Марксизм не догма а руководство к ней



XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

---

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

---

Иосиф Сталин

Сочинения в 16 томах

Том 8

Иосиф Виссарионович Сталин.

---

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО ПО ДОКЛАДУ

«О СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКОМ УКЛОНЕ В НАШЕЙ ПАРТИИ»

3 ноября 1926 г.

I

О НЕКОТОРЫХ ОБЩИХ ВОПРОСАХ

1. МАРКСИЗМ НЕ ДОГМА, А РУКОВОДСТВО К ДЕЙСТВИЮ

Товарищи! В своём докладе я говорил, что марксизм не догма, а руководство к действию, что известная формула Энгельса, данная в 40-х годах прошлого столетия, была правильна в своё время, но теперь она стала недостаточной. Я говорил, что она должна быть ввиду этого заменена формулой Ленина, о том, что при новых условиях развития капитализма и классовой борьбы пролетариата победа социализма в отдельных странах вполне возможна и вероятна.

Мне возражали во время прений. Особенно постарался в этом отношении Зиновьев. Я вынужден поэтому вновь поставить этот вопрос и осветить его более подробно.

Я думаю, что Зиновьев не читал «Принципов коммунизма» Энгельса, а если читал, — не понял их, иначе он не стал бы возражать, иначе он учёл бы тот факт, что за старую формулу Энгельса цепляется теперь социал-демократия в своей борьбе с ленинизмом, иначе Зиновьев понял бы, что, идя по стопам социал-демократии, можно нарваться на некоторые опасности «перерождения».

Вот что говорит Энгельс в своих «Принципах коммунизма», представляющих собой изложение отдельных положений в виде вопросов и ответов.

«Вопрос: Возможно ли произвести отмену частной собственности сразу?

Ответ: Нет, невозможно, точно так же, как нельзя сразу увеличить имеющиеся средства производства в таких пределах, какие необходимы для создания общественного производства. Поэтому революция пролетариата , которая, по всей вероятности, произойдёт, сумеет только постепенно преобразовать нынешнее общество и лишь после этого отменит частную собственность, когда уже будет создана необходимая для этого масса средств производства.

Вопрос: Каков будет ход этой революции?

Ответ: Прежде всего, она создаст демократический строй и тем самым, прямо или косвенно, политическое господство пролетариата»»

Речь идёт здесь, очевидно, о свержении буржуазии и завоевании диктатуры пролетариата. Вы знаете, товарищи, что этот пункт у нас уже осуществлён, осуществлён с избытком. (Голоса: «Верно!». «Правильно!».)

Дальше:

«Демократия была бы совершенно бесполезна для пролетариата, если ею не воспользоваться немедленно, как средством для проведения широких мероприятий, непосредственно посягающих на частную собственность и обеспечивающих существование пролетариата. Главнейшие мероприятия эти, с необходимостью вытекающие из существующих ныне условий, суть следующие:

1) Ограничение частной собственности: прогрессивный налог, высокий налог на наследства, отмена наследования в боковых линиях (братьев, племянников и т.д.), принудительные займы и т.д.».

Вы знаете, что эти мероприятия осуществлены и осуществляются у нас с избытком.

Дальше:

«2) Постепенная экспроприация земельных собственников, фабрикантов, владельцев железных дорог и морских судов, частью посредством конкуренции со стороны государственной промышленности, частью непосредственно путем выкупа ассигнатами».

Вы знаете, что эти мероприятия также проведены у нас еще в первые годы нашей революции.

Дальше:

«3) Конфискация имущества всех эмигрантов и бунтовщиков, восставших против большинства народа».

Вы знаете, что мы уже конфисковали и переконфисковали так, что дальше некуда итти. (Смех.) Дальше:

«4) Организация труда или предоставление занятии пролетариям в национальных имениях, фабриках и мастерских, благодаря чему будет устранена конкуренция рабочих между собой, и фабриканты, поскольку они еще останутся, будут вынуждены платить такую же высокую плату, как и государство».

Известно, что на этом пути мы стоим, на этом пути мы одерживаем ряд побед, и в основном этот пункт уже осуществляется с успехом.

Дальше:

«5) Одинаковый принудительный труд для всех членов общества до полной отмены частной собственности. Образование промышленных армий, в особенности для сельского хозяйства».

Вы знаете, что мы пробовали этот путь в период военного коммунизма, в виде организации трудовых армий. Но на этом пути больших результатов не добились. Мы пошли потом к этой цели обходными путями, и нет оснований сомневаться в том, что добьёмся в этой области решающих успехов.

Далее:

«б) Централизация кредитной системы и торговли деньгами в руках государства посредством национального банка с государственным капиталом. Закрытие всяких частных банков и банкирских контор».

Это также, товарищи, как вам хорошо известно, в основном уже осуществлено у нас.

Далее:

«7) Увеличение числа национальных фабрик, мастерских, железных дорог и морских судов, обработка всех земель, остающихся невозделанными, и улучшение обработки возделанных уже земель соответственно тому, как увеличиваются капиталы и растет число рабочих, которыми располагает нация».

Вы знаете, что и это дело осуществляется и идет у нас вперёд, чему содействует всемерно и национализация земли, и национализация основных отраслей промышленности.

Дальше:

«8) Воспитание всех детей с того момента, как они могут обходиться без материнского ухода, в государственных учреждениях и на государственный счет».

Это дело у нас осуществляется, но оно далеко еще не осуществлено, так как, разоренные войной и интервенцией, мы еще не в состоянии взять на попечение государства воспитание всех детей в стране.

Дальше:

«9) Сооружение больших дворцов в национальных владениях, в качестве общих жилищ для коммун граждан, которые будут заниматься промышленностью, сельским хозяйством и соединять преимущества городского и сельского образа жизни, не страдая от их односторонности и недостатков».

Речь идёт, очевидно, о жилищном вопросе в большом масштабе. Вы знаете, что это дело мы двигаем вперед, и ежели оно в основном еще не осуществлено и не скоро, пожалуй, будет осуществлено, то это потому, что, получив в наследство разорённую промышленность, мы не успели еще и не могли успеть накопить достаточные фонды для широкого жилищного строительства. Дальше:

«10) Разрушение всех нездоровых и плохо построенных жилищ и кварталов в городах».

Этот пункт является составной частью предыдущего пункта, — поэтому сказанное насчет предыдущего пункта должно быть отнесено и к этому пункту.

Дальше:

«II) Одинаковое право наследования для брачных и внебрачных детей».

Мне кажется, что это дело идёт у нас, так сказать, удовлетворительно.

Наконец, последний пункт:

«12) Концентрация всего транспортного дела в руках нации».

Вы знаете, что это дело уже осуществлено у нас полностью.

Такова, товарищи, программа пролетарской революции, данная Энгельсом в его «Принципах коммунизма».

Вы видите, товарищи, что девять десятых этой программы уже осуществлено нашей революцией.

Дальше:

«Вопрос: Может ли эта революция (о которой говорилось выше. И. Ст.) произойти в одной какой-нибудь стране!

Ответ: Нет. Крупная промышленность уже тем, что она создала мировой рынок, так связал» между собой все народы живого шара, в особенности цивилизованные народы, что каждых из них зависит от того, что происходит у другого. Затем крупная промышленность так уравняла общественное развитие во всех цивилизованных странах, что всюду буржуазия и пролетариат стали двумя решающими классами общества и борьба между ними — главной борьбой нашего времени. Поэтому коммунистическая революция будет не только национальной, во произойдёт одновременно во всех цивилизованных странах, т. е., по крайней мере, в Англии, Америке, Франции и Германии»…· (см. Ф. Энгельс, «Принципы коммунизма»).

Вот как обстоит дело, товарищи.

Энгельс говорил, что пролетарская революция с изложенной выше программой не может произойти в отдельной стране. А факты говорят, что в новых условиях классовой борьбы пролетариата, в условиях империализма мы уже произвели в основном такую революцию в отдельной стране, в нашей стране, осуществив девять десятых её программы.

Зиновьев может сказать, что мы ошиблись, осуществив эту программу, осуществив эти пункты. (Смех.) Очень может быть, что мы допустили некоторую «национальную ограниченность», осуществив эти пункты. (Смех.) Очень может быть. Но одно всё же ясно, что то, что считал Энгельс в 40-х годах прошлого столетия, в условиях домонополистического капитализма, неосуществимым и невозможным для одной страны, стало осуществимым и возможным в нашей стране, в условиях империализма.

Конечно, если бы Энгельс был жив, он не стал бы цепляться за старую формулу, а, наоборот, всемерно приветствовал бы нашу революцию, говоря: «К черту все старые формулы, да здравствует победоносная революция в СССР!». (Аплодисменты.)

Но не так думают господа из лагеря социал-демократов. Они цепляются за старую формулу Энгельса для того, чтобы, прикрывшись ею, облегчить себе борьбу против пашей революции, против большевиков. Это их дело, конечно. Плохо только, что Зиновьев старается подражать этим господам, становясь в данном случае на путь социал-демократии.

Приводя формулу Энгельса и развивая её подробно, я имел в виду три соображения:

во-первых, путём противопоставления формулы Ленина о возможности победы социализма в одной стране формуле Энгельса, являющейся наиболее крайним и резким выражением точки зрения марксистов старого периода, — создать максимальную ясность в вопросе;

во-вторых, разоблачить реформизм и антиреволюционализм социал-демократии, старающейся прикрыть свой оппортунизм ссылкой на старую формулу Энгельса;

в-третьих, показать, что Ленин был первый, который разрешил вопрос о победе социализма в одной стране.

Надо признать, товарищи, что именно Ленин, а не кто-либо другой, открыл истину о возможности победы социализма в одной стране. Нельзя отнять у Ленина то, что принадлежит ему по праву. Не надо бояться правды, надо иметь мужество сказать правду, надо иметь мужество сказать открыто, что Ленин был первый из марксистов, который по-новому поставил вопрос о победе социализма в одной стране и разрешил его в положительном смысле.

Я этим вовсе не хочу сказать, что Ленин, как мыслитель, был выше Энгельса или Маркса. Я хочу этим сказать только две вещи:

во-первых: нельзя требовать от Энгельса или Маркса, какими бы они ни были гениальными мыслителями, чтобы они предусмотрели в период домонополистического капитализма все возможности классовой борьбы пролетариата и пролетарской революции, открывшиеся спустя более чем полстолетие, в период развитого монополистического капитализма;

во-вторых: нет ничего удивительного в том, что Ленин, как гениальный ученик Энгельса и Маркса, сумел подметить новые возможности пролетарской революции в новых условиях развития капитализма и открыл, таким образом, истину о возможности победы социализма в одной стране.

Нужно уметь различать между буквой и сущностью марксизма, между отдельными положениями и методом марксизма. Ленину удалось открыть истину о победе социализма в одной стране потому, что он считал марксизм не догмой, а руководством к действию, он не был рабом буквы и умел схватывать главное, основное в марксизме.

Вот что говорит на этот счёт Ленин в своей брошюре «Детская болезнь «левизны» в коммунизме»:

«Наша теория не догма, а руководство к действию — говорили Маркс и Энгельс, и величайшей ошибкой, величайшим преступлением таких «патентованных» марксистов, как Карл Каутский, Отто Бауэр и т.п., является то, что они этого не поняли, не сумели применить в самые важные моменты революции пролетариата» (см. т. XXV, стр. 211).

Вот путь, путь Маркса, Энгельса и Ленина, на котором мы стоим и на котором должны стоять и впредь, если мы хотим оставаться революционерами до конца.

Ленинизм отстоял себя как марксизм эпохи империализма и пролетарской революции потому, что он стоял и продолжает стоять на этом пути. Отойти от этого пути — значит попасть в болото оппортунизма. Соскользнуть с этого пути — значит поплестись в хвосте за социал-демократией, что и произошло в данном случае с Зиновьевым.

Зиновьев говорил здесь, что впоследствии Марке и Энгельс смягчили старую формулу Энгельса, допустив возможность того, что пролетарская революция может начаться и в отдельных странах. Он приводил цитату Энгельса о том, что «француз начнёт, а немец доделает». Всё это верно. Это известно теперь каждому совпартшкольцу. Но дело в том, что не об этом идёт теперь речь. Одно дело сказать: начиная революцию, тебя в ближайшее же время поддержит победоносная революция в других странах, причём, в случае такой победы в других странах, ты можешь рассчитывать на победу. Это одно дело. Другое дело сказать: начинай революцию и двигай её дальше, зная, что, если даже не подоспеет в ближайшее время победа революции в других странах, условия борьбы теперь, в период развитого империализма, таковы, что ты можешь всё же победить для того, чтобы разжечь потом революцию в других странах. Это другое дело.

И если я приводил старую формулу Энгельса, те не доя того, чтобы пройти мимо факта о том, что Энгельс и Маркс впоследствии смягчили эту резкую и крайнюю формулу, а для того, чтобы:

а) создать ясность в вопросе путём противопоставления двух противоположных формул;

б) вскрыть оппортунизм социал-демократии, старающейся прикрыться старой формулой Энгельса;

в) показать, что Ленин был первый, который по-новому поставил вопрос о победе социализма в одной стране и разрешил его в положительном смысле.

Как видите, товарищи, я был прав, говоря, что Зиновьев не читал «Принципов коммунизма», а если и читал, то не понял их, трактуя старую формулу Энгельса по социал-демократически и скатившись, таким образом, на путь оппортунизма.

8. НЕКОТОРЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ ЛЕНИНА О ДИКТАТУРЕ
ПРОЛЕТАРИАТА

Я говорил, дальше, в своём докладе, что ив имеем более или менее аналогичный случай в вопросе о диктатуре пролетариата в обстановке развитого империализма. Я говорил, что в вопросе о диктатуре пролетариата, понимаемой как слом старого буржуазного государственного аппарата и постройка нового пролетарского аппарата. Марке сделал в своё время (в 70-х годах XIX столетия) исключение для Англии и, пожалуй, для Америки, где милитаризм и бюрократизм были развиты тогда мало я где могла быть тогда возможность достижения политического господства пролетариата другими путями, «мирными» путями. Я говорил, что это исключение или ограничение, допущенное Марксом для Англии к Америки, будучи тогда правильным, стало, по мнению Ленина, неправильным и излишним в нынешних условиях развитого империализма, когда милитаризм и бюрократия расцвели в Англии и Америке так же, как и в других странах.

Позвольте, товарищи, сослаться на Маркса. Вот что писал Маркс в своём письме и Кугельману в апреле 1871 года:

«…Если ты заглянешь в последнюю главу моего «18-го Брюмера», ты увидишь, что следующей попыткой французской революции я объявляю: не передать из одних рук в другие бюрократически-военную машину, как бывало до сих пор, а сломать её…, и именно таково предварительное условие всякой действительной народной революции на континенте· . Как раз в этом и состоит попытка наших геройских парижских товарищей». (Цитирую по книге Ленина «Государство и революция», т. XXI, стр. 394.)

Так писал Маркс в 1871 году.

За эту цитату ухватились, как известно, все и всякие социал-демократы и первым долгом Каутский, утверждая, что насильственная революция пролетариата не является обязательным методом движения к социализму, что диктатура пролетариата не должна быть понята обязательно, как слом старого буржуазного государственного аппарата и постройка нового пролетарского аппарата, что мирный путь перехода от капитализма к социализму является тем самым путем, за который и должен бороться пролетариат.

Как реагировал на это обстоятельство тов. Ленин? Вот что он писал на этот счет в своей книге «Государство и революция»:

«Интересно отметить особо два места в приведенном рассуждении Маркса. Во-первых, он ограничивает свой вывод континентом. Это было понятно в 1871-ом году, когда Англия была еще образцом страны чисто-капиталистической, но без военщины и в значительной степени без бюрократии. Поэтому Марке исключал Англию, где революция, и даже народная революция, представлялась и была тогда возможной без предварительного условия разрушения «готовой государственной машины».

Теперь, в 1917-ом году, в эпоху первой великой империалистской войны, это ограничение Маркса отпадает· . И Англия и Америка, крупнейшие и последние — во всем мире — представители англо-саксонской «свободы» в смысле отсутствия военщины и бюрократизма, скатились вполне в общеевропейское грязное, кровавое болото бюрократически-военных учреждений, всё себе подчиняющих, всё собой подавляющих. Теперь и в Англии и в Америке «предварительным условием всякой действительно народной революции» является ломка, разрушение «готовой» (изготовленной там в 1914-1917 годах до «европейского», общеимпериалистского, совершенства) «государственной машины»» (см. т. XXI, стр. 395).

Вы видите, что мы имеем тут случай, более или менее аналогичный тому случаю, о котором я докладывал в связи со старой формулой Энгельса о победе социализма.

Ограничение или исключение, допущенное Марксом для Англии и Америки, имело свои основания, пока не было развитого милитаризма и развитой бюрократии в этих странах. Это ограничение отпало, по мнению Ленина, в новых условиях монополистического капитализма, когда милитаризм и бюрократия развились в Англии и Америке не меньше, если не больше, чем в странах европейского континента.

Поэтому насильственная революция пролетариата, диктатура пролетариата, является неизбежным и обязательным условием движения к социализму во всех без исключения империалистических государствах.

Поэтому оппортунисты всех стран, цепляясь за допущенное Марксом условно ограничение и ратуя против диктатуры пролетариата, защищают не марксизм, а своё собственное оппортунистическое дело.

Ленин пришел к этому выводу потому, что он умел различать между буквой марксизма и сущностью марксизма, он рассматривал марксизм не как догму, а как руководство к действию.

Было бы странно требовать, чтобы Маркс предусмотрел за несколько десятилетий все и всякие возможности развития капитализма в классовой борьбы в будущем. Но было бы ещё более странно удивляться тому, что Ленин подметил и обобщил эти возможности в новых условиях развития капитализма, когда эти возможности появились и развились в более чем достаточной степени.

Тут была реплика с места, кажется, Рязанова, о том, что ограничение, допущенное Марксом для Англии и Америки, неправильно не только для нынешних условий классовой борьбы, но оно было неправильно и для тех условий, когда Маркс допускал это ограничение. Я не согласен с Рязановым. Я думаю» что Рязанов ошибается. Во всяком случае, Ленин думает об этом иначе, заявляя совершенно определённо, что Маркс был прав, делая такое допущение для Англии и Америки 70-х годов.

Вот что пишет об атом тов. Ленин в своей брошюре «О продналоге»:

«Когда мы спорили в ЦИК с Бухариным, он заметил между прочим: в вопросе о высоких жалованьях специалистам «мы» «правее Ленина», ибо никакого отступления от принципов здесь не видим, памятуя слова Маркса, что при известных условиях рабочему классу всего целесообразнее было бы «откупиться от этой банды» (именно от банды капиталистов, т. е. выкупать у буржуазии землю, фабрики, заводы и прочие средства производства). Это чрезвычайно интересное замечание». «…Вдумайтесь в мысль Маркса. Дело шло об Англии 70 годов прошлого века, о кульминационном периоде домонополистического капитализма, о стране, в которой тогда всего меньше было военщины и бюрократии, о стране, в которой тогда всего более было возможностей «мирной» победы социализма в смысле «выкупа» буржуазии рабочими. И Маркс говорил: при известных условиях рабочие вовсе не откажутся от того, чтобы буржуазию выкупить. Маркс не связывал себе — и будущим деятелям социалистической революции — рук насчёт форм, приемов, способов переворота, превосходно понимая, какая масса новых проблем тогда встанет, как изменится вся обстановка в хода переворота, как часто и сильно будет она меняться в ходе переворота. Ну, а в Советской России после взятия власти пролетариатом, после подавления военного и саботажнического сопротивления эксплуататоров — неужели не очевидно, что некоторые условия сложились по типу тех, которые могли бы сложиться полвека тому назад в Англии, если бы она мирно стала тогда переходить к социализму? Подчинение капиталистов рабочим в Англии могло бы тогда быть обеспечено следующими обстоятельствами: (1) полнейшим преобладанием рабочих, пролетариев в населении, вследствие отсутствия крестьянства (в Англии в 70 годах были признаки, позволявшие надеяться на чрезвычайно быстрые успехи социализма среди сельских рабочих); (2) превосходной организованностью пролетариата в профессиональных союзах (Англия была тогда первою в мире страной в указанном отношении); (3) сравнительно высокой культурностью пролетариата, вышколенного вековым развитием политической свободы; (4) долгой привычкой великолепно организованных капиталистов Англии — тогда они были наилучше организованными капиталистами из всех стран мира (теперь это первенство перешло к Германии) — к решению компромиссом политических и экономических вопросов. Вот в силу каких обстоятельств могла тогда явиться мысль о возможности мирного подчинения· капиталистов Англии её рабочим… Маркс был глубочайше прав, когда учил рабочих важности сохранить организацию крупнейшего производства именно в интересах облегчения перехода к социализму и полной допустимости мысли о том, чтобы хорошо заплатить капиталистам, выкупить их, ежели (в виде исключения: Англия была тогда исключением) обстоятельства сложатся так, что заставят капиталистов мирно подчиниться и культурно, организованно перейти к социализму на условии выкупа» (см. т. XXVI, стр. 327-329).

