страже своего Отечества, которое необходимо защищать вне зависимости от формы существующего строя.

Шмидт же стал редким исключением. Возможно, что причина резкого перехода морского офицера на сторону революционеров, это психическая нестабильность Петра. В советской историографии, с учетом популяризации этого персонажа, этот вопрос обходили стороной. Пётр Петрович человеком был легковозбудимым, ранее проходил лечение в лечебнице «для нервных и душевнобольных». Болезнь его выражалась в неожиданных приступах раздражительности, переходящей в ярость, за этим следовала истерика с судорогами и катанием по полу.

По словам мичмана Гарольда Графа, который несколько месяцев служил с Петром на «Иртыше», его старший офицер «происходил из хорошей дворянской семьи, умел красиво говорить, великолепно играл на виолончели, но при этом был мечтателем и фантазером». Нельзя сказать и то, что Шмидт подходил и под категорию «друзей матросов». «Я сам видел, как он несколько раз, выведенный из терпения недисциплинированностью и грубыми ответами матросов, их тут же бил. Вообще, Шмидт никогда не заискивал у команды и относился к ней так же, как относились другие офицеры, но всегда старался быть справедливым», — отмечал Граф. По мнению морского офицера: «Зная хорошо Шмидта по времени совместной службы, я убежден, что, удайся его замысел в 1905 году и восторжествуй во всей России революция… он первый бы ужаснулся результатов им содеянного и стал бы заклятым врагом большевизма».

Тем временем революционные события в Российской империи продолжали кипеть, и очень скоро после казни лейтенанта на митингах различных партий стали появляться молодые люди, которые, назвавшись «сыном лейтенанта Шмидта», от имени погибшего за свободу отца призывали мстить, бороться с царским режимом или оказывать посильную материальную помощь революционерам. Под «сына лейтенанта» действовали не только революционеры, но и просто спекулянты. В результате «сыновей» развелось совершенно неприличное количество. Более того, появились даже «дочери Шмидта»! Некоторое время «дети лейтенанта» вполне процветали, но затем, со спадом революционного движения лейтенанта Шмидта практически забыли.

В советское время «дети лейтенанта» возродились во второй половине 1920-х годов. В 1925 году отмечали двадцатую годовщину первой русской революции. При подготовке праздника ветераны партии к своему немалому удивлению и огорчению обнаружили, что большинство населения страны совершенно не помнит или вовсе не знает героев, погибших во время первой революции. Партийная пресса начала активную информационную кампанию, и имена некоторых революционеров были спешно извлечены из мрака забвения. О них написали массу статей и воспоминаний, им установили памятники, их именами называли улицы, набережные и т. д. Петр Петрович Шмидт стал одним из самых известных героев первой революции. Правда, пропагандисты несколько поспешили и второпях прозевали некоторые неблагоприятные для героя факты. Так, родственниками революционера оказались видные царские адмиралы, а его сын Евгений участвовал в Гражданской войне на стороне Белого движения и умер в эмиграции.

Петр Шмидт — биография, новости, личная жизнь

лейтенант Шмидт

Петр Петрович Шмидт. Родился 5 (17) февраля 1867 года в Одессе — расстрелян 6 (19) марта 1906 года на острове Березань (ныне Николаевская область). Русский военный моряк, лейтенант, революционный деятель, один из руководителей Севастопольского восстания 1905 года.

Петр Шмидт родился 5 (17 по новому стилю) февраля 1867 года в Одессе.

Отец — Петр Петрович Шмидт (2 мая 1828 — 19 декабря 1888), военно-морской деятель, контр-адмирал, участник Крымской войны, герой обороны Севастополя, начальник города и порта Бердянск.

Мать — Екатерина Яковлевна Шмидт (1835-1877; в девичестве фон Вагнер), из княжеского рода.

Дядя — Владимир Петрович Шмидт, полный адмирал, член Адмиралтейств-совета, сенатор, с 1890 года первый по старшинству чинов в военно-морском флоте России. Именно дядя сыграл главную роль в карьере Петра Шмидта.

Получил семейное воспитание. Отец подолгу отсутствовал, находясь в плаваниях. Петра воспитывала мать, она умерла, когда ему было 10 лет. Далее им занялись родные сестры, будучи немногим старше самого Петра.

В 1880-1886 годах Шмидт учился в Петербургском морском училище. Окончив Морское училище, был произведен по экзамену в мичманы и назначен на Балтийский флот.

В сентябре 1880 года поступил в младший приготовительный класс Морского училища. В декабре 1885 года ему присвоено звание гардемарина.

Осенью 1886 года окончил Морской кадетский корпус 53-м по списку и приказом по Морскому ведомству за № 307 произведен по экзамену в мичманы и получил назначение на Балтийский флот. Со слов самого Шмидта, по приезде в отпуск в родной Бердянск, где его отец служит губернатором города, он некоторое время работает рабочим литейного цеха на заводе Джона Гриевза (ныне ПАО «Бердянские жатки»). Но данная история выглядит сомнительной в силу негласных сословных правил того времени. Сын дворянина, главы города и будущий военно-морской офицер вряд ли мог исполнять обязанности рабочего на заводе, тем более что ежегодный отпуск кадетам Морского училища предоставлялся всего на месяц.

В 1886 году зачислен в 8-й флотский экипаж мичманом. Получил назначение вахтенным офицером на портовое судно «Невка».

С 1 января 1887 года мичман Шмидт приступил к исполнению служебных обязанностей в учебно-стрелковой команде 8-го флотского экипажа.

В 1887 году он вступает в официальный брак с питерской профессиональной проституткой с Васильевской стрелки Домникией Павловой, чем вызывает крайную неприязнь к себе в офицерской среде. Его отец, узнав о случившемся, скоропостижно умирает в конце 1888 года.

В начале 1888 года приказом Его Императорского Высочества Генерал-Адмирала по Морскому ведомству № 86 переведен из Балтийского в Черноморский флот с зачислением во 2-й Черноморский флотский Его Королевского Высочества Герцога Эдинбургского экипаж. Получает назначение в Черноморском флоте на тендер «Буг».

