Персидское войско под руководством ксеркса выступило против греции в

Читайте также

Восстание Алидов под руководством Мухаммада

Восстание Алидов под руководством Мухаммада
Выше уже приводились примеры о способах расправы первых Аббасидов не только со своими противниками, типа потомков Омейядов, но и со своими чересчур влиятельными сторонниками, тем же Абу Муслимом. Не забывали Аббасиды,

8. ПЕРСИДСКОЕ НАШЕСТВИЕ

8. ПЕРСИДСКОЕ НАШЕСТВИЕ
Из античных источников до нас дошли некоторые сведения об истории Скифии, хотя они фрагментарны, отражают лишь отдельные события и фигуры. Геродот называет легендарного первого царя скифов Колаксая, которому достались священные реликвии, якобы

Песни о восстании под руководством К. Ф. Булавина

Песни о восстании под руководством К. Ф. Булавина

Вести о восстании на Дону
Ах служили мы на границе три годочка:Нам ни весточки, ни грамотки с Дону нету,Ни словесного челобитьица нам не прислано.На четвертом годочке перепала весточка.Не полуночная звезда с небес

Второе персидское владычество

Второе персидское владычество
Античные авторы сохранили крайне мрачные воспоминания египтян о завоевании Египта Артаксерксом III (343 г. до н. э.), в частности, сообщения об убийствах им священных животных и иных святотатствах. Видимо, их реальной основой были

Персидское государство и народы империи

Персидское государство и народы империи

В списке Геродота говорится о 70 народах и племенах, входивших в состав Персидской державы, тогда как в Бехистунской надписи приводятся названия лишь 23 стран. Что можно сказать об отношении персов к побежденным народам? Об этом

Вторжение Ксеркса в Грецию

Вторжение Ксеркса в Грецию
Армия и флот Ксеркса находились в это время в городе Ферма (совр. Салоники). После вторжения в Фессалию они должны были разделиться и вновь могли соединиться только у Эвбейского пролива. Должно быть, именно в Ферме был окончательно разработан

Вторжение Ксеркса в Грецию

Вторжение Ксеркса в Грецию
Армия и флот Ксеркса находились в это время в городе Ферма (совр. Салоники). После вторжения в Фессалию они должны были разделиться и вновь могли соединиться только у Эвбейского пролива. Должно быть, именно в Ферме был окончательно разработан

1. Персидское государство при Камбизе.

1. Персидское государство при Камбизе.

Кир царствовал почти тридцать лет и умер в 529 году до Р. X. Он завещал свое государство старшему сыну Камбизу. Младший же сын его Смердис получил в управление восточные области.С честолюбивым характером своего отца Камбиз соединял в

Персидское государство накануне крушения

Персидское государство накануне крушения
Расстройство персидской государственной системы явственно давало себя чувствовать уже на рубеже V и IV веков до нашей эры. Это выразилось в потере персами Египта, а также в событиях, которые разыгрались в Малой Азии и

Второе персидское владычество (343–332 гг. до н. э.). Завоевание Египта Александром Македонским

Второе персидское владычество (343–332 гг. до н. э.). Завоевание Египта Александром Македонским
Античные авторы сохранили крайне мрачные воспоминания египтян о завоевании Египта Артаксерксом III, в частности сообщения об убийствах им священных животных и иных

6. Вторжение ассирийцев в Ветилую — это повторное вторжение русских в Литву, то есть в западную Европу в XVI веке

6. Вторжение ассирийцев в Ветилую — это повторное вторжение русских в Литву, то есть в западную Европу в XVI веке
а. КНИГА ИУДИФЬ. ВТОРЖЕНИЕ АССИРИЙЦЕВ И ОСАДА ВЕТИЛУИ. Ассирийские войска Олоферна входят «в приморскую страну» по названию Ветилуя, где проживают сыны Израиля

ГЛАВА 57. О том, как, приняв персидское посольство, провел он пасхальную ночь вместе с другими

ГЛАВА 57. О том, как, приняв персидское посольство, провел он пасхальную ночь вместе с другими
Между тем персы, узнав о приготовлениях василевса к войне и очень боясь вступить с ним в битву, отправили к нему послов просить мира. Миролюбивейший василевс, благосклонно приняв

§ 15. Нововавилонское и Персидское царства

§ 15. Нововавилонское и Персидское царства
Новое возвышение ВавилонаПосле гибели Ассирии Вавилонское царство возродилось и расцвело. В VII–VI веках до н. э. его цари сумели подчинить себе большую часть Междуречья, Сирию, Финикию. В VI веке до н. э. Вавилон захватил последнее

Глава IV. ПЕРСИДСКОЕ ВОЙСКО.