Очевидно, что прав здесь Ленин, а не Рязанов.

3. О НЕРАВНОМЕРНОСТИ РАЗВИТИЯ
КАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ СТРАН

Я говорил в своём докладе, что Ленин открыл и обосновал закон неравномерности экономического и политического развития капиталистических стран, что, исходя из этого закона, исходя из факта развития и обострения неравномерности, Ленин пришёл к идее о возможности победы социализма в одной стране. Против этого положения возражали Троцкий и Зиновьев, — Троцкий говорил, что это положение Ленина неправильно теоретически. А Зиновьев вместе с Троцким заявили, что раньше, в период домонополистического капитализма, неравномерности развития было больше, чем теперь, в период монополистического капитализма, что связывать идею о возможности победы социализма в одной стране с законом неравномерности капиталистического развития нельзя.

Что Троцкий возражает против известного теоретического положения Ленина о законе неравномерного развития, в этом нет ничего удивительного, ибо известно, что этот закон опрокидывает теорию Троцкого о перманентной революции.

Кроме того, Троцкий явным образом сбивается здесь на обывательскую точку зрения. Он смешивает здесь экономическое неравенство отдельных стран в прошлом — каковое неравенство не всегда вело, и не могло вести, к скачкообразности развития этих стран — с неравномерностью экономического и политического развития в период империализма, когда экономического неравенства между странами меньше, чем это было в прошлом, но неравномерности экономического и политического развития несравненно больше, чем прежде, и проявляется она острее, чем раньше, причём неравномерность эта ведёт обязательно и неминуемо v скачкообразности развития, ведёт к тому, что отставшие в промышленном отношении страны в более или менее короткий срок перегоняют ушедшие вперёд страны, что не может не создать, таким образом, предпосылок для грандиозных империалистических войн и возможности победы социализма в одной стране.

Едва ли нужно доказывать, что такое смешение двух разнородных понятий не говорит, и не может говорить, о высоком «теоретическом» уровне Троцкого.

Но я не могу понять Зиновьева, который был ведь большевиком и нюхал кое-что от большевизма. Как можно утверждать, что неравномерности развития раньше было больше, чем теперь, в условиях монополистического капитализма, не рискуя попасть в болото ультраимпериализма и каутскианства? Как можно утверждать, что идея победы социализма в одной стране не связана с законом неравномерности развития? Разве не известно, что Ленин выводил эту идею именно из закона неравномерности развития? О чём говорят, например, следующие слова Ленина:

«Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране» (см. т. XVIII, стр. 232).

Из чего исходит закон неравномерности развития? Он исходит из того, что:

1) капитализм старый, домонополистический, перерос и развился в капитализм монополистический, в империализм;

2) раздел мира на сферы влияния империалистических групп и держав уже закончен;

3) развитие мирового хозяйства протекает в обстановке отчаянной смертельной борьбы империалистических групп за рынки, за сырьё, за расширение старых сфер влияния;

4) это развитие происходит не равномерно, а скачкообразно, в порядке вытеснения с рынков забежавших вперёд держав и выдвижения вперёд новых;

5) такой порядок развития определяется возможностью для одних империалистических групп быстрейшим образом развивать технику, удешевлять товары, захватывать рынки в ущерб другим империалистическим группам;

6) периодические переделы уже поделённого мира становятся, таким образом, абсолютной необходимостью;

7) переделы эти могут происходить, таким образом, лишь насильственным путем, в порядке проверки могущества тех или иных империалистических групп силой;

это обстоятельство не может не вести к усиленным конфликтам и к грандиозным войнам между империалистическими группами;

9) такое положение неизбежно ведёт ко взаимному ослаблению империалистов и создаёт возможность прорыва империалистического фронта в отдельных странах;

10) возможность прорыва империалистического фронта в отдельных странах не может не создавать благоприятных условий для победы социализма в одной стране.

Чем определяется обострение неравномерности и решающее значение неравномерного развития в условиях империализма?

Двумя главными обстоятельствами:

во-первых, тем, что раздел мира между империалистическими группами закончен, «свободных» земель нет больше в природе и передел поделённого путём империалистических войн является абсолютной необходимостью для достижения экономического «равновесия»;

во-вторых, тем, что небывалое раньше колоссальное развитие техники, в широком смысле этого слова, облегчает одним империалистическим группам перегонять и опережать другие империалистические группы в борьбе за завоевание рынков, в борьбе за захват источников сырья и т. д.

Но эти обстоятельства развились и дошли до высшей точки лишь в период развитого империализма. Да иначе оно и не могло быть, ибо только в период империализма мог закончиться передел мира, а колоссальные технические возможности появились лишь в период развитого империализма.

Этим и нужно объяснить тот факт, что если раньше Англия могла стоять впереди всех государств в промышленном отношении, оставляя их позади в продолжение более чем сотни лет, то потом, в период монополистического капитализма, Германии понадобились каких-нибудь два десятка лет для того, чтобы начать опережать Англию, а Америке понадобилось и того меньше для того, чтобы перегнать европейские государства.

Как можно после этого утверждать, что неравномерности развития раньше было больше, чем теперь, что идея возможности победы социализма в одной стране не связана с законом неравномерного развития капитализма в период империализма?

Разве не ясно, что только обыватели в теории могут смешивать экономическое неравенство промышленных стран в прошлом с законом неравномерности экономического и политического развития, получившим особую силу и остроту лишь в период развитого монополистического капитализма?

Разве не ясно, что только полное невежество в области ленинизма могло продиктовать Зиновьеву и его друзьям более чем странные возражения против известных положений Ленина, связанных с законом о неравномерности экономического и политического развития капиталистических стран?

II

КАМЕНЕВ ПРОЧИЩАЕТ ДОРОГУ ДЛЯ ТРОЦКОГО

В чём состоит основной смысл выступления Каменева на этой конференции? Если отвлечься от некоторых мелочей и обычной дипломатии Каменева, то смысл его выступления состоит в том, чтобы облегчить Троцкому защиту своей позиции, облегчить ему борьбу с ленинизмом в основном вопросе о возможности победы социализма в одной стране.

Для этой цели Каменев взял на себя «труд» доказать, что основная статья Ленина (1915 г.), трактующая о возможности победы социализма в одной стране, не касается будто бы России, что Ленин, говоря о такой возможности, имел в виду не Россию, а другие капиталистические страны. Каменев взял на себя этот сомнительный «труд» для того, чтобы прочистить, таким образом, путь Троцкому, «схему» которого убивает, и не может не убивать, статья Ленина, написанная в 1915 году.

Грубо говоря, Каменев взял на себя роль, так сказать, дворника у Троцкого (смех), прочищающего ему дорогу. Конечно, печально видеть директора Института Ленина в роли дворника у Троцкого не потому, что труд дворника представляет что-либо плохое, а потому, что Каменев, человек, несомненно, квалифицированный, я думаю, мог бы заняться другим, более квалифицированным трудом. (Смех.) Но он взял на себя эту роль добровольно, на что он имел, конечно, полное право, и с этим ничего не поделаешь.

Посмотрим теперь, выполнил ли Каменев эту более чем странную роль.

Каменев заявил в своей речи, что основное положение Ленина в его статье от 1915 года, положение, которое определило всю линию нашей революции и нашего строительства, что это положение, говорящее о возможности победы социализма в одной стране, не касается и не может касаться России, что Ленин, говоря о возможности победы социализма в одной стране, имел в виду не Россию, а только другие капиталистические страны. Это невероятно и чудовищно, это очень походит на прямую клевету на тов. Ленина, но Каменеву, видимо, нет дела до того, что может подумать партия в связи с этой фальсификацией Ленина. Он заботится лишь об одном: прочистить, дорогу Троцкому любой ценой.

Как же он пытается обосновать это странное утверждение?

Он говорит, что, спустя две недели после упомянутой статьи тов. Ленина, Ленин дал известные тезисы о характере предстоящей революции в России, где он сказал, что задача марксистов исчерпывается тем, чтобы добиться победы буржуазно-демократической революции в России, что, сказав это, Ленин будто бы исходил из того, что революция в России должна застрять на её буржуазной фазе, не перерастая в революцию социалистическую. Ну, а так как статья Ленина о возможности победы социализма в одной стране трактует не о буржуазной революции, а о революции социалистической, то ясно, что Ленин не мог иметь в виду России в этой статье.

Таким образом, по Каменеву выходит, что Ленин понимал размах русской революции, как левый буржуазный революционер или как реформист типа социал-демократов, по мнению которых революция буржуазная не должна перерасти в революцию социалистическую, по мнению которых между революцией буржуазной и революцией социалистической должен существовать длительный исторический интервал, длительный перерыв, промежуток, по крайней мере, в несколько десятков лет, в продолжение которого капитализм будет процветать, а пролетариат будет прозябать.

Выходит, что Ленин в 1915 году, когда он писал свою статью, не думал, не хотел и не добивался того, чтобы от победы буржуазной революции перейти немедленно к революции социалистической.

Вы скажете, что это невероятно и чудовищно. Да, это утверждение Каменева, действительно, невероятно и чудовищно. Но Каменева этим не смутишь.

Позвольте привести некоторые документы, говорящие о том, что Каменев грубо фальсифицирует тов. Ленина в этом вопросе.

Вот что писал о характере русской революции тов. Ленин еще в 1905 году, когда размах русской революции не был и не мог быть таким мощным, каким он стал впоследствии, в результате империалистической войны, к февралю 1917 года:

«От революции демократической мы сейчас же· начнем переходить и как раз в меру вашей силы, силы сознательного и организованного пролетариата, начнем переходить к социалистической революции» (см. т. VIII, стр. 186).

Эта цитата взята из статьи Ленина, вышедшей в свет в сентябре 1905 года.

Знает ли о существовании этой статьи Каменев? Я думаю, что директор Института Ленина должен знать о её существовании.

Выходит, таким образом, что победу буржуазно-демократической революции Ленин мыслил не как окончание борьбы пролетариата и революции вообще, а как первый этап и переходную ступень к революции социалистической.

Но, может быть, Левин впоследствии изменил свой взгляд на характер и размах русской революции? Возьмём другой документ. Я имею в виду статью Ленина, вышедшую в свет в 1915 году, в ноябре месяце, спустя три месяца после выхода в свет основной статьи тов. Ленина о возможности победы социализма в одной стране. Вот что он говорит там:

«Пролетариат борется и будет беззаветно бороться за завоевание власти, за республику, за конфискацию земель, то есть за привлечение крестьянства, за исчерпание его революционных сия, за участие «непролетарских народных масс» в освобождении буржуазной России от военно-феодального «империализма» (=царизма). И этим освобождением буржуазной России от царизма, от земельной власти помещиков пролетариат воспользуется немедленно· не для помощи зажиточным крестьянам в их борьбе с сельским рабочим, а для совершения социалистической революции в союзе с пролетариями Европы» (см. т. XVIII, стр. 318).

Вы видите, что как здесь, так и в предыдущей цитате, как в 1905 году, так и в 1915 году Ленин одинаково исходил из того, что революция буржуазная должна перерасти в России в революцию социалистическую, что победа буржуазно-демократической революции в России является первым этапом русской революции, необходимым для того, чтобы перейти немедленно ко второму её этапу, к революции социалистической.

Ну, а как быть с тезисами Ленина в 1915 году, на которые ссылался в своей речи Каменев и в которых говорится о задачах буржуазно-демократической революции в России? Не противоречат ли эти тезисы идее перерастания буржуазной революции в революцию социалистическую? Конечно, не противоречат. Наоборот, основой этих тезисов является именно идея перерастания буржуазной революции в революцию социалистическую, идея перерастания первого этапа русской революции во второй этап. Во-первых, Ленин вовсе не говорит в этих тезисах, что размах русской революции и задачи марксистов в России исчерпываются задачами свержения царя и помещиков, задачами буржуазно-демократической революции. Во-вторых, Ленин ограничивается в этих тезисах характеристикой задач буржуазно-демократической революции потому, что он считает эту революцию первым этапом и ближайшей задачей русских марксистов. В-третьих, Ленин исходит из того, что осуществление своих задач русские марксисты должны начать не со второго этапа (как это предлагал Троцкий по схеме «без царя, но правительство рабочее»), а с первого этапа, с этапа буржуазно-демократической революции.

Есть ли тут какое-либо противоречие, хотя бы тень противоречия с идеей перерастания буржуазной революции в революцию социалистическую? Ясно, что нет.

Выходит, что Каменев явным образом сфальсифицировал позицию Ленина.

Но мы имеем свидетелей против Каменева не только в лице документов, исходящих от Ленина. Мы имеем еще свидетелей в лице живых людей, вроде, например, Троцкого, вроде XIV конференции нашей партии и, наконец, как это ни странно, в лице самих Каменева и Зиновьева.

Известно, что статья Ленина о возможности победы социализма в одной стране была выпущена в свет в 1915 году. Известно, что Троцкий, полемизировавший тогда с тов. Лениным по вопросу о победе социализма в одной стране, тотчас же, т. е. в том же 1915 году, ответил на эту статью специальной критической статьей. Что же сказал тогда Троцкий, в 1915 году, в своей критической статье? Как он расценил статью тов. Ленина? Понял ли он ее так, что, говоря о победе социализма в одной стране, Ленин не имел в виду России, или как-либо иначе, скажем, так, как мы ее понимаем теперь все? Вот цитата из этой статьи Троцкого:

«Единственное сколько-нибудь конкретное историческое соображение против лозунга Соединенных Штатов было формулировано в швейцарском «Социал-Демократе» (тогдашний центральный орган большевиков, где и была напечатана вышеупомянутая статья Ленина. И. Ст.) в следующей фразе: «Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма». Отсюда «Социал-Демократ» делал тот вывод, что возможна победа социализма в одной стране и что незачем поэтому диктатуру пролетариата в каждом отдельном государстве обусловливать созданием Соединённых Штатов Европы… Что ни одна страна не должна «дожидаться» других в своей борьбе-это элементарная мысль, которую полезно и необходимо повторять, дабы идея параллельного интернационального действия не подменялась идеей выжидательного интернационального бездействия. Не дожидаясь других, мы начинаем и продолжаем борьбу на национальной почве в полной уверенности, что наша инициатива даст толчок борьбе в других странах; а если бы этого не произошло, то безнадёжно думать — так свидетельствуют и опыт истории и теоретические соображения, — что, например, революционная Россия могла бы устоять перед лицом консервативной Европы· , или социалистическая Германия могла бы остаться изолированной в капиталистическом мире» (см. соч. Троцкого, т. III, ч. 1, стр. 89-90).

Выходит, что Троцкий понял тогда статью Ленина не так, как её старается теперь «понять» Каменев, а так, как её понимал Ленин, как понимает её партия и как понимаем её мы все, иначе Троцкий не подкрепил бы себя в своей полемике с Лениным аргументом от России.

Выходит, что Троцкий свидетельствует тут, в этой цитате, против своего нынешнего союзника, против Каменева.

Почему же он не выступил, в таком случае, на этой конференции против Каменева? Почему Троцкий не заявил здесь открыто и честно, что Каменев явным образом искажает Ленина? Думает ли Троцкий, что его умолчание в данном случае можно квалифицировать как образец честной полемики? Да потому не выступил здесь Троцкий против Каменева, что он не хотел, видимо, впутаться в сомнительное «дело» прямого оклеветания Ленина, — он эту чёрную работу предоставил Каменеву.

А как смотрит на это дело партия, в лице её, напр., XIV конференции? Вот что говорится на этот счёт в резолюции XIV конференции, трактующей о возможности победы социализма в одной стране:

«Из «неравномерности экономического и политического развития, каковая неравномерность есть безусловный закон капитализма», тов. Ленин справедливо выводил две вещи: а) возможность «победы социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране» и б) возможность, что эти немногие, или даже одна страна, не обязательно будут странами самого развитого капитализма (см., в особенности, заметки о Суханове). Опыт русской революции доказал, что такая первая победа в одной стране не только возможна, но что при ряде благоприятных обстоятельств эта первая страна победоносной пролетарской революции может (при известной поддержке международного пролетариата) продержаться и упрочиться на долгий период, даже в том случае, когда эта поддержка не выливается в форме прямых пролетарских революций в других странах». (Из резолюции XIV партконференции «О задачах Коминтерна и РКП(б) в связи с расширенным пленумом ИККИ».)

Выходит, что партия в целом, в лице её XIV конференции, свидетельствует против Каменева, против его утверждения о том, что Ленин в своей статье о победе социализма в одной стране не имел будто бы в виду России. Иначе конференция не сказала бы, что «опыт русской революции доказал» правильность известной статьи Ленина о победе социализма в одной стране.

Выходит, что XIV конференция поняла статью тов. Ленина так же, как понимал её Ленин, как понимал её Троцкий и как понимаем её все мы.

А как отнеслись Каменев и Зиновьев к этой резолюции XIV конференции? Разве это не факт, что проект резолюции был выработан и принят единогласно комиссией, в состав которой входили Зиновьев и Каменев? Разве это не факт, что Каменев был председателем XIV конференции, принявшей единогласно упомянутую выше резолюцию, а Зиновьев — докладчиком по этой резолюции? Как могло случиться, что Каменев и Зиновьев голосовали за эту резолюцию, за все её пункты? Не ясно ли, что Каменев понимал тогда статью Ленина, цитата из которой прямо внесена в резолюцию XIV конференции, иначе, чем он старается теперь её «понять»? Какому Каменеву верить: тому ли, который, будучи председателем XIV конференции, голосовал за резолюцию XIV конференции, или тому, который выступает теперь, на XV конференции, в роли дворника при Троцком?

Выходит, что Каменев периода XIV конференции свидетельствует против Каменева периода XV конференции.

А почему молчит Зиновьев и не пытается поправить Каменева, явным образом фальсифицирующего и ленинскую статью 1915 года и резолюцию XIV конференции? Разве это не факт, что Зиновьев, а не кто-либо другой, защищал на XIV конференции резолюцию о победе социализма в одной стране?

Выходит, что не всё тут обстоит чисто у Зиновьева. (Голоса: «Совсем нечисто».) Где же тут честная полемика?

Выходит, что Каменеву и Зиновьеву теперь не до честной полемики.

А вывод? Вывод такой, что Каменев не сумел выполнить роли дворника при Троцком. Он не оправдал надежд Троцкого.

III

НЕВЕРОЯТНАЯ ПУТАНИЦА, ИЛИ ЗИНОВЬЕВ О РЕВОЛЮЦИОННОСТИ И ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗМЕ

Перехожу к Зиновьеву. Если Каменев во всём своём выступлении старался прочистить дорогу Троцкому, то Зиновьев взял на себя задачу доказать, что лидеры оппозиции являются единственными революционерами и единственными интернационалистами во всём мире.

Разберём его «доводы».

Он берёт слова Бухарина о том, что при рассмотрении вопросов внутреннего порядка (строительство социализма) следует методологически отвлечься от вопросов внешнего порядка, он сличает, далее, это положение Бухарина с тезисами об оппозиционном блоке, где говорится о возможности победы социализма в нашей стране, и приходит к выводу, что Бухарин и ЦК, утвердивший в основном тезисы, забывают будто бы тем самым о международных задачах нашей революции, об интересах международной революции.

Правильно ли всё это? Всё это пустяки, товарищи. Секрет тут состоит в том, что Зиновьев слаб в вопросах методологии, путается в трёх соснах и выдаёт свою собственную путаницу за действительность. Бухарин говорит, что нельзя смешивать вопросы строительства социализма с вопросами создания гарантии от интервенций в нашу страну, вопросы внутренние с вопросами внешними. Бухарин вовсе не говорит, что вопросы внутренние не связаны с вопросами внешними, с вопросами международными. Он говорит лишь то, что нельзя вопросы первого порядка путать с вопросами второго порядка. Это — основное и элементарное требование методологии. Кто же тут виноват, если Зиновьев не понимает элементарных вопросов методологии?

Мы исходим из того, что наша страна представляет два ряда противоречий:
противоречий внутреннего порядка и противоречий внешнего порядка. Противоречия
внутреннего порядка состоят, прежде всего, в борьбе социалистических и
капиталистических элементов. Мы говорим, что эти противоречия мы можем
преодолеть своими собственными силами, мы можем победить капиталистические
элементы нашего хозяйства, вовлечь в социалистическое строительство основные
массы крестьянства и построить социалистическое общество.