Практически сразу происходит неприятное происшествие. Мичман Шмидт, находясь в болезненном нервном приступе, приходит в кабинет к командующему флотом и закатывает истерику, «находясь в крайне возбужденном состоянии, говорил всякие несуразные вещи». После этого мичмана срочно отправляют в отпуск. Далее следует череда отпусков с редкими перерывами на службу. Проходил курс лечения в частной лечебнице доктора Савей-Могилевича для нервных и душевнобольных в Москве.

Петр Шмидт в молодости

5 декабря 1888 года Высочайшим приказом по Морскому ведомству № 432 уволен в отпуск, по болезни, внутри Империи и за границу, на 6 месяцев.

В 1889 году подал прошение на Высочайшее Имя: «Болезненное мое состояние лишает меня возможности продолжать службу Вашему Императорскому Величеству, а потому прошу уволить меня в отставку». Уволен от службы в чине мичмана.

Далее проживал в Бердянске, Таганроге, Одессе, выезжал в Париж. В столице Франции, в числе прочего, обучался воздухоплаванию у Эжена Годара. По возвращении в Россию он пробует заняться воздухоплаванием, приобретает воздушный шар, берет себе псевдоним Лион Аэр («Воздушный лев»), но после нескольких неудачных попыток поднять шар в воздух в Санкт-Петербурге, Риге и Москве, оставляет это занятие и продает шар.

В марте 1892 года обращается с прошением на высочайшее имя «о зачислении на военно-морскую службу».

22 июня 1892 года отставной мичман 2-го флотского Черноморского экипажа Высочайшим приказом по Морскому ведомству № 631 определен в службу в прежнем чине с зачислением в 18-й флотский экипаж вахтенным офицером на крейсер 1-го ранга «Князь Пожарский». Крейсер в море в тот период не выходит, стоит в Кронштадте, однако через два месяца после назначения Шмидта выходит какой-то скандал с офицерами, и мичман списывается с корабля на берег с сохранением жалования. И только через год получает назначение на новый броненосный крейсер 1 ранга «Рюрик».

«Рюрик» направляется в Тихий океан. Со Шмидтом в пути что-то приключается (скорее всего нервные припадки) и про приходу корабля на Дальний Восток Приказом Его Императорского Высочества Генерал-Адмирала по Морскому ведомству № 23 переведен из Балтийского флота в Сибирский флотский экипаж.

Работал в Отдельной съемке Восточного океана (гидрографическая партия).

Далее поочередно был вахтенным начальником миноносца «Янчихе», вахтенным начальником крейсера «Адмирал Корнилов» во внутреннем плавании, вахтенным начальником транспорта «Алеут», вахтенным начальником портового судна «Силач».

В декабре 1895 года Высочайшим приказом по Морскому ведомству № 59 произведен в лейтенанты. Далее — штабной офицер ЛД «Силач», транспорта «Ермак».

В апреле 1896 года приказом командующего Владивостокского порта назначен вахтенным начальником брандвахты бывшей канонерской лодки «Горностай», к тому моменту списанной из флота, и являющейся блокшивом в порту. Это назначение было существенным понижением для военно-морского офицера.

В 1896-1897 годах — вахтенный начальник и командир роты КЛ «Бобр». Принимал участие в заграничных плаваниях 1896-1897 годов на КЛ «Бобр».

В январе 1897 года отправлен в Нагасакский береговой лазарет для лечения. Петру Шмидту поставлен диагноз «шизофрения с манией величия». Находился на лечении в береговом лазарете в Нагасаки, затем отозван во Владивосток.

До конца августа 1897 года — и. д. старшего штабного офицера ЛД «Надежный».

30 августа 1897 года приказом командира Владивостокского порта контр-адмирала Г. П. Чухнина «За противодисциплинарные поступки относительно судового командира и за таковой же рапорт, поданный 23 августа, лейтенант Шмидт арестовывается с содержанием на гауптвахте на три недели».

В августе 1897 списан с ЛД «Надежный» за отказ участвовать в подавлении забастовки и за рапорт на командира Н. Ф. Юрьева, связанного с браконьерами.

В 1897-1898 годах — вахтенный начальник на том же блокшиве «Горностай» во владивостокском порту.

В августе 1898 года после конфликта с командующим эскадрой Тихого океана подал прошение об увольнении в запас. Приказом по Морскому ведомству за № 204 лейтенант Шмидт был вторично уволен от службы в запас флота.

В 1898 году поступил на службу в Добровольный флот. Служит ревизором, затем вахтенным начальником П/Х «Кострома» (служил 2 года).

В 1900 году переходит на службу в Российское Общество Пароходства и Торговли (РОПиТ).

В 1900-1903 годах — помощник капитана П/Х «Орел», затем помощник капитана П/Х «Королева Ольга».

В 1903-1904 годах получает назначение капитаном П/Х «Диана». В первом же рейсе под командованием Шмидта «Диана», в ноябре 1903 года, следуя из Риги в Одессу, садится на камни в Датских проливах у острова Мен. Корабль остался на плаву, с мели снят спустя 18 дней, Шмидт уволен с должности капитана и отдан под суд. Дело удается замять в связи с увольнением Шмидта и зачислением его в военно-морской флот, готовящийся к войне с Японией.

В апреле 1904 года, по обстоятельствам военного времени, Петра Шмидта, как офицера запаса флота, вновь призвали на действительную военную службу и направили в распоряжение штаба Черноморского флота с зачислением в 33-й флотский экипаж.

Получил назначение старшим офицером на угольный транспорт «Иртыш», приписанный к 2-й Тихоокеанской эскадре, который в декабре 1904 года с грузом угля и обмундирования вышел вдогонку эскадре.

В сентябре 1904 года арестован в Либаве на 10 суток с часовым, за дисциплинарный проступок (нанесение публичного оскорбления другому офицеру флота).