Противоречия внешнего порядка состоят в борьбе между страной социализма и
капиталистическим окружением. Мы говорим, что разрешить эти противоречия
собственными силами мы не можем, что для разрешения этих противоречий необходима
победа социализма, по крайней мере, в нескольких странах. Именно поэтому мы и
говорим, что победа социализма в одной стране является не самоцелью, а
подспорьем, средством и орудием для победы пролетарской революции во всех
странах.

Правильно ли всё это? Пусть докажет Зиновьев, что это неправильно.

Беда Зиновьева состоит в том, что он не видит разницы между этими двумя
рядами противоречий, он путает их безбожно и выдаёт свою собственную путаницу за
“подлинный” интернационализм, полагая, что кто отвлекается методологически от
вопросов внешнего порядка при рассматривании вопросов внутреннего порядка, тот
забывает об интересах международной революции.

Это очень смешно, но надо же понять, что это неубедительно.

Что касается тезисов, которые якобы упускают из виду международный момент
нашей революции, то стоит прочесть эти тезисы, чтобы понять, что Зиновьев опять
запутался. Вот что сказано в тезисах:

“Партия исходит из того, что наша революция является революцией
социалистической, что Октябрьская революция представляет не только сигнал,
толчок и исходный пункт социалистической революции на Западе, но она является
вместе с тем, во-первых, базой дальнейшего развёртывания мирового революционного
движения и, во-вторых, открывает собой переходный период от капитализма к
социализму в СССР (диктатура пролетариата), на протяжении которого пролетариат,
при правильной политике в отношении крестьянства, может и будет с успехом
строить полное социалистическое общество, если, конечно, мощь международного
революционного движения:, с одной стороны, и мощь пролетариата СССР, с другой,
будут достаточно велики для того, чтобы оградить СССР от военной интервенции
империализма”· .

Вы видите, что международный момент учтён в тезисах целиком и полностью.

Дальше. Зиновьев, а вместе с ним и Троцкий приводят цитаты из сочинений
Ленина о том, что “полная победа социалистической революции немыслима в одной
стране, а требует самого активного сотрудничества по меньшей мере нескольких
передовых стран”, — и странным образом приходят к тому выводу, что построение
социализма в одной стране — дело непосильное для пролетариата нашей страны. Но
это же путаница, товарищи! Разве партия когда-либо говорила, что полная победа,
окончательная победа социализма в нашей стране возможна и посильна для
пролетариата одной страны? Где это было и когда,—пусть укажут нам. Разве партия
не говорит и не говорила всегда вместе с Лениным, что полная, окончательная
победа социализма возможна лишь при победе социализма в нескольких странах?
Разве партия не разъясняла десятки и сотни раз, что нельзя путать победу
социализма в одной стране с полной, окончательной его победой?

Партия всегда исходила из того, что победа социализма в одной стране есть
возможность построения социализма в этой стране, причём эта задача может быть
разрешена силами одной страны, полная же победа социализма есть гарантия от
интервенции и реставрации, причём эта задача может быть разрешена лишь при
условии победы революции в нескольких странах. Как можно после всего этого
путать безбожно одну задачу с другой задачей? Кто же тут виноват, что Зиновьев,
а вместе с ним и Троцкий путают безбожно победу социализма в одной стране с
полной, окончательной его победой? Прочли бы хоть известную резолюцию XIV
конференции, где этот вопрос разъяснён с точностью, могущей удовлетворить даже
совпартшкольца.

Зиновьев, а вместе с ним и Троцкий приводят ряд цитат из сочинений Ленина
периода Брестского мира, где говорится о том, что внешний враг может разгромить
нашу революцию. Но разве трудно понять, что эти цитаты не имеют отношения к
вопросу о возможности построения социализма в пашей стране? Тов. Ленин говорит,
что мы не обеспечены от возможности интервенций, и это совершенно правильно. Но
разве партия говорила когда-либо, что мы можем гарантировать нашу страну от
опасности интервенций своими лишь собственными силами? Разве партия не
утверждала и не продолжает утверждать, что гарантию от интервенции может дать
нам лишь победа пролетарской революции в нескольких странах? Как можно на этом
основании утверждать, что построение социализма в нашей стране непосильно
пролетариату нашей страны? Не пора ли прекратить это сознательное смешивание
вопросов внешних, вопросов прямой борьбы с мировой буржуазией, с вопросами
строительства социализма в нашей стране, с вопросами победы над нашими
внутренними капиталистическими элементами.

Дальше. Зиновьев приводит цитату из “Коммунистического Манифеста”:
“Соединение усилий, по крайней мере цивилизованных стран, есть одно из первых
условий освобождения пролетариата”, сличает эту цитату с цитатой из одной
рукописи тов. Ленина о том, что “для победы социализма нужны совместные усилия
рабочих нескольких передовых стран”, — и приходит к тому выводу, что наша партия
пошла якобы против этих общепринятых и безусловных положений, забыв об
интернациональных условиях победы пролетарской революции. Ну, разве это не
смешно, товарищи? Где и когда это было, чтобы наша партия недооценивала решающее
значение интернациональных усилий рабочего класса и интернациональных условий
победы революции в нашей стране? А что такое Коминтерн, если не выражение
объединения усилий пролетариев не только передовых стран, но и всех стран мира,
как для революции мировой, так и для развития нашей революции? А кто взял на
себя инициативу основания Коминтерна и кто является его передовым отрядом, как
не наша партия? А что такое политика единого фронта профсоюзов, как не
объединение усилий рабочих не только передовых стран, но и всех вообще стран?
Кто может отрицать первостепенную роль нашей партии в деле проведения политики
единого фронта профсоюзов во всем мире? Разве это не факт, что наша революция
всегда поддерживала и продолжает поддерживать развитие революции во всех
странах? Разве это не факт, что рабочие всех стран своим сочувствием нашей
революции и своей борьбой против попыток интервенции поддерживали и продолжают
поддерживать нашу революцию? Что это, как не объединение усилий рабочих всех
стран для победы нашей революции? А борьба английских рабочих против Керзона в
связи с известной нотой? А поддержка английских углекопов со стороны рабочих
СССР? Я мог бы, товарищи, привести еще ряд известных фактов такого же порядка,
если бы была в этом необходимость.

Где же тут забвение интернациональных задач нашей революции?

В чем же тут секрет? А секрет состоит тут в том, что Зиновьев пытается
подменить вопросом о совместных усилиях пролетариев всех стран для победы
социализма в нашей стране кардинальный вопрос о возможности построения
социализма в нашей стране без государственной поддержки европейского
пролетариата, кардинальный вопрос о том, может ли устоять при современных
международных условиях пролетарская власть в России перед лицом консервативной
Европы. Троцкий, нынешний учитель Зиновьева, говорит:

“Безнадежно думать… что, напр., революционная Россия могла бы устоять перед
лицом консервативной Европы” (Троцкий, т. III, ч 1, стр. 90).

Троцкий, нынешний учитель Зиновьева, говорит:

“Без прямой государственной поддержки европейского пролетариата рабочий класс
России не сможет удержаться у власти и превратить свое временное господство в
длительную социалистическую диктатуру. В этом нельзя сомневаться ни минуты” (см.
“Наша революция”, стр. 278).

Следовательно, Зиновьев подменяет вопрос о победе социализма в нашей стране
при условии победы пролетариата в Европе (“государственная поддержка европ.
пролетариата”), вопросом о совместных усилиях рабочих Европы и России.

Вот в чем вопрос и вот о чем идёт у нас спор.

Зиновьев, приводя цитаты из сочинений Ленина и из “Коммунистического
Манифеста”, пытается подменить один вопрос другим вопросом.

Вот в чем секрет упражнений Зиновьева насчёт “забвения” интернациональных
задач нашей революции нашей партией.

Вот в чем секрет фокусов, путаницы и неразберихи у Зиновьева.

И вот эту невероятную путаницу, эту кашу в неразбериху в своей собственной
голове Зиновьев имеет “скромность” выдавать за “настоящую” революционность и
“настоящий” интернационализм оппозиционного блока.

Не смешно ли всё это, товарищи?

Нет, чтобы быть интернациональным революционером в наше время, находясь в
рядах нашей партии, надо укреплять всемерно и поддерживать всеми силами нашу
партию, являющуюся вместе с тем передовым отрядом Коминтерна. А оппозиционеры её
разрушают и развенчивают.

Чтобы быть интернационалистом в наше время, надо укреплять всемерно и
поддерживать всеми силами Коммунистический Интернационал. А оппозиционеры его
разлагают и разрушают, поддерживая и инструктируя всех и всяких Масловых и
Сувариных.

Пора понять, что нельзя быть революционером и интернационалистом, находясь в
состоянии войны с нашей партией, являющейся передовым отрядом Коммунистического
Интернационала. (Аплодисменты.)

Пора понять, что, открыв войну против Коминтерна, они перестали быть
революционерами и интернационалистами. (Аплодисменты.)

Пора понять, что оппозиционеры не революционеры и интернационалисты, а
болтуны от революции и от интернационализма. (Аплодисменты.)

Пора понять, что они не революционеры дела, а революционеры крикливых фраз и
кинематографической ленты. (Смех, аплодисменты.)

Пора понять, что они не революционеры дела, а кинореволюционеры. (Смех,
аплодисменты.)

IV

ТРОЦКИЙ ФАЛЬСИФИЦИРУЕТ ЛЕНИНИЗМ

1. ФОКУСЫ ТРОЦКОГО, ИЛИ ВОПРОС О “ПЕРМАНЕНТНОЙ РЕВОЛЮЦИИ”

Перехожу к выступлению Троцкого.

Троцкий заявил, что теория перманентной революции не имеет никакого отношения
к обсуждаемому вопросу о характере и перспективах нашей революции.

Это очень странно, если не сказать больше. Как же так? Разве теория
перманентной революции не является теорией движущих сил революции? Разве это не
верно, что теория перманентной революции трактует, прежде всего, о движущих
силах нашей революции? Ну, а что такое вопрос о характере и перспективах нашей
революции, как не вопрос о движущих силах этой революции? Как можно говорить,
что теория перманентной революции не имеет никакого отношения к обсуждаемому
вопросу? Это неверно, товарищи. Это уловка, фокус. Это попытка спрятать концы в
воду. Это попытка спрятаться. Напрасный труд! Не пытайтесь прятаться,— всё равно
не спрячетесь!

Троцкий в другом месте своей речи старался “намекнуть”, что он давно уже
перестал придавать серьёзное значение теории перманентной революции. А Каменев в
своей речи “дал понять”, что Троцкий, пожалуй, не прочь отвернуться от теории
перманентной революции, если он уже не отвернулся от неё.

Чудеса, да и только!

Давайте разберём вопрос: верно ли, что теория перманентной революции не имеет
отношения к обсуждаемому вопросу, и если это неверно, можно ли поверить
Каменеву, что Троцкий не придаёт значения теории перманентной революции и почти
что отказался от неё?

Обратимся к документам. Я имей в виду, прежде всего, письмо Троцкого тов.
Ольминскому в декабре 1921 года, опубликованное в печати в 1925 году, — письмо,
от которого Троцкий никогда не пытался отказаться и не отказался доныне ни
прямо, ни косвенно, и которое ввиду этого остаётся в полной силе. Что же сказано
в этом письме о перманентной революции?

Слушайте:

“Я вовсе не считаю, чтобы в несогласиях своих с большевиками я был во всём не
прав. Не прав я был — и коренным образом — в оценке меньшевистской фракции,
переоценивая её революционные возможности и надеясь на то, что удастся
изолировать в ней и свести на нет правое крыло. Эта фундаментальная ошибка
вытекала, однако, из того, что в обеим фракциям, и большевистской, и
меньшевистской, я подходил с точки зрения идей перманентной революции и
диктатуры пролетариата, тогда как и большевики, и меньшевики стояли в тот период
на точке зрения буржуазной революции и демократической республики. Я считал, что
разногласия между обеими фракциями принципиально не так глубоки, и надеялся
(надежду эту я высказывал не раз в письмах и на докладах), что самый ход
революции приведет обе фракции к позиции перманентной революции и завоевания
власти рабочим классом, что отчасти и произошло в 1905 году. (Предисловие тов.
Ленина к статье Каутского о движущих силах русской революции и вся линия газеты
“Начало”.)

Считаю, что моя оценка движущих сил революции была безусловно правильна,
выводы же, какие я из неё делал в отношении обеих фракций, были безусловно
неправильны. Только большевизм сосредоточил в своих рядах, благодаря своей
непримиримой линии, действительно революционные элементы как старой
интеллигенции, так и передового слоя рабочего класса. Только благодаря тому, что
большевизму удалось создать эту революционно-сколоченную организацию, оказался
возможным столь быстрый поворот от революционно-демократической позиции к
революционно-социалистической.

И сейчас я мог бы без труда разбить мои полемические статьи против
меньшевиков и большевиков на две категории: одни, — посвященные анализу
внутренних сил революции, её перспективам (теоретический польский орган Розы
Люксембург, “Neue Zeit”), и другие, — посвященные оценке фракций русских
социал-демократов, их борьбе и пр. Статьи первой категории я и сейчас мог бы
дать без поправок, так как они вполне и целиком совпадают с позицией нашей
партии, начиная с 1917 г. Статьи второй категории явно ошибочны и переиздавать
их не стоило бы” (см. “Ленин о Троцком”, 1925 г., с предисловием тов.
Ольминского).

Что же из этого получается?

Выходит, что Троцкий ошибался в вопросах организационных, в вопросах же
оценки нашей революции, в вопросе о перманентной революции он был и остался
прав.

Правда, Троцкий не может не знать, что Ленин боролся против теории
перманентной революции до конца своих дней. Но это его не смущает.

Выходит, далее, что обе фракции, и меньшевики, и большевики, должны были
придти к теории перманентной революции, но на деле пришли к этой теории только
большевики, ввиду наличия у них революционно-сколоченной организации рабочих и
старой интеллигенции, и пришли они не сразу, а “начиная с 1917 года”.

Выходит, наконец, что теория перманентной революции “вполне и целиком совпала
с позицией нашей партии, начиная с 1917 года”.

Судите теперь сами, похоже ли это на то, что Троцкий не придаёт большого
значения теории перманентной революции? Нет, не похоже. Наоборот, ежели теория
перманентной революции действительно совпала, “начиная с 1917 года”, с позицией
партии, то из этого можно сделать только один вывод, — что Троцкий придавал и
продолжает придавать этой теории решающее значение для всей нашей партии.

Но что значит “совпала”? Как могла совпасть теория перманентной революции
Троцкого с позицией нашей партии, если доказано, что наша партия в лице Ленина
вела всё время борьбу с этой самой теорией?

Одно из двух: либо наша партия не имела своей теории и вынуждена была потом,
ходом вещей, принять теорию перманентной революции Троцкого, либо она имела свою
теорию, но она, эта теория, была незаметным образом вытеснена теорией
перманентной революции Троцкого, “начиная с 1917 года”.

Это “недоумение” разъяснил нам потом Троцкий в своём “Предисловии” к книге
“1905 год”, написанном в 1922 году. Излагая сущность теории перманентной
революции и давая анализ оценки нашей революции с точки зрения теории
перманентной революции, Троцкий приходит к следующему выводу:

“Хотя и с перерывом в 12 лет, эта оценка подтвердилась целиком” (Троцкий,
“1905”, “Предисловие”).

Иначе говоря: теория перманентной революции, “сконструированная” Троцким в
1905 году, “подтвердилась целиком” в 1917 году, спустя 12 лет.

Но как она могла подтвердиться? А большевики, — куда же они девались? Неужели
они шли на революцию без всякой своей теории, неужели они только и оказались
способными сколотить революционную интеллигенцию, революционных рабочих? И
затем, на почве чего они сколотили рабочих, на основе каких принципов? Была же у
большевиков какая-нибудь теория, оценка революции, оценка движущих сил
революции? Неужели, кроме теории перманентной революции, никакой другой теории у
нашей партии не существовало?

Судите сами: жили мы, большевики, и развивались без перспектив и без
революционной теории; жили этак мы с 1903 года до 1917 года; а потом, “начиная с
1917 года”, глотнули незаметно теорию перманентной революции и стали на ноги.
Бесспорно, это — очень интересная сказка. Но как же это могло пройти незаметно,
без борьбы, без встряски в партии? Как же это могло случиться так просто, ни с
того, ни с сего? Ведь известно, что Ленин и его партия боролись с теорией
перманентной революции с первых же дней её появления в свет.

Впрочем, это “недоумение” разъясняет нам Троцкий в другом документе. Я имею в
виду “Примечание” к статье Троцкого “Наши разногласия”, написанное в 1922 году.

Вот соответствующее место из этой статьи Троцкого:

“Если меньшевики, исходя из абстракции: “наша революция буржуазна”, приходят
к идее приспособления всей тактики пролетариата к поведению либеральной
буржуазии, вплоть до завоевания ею государственной власти, — то большевики,
исходя из такой же голой абстракции: “демократическая, а не социалистическая
диктатура”, приходят к идее буржуазно-демократического самоограничения
пролетариата, в руках которого находится государственная власть. Правда, разница
между ними в этом вопросе весьма значительна: в то время как антиреволюционные
стороны меньшевизма сказываются во всей силе уже теперь, антиреволюционные черты
большевизма грозят огромной опасностью только в случае революционной победы”
(Троцкий, “1905”, стр. 285).

Выходит, что не только меньшевизм имел свои антиреволюционные стороны, но и
большевизм не был свободен от “антиреволюционных черт”, которые грозили
“огромной опасностью только в случае революционной победы”.

Освободились ли потом большевики от “антиреволюционных черт” большевизма, и
если да, то каким образом?

Это “недоумение” разъясняет нам Троцкий в “Примечании” к статье “Наши
разногласия”.

Слушайте:

“Этого, как известно, не случилось, так как под руководством тов. Ленина
большевизм совершил (не без внутренней борьбы) своё идейное перевооружение в
этом важнейшем вопросе весною 1917г., т.е. до завоевания власти” (Троцкий,
“19U5”, стр. 285).

Итак, “перевооружение” большевиков, “начиная с 1917 года”, на основе теории
перманентной революции, спасение большевиков, в связи с этим, от
“антиреволюционных черт большевизма”, наконец, тот факт, что теория перманентной
революции “подтвердилась”, таким образом, “целиком”, — таков вывод Троцкого.

А куда девались ленинизм, теория большевизма, большевистская оценка нашей
революции, её движущих сил и т. д.? Они либо не “подтвердились целиком”, либо
вовсе не “подтвердились”, либо рассеялись по воздуху, уступив место теории
перманентной революции на предмет “перевооружения” партии.

Итак, жили-были на свете большевики, “сколачивали” они кое-как партию,
“начиная” с 1903 года, но не имели революционной теории, блуждали-блуждали,
“начиная” с 1903 года, и кое-как добрались до 1917 года, потом, заметив Троцкого
с теорией перманентной революции в руках, решили “перевооружиться” и,
“перевооружившись”, растеряли последние остатки ленинизма, ленинской теории
революции, произведя, таким образом, “полное совпадение” теории перманентной
революции с “позицией” нашей партии.

Это очень интересная сказка, товарищи. Это, если хотите, один из тех
великолепных фокусов, какие можете встретить в цирке. Но у нас ведь не цирк, а
конференция нашей партии. И мы ведь не нанимали Троцкого в цирковые артисты. К
чему же эти фокусы?

Как расценивал тов. Ленин теорию перманентной революции Троцкого? Вот что он
пишет об этой теории в одной из своих статей, высмеивая её как “оригинальную” и
“прекрасную” теорию:

“Выяснить соотношение классов в предстоящей революции — главная задача
революционной партии… Эту задачу неправильно решает в “Нашем Слове” Троцкий,
повторяющий свою “оригинальную” теорию 1905-го года и не желающий подумать о
том, в силу каких причин жизнь шла целых десять лет мимо этой прекрасной теории.

Оригинальная теория Троцкого берёт у большевиков призыв к решительной
революционной борьбе пролетариата и к завоеванию им политической власти, а у
меньшевиков — “отрицание” роли крестьянства”… Тем самым “Троцкий на деле
помогает либеральным рабочим политикам России, которые под “отрицанием” роли
крестьянства понимают нежелание поднимать крестьян на революцию!” (см. т. XVIII,
стр. 317—318).

Выходит, что, по Ленину, теория перманентной революции является
полуменьшевистской теорией, игнорирующей революционную роль крестьянства в
русской революции.

Непонятно только, как могла “совпасть вполне и целиком” эта
полуменьшевистская теория с позицией нашей партии, хотя бы “начиная с 1917
года”.

А как расценивает наша партия теорию перманентной революции? Вот что сказано
о ней в известной резолюции XIV партконференции:

“Составной частью троцкистской теории перманентной революции является
утверждение, что “подлинный подъём социалистического хозяйства в России станет
возможным только после победы пролетариата в важнейших странах Европы” (Троцкий,
1922 г.), — утверждение, обрекающее пролетариат СССР в нынешний период на
фаталистическую -пассивность. Против подобных “теорий” тов. Ленин писал: “До
бесконечия шаблонным является у них довод, который они выучили наизусть во время
развития западноевропейской социал-демократии, и который состоит в том, что мы
не доросли до социализма, что у нас нет, как выражаются разные “ученые” господа
из них, объективных экономических предпосылок для социализма” (Заметки о
Суханове). (Резолюция XIV партконференции.)

Выходит, что теория перманентной революции является той же сухановщиной,
которую клеймит тов. Ленин в своих записках “О нашей революции”, как
социал-демократизм.

Непонятно только, как могла “перевооружить” такая теория нашу большевистскую
партию.

Каменев “дал понять” в своей речи, что Троцкий отворачивается от своей теории
перманентной революции, приводя в подтверждение этого следующую, более чем
двусмысленную цитату из последнего письма Троцкого оппозиционерам от сентября
1926 года:

“Мы исходим из того, что, как неопровержимо показал опыт, во всех
сколько-нибудь принципиальных вопросах, где кто-либо из нас расходился с
Лениным, правота была безусловно на стороне Владимира Ильича”.

Но Каменев умолчал, что вслед за этим, в том же самом письме, Троцкий сделал
следующее заявление, опрокидывающее предыдущее его заявление:

“Ленинградская оппозиция энергично выступила против теории социализма в одной
стране, как теоретического оправдания национальной ограниченности” (см. письмо
Троцкого, сентябрь 1926 г. — приложение к стенограмме заседаний ПБ ЦК ВКП(б) от
8 и 11 октября 1926 г.).

Какое значение может иметь первое, двусмысленное и ни к чему не обязывающее
заявление Троцкого перед лицом второго его заявления, опрокидывающего первое?

Что такое теория перманентной революции? Отрицание ленинской “теории
социализма в одной стране”.

Что такое ленинская “теория социализма в одной стране”? Отрицание теории
перманентной революции Троцкого.

Не ясно ли, что Каменев, приводя первую цитату из письма Троцкого и умалчивая
о второй цитате, пытался запутать и обмануть нашу партию.

Но обмануть нашу партию не так-то легко.

2. ЖОНГЛИРОВАНИЕ ЦИТАТАМИ, ИЛИ ТРОЦКИЙ ФАЛЬСИФИЦИРУЕТ ЛЕНИНИЗМ

Обратили ли вы внимание, товарищи, что вся речь Троцкого пересыпана самыми
разнообразными цитатами из сочинений Ленина? Читаешь эти цитаты, вырванные из
разных статей Ленина, и не понимаешь, чего больше добивается Троцкий: того ли,
чтобы подкрепить ими свою позицию, или того, чтобы “поймать” тов. Ленина в
“противоречиях”. Он привёл одну группу цитат из трудов Ленина, говорящих о том,
что опасность интервенции может быть преодолена лишь в случае победы революции в
нескольких странах, думая, очевидно, “разоблачить” этим партию. Но он не понял,
или не хочет понять того, что эти цитаты говорят не против позиции партии, а за
неё и против позиции Троцкого, ибо удельный вес опасности извне расценивается
партией в полном согласии с линией Ленина. Он привёл другую группу цитат,
говорящих о том, что полная победа социализма невозможна без победы революции в
нескольких странах, стараясь всячески жонглировать этими цитатами. Но он не
понял, или не хочет понять того, что нельзя смешивать в одну кучу полную победу
социализма (гарантия от интервенции) с победой социализма вообще (построение
социалистического общества), не понимая, или не желая понять того, что эти
цитаты из сочинений Ленина говорят не против партии, а за партию и против
позиции Троцкого.

Но, приводя кучу всяких, не относящихся к делу, цитат, Троцкий не захотел,
однако, остановиться на основной статье Ленина о возможности победы социализма в
одной стране (1915 г.), полагая, видимо, что Каменев благополучно освободил его
своим выступлением от этой статьи. Однако можно считать теперь окончательно
доказанным, что Каменеву не удалось выполнить свою роль, и статья тов. Ленина
остаётся во всей своей силе.

Троцкий привёл, далее, цитату из известной статьи тов. Ленина об отсутствии
разногласий между ними по крестьянскому вопросу в области текущей политики. Но
он забыл сказать, что эта статья Ленина не только не решает, но даже и не
задевает вопроса о разногласиях между Троцким и Лениным по вопросу о
крестьянстве, в связи с возможностью построения полного социалистического
общества в нашей стране.

Этим, собжонглирование цитатами.

Троцкий пытался доказать наличие “совпадения” своей позиции с позицией Ленина
по вопросу о возможности построения социалистического общества в нашей стране,
на основе внутренних сил нашей революции. Но как можно доказать недоказуемое?

Как совместить тезис Ленина о том, что “возможна победа социализма
первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической
стране”, с тезисом Троцкого о том, что ^безнадёжно думать… что, например,
революционная Россия могла бы устоять перед лицом консервативной Европы”?

Как совместить, далее, тезис Ленина о том, что “победивший пролетариат этой
страны (одной страны. И. Ст.), экспроприировав капиталистов и организовав у себя
социалистическое производство, встал бы против остального, капиталистического
мира”, с тезисом Троцкого о том, что “без прямой государственной· поддержки
европейского пролетариата рабочий класс России не сможет удержаться у власти и
превратить своё временное господство в длительную социалистическую диктатуру”?

Как совместить, наконец, тезис Ленина о том, что “только соглашение с
крестьянством может спасти социалистическую революцию в России, пока не
наступила революция в других странах”, с тезисом Троцкого о том, что
“противоречия в положении рабочего правительства в отсталой стране, с
подавляющим большинством крестьянского населения, смогут найти своё разрешение
только в международном масштабе, на арене мировой революции пролетариата”?

И затем: чем, собственно, отличается позиция Троцкого в вопросе о победе
социализма в нашей стране от позиции меньшевика О. Бауэра, состоящей в том, что:

“В России, где пролетариат составляет только незначительное меньшинство
нации, он может утвердить своё господство только временно”, что “он должен
неизбежно вновь потерять его, как только крестьянская масса нации сделается
достаточно зрелой в культурном отношении для того, чтобы самой взять власть в
свои руки”, что “только завоеванием политической власти со стороны пролетариата
индустриального Запада можно обеспечить длительное господство индустриального
социализма” в России?

Разве не ясно, что Троцкий ближе к Бауэру, чем к Ленину? И разве не верно,
что позиция Троцкого есть позиция социал-демократического уклона, что Троцкий
отрицает по сути дела социалистический характер нашей революции?

Троцкий пытался обосновать свой тезис о невозможности удержать пролетарскую
власть перед лицом консервативной Европы рассуждением о том, что нынешняя Европа
не является консервативной, что она более или менее либеральна и что если бы
Европа была действительно консервативной, то пролетариат нашей страны не смог бы
удержать власть. Но разве трудно понять, что Троцкий запутался тут целиком и
окончательно? Как назвать, например, нынешнюю Италию, или Англию, или Францию, —
консервативной или либеральной? Что представляет собой нынешняя Северная
Америка, — консервативную или либеральную страну? И какое значение может иметь
для целости и сохранности нашей республики это “тонкое” и смехотворное
подчёркивание разницы между консервативной и “либеральной” Европой? Разве
республиканская Франция и демократическая Америка не так же интервенировали нашу
страну в период Колчака и Деникина, как монархическая и консервативная Англия?

Троцкий особенно много места уделил вопросу о середняке. Он привёл цитату из
сочинений Ленина периода 1906 года, где Ленин предсказывает возможность отхода
части середняков, после победы буржуазной революции, на сторону контрреволюции,
стараясь, видимо, доказать этим, что эта цитата “совпадает” с позицией Троцкого
по вопросу о крестьянстве после победы социалистической революции. Нетрудно
понять, что Троцкий сравнивает тут вещи несравнимые. Троцкий склонен
рассматривать среднее крестьянство как “вещь в себе”, как нечто постоянное и раз
навсегда данное. Но большевики никогда не смотрели так на среднее крестьянство.

Троцкий, видимо, забыл, что у большевиков имеются три плана в отношении
основной массы крестьянства: один план — рассчитанный на период буржуазной
революции, другой план — рассчитанный на период пролетарской революции, и третий
план — рассчитанный на период после упрочения Советской власти.

В первый период большевики говорили: вместе со всем крестьянством, против
царя и помещиков, при нейтрализации либеральной буржуазии, за
буржуазно-демократическую революцию.

Во второй период большевики говорили: вместе с беднейшим крестьянством,
против буржуазии и кулаков, при нейтрализации среднего крестьянства, за
социалистическую революцию. А что значит нейтрализация среднего крестьянства?
Это значит — держать его под политическим наблюдением пролетариата, не доверять
ему и принимать все меры к тому, чтобы оно не вырвалось из рук.

В третий период, в тот период, который мы переживаем теперь, большевики
говорят: вместе с беднотой, при прочной союзе с середняком,
против/капиталистических элементов нашего хозяйства в городе и деревне, за
победу социалистического строительства.

Кто смешивает эти три плана, три разные линии, отражающие три различных
периода вашей революции, тот ничего не понимает в большевизме.

Ленин был совершенно нрав, говоря, что после победы буржуазной революции
часть середняков уйдет в контрреволюцию. Оно так и случилось в период, например,
“Уфимского правительства”, когда часть середняков в Поволжье ушла в
контрреволюцию, к кулакам, а большая часть середняков колебалась между
революцией и контрреволюцией. Да иначе и не могло быть. Середняк на то и
середняк, чтобы он выжидал и колебался: “чья возьмет, кто его знает, — уж лучше
выждать”. Только после первых серьёзных побед над внутренней контрреволюцией и,
особенно, после упрочении Советской власти, середняк стал определённо
поворачивать в сторону Советской власти, решив, очевидно, что без власти нельзя,
большевистская власть сильна и работа с этой властью является единственным
выходом. В этот именно период и сказал тов. Ленин вещие слова о том, что “мы
вошли в такую стадию социалистического строительства, когда надо выработать
конкретно, детально, проверенные на опыте работы в деревне, основные правила и
указания, которыми мы должны руководиться для того, чтобы по отношению к
среднему крестьянину стать на почву прочного союза” (речь на VIII съезде партии,
т. XXIV, стр. 114).

Вот как обстоит дело с вопросом о середняках.

Ошибка Троцкого состоит в том, что он подходит к вопросу о среднем
крестьянстве метафизически, рассматривает среднее крестьянство как “вещь в себе”
и запутывает тем самым вопрос, искажая и фальсифицируя ленинизм.

Наконец, дело вовсе не в том, что у пролетариата могут быть и будут еще
противоречия и конфликты с известной частью середняков. Разногласие между
партией и оппозицией состоит вовсе не в этом. Разногласие тут состоит в том, что
партия считает эти противоречия и возможные конфликты вполне преодолимыми на
основе собственных сил нашей революции, тогда как Троцкий и оппозиция считают,
что эти противоречия и конфликты могут быть преодолены “только в международною
масштабе, на арене мировой революции пролетариата”.

Троцкий, жонглируя цитатами, пытается упрятать эти разногласия куда-то в
угол. Но я уже говорил, что обмануть нашу партию не удастся.

А вывод? Вывод такой, что надо быть диалектиком, а не фокусником. Поучились
бы вы, уважаемые оппозиционеры, диалектике у тов. Ленина, почитали бы его
произведения, — пригодилось бы. (Аплодисменты, смех.)

3. “МЕЛОЧИ” В КУРЬЁЗЫ

Троцкий упрекал меня, как автора тезисов, в связи с тем, что там говорится о
революции “самой по себе”, как революции социалистической. Троцкий находит, что
такое обращение с революцией является метафизикой. Я никак не могу согласиться с
этим.

Почему говорится в тезисах о революции “самой по себе”, как революции
социалистической? Потому, что этим подчёркивается вся разница в оценке нашей
революции между взглядами нашей партии и взглядами оппозиции.

В чём состоит эта разница? В том, что партия рассматривает нашу революцию как
революцию социалистическую, как революцию, представляющую некую самостоятельную
силу, способную итти на борьбу против капиталистического мира, тогда как
оппозиция рассматривает нашу революцию как бесплатное приложение к будущей, еще
не победившей пролетарской революции на Западе, как “придаточное приложение” к
будущей революции на Западе, как нечто, не имеющее никакой самостоятельной силы.
Стоит только сравнить оценку Лениным пролетарской диктатуры в нашей стране с
оценкой оппозиционного блока, чтобы понять всю пропасть между ними. В то время
как Ленин расценивает пролетарскую диктатуру как инициативнейшую силу, которая,
организовав социалистическое хозяйство, должна пойти потом на прямую поддержку
мирового пролетариата, на борьбу с капиталистическим миром, оппозиция, наоборот,
рассматривает пролетарскую диктатуру в нашей стране как пассивную силу, живущую
под страхом немедленной потери власти “перед лицом консервативной Европы”.

Разве не ясно, что слово “метафизика” пущено в ход для того, чтобы прикрыть
им наготу социал-демократической оценки нашей революции со стороны оппозиции?

Троцкий говорил, далее, о том, что я заменил неточную и неправильную
формулировку вопроса о победе социализма в одной стране, данную в моей книжке
“Об основах ленинизма” в 1924 году, другой формулировкой, более точной и
правильной. Троцкий, видимо, недоволен этим. Почему, на каком основании,— он так
и не сказал. Что может быть плохого в том, что я исправил неточную формулировку,
заменив её точной? Я вовсе не считаю себя безгрешным. Я думаю, что партия может
только выиграть, если ошибка, допущенная тем или иным товарищем, признаётся им и
исправляется потом. Что хочет, собственно, сказать Троцкий, подчёркивая этот
факт? Может быть, он хочет последовать хорошему примеру и заняться, наконец,
исправлением своих многочисленных ошибок? (Аплодисменты, смех.) Что же, я готов
ему помочь в этом деле, если тут нужна моя помощь, готов его подтолкнуть и
помочь ему. (Аплодисменты, смех.) Но Троцкий преследует, видимо, какую-то другую
цель. Если это верно, то я должен сказать, что его попытка есть попытка с
негодными средствами.

Троцкий уверял в своей речи, что он не такой уж плохой коммунист, как его
изображают представители большинства партии. Он привёл целый ряд цитат из своих
статей, говорящих о том, что он, Троцкий, признавал и продолжает признавать
“социалистический характер” нашей работы, что он не отрицает “социалистического
характера” нашей государственной промышленности и т. д. и т. п. Экая, подумаешь,
новость! Этого еще не хватало, чтобы Троцкий отрицал социалистический характер
нашей работы, нашей госпромышленности и т. д. Эти факты признаются теперь всеми,
вплоть до нью-йоркской биржи, вплоть до наших нэпманов, не говоря уже об О.
Бауэре. Теперь все видят, и враги и друзья, что мы строим промышленность не так,
как строят её капиталисты, что мы вносим в развитие нашей хозяйственной и
политической жизни некие новые элементы, не имеющие ничего общего с
капитализмом.

Нет, уважаемые оппозиционеры, не в этом теперь дело.

Дело обстоит теперь более серьезно, чем это может показаться оппозиционному
блоку.

Дело идёт теперь не о социалистическом характере нашей промышленности, а о
том, чтобы построить социалистическое хозяйство в целом, несмотря на
капиталистическое окружение, несмотря на наличие врагов, внутренних и внешних,
ждущих гибели пролетарской диктатуры. Дело идёт о том, чтобы добиться полного
торжества ленинизма в нашей партии.

Дело теперь не в мелочах и курьёзах. Мелочами и курьёзами теперь не
отговориться от партии. Партия требует теперь большего от оппозиции.

Либо вы проявите мужество и сумеете открыто и честно отказаться от своих
принципиальных ошибок, либо вы этого не сделаете, и тогда получайте от партии
заслуженную квалификацию вашей позиции, как позиции социал-демократического
уклона.

Одно из двух.

От оппозиционеров зависит сделать выбор. (Голоса: “Правильно!”.
Аплодисменты.)

V

ПРАКТИЧЕСКАЯ ПЛАТФОРМА ОППОЗИЦИЙ. ТРЕБОВАНИЯ ПАРТИИ

От жонглирования цитатами лидеры оппозиции пробовали перейти: и разногласиям
практического характера. Троцкий и Каменев так же, как и Зиновьев, пытались
формулировать эта разногласия, утверждая вместе с тем, что важны не
теоретические разногласия, а разногласия практические. Я должен, однако,
сказать, что ни одна ив формулировок наших разногласий, данных оппозицией на
этой конференции, не отличается ни объективностью, ни полнотой.

Вы хотите знать, в чём наши практические разногласия, вы хотите знать, чего
от вас требует партия?

Слушайте:

1) Партия не может больше терпеть и не будет терпеть, чтобы вы каждый раз,
когда вы остаётесь в меньшинстве, выходили на улицу, объявляли кризис в партии и
трепали партию. Этого партия больше терпеть не будет. (Голоса: “Правильной.
Аплодисменты.)

2) Партия не может и не будет терпеть того, чтобы вы, потеряв надежду
получить большинство в вашей партии, подбирали и накапливали всякие недовольные
элементы, как материал для новой партии. Этого не может и не будет терпеть
партия. (Аплодисменты.)

3) Партия не может и не будет терпеть того, чтобы вы, шельмуя партийный
руководящий аппарат и ломая режим в партии, ломая железную дисциплину в партии,
объединяли и оформляли все и всякие осужденные партией течения в новую партию,
под флагом свободы фракций. Партия этого терпеть не будет. (Аплодисменты.)

4) Мы знаем, что у нас имеются большие трудности на путях строительства
социализма. Мы видим эти трудности и имеем возможность преодолевать их. Мы
приветствовали бы всякую помощь со стороны оппозиции в деле преодоления этих
трудностей. Но партия не может и не будет терпеть того, чтобы вы делали попытки
использовать эти трудности для ухудшения нашего положения, для нападения на
партию, для атак против партии. (Аплодисменты.)

5) Партия понимает больше, чем все оппозиции, взятые вместе, что продвижение
индустриализации и построение социализма возможны лишь при неуклонном подъёме
материального и культурного положения рабочего класса. Партия принимает и будет
принимать все меры к тому, чтобы материальное и культурное положение рабочего
класса улучшалось неуклонно. Но партия не может и не будет терпеть того, чтобы
оппозиция выходила на улицу с демагогическими заявлениями о немедленном подъёме
заработной платы на 30—40%, зная наверняка, что промышленность не может
выдержать такого подъёма зарплаты в данную минуту, зная наверняка, что подобные
демагогические выступления имеют своей целью не улучшение положения рабочего
класса, а культивирование недовольства среди отсталых слоев трудящихся и
организацию недовольства против партии, против авангарда рабочего класса. Партия
не может и не будет терпеть этого. (Голоса: “Правильно!”. Аплодисменты.)

6) Партия не может и не будет терпеть того, чтобы оппозиция продолжала и-
впредь подрывать основы смычки рабочих и крестьян, основы союза рабочих и
крестьян, пропагандируя идею повышения отпускных цен и усиления налогового
нажима на крестьянство, пытаясь “сконструировать” отношения между пролетариатом
и крестьянством не как отношения экономического сотрудничества, а как отношения
эксплуатации крестьянства пролетарским государством. Партия не может и не будет
этого терпеть. (Аплодисменты.)

7) Партия не может и не будет терпеть того, чтобы оппозиционеры продолжали и
впредь сеять идейную сумятицу в партии, преувеличивать наши трудности,
культивировать пораженческие настроения, проповедовать идею невозможности
построения социализма в нашей стране и подрывать тем самым основы ленинизма.
Партия не может и не будет терпеть этого. (Голоса: “Правильно!”. Аплодисменты.)

Партия не может и не будет терпеть, — хотя это не только её дело, но дело
всех секций Коминтерна, — чтобы вы продолжали и впредь тормошить Коминтерн,
разлагать его секции и развенчивать руководство Коминтерна. Партия не может и не
будет терпеть этого. (Аплодисменты.)

Вот в чём состоят наши практические разногласия.

Вот в чём суть политической и практической платформы оппозиционного блока, и
вот против чего борется теперь наша партия.

Троцкий, излагая в своей речи некоторые пункты этой платформы и старательно
скрывая другие пункты, спрашивал: что же тут социал-демократического? Странный
вопрос! А я спрашиваю: что же тут коммунистического, в этой платформе
оппозиционного блока? Что же тут не социал-демократического? Разве не ясно, что
практическая платформа оппозиционного блока проходит по линии отхода от
ленинизма, по линии приближения к социал-демократии?