Во второй половине 1904 года транспорт «Иртыш» был направлен в составе своей эскадры во Владивосток. В конце декабря пришли печальные вести о гибели в Порт-Артуре всей 1-й Тихоокеанской эскадры. Груженный минами и снарядами, транспорт «Иртыш» был довольно опасным местом для службы во время морских боев. Через несколько дней, в январе 1905 года Шмидт списывается в Порт-Саиде с корабля по болезни (приступ почек) и убывает в Севастополь. Оставленный старшим офицером Шмидтом угольный транспорт «Иртыш» примет участие в Цусимском сражении, получит повреждения и будет затоплен командой у берегов Японии.

21 февраля 1905 года Приказом Его Императорского Высочества Генерал-Адмирала по Морскому ведомству № 36 переведен в Черноморский флот с прикомандированием к 28-му флотскому экипажу. Затем назначен командиром ММ «№ 253» (в Измаиле). В Измаиле несли службу два миноносца «№ 262» и «№ 263», и Шмидт по возрастному старшинству являлся внештатным командиром отряда двух кораблей.

В июне 1905 года Шмидт находится в Одессе, охваченной восстанием и беспорядками, а затем происходит темная история с казенными деньгами. Петр Шмидт забирает кассу корабельного отряда (2500 золотых рублей), и отправляется в Киев, где живет на широкую ногу, заводит роман с Зинаидой Ивановной Ризберг. За растрату и дезертирство Шмидта привлекают к военному суду, но благодаря вмешательству дяди-сенатора, погасившему из личных средств растраченные Шмидтом деньги, и устроившему племяннику срочное увольнение из военно-морского флота, дело удается замять без последствий.

В августе 1905 года он возвращается в Севастополь, где ведет антиправительственную пропаганду.

Севастопольское восстание (1905)

В начале Революции 1905 года организовал в Севастополе «Союз офицеров — друзей народа», в который входил лишь сам Шмидт. Участвовал в создании «Одесского общества взаимопомощи моряков торгового флота». Ведя пропаганду среди матросов и офицеров, Шмидт называл себя внепартийным социалистом. Имел связи с «Бундом», и с неустановленными тайными политическими организациями Одессы, выступал за автономию Юга от Российской Империи с созданием президентской республики под своим руководством.

25 октября 1905 года на митинге с ним случился припадок, и он на глазах толпы бьется в судорогах.

31 октября Шмидт призвал толпу освободить политических заключенных из городской тюрьмы. Тюрьма находилась под охраной гарнизона, поэтому данный призыв по сути был провокацией. По прибытии к тюрьме Шмидт потребовал от начальника тюрьмы освобождения не только политических, но и уголовных заключенных, на что получил законный отказ. Тогда Шмидт призвал толпу на штурм тюрьмы, после чего устремившихся к воротам людей встретил залп солдат гарнизона, в результате 8 человек из толпы погибли.

2 ноября 1905 года на митинге в честь восьми человек, погибших в ходе неудачного штурма тюрьмы, произнес речь, ставшую известной как «клятва Шмидта»: «Клянемся в том, что мы никогда не уступим никому ни одной пяди завоеванных нами человеческих прав». После у Шмидта случился очередной нервный приступ, и на кладбище, где хоронили погибших, он не поехал. В тот же день Шмидт был арестован.

7 ноября 1905 года Высочайшим приказом по Морскому ведомству лейтенант (9-й класс в табели о рангах) Шмидт уволен от службы. Несмотря на сложившуюся практику присвоения следующего чина выходящему в запас военно-морскому офицеру (при сохранении пенсии по действующему чину, но с правом ношения погон следующего чина при наличии лычек, сообщающих о почетном отставном статусе погон), лейтенант Шмидт такого повышения чина по выходу в отставку не получил. В Российском Императорском флоте с 1764 до 1907 года очередной чин после лейтенанта — капитан второго ранга, то есть лейтенант — 3-й по рангу, а мичман — 4-й.). Несмотря на это Шмидт заказывает форму капитана 2-го ранга.

Вечером 13 ноября депутатская комиссия, состоявшая из матросов и солдат, делегированных от разных родов оружия, в том числе от семи судов, пригласила для военного руководства отставного флотского лейтенанта Шмидта, завоевавшего большую популярность во время октябрьских митингов. «Он мужественно принял приглашение и с этого дня стал во главе движения».

27 ноября возглавил мятеж на крейсере «Очаков» и других судах Черноморского флота. Шмидт объявил себя командующим Черноморским флотом, дав сигнал: «Командую флотом. Шмидт». В тот же день он отправил телеграмму Николаю II: «Славный Черноморский флот, свято храня верность своему народу, требует от Вас, государь, немедленного созыва Учредительного собрания и не повинуется более Вашим министрам. Командующий флотом П. Шмидт».

Выбросив на «Очакове» адмиральский флаг и дав сигнал: «командую флотом, Шмидт», с расчетом сразу привлечь этим к восстанию всю эскадру, он направил свой крейсер к «Пруту», чтобы освободить потемкинцев. Сопротивления никакого не было оказано. «Очаков» принял матросов-каторжан на борт и обошел с ними всю эскадру. Со всех судов раздавалось приветственное «ура». Несколько из судов, в том числе броненосцы «Потемкин» и «Ростислав», подняли красное знамя; на последнем оно, впрочем, развевалось лишь несколько минут.

14 ноября 1905 года он поднимается на борт КР «Очаков» в качестве руководителя восставших матросов, самовольно присваивает себе чин капитана 2-го ранга действительной службы. Вечером того же дня на совещании на «Очакове» было решено предпринять целый ряд наступательных действий как на море, так и в самом Севастополе: захватить суда и арсеналы, арестовать офицеров и т. д. Но активных действий флот под руководством Шмидта не предпринял.

15 ноября в 9 часов утра на «Очакове» был поднят красный флаг. Против восставшего крейсера правительство немедленно начало военные действия. В 3 часа дня начался морской бой, а в 4 часа 45 минут царский флот уже одержал полную победу. Шмидт вместе с другими руководителями восстания был арестован.

Казнь и похороны Петра Шмидта

На суде Шмидт заявил, что если бы действительно готовил заговор, то заговор победил бы, и он согласился возглавить готовившееся левыми и вспыхнувшее без его участия восстание только для того, чтобы избежать резни матросами всех представителей привилегированных классов и нерусских и ввести бунт в конституционное русло.

Петр Шмидт вместе с соратниками был приговорен к смертной казни закрытым военно-морским судом, проходившим в Очакове с 7 по 18.02.1906. Обвинители считали необходимым признать виновным Шмидта по статье «Вооруженное восстание» и «Попытка к насильственному нисповержению существующего строя», защитники же настаивали на том, что Шмидт совершил лишь дисциплинарное нарушение, и не вел огня с «Очакова».

Официальная жена Шмидта обращалась к царю с прошением о признании ее мужа душевнобольным, но сам Шмидт категорически отказался от медицинского освидетельствования на невменяемость, и такая экспертиза не была проведена.

20 февраля был вынесен приговор, по которому Шмидт и 3 матроса приговаривались к смертной казни.

6 (19) марта 1906 года на острове Березань расстрелян вместе с Н. Г. Антоненко (член революционного судового комитета), машинистом А. Гладковым и старшим баталером С. Частником. В советские годы общепринятой была версия, что командовал расстрелом товарищ детства Шмидта и сокурсник его по училищу (который сидел с ним за одной партой) Михаил Ставраки, расстрелянный за это советской властью в 1923 году. Однако сам Ставраки на суде вины своей в казни Шмидта так и не признал, заявив, что он присутствовал при казни только как офицер связи, а командовал казнью командир транспорта «Прут» капитан 2-го ранга В. И. Радецкий.

8 (21) мая 1917 года после того как стали известны планы народных масс, находящихся под влиянием революционного порыва, выкопать прах «контрреволюционных адмиралов» — участников Обороны Севастополя во время Крымской войны и на их месте перезахоронить лейтенанта Шмидта и его товарищей, расстрелянных за участие в ноябрьском 1905-го года Севастопольском восстании, останки Шмидта и расстрелянных вместе с ним матросов были по приказу командующего Черноморским флотом вице-адмирала А. В. Колчака в ускоренном порядке перевезены в Севастополь, где в Покровском соборе состоялось их временное захоронение. Это распоряжение Колчака позволило сбить накал революционных страстей на Черноморском фронте и окончательно пресечь все разговоры на тему эксгумации останков адмиралов, погибших во время Крымской войны и покоившихся во Владимирском соборе Севастополя.

Глава Временного правительства Керенский, прибыв в Севастополь, возложил на могилу Шмидта офицерский Георгиевский крест.

14 ноября 1923 года Петр Шмидт с товарищами перезахоронен в Севастополе на городском кладбище Коммунаров. Памятник на их могиле был сделан из камня, ранее стоявшего на могиле командира броненосца «Князь Потемкин − Таврический», капитана 1-го ранга Е. Н. Голикова, погибшего в 1905 году. Для постамента использовали гранит, конфискованный в бывших имениях и оставшийся после возведения памятника Ленину.

На острове Березань в 1968 году архитекторы Л. И. Галкина и А. Н. Очаковский установили памятник в память расстрелянным руководителям восстания.

Личная жизнь Петра Шмидта:

Жена — Домникия Гавриловна Павлова, профессиональная питерская проститутка с Васильевской стрелки. Поженились в 1887 году.

Сын — Евгений Петрович Шмидт (15 марта (28 февраля) 1889, Киев — 28 декабря 1951, Париж). Участник Севастопольского восстания 1905 года, русский офицер, участник Белого движения, эмигрант. Автор книг об отце.

Дочь — Екатерина Петровна Шмидт (род. 06.12.1904).

Петр Шмидт и жена Домникия Павлова

В июне 1905 года Петр Шмидт, прихватив кассу корабельного отряда в размере 2500 золотых рублей, отправляется в Киев, где заводит роман с Зинаидой Ивановной Ризберг (1879-1961). Эта история частично отражена в фильме 1969 года «Почтовый роман».

В 1917 году Зинаида Ризберг на аудиенции у Феликса Дзержинского предъявила тому письма от «красного лейтенанта» Шмидта, и потребовала персональную пенсию как «любимая женщина героя революции». Пенсия ей была назначена, а впоследствии за книгу воспоминаний о лейтенанте Зинаида Ризберг была принята в Союз писателей СССР, и получила квартиру в центре Москвы. До конца жизни Ризберг выступала как революционная подруга лейтенанта Шмидта на творческих вечерах. Умерла в 1961 году, похоронена на Ваганьковском кладбище.

Зинаида Ризберг — любовница Петра Шмидта

Награды Петра Шмидта:

Медаль «В память царствования императора Александра III» (1896);
В мае 1917 года военный и морской министр А. Ф. Керенский возложил на могильную плиту Шмидта офицерский Георгиевский крест.

Образ Петра Шмидта в кино:

1969 — Почтовый роман — в роли Петра Шмидта актер Александр Парра.

Александр Парра в роли Петра Шмидта

Образ лейтенанта Шмидта широко отображен в культуре.

«Лейтенант Шмидт» — поэма Л. М. Белкиной, вышедшая отдельным нелегальным изданием в 1907 году.

Оперы «Лейтенант Шмидт» (1938 год — композитор Н. И. Платонов; 1970 год — композитор Б. Л. Яровинский.

Повесть «Черное море» (глава «Мужество») Константина Паустовского.

Поэма «Лейтенант Шмидт» Бориса Пастернака.

Роман-хроника «Клянусь землей и Солнцем» Геннадия Александровича Черкашина.

«Лейтенант Шмидт» — картина Жемерикина Вячеслава Федоровича (холст, масло) 1972 года (Музей Российской Академии художеств).

Дети лейтенанта Шмидта

В романе Ильфа и Петрова «Золотой теленок» упоминаются «тридцать сыновей и четыре дочери лейтенанта Шмидта» — мошенников-самозванцев, кочующих по глубинке и выпрашивающих материальную помощь у местных властей, под имя своего знаменитого «отца».