Вы хотели знать, чего требует от вас партия, уважаемые оппозиционеры, —
теперь вы знаете, чего она от вас требует.

Либо вы выполните эти условия, являющиеся вместе с тем условиями полного
единства в нашей партии, либо вы этого не сделаете,—и тогда партия, побив вас
вчера, начнет добивать вас завтра. (Аплодисменты.)

VI

ИТОГ

Каковы итоги, результаты нашей внутрипартийной борьбы?

У меня имеется документ от сентября 1926 года, подписанный Троцким. Этот
документ замечателен в том отношении, что там имеется некая попытка
предвосхитить итоги внутрипартийной борьбы, имеется некий прогноз и некая
обрисовка перспектив нашей внутрипартийной борьбы. В этом документе сказано:

“Объединённая оппозиция показала в апреле и в июле, и покажет в октябре, что
единство её взглядов только укрепляется под влиянием грубой и нелояльной травли,
и партия поймёт, что только на основе взглядов объединенной оппозиции есть выход
из нынешнего жестокого кризиса” (см. письмо Троцкого оппозиционерам, сентябрь
1926 г. — приложение к стенограмме заседаний Политбюро от 8 и 11 октября 1926
г.).

Вы видите, что это почти что предсказание. (Голос: “Именно — почти что”.) Это
почти что пророчество чисто марксистского типа, предвидение на целых два месяца.
{Смех.)

Конечно, тут имеются некоторые преувеличения. (Смех.) Тут говорится,
например, о нынешнем жестоком кризисе вашей партии. Но мы, слава богу, живы и
здоровы и кризиса даже не приметили. Есть, конечно, некий кризис, но не кризис
партии, а кризис некоей фракции, называемой фракцией оппозиционного блока. Но
нельзя же выдавать кризис маленькой фракции за кризис миллионной партии.

В документе Троцкого говорится дальше, что оппозиционный блок укрепляется и
будет еще укрепляться в будущем. Я думаю, что тут тоже есть некоторое
преувеличение. (Смех.) Нельзя отрицать тот факт, что оппозиционный блок
разлагается, что от него откалываются лучшие элементы оппозиции, что он
задыхается во внутренних противоречиях. Разве это не факт, что тов. Крупская,
например, отходит от оппозиционного блока? (Бурные аплодисменты.) Случайно ли
это?

В документе Троцкого говорится, наконец, что только на основе взглядов
объединённой оппозиции есть выход из нынешнего кризиса. Я думаю, что тут тоже
имеется у Троцкого некоторое преувеличение. (Смех.) Оппозиционеры не могут не
знать, что партия объединилась и сплотилась воедино не на основе взглядов
оппозиционного блока, а в борьбе о этими взглядами и против этих взглядов, на
основе социалистических перспектив нашего строительства. Преувеличение в
документе Троцкого — явное.

Но ежели отвлечься от всех этих преувеличений, до пущенных Троцким в его
документе, то от прогноза, как будто ничего, собственно, и не остаётся,
товарищи. (Общий смех.)

Как видите, итог получается обратный тому итогу, который обрисовал нам
Троцкий в своём прогнозе.

Я кончаю, товарищи.

Зиновьев хвастал одно время, что он умеет прикладывать ухо к земле (смех), и
когда он прикладывает его к земле, то он слышит шаги истории. Очень может быть,
что это так и есть на самом деле. Но одно всё-таки надо признать, что Зиновьев,
умеющий прикладывать ухо к земле и слышать шаги истории, не слышит иногда
некоторых “мелочей”. Может быть, оппозиция и умеет, действительно, прикладывать
уши к земле и слышать такие великолепные вещи, как шаги истории. Но нельзя не
признать, что, умея слышать’ великолепные вещи, она не сумела услышать ту
“мелочь”, что партия давно уже повернулась спиной к оппозиции, а оппозиция
осталась на мели. Этого они не услышали. (Голоса: “Правильно!”.)

Что же из этого следует? А то, что у оппозиции, очевидно, уши не в порядке.
(Смех.)

Отсюда мой совет: уважаемые оппозиционеры, лечите свои уши! (Бурные,
продолжительные аплодисменты. Конференция, стоя, провожает тов. Сталина.)

“Правда” № 262,

12 ноября 1926 г.

Далее читайте:

Иосиф Сталин
(собрание биографий и иллюстраций)

Деяния Иосифа Сталина в речах, статьях и письмах (хронологическая таблица с гиперссылками
на документы 16-титомного собрания сочинений).

Классики марксизма любили весьма обильно приводить цитаты из речей и
произведений друг дурга. Порой обвиняли друг друга в жонглировании
цитатами. Сегодняшнему читателю, пожалуй, уже неинтересны тогдашние
цитаты. Время меняет вкусы и пристрастия.
Интереснейшая подборка цитат от
Сам Ум Рай позволит вам узнать, что думали о происходящем в нашем
мире мурейшие из мудрейших, известные и знаменитые и просто оригинальные
и наблюдательные люди прошлых эпох.

Партийность теории

Строгая партийность есть спутник и результат высоко развитой классовой борьбы. И, наоборот, в интересах открытой и широкой классовой борьбы необходимо развитие строгой партийности. Поэтому партия сознательного пролетариата, социал-демократия, вполне законно воюет всегда с беспартийностью и неуклонно работает над созданием принципиально выдержанной, крепко сплоченной социалистической рабочей партии. Работа эта имеет успех в массах по мере того, как развитие капитализма раскалывает весь народ все глубже и глубже на классы, обостряя противоречия между ними.

Вполне понятно, что настоящая революция в России породила и порождает так много беспартийных организаций. Революция эта — демократическая, т. е. буржуазная по своему общественно-экономическому содержанию. Революция эта ниспровергает самодержавно-крепостнический строй, освобождая из-под него строй буржуазный, осуществляя, таким образом, требования всех классов буржуазного общества, будучи в этом смысле революцией общенародной. Это не значит конечно, чтобы наша революция не была классовой; конечно, нет. Но она направляется против классов и каст, отживших и отживающих с точки зрения буржуазного общества, чуждых этому обществу, мешающих его развитию. А так как вся хозяйственная жизнь страны стала уже во всех ее основных чертах буржуазной, так как гигантское большинство населения живет уже на деле в буржуазных условиях существования, то противореволюционные элементы, естественно, малочисленны до мизерности, являются поистине «горсткой» по сравнению с «народом». Классовый характер буржуазной революции проявляется поэтому неизбежно в «общенародном», неклассовом, на первый взгляд, характере борьбы всех классов буржуазного общества против самодержавия и крепостничества.

Эпоха буржуазной революции отличается и в России, как и в других странах, сравнительной неразвитостью классовых противоречий капиталистического общества. Правда, в России капитализм развит теперь значительно выше, чем в Германии 1848 г., не говоря уже о Франции 1789 г., но не подлежит сомнению, что чисто-капиталистические противоречия еще в очень и очень сильной степени заслоняются у нас противоречиями «культуры» и азиатчины, европеизма и татарщины, капитализма и крепостничества, т. е. на первый план выдвигаются такие требования, выполнение которых разовьет капитализм, очистит его от шлаков феодализма, улучшит условия жизни и борьбы и для пролетариата, и для буржуазии.

В самом деле, если всмотреться в те требования, наказы, doléances, которые в бесчисленном множестве составляются теперь в России на каждом заводе, в каждой канцелярии, в каждом полку, в каждой команде городовых, в каждой епархии, в каждом учебном заведении и пр. и пр., то мы легко увидим, что громадное большинство их чисто «культурные», если можно так выразиться, требования. Я хочу сказать, что это собственно не специфически классовые требования, а требования элементарно правовые, требования, не разрушающие капитализм, а, напротив, вводящие его в рамки европеизма, избавляющие капитализм от варварства, дикости, взятки и прочих «русских» пережитков крепостного права. В сущности, и пролетарские требования ограничиваются в большинстве случаев такими преобразованиями, которые вполне осуществимы в рамках капитализма. Пролетариат российский требует сейчас и немедленно не того, что подрывает капитализм, а того, что очищает его и ускоряет, усиливает его развитие.

Разумеется, особое положение пролетариата в капиталистическом обществе ведет к тому, что стремление рабочих к социализму, союз их с социалистической партией прорывается с стихийной силой на самых ранних ступенях движения. Но собственно социалистические требования стоят еще впереди, а на очереди дня — демократические требования рабочих в политике, экономические требования в пределах капитализма в экономике. Даже пролетариат делает революцию, так сказать, в пределах программы-минимум, а не программы-максимум. О крестьянстве, этой гигантской, всеподавляющей своей численностью массе населения, нечего и говорить. Его «программа-максимум», его конечные цели не выходят за пределы капитализма, который еще шире и пышнее развернулся бы при переходе всей земли ко всему крестьянству и ко всему народу. Крестьянская революция есть в настоящее время буржуазная революция — как бы ни «оскорбляли» эти слова сентиментальное ухо сентиментальных рыцарей нашего мещанского социализма.

Очерченный характер происходящей революции порождает беспартийные организации вполне естественно. Отпечаток внешней беспартийности, видимость беспартийности неизбежно приобретается при этом всем движением в целом — но только видимость, конечно. Потребность в «человеческой», культурной жизни, в объединении, в защите своего достоинства, своих прав человека и гражданина охватывает все и вся, объединяет все классы, обгоняет гигантски всякую партийность, встряхивает людей, еще далеко-далеко неспособных подняться до партийности. Насущность ближайших элементарно-необходимых прав и реформ отодвигает, так сказать, помыслы и соображения о чем-либо дальнейшем. Увлечение происходящей борьбой, увлечение необходимое и законное, без которого невозможен успех борьбы, заставляет идеализировать эти ближайшие, элементарные цели, рисует их в розовом свете, облекает даже их иногда в фантастический костюм; простой демократизм, дюжинный буржуазный демократизм, принимается за социализм и зачисляется «по ведомству» социализма. Все и вся как будто «беспартийно»; все и вся как будто свивается в одном «освободительном» (на деле: освобождающем все буржуазное общество) движении; все и вся приобретает легкий, легонький налет «социализма», особенно благодаря передовой роли социалистического пролетариата в демократической борьбе.

Идея беспартийности не может не одерживать при таких условиях известных временных побед. Беспартийность не может не становиться модным лозунгом, — ибо мода беспомощно тащится в хвосте у жизни, а самым «обычным» явлением политической поверхности именно и кажется беспартийная организация; беспартийный демократизм, беспартийный стачкизм, беспартийная революционность.

Спрашивается теперь: как должны относиться к этому факту беспартийности и к этой идее беспартийности сторонники, представители разных классов? — должны не в субъективном смысле, а в объективном, т. е. не в том смысле, как следует к этому относиться, а в том смысле, какое отношение к этому факту неизбежно складывается в зависимости от интересов и точек зрения различных классов.

II.

Как мы уже показали, беспартийность есть порождение — или, если хотите, выражение — буржуазного характера нашей революции. Буржуазия не может не тяготеть к беспартийности, ибо отсутствие партий среди борющихся за свободу буржуазного общества означает отсутствие новой борьбы против этого самого буржуазного общества. Кто ведет «беспартийную» борьбу за свободу, тот либо не сознает буржуазного характера свободы, либо освящает этот буржуазный строй, либо откладывает борьбу против него, «усовершенствование» его до греческих календ. И наоборот, кто сознательно или бессознательно стоит на стороне буржуазного порядка, тот не может не чувствовать влечения к идее беспартийности.

В обществе, основанном на делении классов, борьба между враждебными классами неизбежно становится, на известной ступени ее развития, политической борьбой. Самым цельным, полным и оформленным выражением политической борьбы классов является борьба партий. Беспартийность есть равнодушие к борьбе партий. Но это равнодушие не равняется нейтралитету, воздержанию от борьбы, ибо в классовой борьбе не может быть нейтральных, «воздержаться» нельзя в капиталистическом обществе от участия в обмене продуктов или рабочей силы. А обмен неминуемо порождает экономическую борьбу, а вслед за ней и борьбу политическую. Равнодушие к борьбе отнюдь не является, поэтому, на деле отстранением от борьбы, воздержанием от нее или нейтралитетом. Равнодушие есть молчаливая поддержка того, кто силен, того, кто господствует. Кто был равнодушен в России к самодержавию до его падения во время Октябрьской революции, тот молчаливо поддерживал самодержавие. Кто равнодушен в современной Европе к господству буржуазии, тот молчаливо поддерживает буржуазию. Кто равнодушно относится к идее о буржуазном характере борьбы за свободу, тот молчаливо поддерживает господство буржуазии в этой борьбе, господство буржуазии в рождающейся свободной России. Политическое безразличие есть политическая сытость. «Безразлично», «равнодушно» относится к куску хлеба человек сытый; голодный же всегда будет «партийным» в вопросе о куске хлеба. «Безразличие и равнодушие» к куску хлеба означает не то, чтобы человек не нуждался в хлебе, а то, что человеку всегда обеспечен хлеб, что он никогда не нуждается в хлебе, что он прочно пристроился в «партии» сытых. Беспартийность в буржуазном обществе есть лишь лицемерное, прикрытое, пассивное выражение принадлежности к партии сытых, к партии господствующих, к партии эксплоататоров.

Беспартийность есть идея буржуазная. Партийность есть идея социалистическая. Это положение, в общем и целом, применимо ко всему буржуазному обществу. Конечно надо уметь применять эту общую истину к отдельным частным вопросам и частным случаям. Но забывать эту истину в такое время, когда все буржуазное общество в целом восстает против крепостничества и самодержавия, значит совершенно отказываться на деле от социалистической критики буржуазного общества.

Русская революция, несмотря на то, что она находится еще в начале своего развития, дает уже немало материала для подтверждения изложенных общих соображений. Строгую партийность всегда отстаивала и отстаивает только социал-демократия, партия сознательного пролетариата. Либералы наши, представители взглядов буржуазии, терпеть не могут социалистической партийности и слышать не хотят о классовой борьбе: вспомнить хотя бы недавние речи С. Родичева, в сотый раз повторившего то, что говорило и пережевывало как заграничное «Освобождение», так и бесчисленные вассальные органы русского либерализма. Наконец идеология промежуточного класса, мелкой буржуазии, нашла себе яркое выражение во взглядах русских «радикалов» разных оттенков, начиная от «Нашей жизни», р.-д. («радикалы-демократы») и кончая «социалистами-революционерами». Эти последние запечатлели свое смешение социализма и демократизма всего яснее в аграрном вопросе и именно в лозунге «социализация» (земли без социализации капитала). Известно также, что терпимые к буржуазному радикализму, они нетерпимы к идее социал-демократической партийности. (Ленин, Социалистическая партия и беспартийная революционность (1905 г.), т. VIII, стр. 412 — 416, изд. 3-е.)

Отличие материализма от объективизма

Не можем не оставить без возражения одно замечание г. Струве против г. Михайловского. «По его взгляду, — говорит автор, — не существует непреодолимых исторических тенденций, которые, как таковые, должны служить, с одной стороны, исходным пунктом, с другой — обязательными границами для целесообразной деятельности личности и общественных групп».

Это — язык объективиста, а не марксиста (материалиста). Между этими понятиями (системами воззрений) есть разница, на которой следует остановиться, так как неполное уяснение этой разницы принадлежит к основному недостатку книги г. Струве, проявляясь в большинстве его рассуждений.

Объективист говорит о необходимости данного исторического процесса; материалист констатирует с точностью данную общественно-экономическую формацию и порождаемые ею антагонистические отношения. Объективист, доказывая необходимость данного ряда фактов, всегда рискует сбиться на точку зрения апологета этих фактов; материалист вскрывает классовые противоречия и тем самым определяет свою точку зрения. Объективист говорит о «непреодолимых исторических тенденциях»; материалист говорит о том классе, который «заведует» данным экономическим порядком, создавая такие-то формы противодействия других классов. Таким образом, материалист, с одной стороны, последовательнее объективиста и глубже, полнее проводит свой объективизм. Он не ограничивается указанием на необходимость процесса, а выясняет, какая именно общественно-экономическая формация дает содержание этому процессу, какой именно класс определяет эту необходимость. В данном случае, например, материалист не удовлетворился бы констатированием «непреодолимых исторических тенденций», а указал бы на существование известных классов, определяющих содержание данных порядков и исключающих возможность выхода вне выступления самих производителей. С другой стороны, материализм включает в себя, так сказать, партийность, обязывая при всякой оценке события прямо и открыто становиться на точку зрения определенной общественной группы. (Ленин, Экономическое содержание народничества и критика его в кн. Струве (1894 г.), Соч., т. I, стр. 287 — 288, изд. 3-е, 1926 г.)

Теория и практика в марксизме

Социалистическая интеллигенция только тогда может рассчитывать на плодотворную работу, когда покончит с иллюзиями и станет искать опоры в действительном, а не желательном развитии России, в действительных, а не возможных общественно-экономических отношениях. Теоретическая работа ее должна будет при этом направиться на конкретное изучение всех форм экономического антагонизма в России, изучение их связи и последовательного развития; она должна вскрыть этот антагонизм везде, где он прикрыт политической историей, особенностями правовых порядков, установившимися теоретическими предрассудками. Она должна дать цельную картину нашей действительности, как определенной системы производственных отношений, показать необходимость эксплоатации и экспроприации трудящихся при этой системе, показать тот выход из этих порядков, на который указывает экономическое развитие.

Эта теория, основанная на детальном и подробном изучении русской истории и действительности, должна дать ответ на запросы пролетариата, — и если она будет удовлетворять научным требованиям, то всякое пробуждение протестующей мысли пролетариата неизбежно будет приводить эту мысль в русло социал-демократизма. Чем дальше будет подвигаться вперед выработка этой теории, тем быстрее будет расти социал-демократизм, так как самые хитроумные сберегатели современных порядков не в силах помешать пробуждению мысли пролетариата, не в силах потому, что самые эти порядки необходимо и неизбежно влекут за собой все сильнейшую экспроприацию производителей, все больший рост пролетариата и резервной его армии, — и это наряду с прогрессом общественного богатства, с громадным ростом производительных сил и обобществлением труда капитализмом. Как ни много осталось еще сделать для выработки такой теории, но порукой за то, что социалисты исполнят эту работу, служит распространение среди них материализма, единственно научного метода, требующего, чтобы всякая программа была точной формулировкой действительного процесса, порукой служит успех социал-демократии, принимающей эти идеи, — успех, до того взбудораживший наших либералов и демократов, что их толстые журналы, по замечанию одного марксиста, перестали быть скучными.

Этим подчеркиванием необходимости, важности и громадности теоретической работы социал-демократов я вовсе не хочу сказать, чтобы эта работа ставилась на первое место перед практической [Напротив, на первое место непременно становится всегда практическая работа пропаганды и агитации по той причине, во-первых, что теоретическая работа дает только ответы на те вопросы, которые предъявляет вторая. А, во-вторых, социал-демократы слишком часто по обстоятельствам, от них не зависящим, вынуждены ограничиваться одной теоретической работой, чтобы не ценить дорого каждого момента, когда возможна работа практическая.], — тем менее, чтобы вторая откладывалась до окончания первой. Так могли бы заключить только поклонники «субъективного метода в социологии» или последователи утопического социализма. Конечно, если задача социалистов полагается в том, чтобы искать «иных (помимо действительных) путей развития» страны, тогда естественно, что практическая работа становится возможной лишь тогда, когда гениальные философы откроют и покажут эти «иные пути»; и, наоборот, открыты и показаны эти пути — кончается теоретическая работа и начинается работа тех, кто должен направить «отечество» по «вновь открытому» «иному пути». Совсем иначе обстоит дело, когда задача социалистов сводится к тому, чтобы быть идейными руководителями пролетариата в его действительной борьбе против действительных настоящих врагов, стоящих на действительном пути данного общественно-экономического развития. При этом условии теоретическая и практическая работа сливаются вместе, в одну работу, которую так метко охарактеризовал ветеран германской социал-демократии Либкнехт словами:

Studieren, propagandieren, organisieren [Изучать, пропагандировать, организовать. — Ред.].

Нельзя быть идейным руководителем без вышеуказанной теоретической работы, как нельзя быть им без того, чтобы направлять эту работу по запросам дела, без того, чтобы пропагандировать результаты этой теории среди рабочих и помогать их организации.

Эта постановка задачи гарантирует социал-демократию от тех недостатков, от которых так часто страдают группы социалистов, — от догматизма и сектаторства.

Не может быть догматизма там, где верховным и единственным критерием доктрины ставится соответствие ее с действительным процессом общественно-экономического развития; не может быть сектаторства, когда задача сводится к содействию организации пролетариата, когда, следовательно, роль «интеллигенции» сводится к тому, чтобы сделать ненужными особых, интеллигентных руководителей. (Ленин, Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов? (1894 г.), Соч., т. I, стр. 196 — 198, изд. 3-е, 1926 г.)