«От Минска до Берингова пролива и от Нахичевани на Араксе до Земли Франца-Иосифа входят в исполкомы, высаживаются на станционные платформы и озабоченно катят на извозчиках родственники великих людей. Они торопятся. Дел у них много. Одно время предложение лже-родственников все же превысило спрос, и на этом своеобразном рынке наступила депрессия. Чувствовалась необходимость в реформах. Постепенно упорядочили свою деятельность внуки Карла Маркса, кропоткинцы, энгельсовцы и им подобные, за исключением буйной корпорации детей лейтенанта Шмидта, которую, на манер польского сейма, вечно раздирала анархия. Дети подобрались какие-то грубые, жадные, строптивые и мешали друг другу собирать в житницы. Шура Балаганов, который считал себя первенцем лейтенанта, не на шутку обеспокоился создавшейся конъюнктурой. Все чаще и чаще ему приходилось сталкиваться с товарищами по корпорации, совершенно изгадившими плодоносные поля Украины и курортные высоты Кавказа, где он привык прибыльно работать».

Тридцать пятым потомком лейтенанта Шмидта стал Остап Бендер. Настоящий сын Петра Петровича — Евгений Шмидт-Завойский (мемуары об отце изданы под фамилией «Шмидт-Очаковский») — был эсером и эмигрантом.

Дети лейтенанта Шмидта (Золотой теленок)

В Бердянске имя Петра Шмидта носит центральный городской парк, названный так в честь его отца, основателя парка, а недалеко от входа в парк возле ДК им. Н. А. Островского установлена парная скульптура (работы Г. Франгуляна), изображающая сидящих на скамейке «сыновей лейтенанта Шмидта» — Остапа Бендера и Шуру Балаганова.

В фильме «Доживем до понедельника» судьба Петра Шмидта становится предметом обсуждения на уроке истории, который ведет учитель Илья Семенович Мельников (Вячеслав Тихонов). Там же, один из учеников Костя Батищев (Игорь Старыгин) упоминает и роман Ильфа и Петрова, где «Остап Бендер и его кунаки работали под сыновей лейтенанта Шмидта».

«Дети лейтенанта Шмидта» — команда КВН.

«Дети лейтенанта Шмидта» — международный, российско-белорусский мотоклуб. Основан 14 октября 2014 года.

последнее обновление информации: 15.01.2022

Событие, произошедшее в Севастополе 116 лет назад и известное под названием «Севастопольское восстание под руководством лейтенанта Шмидта», подавленное 28 ноября (по новому стилю) 1905 года, казалось бы настолько на слуху, что не требует какого-то специального разговора.

Однако это – лишь первоначальное впечатление, которое тут же исчезает при обращении к имеющейся литературе по теме. На поверку оказывается, что в этой истории пока больше вопросов, чем ответов.

Начиная с самого названия события – «Севастопольское восстание».

Понятно, что на текущий момент это общепринятое наименование (также как «Кронштадтское восстание», «Владивостокское восстание», «восстание на броненосце Потемкин»), первоисточником которого были большевики. Но со строго научной точки зрения, любое историческое событие должно определяться тем термином, который использовали его участники, и – шире – современники в целом.

Конечно, в реальной жизни так получается далеко не всегда, но, например, термин «русская весна» имеет право на официальное существование по той простой причине, что так называли происходившее в феврале – марте 2014 года в Севастополе сами жители города.

Так каким образом определяли события ноября 1905 года в Севастополе участники и современники событий?

Газета «Крымский вестник», издававшаяся в Севастополе и находившаяся в то время на позиции, которую можно условно определить как лево-либеральную (например, газета считала необходимым введение всеобщего избирательного права, что было на момент 1905 года, безусловно, признаком «левизны»), использовала термин «бунт».

В официальных документах, которые также публиковались в «Крымском вестнике» (например, приказах командующего Черноморским флотом адмирала Григория Чухнина), фигурировал термин «мятеж».

Интересны воспоминания севастопольского врача и известного эсера Сергея Никонова – человека, далеко не про-правительственного, руководителя местной боевой организации партии эсеров, которому приписывается организация убийства Чухнина в июне 1906 года. Так вот в своих воспоминаниях Никонов характеризует цели самих матросов как «мирную забастовку».

И даже Владимир Ленин в статье «Революционная армия и революционное правительство», посвященной правда другому событию – а именно «восстанию на броненосце «Потемкин»», в июле 1905 года использует слово «бунт»: «В одесских событиях есть еще явные черты старого бунта».

Также Ленин в этой статье пишет:

«Не так уже далеки те времена, когда единственным проявлением народной борьбы с самодержавием были бунты, т. е. возмущения несознательные, неорганизованные, стихийные, иногда дикие. Но рабочее движение, как движение самого передового класса, пролетариата, быстро выросло из этой начальной стадии. Сознательная пропаганда и агитация социал-демократии сделали свое дело. Бунты сменились организованной стачечной борьбой и политическими демонстрациями против самодержавия… Бунты — демонстрации — уличные сражения — отряды революционной армии, — таковы этапы развития народного восстания».

Итак, с точки зрения лидера большевиков, который был не только партийным идеологом, но и, очевидно, современником событий, бунт отличается от восстания стихийностью в том смысле, что он не организован никакой партией и не имеет политических задач.

События ноября 1905 года в Севастополе вполне подходят под это определение.

Однако позднее – и пока не очень ясно, когда именно, но, скорее всего, после 1917 года, соответственно, духу эпохи и пропагандистским задачам большевиков, повсюду начинает фигурировать термин «восстание». Все многочисленные работы 1920-х годов, написанные участниками событий в Севастополе в ноябре 1905 года к 20-летнему «юбилею» и представляющие собой в действительности воспоминания, причем нередко для сведения счетов друг с другом (так, выбранный в ноябре 1905 года председателем Совета флотских депутатов Иван Вороницын в своей книге 1925 года «Лейтенант Шмидт» явно сводил посмертно счеты с Шмидтом), однозначно говорят о «восстании». То есть действии организованном, а не стихийном.

Причем один из участников тех событий И.Р. Гелис в своей книге 1924 года «Ноябрьские дни в Севастополе в 1905 году», например, противопоставляет этому организованному движению «революционных масс» именно деятельность Шмидта.

Итак, нет никаких особых оснований называть события ноября 1905 года в Севастополе «восстанием», а определять его следовало бы, исходя из того, как называли свои действия сами участники – например, на суде, причем не только обвиняемые, но и обвинители.

Однако мне не встретилось ни одной работы, включая работы современных, вполне профессиональных историков, где использовались бы материалы судебного процесса над участниками «восстания», точнее – судебных процессов, каковых всего было, как известно, три. Кроме того, судебные процессы коснулись далеко не всех, кто был изначально арестован в казармах и снят с кораблей (таковых было более 2000 тысяч, процессы же коснулись менее 300 человек) – поэтому неплохо было бы привлечь для такого исследования не только судебные, но и просто следственные материалы.

Интересно, что сам Шмидт в своем «последнем слове» никак не определяет собственные действия, а основной его посыл сводится к тому, что «во всем» (не ясно, в чем именно) виноват он один, и кара должна постичь только его.

Впрочем, на текущий момент не очень ясно и то, что вообще представляет собой речь Шмидта.

В литературе фигурируют разные варианты его речи, и все они являются лишь выдержками. Причем если в одних публикациях присутствует фраза о «царе и народе», то основной корпус книг, посвященных «Севастопольскому восстанию», как 1920-х годов, так и более позднего времени (например, книга С.Ф. Найды «Революционное движение в Черноморском флоте в годы Первой русской революции (1905-1907 гг.)» 1950 года), умалчивают об этих словах Шмидта, очевидно, не слишком вписывающихся в образ безусловного революционера, каким был лейтенант в рамках советского героического пантеона.

В воспоминаниях эсера С.А. Никонова говорится о том, что стенографической записи речи Шмидта не сохранилось, однако профессионального источниковедческого анализа этого факта в литературе (как минимум – описание внешних параметров судебного дела в архиве) мне обнаружить также не удалось. Вызывает недоумение, почему официальная инстанция – Центроархив – в 1924 году опубликовал «копию оригинала» речи, переданной Шмидтом его виртуальной возлюбленной Зинаиде Ризберг, которую мятежный лейтенант видел один раз не более часа, но регулярно писал ей письма следующие шесть месяцев, вплоть до самой казни в марте 1906 года.

Причем этот вариант речи отличается как от первой публикации «последнего слова» Шмидта, сделанной в 1917 году, так и от воспроизведения речи лейтенанта в книге И.Р. Гелиса, который приводит речь Шмидта «по стенографическим отчетам тогдашней радикальной прессы», объясняя существующие расхождения тем, что Шмидт написал одну речь, а произнес другую.

Современный историк Г.З. Головков в книге 2005 года «Бунт по-русски: палачи и жертвы: рандеву с революцией 1905 – 1907 гг.», подробно разбирая имеющуюся литературу о Шмидте, цитирует последнее слово на суде героя своего исследования, где присутствует прославление «царя и народа», однако опирается Головков в этой цитате не на архив, а на публикацию 1925 года – книгу А.П. Платонова «Восстание в черноморском флоте в 1905 году в июне в Одессе и в ноябре в Севастополе».

В конечном итоге толком так и неизвестно, что именно, в какой последовательности и с какими акцентами говорил Шмидт в последнем слове.

П.П.Шмидт  1905 г. Фото из свободных источников

Есть и другие весомые «белые пятна» всей этой истории.

Чтобы однозначно ответить на этот не самый сложный вопрос, достаточно посмотреть всё те же официальные материалы суда над Шмидтом или его личное дело в архиве Морского министерства (оно, наверное, должно было сохраниться), однако этого, судя по всему, до сих пор никто не сделал.

Более принципиальным моментом являются мотивы действий Шмидта в дни «Севастопольского восстания» 11 – 15 ноября (24 – 28 ноября по новому стилю) 1905 года. Понятно, что в рамках советской традиции появление Шмидта на крейсере «Очаков» в качестве руководителя взбунтовавшихся матросов на кораблях и во флотских казармах на берегу рассматривалось как следствие его личного героизма и революционных взглядов.

В постсоветское время появилась информация о психических отклонениях и даже болезни «лейтенанта», что подтверждается фактом его лечения в больнице еще в конце XIX века и попытками сестры добиться медицинского освидетельствования Шмидта во время суда, чтобы он избежал смертной казни – от чего якобы отказался сам Шмидт.

Эта информация дополняется сведениями о том, что буквально накануне своего появления на кораблях (13 ноября, хотя и по поводу этой даты есть сомнения, в некоторых работах называется 14-е число) Шмидт собирался уезжать в Москву, где его ждали «великие дела», а когда по просьбам делегации от матросов он появился в «бастующих» (или «восставших» — кому как нравится) казармах, то произнес речь о бессмысленности протеста, тем более вооруженного, и предложил его закончить.

Собственно, несогласованность этого заявления с последующими действиями Шмидта (настаивая на мирном характере протеста и вообще его прекращении, он вскоре отправился на боевой крейсер «Очаков», чтобы объявить себя «командующим флотом», который планирует отделить Крым от России, после чего начать захватывать другие корабли, арестовывать офицеров и свозить их на «Очаков» в качестве заложников) – является как будто бы подтверждением версии об определенной психической неадекватности «лейтенанта».

Не ясны и количественные параметры «Севастопольского восстания»:

• сколько флотских казарм из скольки принимало участие в митингах и «забастовке», а сколько – конкретно в «восстании»;
• какое количество солдат Брестского полка присоединилось к «восстанию»;
• какова точная численность арестованных по итогам событий с кораблей, матросов из флотских казарм и присоединившихся к ним солдат (обычно называется цифра «около 2 тысяч») и точное число погибших (судя по всему, не более 50);
• сколько это в процентом соотношении к общей численности матросов флота и солдат Севастопольской крепости?

Останки крейсера «Очаков» после подавления восстания

В целом на текущий момент источники по «Севастопольскому восстанию» представляют собой довольно дырявое лоскутное одеяло, состоящее из воспоминаний участников событий, написанных спустя много лет (к 20-летнему «юбилею») и под влиянием идеологических изменений в стране, с вкраплением работ советских историков, за полноту анализа которых ручаться в данном случае явно не стоит.