Философия связана с политикой

Вы не видите, г. Потресов, живой реальной связи между философским спором и марксистским течением? Позвольте же мне, вчерашнему политику, почтительнейше указать вам на следующие хотя бы обстоятельства и соображения: 1) Спор о том, что такое философский материализм, почему ошибочны, чем опасны и реакционны уклонения от него, всегда связан «живой реальной связью» с «марксистским общественно-политическим течением» — иначе это последнее было бы не марксистским, не общественно-политическим и не течением… 2) При богатстве и разносторонности идейного содержания марксизма ничего нет удивительного в том, что в России, как и в других странах, различные исторические периоды выдвигают особенно вперед то одну, то другую сторону марксизма. В Германии до 1848 года особенно выдвигалось философское формирование марксизма, в 1848 году — политические идеи марксизма, в 50-е и 60-е годы — экономическое учение Маркса. В России до революции особенно выдвинулось применение экономического учения Маркса к нашей действительности, во время революции — марксистская политика, после революции — марксистская философия. Это не значит, что позволительно когда бы то ни было игнорировать одну из сторон марксизма; это значит только, что не от субъективных желаний, а от совокупности исторических условий зависит преобладание интереса к той или другой стороне. 3) Время общественной и политической реакции, время «перевариванья» богатых уроков революции является не случайно тем временем, когда основные теоретические, и в том числе философские, вопросы для всякого живого направления выдвигаются на одно из первых мест. 4) В передовых течениях русской мысли нет такой великой философской традиции, какая связана у французов с энциклопедистами XVIII в., у немцев — с эпохой классической философии от Канта до Гегеля и Фейербаха. Поэтому философская «разборка» именно для передового класса России была необходима, и нет ничего странного в том, что эта запоздавшая «разборка» наступила после того, как этот передовой класс вполне созрел во время недавних великих событий для своей самостоятельной исторической роли. 5) Эта философская «разборка» подготовлялась давно и в других странах мира постольку, поскольку, например, новая физика поставила ряд новых вопросов, с которыми должен был «сладить» диалектический материализм. В этом отношении «наш» (по выражению Потресова) философский спор имеет не только известное, т. е. русское, значение. Европа дала материал для «освежения» философской мысли, а отставшая Россия во время вынужденного затишья 1908 — 1910 гг. особенно «жадно» бросилась на этот материал. (Ленин, Наши упразднители (1911 г.), Соч., т. XV, стр. 88 — 89, изд. 3-е.)

Сочетать практику с теорией

…Не подлежит никакому сомнению, что без сочетания практической работы комсомольского актива с теоретической его подготовкой («изучение ленинизма») невозможна никакая сколько-нибудь осмысленная коммунистическая работа в комсомоле. Ленинизм есть обобщение опыта революционного движения рабочих всех стран. Этот опыт является той путеводной звездой, которая освещает практикам путь в их повседневной работе и которая дает им направление. Не может быть у практиков ни уверенности в своей работе, ни сознания правильности этой работы, если они не овладели этим опытом хотя бы в минимальной степени. Работа ощупью, работа в потемках — таков удел практических работников, если они не изучают ленинизма, если они не стремятся овладеть ленинизмом, если они не желают сочетать свою практическую работу с необходимой теоретической подготовкой. Поэтому изучение ленинизма, ленинская учеба является необходимейшим условием превращения нынешнего комсомольского актива в настоящий ленинский актив, способный воспитать многомиллионную комсомольскую молодежь в духе диктатуры пролетариата и коммунизма. (Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 190, изд. 9-е, Партиздат, 1932 г.)

Ликвидировать отставание теории от практики

…Если мы имеем основание гордиться практическими успехами социалистического строительства, то нельзя то же самое сказать об успехах нашей теоретической работы в области экономики вообще, в области сельского хозяйства в особенности. Более того: надо признать, что за нашими практическими успехами не поспевает теоретическая мысль, что мы имеем некоторый разрыв между практическими успехами и развитием теоретической мысли. Между тем необходимо, чтобы теоретическая работа не только поспевала за практической, но и опережала ее, вооружая наших практиков в их борьбе за победу социализма.

Я не буду здесь распространяться о значении теории. Вам оно достаточно хорошо известно. Известно, что теория, если она является действительной теорией, дает практикам силу ориентировки, ясность перспективы, уверенность в работе, веру в победу нашего дела. Все это имеет — и не может не иметь — громадное значение в деле нашего социалистического строительства. Беда в том, что мы начинаем хромать именно в этой области, в области теоретической разработки вопросов нашей экономики. Чем же иначе объяснить тот факт, что у нас, в нашей общественно-политической жизни, все еще имеют хождение различные буржуазные и мелкобуржуазные теории по вопросам нашей экономики? Чем объяснить, что эти теории и теорийки не встречают до сих пор должного отпора? Чем же объяснить, что ряд основных положений марксистско-ленинской политической экономии, являющихся вернейшим противоядием против буржуазных и мелкобуржуазных теорий, начинает забываться, не популяризируется в нашей печати, не выдвигается почему-то на первый план? Разве трудно понять, что без непримиримой борьбы с буржуазными теориями на базе марксистско-ленинской теории невозможно добиться полной победы над классовыми врагами?

Новая практика рождает новый подход к проблемам экономики переходного периода. По-новому ставится теперь вопрос о нэпе, о классах, о темпах строительства, о смычке, о политике партии. Чтобы не отстать от практики, надо заняться теперь же разработкой всех этих проблем с точки зрения новой обстановки. Без этого невозможно преодоление буржуазных теорий, засоряющих головы наших практиков. Без этого невозможно выкорчевывание этих теорий, приобретших прочность предрассудков. Ибо только в борьбе с буржуазными предрассудками в теории можно добиться укрепления позиций марксизма-ленинизма. (Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 442 — 443, изд. 9-е, Партиздат, 1932 г.)

Теория дает ясность перспективы

В дальнейшем развитие нашей экономики, обострение в ней борьбы между элементами социализма и капитализма, особенно же временная стабилизация капитализма, лишь обострили и усилили значение вопроса о возможности социалистического строительства в нашей стране.

В чем состоит важность этого вопроса с точки зрения партийной практики?

В том, что он затрагивает вопрос о перспективе нашего строительства, о задачах и целях этого строительства. Нельзя строить по-настоящему, не зная, во имя чего строишь. Нельзя двигаться ни на шаг, не зная направления движения. Вопрос о перспективе есть важнейший вопрос нашей партии, привыкшей иметь перед собою ясную и определенную цель. Строим ли мы во имя социализма, в расчете на победу социалистического строительства, или строим на-авось, вслепую, для того чтобы «в ожидании социалистической революции во всем мире» унавозить почву для буржуазной демократии, — в этом теперь один из основных вопросов. Нельзя работать и строить по-настоящему, не имея ясного ответа на этот не менее ясный вопрос. Сотни и тысячи партийных работников, профессионалистов и кооператоров, хозяйственников и культурников, военных работников и комсомольцев обращаются к нам, спрашивают нас, спрашивают нашу партию: к чему вести дело, во имя чего строить? И горе тем руководителям, которые не сумеют или не захотят дать на этот вопрос ясный и определенный ответ, которые начнут вилять хвостом и станут посылать людей от Понтия к Пилату, топя в интеллигентском скептицизме социалистические перспективы нашего строительства.

Великое значение ленинизма в том, между прочим, и состоит, что он не признает строительства на-авось, вслепую, что он не мыслит строительства без перспективы, что он дает на вопрос о перспективе нашей работы ясный и определенный ответ, заявляя, что мы имеем все данные для построения социалистического хозяйства в нашей стране, что мы можем и должны строить полное социалистическое общество. (Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 174, изд. 9-е.)

Творческий характер марксизма-ленинизма

Величие Ленина, как продолжателя Маркса и Энгельса, в том именно и состоит, что он не был никогда рабом буквы в марксизме. В своих исследованиях он следовал указанию Маркса, неоднократно говорившего, что марксизм есть не догма, а руководство к действию. Ленин знал это и, строго различая между буквой и сутью марксизма, никогда не считал марксизм догмой, а старался применить марксизм, как основной метод, в новой обстановке капиталистического развития. В том именно и состоит величие Ленина, что он открыто и честно, без колебаний, поставил вопрос о необходимости новой формулы, о возможности победы пролетарской революции в отдельных странах, не боясь того, что оппортунисты всех стран будут цепляться за старую формулу, стараясь прикрыть именем Маркса и Энгельса свое оппортунистическое дело.

С другой стороны, было бы странно требовать от Маркса и Энгельса, какими бы они ни были гениальными мыслителями, чтобы они предусмотрели в точности за 50 — 60 лет до развитого монополистического капитализма все возможности классовой борьбы пролетариата, появившиеся в период монополистического, империалистического капитализма.

И это не первый случай, когда Ленин, исходя из метода Маркса, продолжает дело Маркса и Энгельса, не цепляясь за букву марксизма. Я имею в виду другой аналогичный случай, а именно — случай с вопросом о диктатуре пролетариата. Известно, что по этому вопросу Маркс высказал ту мысль, что диктатура пролетариата, как слом старого государственного аппарата и создание нового аппарата, нового пролетарского государства, является необходимым этапом развития к социализму в странах континента, допустив исключение для Англии и Америки, где, по заявлению Маркса, милитаризм и бюрократизм слабо развиты или вовсе не развиты и где, поэтому, возможен другой путь, «мирный» путь перехода к социализму. Это было совершенно правильно в 70-х годах…

Я думаю, что в 70-х годах, когда милитаризм в Англии и Америке не был так развит, как впоследствии развился, — это положение было совершенно правильно. В том, что это положение было правильно, вы могли бы убедиться по известной главе брошюры т. Ленина «О продналоге», где Ленин считает не исключенным развитие социализма в Англии 70-х годов в порядке соглашения между пролетариатом и буржуазией в стране, где пролетариат составляет большинство, где буржуазия привыкла идти на компромиссы, где милитаризм был слаб, бюрократия была слаба. Но это положение, будучи правильным в 70-х годах прошлого столетия, стало уже неправильным после XIX столетия, в период империализма, когда Англия стала не менее бюрократической и не менее, если не более, милитаристической, чем любая другая страна континента. В связи с этим т. Ленин говорит в своей брошюре «Государство и революция», что «ограничение Маркса насчет континента отпадает» теперь, потому что наступили новые условия, делающие излишним допущенное для Англии исключение.

В том именно и состоит величие Ленина, что он не отдавал себя в плен букве, что он умел схватывать сущность марксизма и, исходя из него, развивать дальше положения Маркса и Энгельса. (Сталин, Об оппозиции, стр. 338 — 340, 1928 г.)

Наша теория — руководство к действию

Нужно уметь различать между буквой и сущностью марксизма, между отдельными положениями и методом марксизма. Ленину удалось открыть истину о победе социализма в одной стране потому, что он считал марксизм не догмой, а руководством к действию, он не был рабом буквы и умел схватывать главное, основное в марксизме. Вот что говорит на этот счет Ленин в своей брошюре «Детская болезнь «левизны» в коммунизме»:

«Наша теория не догма, а руководство к действию, — говорили Маркс и Энгельс, — и величайшей ошибкой, величайшим преступлением таких «патентованных» марксистов, как К. Каутский, Отто Бауэр и т. п., является то, что они этого не поняли, не сумели применить в самые важные моменты революции пролетариата» [Ленин, т. XVII, стр. 159.].

Вот путь, путь Маркса, Энгельса и Ленина, на котором мы стоим и на котором должны стоять и впредь, если мы хотим оставаться революционерами до конца. Ленинизм отстоял себя как марксизм эпохи империализма и пролетарской революции потому, что он стоял и продолжает стоять на этом пути. Отойти от этого пути, значит — попасть в болото оппортунизма. Соскользнуть с этого пути, значит — поплестись в хвосте за социал-демократией, что и произошло в данном случае с т. Зиновьевым. (Сталин, Об оппозиции, стр. 380 — 381, 1928 г.)

Без революционной теории не может быть и революционного движения

…Громкие фразы против окостенения мысли и пр. прикрывают собой беззаботность и беспомощность в развитии теоретической мысли. Пример русских социал-демократов особенно наглядно иллюстрирует то общеевропейское явление (давно уже отмеченное и немецкими марксистами), что пресловутая свобода критики означает не замену одной теории другою, а свободу от всякой целостной и продуманной теории, означает эклектизм и беспринципность. Кто сколько-нибудь знаком с фактическим состоянием нашего движения, тот не может не видеть, что широкое распространение марксизма сопровождалось некоторым принижением теоретического уровня. К движению, ради его практического значения и практических успехов, примыкало немало людей, очень мало и даже вовсе не подготовленных теоретически. Можно судить поэтому, какое отсутствие такта проявляет «Рабочее дело», когда выдвигает с победоносным видом изречение Маркса: «каждый шаг действительного движения важнее дюжины программ». Повторять эти слова в эпоху теоретического разброда, это все равно, что кричать «таскать вам не перетаскать!» при виде похоронной процессии. Да и взяты эти слова Маркса из его письма о Готской программе, в котором он резко порицает допущенный эклектизм в формулировке принципов: если уже надо было соединяться, — писал Маркс вожакам партии, — то заключайте договоры ради удовлетворения практических целей движения, но не допускайте торгашества принципами, не делайте теоретических «уступок». Вот какова была мысль Маркса, а у нас находятся люди, которые, во имя его, стараются ослабить значение теории!

Без революционной теории не может быть и революционного движения. Нельзя достаточно настаивать на этой мысли в такое время, когда с модной проповедью оппортунизма обнимается увлечение самыми узкими формами практической деятельности. А для русской социал-демократии значение теории усиливается еще тремя обстоятельствами, о которых часто забывают, именно: во-первых, тем, что наша партия только еще складывается, только еще вырабатывает свою физиономию и далеко еще не закончила счетов с другими направлениями революционной мысли, грозящими совлечь движение с правильного пути. Напротив, именно самое последнее время ознаменовалось (как давно уже предсказывал экономистам Аксельрод) оживлением несоциал-демократических революционных направлений. При таких условиях «неважная» на первый взгляд ошибка может вызвать самые печальные последствия, и только близорукие люди могут находить несвоевременными или излишними фракционные споры и строгое различие оттенков. От упрочения того или другого «оттенка» может зависеть будущее русской социал-демократии на много и много лет.

Во-вторых, социал-демократическое движение международно по самому своему существу. Это означает не только то, что мы должны бороться с национальным шовинизмом. Это означает также, что начинающееся в молодой стране движение может быть успешно лишь при условии претворения им опыта других стран. А для такого претворения недостаточно простого знакомства с этим опытом или простого переписывания последних резолюций. Для этого необходимо уменье критически относиться к этому опыту и самостоятельно проверять его. Кто только представит себе, как гигантски разрослось и разветвилось современное рабочее движение, тот поймет, какой запас теоретических сил и политического (а также революционного) опыта необходим для выполнения этой задачи.

В-третьих, национальные задачи русской социал-демократии таковы, каких не было еще ни перед одной социалистической партией в мире. Нам придется ниже говорить о тех политических и организационных обязанностях, которые возлагает на нас эта задача освобождения всего народа от ига самодержавия. Теперь же мы хотим лишь указать, что роль передового борца может выполнить только партия, руководимая передовой теорией. А чтобы хоть сколько-нибудь конкретно представить себе, что это означает, пусть читатель вспомнит о таких предшественниках русской социал-демократии, как Герцен, Белинский, Чернышевский и блестящая плеяда революционеров 70-х годов; пусть подумает о том всемирном значении, которое приобретает теперь русская литература; пусть… да довольно и этого!

Приведем замечания Энгельса по вопросу о значении теории в социал-демократическом движении, относящиеся к 1874 г. Энгельс признает не две формы великой борьбы социал-демократии (политическую и экономическую), — как это принято делать у нас, — а три, ставя наряду с ними и теоретическую борьбу. Его напутствие практически и политически окрепшему немецкому рабочему движению так поучительно с точки зрения современных вопросов и споров, что читатель не посетует на нас, надеемся, за длинную выписку из предисловия к брошюре «Der deutsche Bauernkrieg», которая давно уже стала величайшей библиографической редкостью:

«Немецкие рабочие имеют два существенных преимущества пред рабочими остальной Европы. Первое — то, что они принадлежат к наиболее теоретическому народу Европы и что они сохранили в себе тот теоретический смысл, который почти совершенно утрачен так называемыми «образованными» классами в Германии. Без предшествующей ему немецкой философии, в особенности философии Гегеля, никогда не создался бы немецкий научный социализм, — единственный научный социализм, который когда-либо существовал. Без теоретического смысла у рабочих этот научный социализм никогда не вошел бы до такой степени в их плоть и кровь, как это мы видим теперь. А как необъятно велико это преимущество, это показывает, с одной стороны, то равнодушие ко всякой теории, которое является одной из главных причин того, почему английское рабочее движение так медленно двигается вперед, несмотря на великолепную организацию отдельных ремесел, — а с другой стороны, это показывает та смута и те шатания, которые посеял прудонизм, в его первоначальной форме у французов и бельгийцев, в его карикатурной, Бакуниным приданной форме — у испанцев и итальянцев.

«Второе преимущество состоит в том, что немцы приняли участие в рабочем движении почти что позже всех. Как немецкий теоретический социализм никогда не забудет, что он стоит на плечах Сен-Симона, Фурье и Оуэна — трех мыслителей, которые, несмотря на всю фантастичность и весь утопизм их учений, принадлежат к величайшим умам всех времен и которые гениально предвосхитили бесчисленное множество таких истин, правильность которых мы доказываем теперь научно, — так немецкое практическое рабочее движение не должно никогда забывать, что оно развилось на плечах английского и французского движения, что оно имело возможность просто обратить себе на пользу их дорого купленный опыт, избежать теперь их ошибок, которых тогда в большинстве случаев нельзя было избежать. Где были бы мы теперь без образца английских тред-юнионов и французской политической борьбы рабочих, без того колоссального толчка, который дала в особенности Парижская коммуна?

«Надо отдать справедливость немецким рабочим, что они с редким уменьем воспользовались выгодами своего положения. Впервые с тех пор, как существует рабочее движение, борьба ведется планомерно во всех трех ее направлениях, согласованных и связанных между собой: в теоретическом, политическом и практически-экономическом (сопротивление капиталистам). В этом, так сказать, концентрическом нападении и заключается сила и непобедимость немецкого движения.

«С одной стороны, вследствие этого выгодного их положения, с другой стороны, вследствие островных особенностей английского движения и насильственного подавления французского, немецкие рабочие поставлены в данный момент во главе пролетарской борьбы. Как долго события позволят им занимать этот почетный пост, этого нельзя предсказать. Но, покуда они будут занимать его, они исполнят, надо надеяться, как подобает, возлагаемые им на них обязанности. Для этого требуется удвоенное напряжение сил во всех областях борьбы и агитации. В особенности обязанность вождей будет состоять в том, чтобы все более и более просвещать себя по всем теоретическим вопросам, все более и более освобождаться от влияния традиционных, принадлежащих старому миросозерцанию фраз и всегда иметь в виду, что социализм, с тех пор как он стал наукой, требует, чтобы с ним и обращались как с наукой, т. е. чтобы его изучали. Приобретенное таким образом все более проясняющееся сознание необходимо распространять среди рабочих масс с все большим усердием и все крепче сплачивать организацию партии и организацию профессиональных союзов…

«…Если немецкие рабочие будут также идти вперед, то они будут — не то что маршировать во главе движения, — это вовсе не в интересах движения, чтобы рабочие одной какой-либо нации маршировали во главе его, — но будут занимать почетное место в линии борцов; и они будут стоять во всеоружии, если неожиданно тяжелые испытания или великие события потребуют от них более высокого мужества, более высокой решимости и энергии».

Слова Энгельса оказались пророческими. Через несколько лет немецких рабочих постигли неожиданно тяжелые испытания в виде исключительного закона о социалистах. И немецкие рабочие, действительно, встретили их во всеоружии и сумели победоносно выйти из них.

Русскому пролетариату предстоят испытания еще неизмеримо более тяжкие, предстоит борьба с чудовищем, по сравнению с которым исключительный закон в конституционной стране кажется настоящим пигмеем. История поставила теперь перед нами ближайшую задачу, которая является наиболее революционной из всех ближайших задач пролетариата какой бы то ни было другой страны. Осуществление этой задачи, разрушение самого могучего оплота не только европейской, но также (можем мы сказать теперь) и азиатской реакции сделало бы русский пролетариат авангардом международного революционного пролетариата. Й мы вправе рассчитывать, что добьемся этого почетного звания, заслуженного уже нашими предшественниками, революционерами 70-х годов, если мы сумеем воодушевить наше в тысячу раз более широкое и глубокое движение такой же беззаветной решимостью и энергией. (Ленин, Что делать? (1902 г.), Соч., т. IV, стр. 379 — 382, изд. 3-е.)