Например, в работе С. Найды вообще отсутствует упоминание о том, после чего начался обстрел («расстрел») «Очакова» «верными правительству» войсками с берега и с кораблей эскадры. Историк лишь пишет о том, что «расстрел» начался до истечения срока ультиматума, поставленного Чухниным для сдачи мятежных кораблей.

В совокупности вопросов о том, что собой представляло ноябрьское «восстание» в Севастополе, слишком много, чтобы его историю можно было признать хорошо исследованным сюжетом.

***

Возможно, многое встанет на свои места, если сменить общий подход к трактовке тех событий – потому что до сих пор этот подход во многом основывается на той трактовке Первой русской революции в целом, которую ей дали большевики.

«Севастопольское восстание» в этом контексте оказывается однотипным с другими «восстаниями» Первой русской революции, в которых участвовали матросы – два Кронштадтских восстания, Свеаборгское восстание, три Владивостокских восстания, восстание на броненосце «Потемкин» (к последнему можно присоединить выступление учебного судна «Прут», итого всего – 8).

На самом деле, все названные «восстания» стоило бы разделить по двум критериям: во-первых, произошло выступление до или после Манифеста об усовершенствовании государственного порядка 17 октября 1905 года, «даровавшего» гражданские и политические права и свободы, и, во-вторых, были эти выступления стихийными или организованными.

Издание Манифеста 17 октября является на самом деле принципиальным моментом в отечественной истории, затертым последующей большевистской концепцией Первой русской революции. В рамках этой концепции Манифест рассматривался как маловажная формальность, не изменившая реального положения дел в стране с политическими правами и свободами. В том числе и чуть ли не в первую очередь не изменилась ситуация с правом на митинги, демонстрации и забастовки.

Меняет ли эту концепцию внимательное изучение истории данных «восстаний»?

Восстание на броненосце «Князь Потемкин Таврический». 27 июня 1905 г.

Однако отнюдь не только в этом состоит специфика и уникальность событий ноября 1905 года в Севастополе.

Дело в том, что только в Севастополе новая трактовка «свободы» – в строгом соответствии с Манифестом 17 октября 1905 года – могла получить полномасштабную реализацию. И произошло это из-за вполне определенной и твердой позиции городского головы Севастополя Алексея Максимова и весьма нестандартной позиции, занятой адмиралом Чухниным.

О Максимове мне уже приходилось писать ранее в статье для ForPost, когда благодаря компромиссной позиции городского головы в Севастополе удалось избежать и «правых» антиеврейских погромов (прокатившихся по многим городам Российской империи), и накала левой революционной стихии (что, например, не удалось во Владивостоке, где к концу 1905 года власть оказалась в прямом смысле слова «захвачена» бунтующей толпой матросов и солдат).

Однако какова же была позиция командующего Черноморским флотом адмирала Чухнина по поводу Манифеста 17 октября 1905 года?

В литературе господствует убеждение в его «реакционности» — собственно, считается (возможно, и это убеждение нуждается в пересмотре), что эсер Никонов, про воспоминания которого уже шла речь, организовывал убийство Чухнина летом 1906 года именно из-за жесткой позиции адмирала в отношении матросских выступлений, в частности, за «расстрел» «Очакова» в ноябре 1905 года и утверждение смертного приговора Шмидту в марте 1906-го.

Участники восстания на крейсере «Очаков» во время суда над ними в Очакове.18 февраля 1906 г.

Тем интереснее, что пишет сам Никонов о ноябрьских событиях 1905 года в Севастополе в воспоминаниях, которые в советское время писались «в стол» и были опубликованы только лишь в 2018 году.

А пишет Никонов довольно удивительные вещи.

При этом, отмечает автор воспоминаний:

«Для всех, кто сколько-нибудь был знаком с военными уставами, да и просто по здравому смыслу, было очевидно, что забастовка в войске является бессмыслицей, вопиющим противоречием всем установившимся во всем мире порядке в военных сферах».

Тем не менее, сообщает Никонов далее, 12 ноября в Севастополе имело место опять же мирное многотысячное шествие безоружных матросов:

«Как бы то ни было, была объявлена мирная забастовка матросов флотских экипажей, к которой примкнули портовые рабочие и затем некоторые военные части (саперная рота, на короткое время часть Брестского полка и крепостной артиллерии), а в последние два-три дня и рабочие железнодорожных мастерских. И вот 12 ноября, уже после ранения адмирала Писаревского и убийства штабс-капитана Штейна, после ареста коменданта крепости генерала Неплюева и командира 13-й пехотной дивизии генерала Седельникова (в этот же день 12 ноября), граждане Севастополя могли наблюдать грандиозную и внушительную картину шествия безоружной массы матросов, а за ними части Брестского полка и многотысячной толпы рабочих с красными знаменами и оркестром. Эта мирная демонстрация вышла с корабельной стороны от брестских казарм…, спустилась к вокзалу и оттуда поднялась по длинному вокзальному спуску к городу. Когда голова колонны вступала в город, хвост ее был еще где-то около вокзала; шло, вероятно, тысяч шесть или семь человек.

И видя это шествие, зрители испытывали жуткое чувство, потому что на историческом бульваре, господствующем над спуском с корабельной стороны к вокзалу и круто возвышающемся над вокзальным спуском от города к вокзалу, стоял в полном вооружении и пулеметами Белостокский полк, … вовсе не принимавший участия в движении».

Из воспоминаний Никонова ясно, что их автор спокойно вздохнул только когда колонна ушла обратно, а со стороны Белостокского полка не было произведено ни одного выстрела по демонстрантам.

Можно, конечно, предположить искажение информации – как часто бывает с воспоминаниями, которые вообще довольно ненадежный исторический источник. Однако удивительным образом эти сведения бывшего лидера севастопольских эсеров (на 1905 год – лидера подпольного) совпадают с публикациями газеты «Крымский вестник», которая также сообщала о мирной демонстрации 12 ноября.

Очевидно, такое шествие было возможно только благодаря позиции, занятой военно-морскими властями в городе, в первую очередь – адмиралом Чухниным – не мешать действиям матросов-демонстрантов. Причем накануне, 11 ноября, матрос Петров стрелял в двух командиров (один был ранен, другой убит), пытавшихся переговорить с матросами во флотских казармах – во всей литературе именно этими событиями датируется начало «Севастопольского восстания». Проблема состоит в том, что действовал матрос в индивидуальном порядке в порядке мести – и требовалась, конечно, выдержка Чухнина, чтобы воздержаться от карательных действий против бастующих казарм в целом.

А это означает, что в условиях «дарования прав и свобод» по Манифесту 17 октября в Севастополе среди военно-морского руководства существовало представление, что военно-служащие отныне могут заниматься политикой, в том числе участвуя в митингах и демонстрациях.

Согласно публикациям официальных распоряжений в газете «Крымский вестник», крепость Севастополь была объявлена на осадном положении 14 ноября – то есть после того, как Шмидт уже начал свою деятельность на «Очакове», провозгласив себя «командующим флотом». Запрет же на проведение митингов, демонстраций и вообще любых собраний комендантом крепости генералом Неплюевым датируется и вовсе 16 ноября – то есть это распоряжение вышло после подавления «мятежа».

Это означает, что все предшествующие забастовки матросов, включая события 11, 12, 13 ноября, рассматривались местной военной властью если не как легитимные, то как допустимые.

Никонов мимоходом пишет о поведении матросов 12 ноября:

««Командир полка предложил вожакам демонстрации пойти с ним и тем соглашался вступить с ними в переговоры. Канторович и другие уже двинулись было вслед за полком, но Чеботарев, почуяв провокацию и боясь ареста или даже расстрела, убедил их остаться и увести демонстрацию обратно на Корабельную».

Если убрать «революционный пафос» этой фразы, то и этот эпизод показывает: среди бастующих были матросы, готовые вступить в переговорный процесс с их начальством.

Получается, что в целом Чухнин действовал в строгом соответствии с положениями Манифеста 17 октября 1905 года. Точно также как и матросы, объявившие забастовку в своих казармах, в целом вели себя в соответствии с правами, дарованными Манифестом.

Важно отметить, что Шмидт появился там отнюдь не по своей инициативе, а по приглашению делегатов от матросов, причем – как сообщает Никонов в воспоминаниях, они застали его собирающим вещи для отъезда в Москву.

Описывая настроения во флотских казармах, Никонов отмечает, что многие матросы к 13 ноября сникли, чувствуя тупиковость ситуации, и просто не знали, что делать дальше. К тому же Чухнин, после общения с депутатами городской думы во главе с Максимовым и «народными депутатами» (были выбраны в Севастополе 18 октября) заявил, что готов пойти на удовлетворение требований «бастующих» по части улучшения общих условий службы.

Однако было в этой матросской массе радикальное меньшинство (и вот здесь и появляются большевики), не желавшие такого развития событий. И здесь и появилась идея обратиться к Шмидту.

И Шмидт берет на себя руководство именно этой частью матросов, заявляя при этом матросам в казармах, что идет на «мирную борьбу».

Команда крейсера «Очаков».

Однако даже захват кораблей отнюдь не выглядит как однозначное торжество революции. Как следует из «Крымского вестника», на следующий день, 14 ноября, рядом с красным флагом на кораблях, поддержавших «Очаков», поднимается Андреевский флаг – в честь тезоименитства вдовствующей императрицы Марии Федоровны. А в самих флотских казармах по этому поводу происходит парад.

Противоречат концепции «революционного восстания» и действия самого Шмидта, когда он на миноносце обходил корабли эскадры с призывом присоединиться к его «флоту» — историк Головков пишет, что этот «обход» Шмидт сопровождал не только криками «ура», но и гимном «Боже, царя храни».

Как известно, суда эскадры не присоединились к «Очакову», но удивляет, скорее, сам факт свободного передвижения Шмидта с подобным действием по Севастопольской бухте, как будто командующий флотом адмирал Чухнин действительно хотел дать командам эскадры дать право выбора.

Так или иначе стрелять по «Очакову» «правительственные» корабли начали только после того, как Шмидт попытался захватить минный транспорт «Буг», нагруженный минами в объеме, позволявшем взорвать город целиком.

***

Историк Леонид Прайсман в книге «Террористы и революционеры. Охранники и провокаторы», разбирая русское революционное движение на примере Боевой организации партии эсеров, приходит к выводу, что российское общество начала ХХ века было серьезно больно.

По сути об этом же – спектакль Григория Лифанова «Бесы», с успехом идущий в севастопольском Театре имени Луначарского.

Можно вспомнить и пример народовольца Сергея Дегаева. В России он был членом террористической группы, пошедшим на сотрудничество с «охранкой» и ставший провокатором, а после бегства за границу, в США, он превратился не просто в нормального студента, но и в ученого, став профессором математики и даже деканом, чьим именем была названа математическая премия, до сих пор существующая в этой стране.

Стремление Шмидта пойти на казнь, став жертвой во имя «будущей свободной России», выраженное им на суде, не слишком отличается от последних речей тех революционеров, кто убивал министра народного просвещения Николая Боголепова, министра внутренних дел Дмитрия Сипягина, министра внутренних дел Вячеслава Плеве.

Лейтенанта Шмидта ведут под конвоем в суд. 1906 г.

В целом фигура Шмидта трагична не своей уникальностью, а своей типичностью для того времени.

Поэтому в действительности и не имеет особого значения, были ли у него психические отклонения.

Важно совсем другое.

Значит, были какие-то системные факторы, способствующие разрастанию именно этого, больного, радикально-революционного спектра общества.

И тем не менее.

Последние строки Шмидта

Неизвестно, была ли возможность такого компромисса в других городах Российской империи, но в Севастополе, судя по всему, был шанс на реализацию довольно необычного для российской истории полноценного понимания «свободы» — и представителями власти (Чухнин), и представителями общества (Максимов), и представителями народа (матросы).

Мог ли этот шанс быть реализован, создав уникальный для России правовой прецедент?

Я бы скорее дала положительный ответ на этот не самый простой вопрос.

Любовь Ульянова