Наша партия руководится передовой теорией

Иные думают, что ленинизм есть примат практики перед теорией в том смысле, что главное в нем — претворение марксистских положений в дело, «исполнение» этих положений, что же касается теории, то на этот счет ленинизм довольно, будто бы, беззаботен. Известно, что Плеханов не раз потешался над «беззаботностью» Ленина насчет теории и особенно философии. Известно также, что многие нынешние практики-ленинцы не очень милуют теорию, особенно ввиду той бездны практической работы, которую вынуждены они нести по обстановке. Я должен заявить, что это более чем странное мнение о Ленине и ленинизме совершенно неправильно и ни в какой мере не соответствует действительности, что стремление практиков отмахнуться от теории противоречит всему духу ленинизма и чревато большими опасностями для дела.

Теория есть опыт рабочего движения всех стран, взятый в его общем виде. Конечно, теория становится беспредметной, если она не связывается с революционной практикой, точно так же, как и практика становится слепой, если она не освещает себе дорогу революционной теорией. Но теория может превратиться в величайшую силу рабочего движения, если она складывается в неразрывной связи с революционной практикой, ибо она, и только она, может дать движению уверенность, силу ориентировки и понимание внутренней связи окружающих событий, ибо она, и только она, может помочь практике понять не только то, как и куда двигаются классы в настоящем, но и то, как и куда должны двинуться они в ближайшем будущем. Не кто иной, как Ленин, говорил и повторял десятки раз известное положение о том, что:

«Без революционной теории не может быть и революционного движения» [Ленин, т. IV, стр. 380.].

Ленин больше, чем кто-либо другой, понимал важное значение теории, особенно для такой партии, как наша, ввиду той роли передового борца международного пролетариата, которая выпала на ее долю, и ввиду той сложности внутренней и международной обстановки, которая окружает ее. Предугадывая эту особую роль нашей партии еще в 1902 г., он считал нужным уже тогда напомнить, что:

«Роль передового борца может выполнить только партия, руководимая передовой теорией» [Там же.].

Едва ли нужно доказывать, что теперь, когда предсказание Ленина о роли нашей партии уже претворилось в жизнь, это положение Ленина приобретает особую силу и особое значение. (Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 16 — 17, изд. 9-е, Партиздат, 1932 г.)

Источник:

Сталин И.В. Cочинения. – Т. 8. – М.: ОГИЗ; Государственное издательство политической литературы, 1948. С. 298–356.

Примечания 94–103: Там же. С. 387–388.

Красным шрифтом в квадратных скобках обозначается конец текста на соответствующей странице печатного оригинала указанного издания

I. О некоторых общих вопросах

1. Марксизм не догма, а руководство к действию

“Вопрос: Возможно ли произвести отмену частной собственности сразу?

Ответ: Нет, невозможно, точно так же, как нельзя сразу увеличить имеющиеся средства производства в таких пределах, какие необходимы для создания общественного производства. Поэтому революция пролетариата (курсив мой. – И.Ст.), которая, по всей вероятности, произойдет, сумеет только постепенно преобразовать нынешнее общество и лишь после этого отменит частную собственность, когда уже будет создана необходимая для этого масса средств производства.

Вопрос: Каков будет ход этой революции?

Ответ: Прежде всего, она создаст демократический строй и тем самым, прямо или косвенно, политическое господство пролетариата”.

“Демократия была бы совершенно бесполезна для пролетариата, если ею не воспользоваться немедленно, как средством для проведения широких мероприятий, непосредственно посягающих на частную собственность и обеспечивающих существование пролетариата. Главнейшие мероприятия эти, с необходимостью вытекающие из существующих ныне условий, суть следующие:

1) Ограничение частной собственности: прогрессивный налог, высокий налог на наследства, отмена наследования в боковых линиях (братьев, племянников и т.д.), принудительные займы и т.д.”.

“2) Постепенная экспроприация земельных собственников, фабрикантов, владельцев железных дорог и морских судов, частью посредством конкуренции со стороны государственной промышленности, частью непосредственно путем выкупа ассигнатами”.

“3) Конфискация имущества всех эмигрантов и бунтовщиков, восставших против большинства народа”.

“4) Организация труда или предоставление занятии пролетариям в национальных имениях, фабриках и мастерских, благодаря чему будет устранена конкуренция рабочих между собой, и фабриканты, поскольку они еще останутся, будут вынуждены платить такую же высокую плату, как и государство”.

“5) Одинаковый принудительный труд для всех членов общества до полной отмены частной собственности. Образование промышленных армий, в особенности для сельского хозяйства”.

“6) Централизация кредитной системы и торговли деньгами в руках государства посредством национального банка с государственным капиталом. Закрытие всяких частных банков и банкирских контор”.

“7) Увеличение числа национальных фабрик, мастерских, железных дорог и морских судов, обработка всех земель, остающихся невозделанными, и улучшение обработки возделанных уже земель соответственно тому, как увеличиваются капиталы и растет число рабочих, которыми располагает нация”.

“8) Воспитание всех детей с того момента, как они могут обходиться без материнского ухода, в государственных учреждениях и на государственный счет”.

“9) Сооружение больших дворцов в национальных владениях, в качестве общих жилищ для коммун граждан, которые будут заниматься промышленностью, сельским хозяйством и соединять преимущества городского и сельского образа жизни, не страдая от их односторонности и недостатков”.

“10) Разрушение всех нездоровых и плохо построенных жилищ и кварталов в городах”.

“11) Одинаковое право наследования для брачных и внебрачных детей”.

“12) Концентрация всего транспортного дела в руках нации”.

“Вопрос: Может ли эта революция (о которой говорилось выше. И.Ст.) произойти в одной какой-нибудь стране!

Ответ: Нет. Крупная промышленность уже тем, что она создала мировой рынок, так связал между собой все народы живого шара, в особенности цивилизованные народы, что [c.302] каждый из них зависит от того, что происходит у другого. Затем крупная промышленность так уравняла общественное развитие во всех цивилизованных странах, что всюду буржуазия и пролетариат стали двумя решающими классами общества и борьба между ними – главной борьбой нашего времени. Поэтому коммунистическая революция будет не только национальной, но произойдет одновременно во всех цивилизованных странах, т.е., по крайней мере, в Англии, Америке, Франции и Германии”… (см. Ф. Энгельс, “Принципы коммунизма”; курсив мой. – И.Ст.).

“Наша теория не догма, а руководство к действию – говорили Маркс и Энгельс, и величайшей ошибкой, величайшим преступлением таких “патентованных” марксистов, как Карл Каутский, Отто Бауэр и т.п., является то, что они этого не поняли, не сумели применить в самые важные моменты революции пролетариата” (см. т. XXV, стр. 211).

“…Если ты заглянешь в последнюю главу моего “18-го Брюмера”, ты увидишь, что следующей попыткой французской революции я объявляю: не передать из одних рук в другие бюрократически-военную машину, как бывало до сих пор, а сломать ее…, и именно таково предварительное условие всякой действительной народной революции на континенте (курсив мой. – И.Ст.). Как раз в этом и состоит попытка наших геройских парижских товарищей”. (Цитирую по книге Ленина “Государство и революция”, т. XXI, стр. 394.)

“Интересно отметить особо два места в приведенном рассуждении Маркса. Во-первых, он ограничивает свой вывод континентом. Это было понятно в 1871-ом году, когда Англия была еще образцом страны чисто-капиталистической, но без военщины и в значительной степени без бюрократии. Поэтому Марке исключал Англию, где революция, и даже народная революция, представлялась и была тогда возможной без предварительного условия разрушения “готовой государственной машины”.

Теперь (курсив мой. – И.Ст.), в 1917-ом году, в эпоху первой великой империалистской войны, это ограничение Маркса отпадает (курсив мой. – И.Ст.). И Англия [c.308] и Америка, крупнейшие и последние – во всем мире – представители англо-саксонской “свободы” в смысле отсутствия военщины и бюрократизма, скатились вполне в общеевропейское грязное, кровавое болото бюрократически-военных учреждений, все себе подчиняющих, все собой подавляющих. Теперь и в Англии и в Америке “предварительным условием всякой действительно народной революции” является ломка, разрушение “готовой” (изготовленной там в 1914–1917 годах до “европейского”, общеимпериалистского, совершенства) “государственной машины”” (см. т. XXI, стр. 395).

“Когда мы спорили в ЦИК с Бухариным, он заметил между прочим: в вопросе о высоких жалованьях специалистам “мы” “правее Ленина”, ибо никакого отступления от принципов здесь не видим, памятуя слова Маркса, что при известных условиях рабочему классу всего целесообразнее было бы “откупиться от этой банды” (именно от банды капиталистов, т.е. выкупить у буржуазии землю, фабрики, заводы и прочие средства производства). Это чрезвычайно интересное замечание”. “…Вдумайтесь в мысль Маркса. Дело шло об Англии 70 годов прошлого века, о кульминационном периоде домонополистического капитализма, о стране, в которой тогда всего меньше было военщины и бюрократии, о стране, в которой тогда всего более было возможностей “мирной” победы социализма в смысле “выкупа” буржуазии рабочими. И Маркс говорил: при известных условиях рабочие [c.310] вовсе не откажутся от того, чтобы буржуазию выкупить. Маркс не связывал себе – и будущим деятелям социалистической революции – рук насчет форм, приемов, способов переворота, превосходно понимая, какая масса новых проблем тогда встанет, как изменится вся обстановка в хода переворота, как часто и сильно будет она меняться в ходе переворота. Ну, а в Советской России после взятия власти пролетариатом, после подавления военного и саботажнического сопротивления эксплуататоров – неужели не очевидно, что некоторые условия сложились по типу тех, которые могли бы сложиться полвека тому назад в Англии, если бы она мирно стала тогда переходить к социализму? Подчинение капиталистов рабочим в Англии могло бы тогда быть обеспечено следующими обстоятельствами: (1) полнейшим преобладанием рабочих, пролетариев в населении, вследствие отсутствия крестьянства (в Англии в 70 годах были признаки, позволявшие надеяться на чрезвычайно быстрые успехи социализма среди сельских рабочих); (2) превосходной организованностью пролетариата в профессиональных союзах (Англия была тогда первою в мире страной в указанном отношении); (3) сравнительно высокой культурностью пролетариата, вышколенного вековым развитием политической свободы; (4) долгой привычкой великолепно организованных капиталистов Англии – тогда они были наилучше организованными капиталистами из всех стран мира (теперь это первенство перешло к Германии) – к решению компромиссом политических и экономических вопросов. Вот в силу каких обстоятельств могла тогда явиться мысль о возможности мирного подчинения (курсив мой. – И. Ст.) капиталистов Англии ее рабочим… Маркс был глубочайше прав, когда учил рабочих важности сохранить организацию крупнейшего производства именно в интересах облегчения перехода к социализму и полной допустимости мысли о том, чтобы хорошо заплатить капиталистам, выкупить их, ежели (в виде исключения: Англия была тогда исключением) обстоятельства сложатся так, что заставят (курсив мой. – И. Ст.) капиталистов мирно подчиниться и культурно, организованно перейти к социализму на условии выкупа” (см. т. XXVI, стр. 327–329).

“Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует (курсив мой. – И. Ст.), что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране” (см. т. XVIII, стр. 232). [c.313]

“От революции демократической мы сейчас же (курсив мой. – И. Ст.) начнем переходить и как раз в меру вашей силы, силы сознательного и организованного пролетариата, начнем переходить к социалистической революции” (см. т. VIII, стр. 186).

“Пролетариат борется и будет беззаветно бороться за завоевание власти, за республику, за конфискацию земель, то есть за привлечение крестьянства, за исчерпание его революционных сия, за участие “непролетарских народных масс” в освобождении [c.319] буржуазной России от военно-феодального “империализма” (=царизма). И этим освобождением буржуазной России от царизма, от земельной власти помещиков пролетариат воспользуется немедленно (курсив мой. – И. Ст.) не для помощи зажиточным крестьянам в их борьбе с сельским рабочим, а – для совершения социалистической революции (курсив мой. – И. Ст.) в союзе с пролетариями Европы” (см. т. XVIII, стр. 318).

“Единственное сколько-нибудь конкретное историческое соображение против лозунга Соединенных Штатов было формулировано в швейцарском “Социал-Демократе” (тогдашний [c.321] центральный орган большевиков, где и была напечатана вышеупомянутая статья Ленина. И.Ст.) в следующей фразе: “Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма”. Отсюда “Социал-Демократ” делал тот вывод, что возможна победа социализма в одной стране и что незачем поэтому диктатуру пролетариата в каждом отдельном государстве обусловливать созданием Соединенных Штатов Европы… Что ни одна страна не должна “дожидаться” других в своей борьбе – это элементарная мысль, которую полезно и необходимо повторять, дабы идея параллельного интернационального действия не подменялась идеей выжидательного интернационального бездействия. Не дожидаясь других, мы начинаем и продолжаем борьбу на национальной почве в полной уверенности, что наша инициатива даст толчок борьбе в других странах; а если бы этого не произошло, то безнадежно думать – так свидетельствуют и опыт истории и теоретические соображения, – что, например, революционная Россия могла бы устоять перед лицом консервативной Европы (курсив мой. – И. Ст.), или социалистическая Германия могла бы остаться изолированной в капиталистическом мире” (см. соч. Троцкого, т. III, ч. 1, стр. 89–90).

“Из “неравномерности экономического и политического развития, каковая неравномерность есть безусловный закон капитализма”, тов. Ленин справедливо выводил две вещи: а) возможность “победы социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране” и б) возможность, что эти немногие, или даже одна страна, не обязательно будут странами самого развитого капитализма (см., в особенности, заметки о Суханове). Опыт русской революции доказал (курсив мой. – И. Ст.), что такая первая победа в одной стране не только возможна, но что при ряде благоприятных обстоятельств эта первая страна победоносной пролетарской революции может (при известной поддержке международного пролетариата) продержаться и упрочиться на долгий период, даже в том случае, когда эта поддержка не выливается в форме прямых пролетарских революций в других странах”. (Из резолюции XIV партконференции “О задачах Коминтерна и РКП(б) в связи с расширенным пленумом ИККИ”⁹⁷.)

“Партия исходит из того, что наша революция является революцией социалистической, что Октябрьская революция представляет не только сигнал, толчок и исходный пункт социалистической революции на Западе, но она является вместе с тем, во-первых, базой дальнейшего развертывания мирового революционного движения и, во-вторых, открывает собой переходный период от капитализма к социализму в СССР (диктатура пролетариата), на протяжении которого пролетариат, при правильной политике в отношении крестьянства, может и будет с успехом строить полное социалистическое общество, если, конечно, мощь международного революционного движения, с одной стороны, и мощь пролетариата СССР, с другой, будут достаточно велики для того, чтобы оградить СССР от военной интервенции империализма” (см. настоящий том, стр. 216–217. – Ред.).

“Безнадежно думать… что, напр., революционная Россия могла бы устоять перед лицом консервативной Европы” (Троцкий, т. III, ч 1, стр. 90).

“Без прямой государственной поддержки европейского пролетариата рабочий класс России не сможет удержаться у власти и превратить свое временное господство в длительную социалистическую диктатуру. В этом нельзя сомневаться ни минуты” (см. “Наша революция”, стр. 278).

IV. Троцкий фальсифицирует ленинизм

1. Фокусы Троцкого, или вопрос о “перманентной революции”

“Я вовсе не считаю, чтобы в несогласиях своих с большевиками я был во всем не прав. Не прав я был – и коренным образом – в оценке меньшевистской фракции, переоценивая ее революционные возможности и надеясь на то, что удастся изолировать в ней и свести на нет правое крыло. Эта фундаментальная ошибка вытекала, однако, из того, что к обеим фракциям, и большевистской, и меньшевистской, я подходил с точки зрения идей перманентной революции и диктатуры пролетариата, тогда как и большевики, и меньшевики стояли в тот период на точке зрения буржуазной революции и демократической республики. Я считал, что разногласия между обеими фракциями принципиально не так глубоки, и надеялся (надежду эту я высказывал не раз в письмах и на докладах), что самый ход революции приведет обе фракции к позиции перманентной революции и завоевания власти рабочим классом, что отчасти и произошло в 1905 году. (Предисловие тов. Ленина к статье Каутского о движущих силах русской революции и вся линия газеты “Начало”.)

Считаю, что моя оценка движущих сил революции была безусловно правильна, выводы же, какие я из нее делал в отношении обеих фракций, были безусловно неправильны. Только большевизм сосредоточил в своих рядах, благодаря своей непримиримой линии, действительно революционные элементы как старой интеллигенции, так и передового слоя рабочего класса. Только благодаря тому, что большевизму удалось создать эту революционно-сколоченную организацию, оказался возможным [c.334] столь быстрый поворот от революционно-демократической позиции к революционно-социалистической.

И сейчас я мог бы без труда разбить мои полемические статьи против меньшевиков и большевиков на две категории: одни, – посвященные анализу внутренних сил революции, ее перспективам (теоретический польский орган Розы Люксембург, “Neue Zeit”), и другие, – посвященные оценке фракций русских социал-демократов, их борьбе и пр. Статьи первой категории я и сейчас мог бы дать без поправок, так как они вполне и целиком совпадают с позицией нашей партии, начиная с 1917 г. Статьи второй категории явно ошибочны и переиздавать их не стоило бы” (см. “Ленин о Троцком”, 1925 г., с предисловием тов. Ольминского).

“Хотя и с перерывом в 12 лет, эта оценка подтвердилась целиком” (Троцкий, “1905”, “Предисловие”).

“Если меньшевики, исходя из абстракции: “наша революция буржуазна”, приходят к идее приспособления всей тактики пролетариата к поведению либеральной буржуазии, вплоть до завоевания ею государственной власти, – то большевики, исходя из такой же голой абстракции: “демократическая, а не социалистическая диктатура”, приходят к идее буржуазно-демократического самоограничения пролетариата, в руках которого находится государственная власть. Правда, разница между ними в этом вопросе весьма значительна: в то время как антиреволюционные стороны меньшевизма сказываются во всей силе уже теперь, антиреволюционные черты большевизма грозят огромной опасностью только в случае революционной победы” (Троцкий, “1905”, стр. 285). [c.337]

“Этого, как известно, не случилось, так как под руководством тов. Ленина большевизм совершил (не без внутренней борьбы) свое идейное перевооружение в этом важнейшем вопросе весною 1917г., т.е. до завоевания власти” (Троцкий, “1905”, стр. 285).

“Выяснить соотношение классов в предстоящей революции – главная задача революционной партии… Эту задачу неправильно решает в “Нашем Слове” Троцкий, повторяющий свою “оригинальную” теорию 1905-го года и не желающий подумать о том, в силу каких причин жизнь шла целых десять лет мимо этой прекрасной теории.

Оригинальная теория Троцкого берет у большевиков призыв к решительной революционной борьбе пролетариата и к завоеванию им политической власти, а у меньшевиков – “отрицание” роли крестьянства”… Тем самым “Троцкий на деле помогает либеральным рабочим политикам России, которые под “отрицанием” роли крестьянства понимают нежелание поднимать крестьян на революцию!” (см. т. XVIII, стр. 317–318).

“Составной частью троцкистской теории перманентной революции является утверждение, что “подлинный подъем социалистического хозяйства в России станет возможным только после победы пролетариата в важнейших странах Европы” (Троцкий, 1922 г.), – утверждение, обрекающее пролетариат СССР в нынешний период на фаталистическую пассивность. Против подобных “теорий” тов. Ленин писал: “До бесконечия шаблонным является у них довод, который они выучили наизусть во время развития западноевропейской социал-демократии, и который состоит в том, что мы не доросли до социализма, что у нас нет, как выражаются разные “ученые” господа из них, объективных экономических предпосылок для социализма” (Заметки о Суханове). (Резолюция XIV партконференции⁹⁹.)

“Мы исходим из того, что, как неопровержимо показал опыт, во всех сколько-нибудь принципиальных вопросах, где кто-либо из нас расходился с Лениным, правота была безусловно на стороне Владимира Ильича”.

“Ленинградская оппозиция энергично выступила против теории социализма в одной стране как теоретического оправдания национальной ограниченности” (см. письмо Троцкого, сентябрь 1926 г. – приложение к стенограмме заседаний ПБ ЦК ВКП(б) от 8 и 11 октября 1926 г.).

“Объединенная оппозиция показала в апреле и в июле, и покажет в октябре, что единство ее взглядов только укрепляется под влиянием грубой и нелояльной травли, и партия поймет, что только на основе взглядов объединенной оппозиции есть выход из нынешнего жестокого кризиса” (см. письмо Троцкого оппозиционерам, сентябрь 1926 г. – приложение к стенограмме заседаний Политбюро от 8 и 11 октября 1926 г.).

Не догма, а руководство к действию

Марксизм – не догма, а руководство к ней. Идеология действительно играет роль руководства к действию, но лишь в догматической форме.

5 минут на осмысление

Цитаты о марксизме

Марксизм прельщает интеллигенцию не тем, что он научен, а тем, что он суррогат целостного мировоззрения.

3 минуты на осмысление

Марксизм, будучи идеологией, а не наукой, неуязвим для научной критики.

3 минуты на осмысление

Идеология – оружие веры. В марксизме вера и оружие совпадают.

3 минуты на осмысление

«Маркс и Спенсер» победили Маркса и Энгельса.

3 минуты на осмысление

Для христиан история начинается с Откровения. Для марксистов она им кончается. Две религии.

3 минуты на осмысление

Не бывает разных идеологий. Идеология всегда одна и та же. Марксизм лишь довел до предела идеологическую тенденцию как волю к власти.

5 минут на осмысление

Большевизм – это стихия массовой смуты, дремлющая и пробуждающаяся в любом народе. Большевизм принимает на вооружение марксизм, как дикарь хватается за камень.

5 минут на осмысление

Я знаю только одно: что я не марксист.

3 минуты на осмысление

Не может быть классовой истины, но может быть классовая ложь.

3 минуты на осмысление

Марксизм – материалистическое учение о призраке, бродившем по Европе.

3 минуты на осмысление

Темы цитат по буквам

Марксизм — не догма, а руководство к действию

Бренча медальками «За дело увод пролетариата от классовой борьбы» и выпячивая разнообразные титулования, полученные в этом деле, «левые» дельцы продолжают своё грязное дело. А мы продолжаем разъяснять трудящимся  свою позицию.

В первой части был рассмотрен вопрос определения «пролетарий». Теперь рассмотрим другой немаловажный вопрос, который будоражит умы наших оппонентов на столько, что в приступе едкой иронии обласкали его соркинизмом. Если вкратце, то суть достаточно проста: Союз Коммунистов и М. Соркин в частности отстаивают позицию, что сейчас на Земле новый этап капитализма – либеральный глобализм.

«Что-что?» — говорят наши оппоненты – «Нам не послышалось? Что это, как это… вы посмели противоречить Ленину?! Да Ленин – гений! А вы кто?» И, конечно же, сразу пытаются давить авторитетом цитат.

Империализм вырос как развитие и прямое продолжение основных свойств капитализма вообще. Но капитализм стал капиталистическим империализмом лишь на определённой, очень высокой ступени своего развития, когда некоторые основные свойства капитализма стали превращаться в свою противоположность, когда по всей линии сложились и обнаружились черты переходной эпохи от капитализма к более высокому общественно-экономическому укладу.
…Монополия есть переход от капитализма к более высокому строю…
Если бы необходимо было дать как можно более короткое определение империализма, то следовало бы сказать, что империализм есть монополистическая стадия капитализма.
Империализм как высшая стадия капитализма.

«Вот видите, Ленин писал, что империализм – это монополистическая, высшая стадия капитализма. Монополия — переход от капитализма к более высокому строю, то есть к социализму/коммунизму. А вы ему противоречите! Да какие же вы коммунисты-марксисты-ленинцы после этого…» — твердят нам «защитники» марксизма-ленинизма.

Мы тоже кое-что в цитатах помним и могём. Энгельс, критикуя немецких социал-демократов, переехавших в Америку, писал, что они рассматривают марксизм «доктринерски и догматически, как нечто такое, что надо выучить наизусть, и тогда уж этого достаточно на все случаи жизни. Для них это догма, а не руководство к действию.» Мы уже писали о таких «товарищах» год назад в статье «О догматизме, начётничестве и аллилуйских песнопениях» с пояснениями и на примерах. Советую ознакомиться или освежить в памяти.

А мы продолжаем.
В начале 20го века, когда Ленин писал свою работу «Империализм как высшая стадия капитализма», капитализм сильно отличался от того, который в своих работах описывали Маркс и Энгельс. Сразу же нашлись критики, которые вместо попытки разобраться почему Ленин сделал такой вывод, и попытаться аргументированно доказать неправоту Ильича, стали кричать на всех углах о том, что Ленин противоречит Марксу и Энгельсу, извращает марксизм, и вообще, Ленин — не марксист и придумывает какую-то свою науку. Какая-то знакомая ситуация…

В своей работе «Империализм как высшая стадия капитализма», правильность которой в марксистской среде нашей страны уже ни у кого не вызывает сомнений, Ленин указал различия в признаках, которые претерпел капитализм за 50 лет с момента его описания Марксом и Энгельсом, а именно: 1) концентрация производства и капитала, дошедшая до такой высокой ступени развития, что она создала монополии, играющие решающую роль в хозяйственной жизни; 2) слияние банкового капитала с промышленным и создание, на базе этого «финансового капитала», финансовой олигархии; 3) вывоз капитала, в отличие от вывоза товаров, приобретает особо важное значение; 4) образуются международные монополистические союзы капиталистов, делящие мир, и 5) закончен территориальный раздел земли крупнейшими капиталистическими державами, и доказал, что наступил новый этап капитализма — империализм. Но у наших оппонентов капитализм за 100 лет не изменился, как не менялся для оппонентов Ленина. А ведь за эти сто лет произошла масса событий, коренным образом изменив мир.

На момент 1916го года, когда Ленин писал свою работу, мир уже полностью был разделён на немногочисленные государства-метрополии и огромные территории-колонии. В колониях проводилась жесткая военно-административная политика с вооруженным принуждением к подчинению местного населения. Таким образом разрозненные группы капиталистов одной страны, объединённые общими классовыми интересами, с помощью своего инструмента – государственного аппарата – активно боролись за приобретение новых территорий для увеличения сырьевой базы и рынков сбыта, и не допускали в свои колонии капиталистов других стран. Первым большим переделом была Первая Мировая война. Но вместе с переделом рынков и собственности империалистическая война породила первое в мире государство диктатуры пролетариата, как ответ, как протест против капиталистического устройства мира.

После Октябрьской революции в России весь мир затаив дыхание смотрел на первое в мире пролетарское государство. Одни смотрели с надеждой, а другие — с лютой ненавистью. Капиталисты пытались уничтожить первое в мире пролетарское государство любыми способами: сперва интервенцией под лозунгами о ничейности земли, а когда не получилось задушить военным путём, то решили заморить экономической блокадой. Пока в СССР создавали новую модель экономического развития, капитализм снова пришел в тупик и потребовал нового передела. Грянула Вторая Мировая война – вторая империалистическая война, одной из главных целей которой было уничтожение СССР.

Но вместо ожидаемого скорого крушения СССР в мясорубке войны, капиталисты столкнулись с тем, что первое пролетарское государство не только выстояло, но и закончило войну в столице агрессора. Тогда, оградив СССР и новые социалистические государства Железным занавесом чтобы он не будоражил наёмных работников других стран, капиталисты начали искать способ как избежать революции в своих странах. Посмотрев и оценив кто что на эту тему писал, сказали: «Мы пойдём другим путём!» ©тырили

Прежде всего, дабы не будоражить в народах пример СССР и не провоцировать их на борьбу с капитализмом началось активное сворачивание колониальной системы и постепенное развитие социальных прав внутри своих стран. Под либеральные лозунги «свобода, равенство и братство для всех» эпоха открытых колониальных войн закончилась. В противовес социалистическим странам капиталисты выдвинули единственную непострадавшую, и даже укрепившуюся всесторонне развитую державу – США. Машина пропаганды включилась на полную мощность. Началась Холодная война. Под шумок в виде спонсорской помощи, а где и открытой военной силой капиталисты США стали захватывать ресурсные базы и рынки сбыта. Территория, политика и население стран их не интересовала, творите, что хотите. Отныне интересы США и выдвинувших её капиталистов сугубо в экономической области, политический шантаж и открытая военная сила – только в крайних случаях.

Активное развитие транспорта и связи подстегнуло перемещение товаров и капитала. Производство из бывших метрополий всё чаще переносится на периферию, где сырьё и дешевая рабочая сила. А благодаря развитому транспорту и связи вопрос «Где строить завод?» отпадает сам собой. Строй где хочешь. При практически открытых границах стран, обеспечить любую доставку из точки А в точку Б — не проблема.

Развитие связи повлияло и на финансовый капитал. Самый быстрый способ наварить и увеличить капитал – купить подешевле и продать подороже. Вот капиталисты США и оставшиеся в финансовой и промышленной силе акулы Старого Света скупали и продавали всё подряд. Покупали у одних, продавали другим, снова покупали и продавали. Благодаря развитию связи финансовый капитал стал всё более и более отдаляться от производства, вкладывать в долгосрочные проекты – не выгодно. А вот кредитование, страхование и различные спекуляции ценными бумагами – самое то.

Тихая идиллия буйства капитализма периодически нарушалась локальными конфликтами, уже не выходящими за рамки отдельных стран. Угроза мировой войны внутри капиталистических стран гасилась общей ненавистью к социалистическому блоку. Для урегулирования конфликтов внутри себя капитализм стал активно создавать и поддерживать различные наднациональные структуры, тем самым показывая своим наёмным работникам и странам социалистического блока, что он — капитализм — не такой уж и плохой и стремится решать проблемы без лишнего шума и в рамках закона.

Как убивали СССР изнутри рассказывать не буду, думаю вы сами всё прекрасно знаете. Вот только последовавший за этим распад социалистической модели мира и поглощение транснациональными корпорациями большинства активов бывших соцстран окончательно похоронил империализм и дал возможность перейти к либеральному глобализму.

Что же теперь из себя представляет капитализм?

• Капитализм перестал быть монополистическим, того понятия монополии, как исключительного права на что либо, исчезло из сегодняшнего экономического состояния мира.
Если раньше в захваченной колонии фирмы метрополии были монополистами добычи сырья и сбыта товара, то сейчас все добывают, производят, покупают и торгуют везде. И само производство уже не ведётся в метрополиях. Заводы различных производств разбросаны по всему миру, причём иногда первую деталь делают в одной стране, вторую деталь — в другой, а всё вместе собирают — в третьей. У Apple нет монопольного права торговли в США, как и у Samsung нет монопольного права торговли в Южной Корее или Huawei в Китае. Все торгуют везде. Можно конечно сказать, что транснациональная корпорация – видоизменённая монополия, но между монополией и ТНК имеется существенная разница: монополия капиталом владеет, обладая контрольным пакетом акций, а ТНК – капиталом управляет, по сути являясь управленческой структурой акционеров (рантье).

Тут же скажут: «Да ладно, а как же Газпром? Или это по вашему не монополия?» Так никто и не говорит, что монополии все вымерли. Однако на современном этапе капитализма доминируют ТНК, которые владеют пакетом акций менее 50%.

• Происходит предельная расконцентрация производства, как единой технологической цепи, расчленение ее на фрагменты, разбросанные по разным регионам, что лишает производство общественного характера.
Как уже писалось выше, производства одной ТНК разбросаны по всему миру и конечный продукт уже редко производится в границах одной страны и хотя бы в рамках метрополия-колония. Взять для примера автомобильное производство. Различные компоненты и запчасти изготовляются в разных странах и даже на разных континентах, а конечный продукт в виде автомобиля собирается в стране, в которой собираются его продать. Внутри одной страны весь цикл производства, как было раньше, уже редок. Да и акции всё тех же ТНК распродаются по всему миру.
То есть концентрации производства и капитала, как описывал империализм Ленин, на сегодняшний день нет.

«Есть, есть…» — как-то говорил один профессор. — «Всё это концентрируется на планете Земля!» Тогда что же получается, Ленин был дурак — ошибся, указав этот признак в описании империализма?

• Рассосредоточение капитала по всему миру, с раздроблением его на самостоятельные фрагменты.
У ТНК – главным органом является собрание акционеров, и введён новый параметр: вместо контрольного пакета акций (50%+1 акция) — блокирующий пакет акций (25-30% акций).Он не позволяет принять решение, но позволяет заблокировать решение. Все остальные акции может купить любой желающий в любой стране мира в любом количестве.

• Предельный антагонизм между промышленным и банковским капиталом, превратившимся из структуры, финансировавшей развитие промышленности, в структуру спекулятивную и ростовщическую.
Банковский капитал разделяется с промышленностью, поскольку спекуляция ценными бумагами, страхование и кредитование даёт в разы быстрее и больше прибыли, чем долгосрочные вклады в производство. По этой причине некоторые производственные корпорации объединились вокруг или создали банковские структуры для внутренней работы. И по этой же причине появляются разнообразные интернет-площадки, где конечные потребители собирают средства для реализации какого-нибудь проекта.

• На место слияния и создания международных союзов капиталистов приходит взаимное проникновение компаний в активы друг к другу.
Фаза активной купли-продажи всего и вся породила интересный феномен: одна ТНК путём покупки определённого пакета акций другой ТНК уже не заинтересована в её разорении, тем самым снижается уровень конкуренции между этими корпорации, что идёт, в конечном итоге, к созданию одной единой корпорации, которой принадлежат все активы Земли.

• На место территориального раздела мира между империалистическими державами выдвинулась одна единственная сверхдержава, сделавшая остальные страны капиталистического мира своими сателлитами.
США на данный момент остаётся самой сильной державой по совокупности экономики и военной силы. Вряд ли найдётся сейчас хоть одно государство, у которого хватит военной и политической воли тягаться с США. Для транснациональных корпораций США послужили отличным локомотивом и кувалдой. Беспрецедентные темпы глобализации ускорили взаимное проникновение компаний куплей-продажей всего и вся. При этом звезда США клонится к закату. И не потому, что со своей экономикой делает что-то неправильно, а потому что для современного капитала любое национальное государство – помеха. «Долой границы» кричало США, но её границы будут сметены так же, как государственная военно-административная машина США сметала границы капиталу.

Ещё не поняли, почему наступает новый этап капитализма и империализм можно наблюдать в стадии отмирания? Да потому что Ленин описывал капитализм периода борьбы национальных государств, как Маркс и Энгельс до этого описывали капитализм периода становления национальных государств. Сперва капиталисты разных стран, ведомые жаждой наживы, рассказывали о единстве народа как нации, чтобы руками самого народа захватить власть внутри страны. И со временем они породили почти полный цикл для обеспечения населения всем необходимым для революции в наиболее развитых странах. Но из-за неравномерности развития капитализма уровень научно-технического прогресса и производства разных стран резко оторвался друг от друга. Менее развитый капитализм базировался в основном на добыче и продаже сырья и из-за этого уровень жизни наёмных работников этой страны был значительно ниже, что не могло не способствовать развитию классового самосознания. Наёмные работники такой страны были более революционны, чем наёмные работники высокоразвитых стран. Соответственно, в тот период времени пролетарская революция была более вероятна в одной отдельно взятой стране, которая является наиболее слабым звеном в цепи капиталистического производства. Она и случилась в Российской империи во время первого крупного передела мира.

И самое главное! Земля конечна и, после захвата ресурсной базы и рынков сбыта бывших социалистических стран, капитализм – замкнутая структура! Никаких внешних рынков сбыта нет. Товары сбывать некуда. Никаких инопланетных торговых, или хотя бы любых других связей нет. Капитализм периода империализма зашел в тупик. Но владельцы частной собственности выход себе оставили: если учесть, что население Запада закредитовано так, что внуки оплачивают долги дедов, а население других стран (и России в частности) к этому идёт семимильными шагами, то либеральный глобализм — не более чем процесс перехода к законодательному закреплению неравенства людей, а точнее к неорабовладению.

Когда-то ребёнок раба по факту рождения становился рабом. Ребёнок крепостного по факту рождения становился крепостным. Вот и готовит капитализм нам аналогичную участь: по факту кредитных долгов предков их потомки по сути будут рабами.

Как этому противостоять?
Для начала нужно принять во внимание характер современного этапа капитализма. Для либерального глобализма, в отличие от империализма, государства, как инструмент в руках крупного капитала в виде ТНК, перестали быть нужными. Даже США — ударная сила транснациональных корпораций — всё больше погружается в пучину будущего безумия. Госдолг — первый в мире, производства из США практически все выведены, некогда краса и гордость США, столица международного автомобилестроения Детройт — банкрот. Социальное напряжение растёт с каждым днём, а политическая обстановка всё больше напоминает цирк. Инерция, наработанная за последние сто лет ещё сильна, но с каждым днём всё слабее. Отныне, для ТНК главной целью является создание разнообразных наднациональных структур.

Кто-то может сказать, что национальный капитал не позволит такого безумия. Но давайте посмотрим правде в глаза: национально-ориентированного капитала никогда не существовало. Любой капитал стремится стать как можно крупнее, а крупнее ТНК на данный момент ничего нет. Так что их борьба, как и любого другого более мелкого капитала, будет представлять из себя попытку впрыгнуть в уже мчащийся на всех парах поезд. И российский крупный капитал здесь не исключение.

Приведённая цитата Ленина, которую в вопросе о либеральном глобализме зачитывают как мантру, ни коем образом не противоречит дню сегодняшнему и характеру капитализма в целом. Монополия действительно переходит от капитализма к более высокому строю, но будет ли это переход к социализму или уже некогда пройденному этапу рабовладения, но на более высоком витке развития — зависит только от самого пролетариата. В этом заключается методологическая ошибка наших оппонентов из стана догматиков. В капитализме дней Ленина действительно обнаруживались черты перехода к капитализму с более высокой степенью эксплуатации — империализму. Прав был Ленин, называя империализм эпохой мировых войн и пролетарских революций, и прав был о возможности революции в одной отдельно взятой стране. Во время первого передела мира в Российской Империи революция случилась, а в других странах — нет, капитализм стал развиваться дальше, на базе национальных государств породив фашизм и нацизм. Но после Второй Мировой войны капитал понял, что противостоять открытой военной силой и неполным коллективом нельзя — точно сметут.

А вот приведённые Лениным признаки империализма, в массе своей, дню сегодняшнему уже не соответствуют. Уже явно преобладают признаки либерального глобализма. Расконцентрация производства и капитала привели к тому, что:
во-первых, забастовка на отдельном предприятии вне зависимости от страны на работу и доходы ТНК повлияют чуть менее чем никак, то есть нужна всеобщая политическая стачка;
во-вторых, даже если в какой-то стране произойдёт революция, но страна не обладает возможностью к самообеспечению и достаточной военной силой себя защитить, то она вынуждена будет самостоятельно вернуться в лоно капиталистического либерального глобализма.

Отсюда следует сразу несколько выводов:

1. Эпоха мировых войн для раздела территории подходит к концу. Мировые войны ещё возможны, но только как противостояние либерального глобализма и союза стран, ещё не распрощавшихся с мышлением периода империализма. К тому же мышление Холодной войны ещё очень сильно со всех сторон.
2. После Второй мировой началась эпоха локальных конфликтов. Их суть заключается в подчинении экономик национальных государств общей тенденции к глобализму.
3. Пролетарская революция возможна только в двух случаях: либо в одной отдельно взятой стране, способной к автаркии и надежной защите от внешней агрессии, либо, действуя в духе либерального глобализма, противопоставить ему коммунистический глобализм.

Таким видит современный капитализм Союз Коммунистов. Почему наши критики из числа догматиков не хотят или бояться признать смену этапа капитализма или хотя бы аргументированно ответить почему мнение Союза Коммунистов не верно? Да потому что проще щеголять заученными цитатами общепризнанных классиков (не зря же учили), чем высунуть свой нос из уютного междусобойчика. Марксизм — наука творческая, и мы стараемся её развивать в силу наших способностей. Мы всегда открыты к любому диалогу и под тяжестью фактов готовы признать свою ошибку. Однако никаких попыток конструктивной критики со стороны оппонентов не наблюдается.  Есть конечно в окололевой среде люди, которые говорят о том, что капитализм изменился, мутировал, изменился, но его характер они не описывают и при этом хотят вернуть обычный их пониманию капитализм.

Почему так происходит? Почему люди, именующие себя марксистами/ленинцами/сталинцами и декларирующие своё стремление к пролетарской борьбе застряли в начале — максимум в середине 20го века? Видимо, там всё «просто и знакомо», а день сегодняшний их пугает. Им проще гордиться достижениями предков, чем пройти по тому же тернистому пути и восстановить социализм в нашей стране. Кстати, о нём будет следующая статья цикла.

1я часть

Список работ СК по либеральному глобализму:
Либеральный глобализм — новый этап капитализма. Главы 1-3.
Либеральный глобализм — новый этап капитализма. Главы 4-7
и многие другие

Нина Гил-Ровадри

comments powered by HyperComments