Глава IV. ПЕРСИДСКОЕ ВОЙСКО.
 Персидское войско по своему характеру было противоположно греческому: оно состояло из всадников и лучников. Единственный современник, повествующий нам о Персидских войнах, Эсхил в своей драме «Персы» воспевает борьбу копья с луком,

The Greco-Persian Wars (also often called the Persian Wars) were a series of conflicts between the Achaemenid Empire and Greek city-states that started in 499 BC^[i] and lasted until 449 BC. The collision between the fractious political world of the Greeks and the enormous empire of the Persians began when Cyrus the Great conquered the Greek-inhabited region of Ionia in 547 BC. Struggling to control the independent-minded cities of Ionia, the Persians appointed tyrants to rule each of them. This would prove to be the source of much trouble for the Greeks and Persians alike.

In 499 BC, the tyrant of Miletus, Aristagoras, embarked on an expedition to conquer the island of Naxos, with Persian support;^[2] however, the expedition was a debacle and, preempting his dismissal, Aristagoras incited all of Hellenic Asia Minor into rebellion against the Persians. This was the beginning of the Ionian Revolt, which would last until 493 BC, progressively drawing more regions of Asia Minor into the conflict. Aristagoras secured military support from Athens and Eretria, and in 498 BC these forces helped to capture and burn the Persian regional capital of Sardis. The Persian king Darius the Great vowed to have revenge on Athens and Eretria for this act. The revolt continued, with the two sides effectively stalemated throughout 497–495 BC. In 494 BC, the Persians regrouped and attacked the epicenter of the revolt in Miletus. At the Battle of Lade, the Ionians suffered a decisive defeat, and the rebellion collapsed, with the final embers being stamped out the following year.

Seeking to secure his empire from further revolts and from the interference of the mainland Greeks, Darius embarked on a scheme to conquer Greece and to punish Athens and Eretria for the burning of Sardis. The first Persian invasion of Greece began in 492 BC, with the Persian general Mardonius successfully re-subjugating Thrace and Macedon before several mishaps forced an early end to the rest of the campaign.^[3] In 490 BC a second force was sent to Greece, this time across the Aegean Sea, under the command of Datis and Artaphernes. This expedition subjugated the Cyclades, before besieging, capturing and razing Eretria. However, while en route to attack Athens, the Persian force was decisively defeated by the Athenians at the Battle of Marathon, ending Persian efforts for the time being.

Darius then began to plan to completely conquer Greece but died in 486 BC and responsibility for the conquest passed to his son Xerxes. In 480 BC, Xerxes personally led the second Persian invasion of Greece with one of the largest ancient armies ever assembled. Victory over the allied Greek states at the famous Battle of Thermopylae allowed the Persians to torch an evacuated Athens and overrun most of Greece. However, while seeking to destroy the combined Greek fleet, the Persians suffered a severe defeat at the Battle of Salamis. The following year, the confederated Greeks went on the offensive, decisively defeating the Persian army at the Battle of Plataea, and ending the invasion of Greece by the Achaemenid Empire.

The allied Greeks followed up their success by destroying the rest of the Persian fleet at the Battle of Mycale, before expelling Persian garrisons from Sestos (479 BC) and Byzantium (478 BC). Following the Persian withdrawal from Europe and the Greek victory at Mycale, Macedon and the city-states of Ionia regained their independence. The actions of the general Pausanias at the siege of Byzantium alienated many of the Greek states from the Spartans, and the anti-Persian alliance was therefore reconstituted around Athenian leadership, called the Delian League. The Delian League continued to campaign against Persia for the next three decades, beginning with the expulsion of the remaining Persian garrisons from Europe. At the Battle of the Eurymedon in 466 BC, the League won a double victory that finally secured freedom for the cities of Ionia. However, the League’s involvement in the Egyptian revolt by Inaros II against Artaxerxes I (from 460–454 BC) resulted in a disastrous Greek defeat, and further campaigning was suspended. A Greek fleet was sent to Cyprus in 451 BC, but achieved little, and, when it withdrew, the Greco-Persian Wars drew to a quiet end. Some historical sources suggest the end of hostilities was marked by a peace treaty between Athens and Persia, the Peace of Callias.

Sources

All the surviving primary sources for the Greco-Persian Wars are Greek; no contemporary accounts survive in other languages. By far the most important source is the fifth-century Greek historian Herodotus. Herodotus, who has been called the «Father of History»,^[4] was born in 484 BC in Halicarnassus, Asia Minor (then part of the Persian empire). He wrote his ‘Enquiries’ (Greek Historia, English (The) Histories) around 440–430 BC, trying to trace the origins of the Greco-Persian Wars, which would still have been recent history.^[5] Herodotus’s approach was novel and, at least in Western society, he invented ‘history’ as a discipline.^[5] As historian Tom Holland has it, «For the first time, a chronicler set himself to trace the origins of a conflict not to a past so remote so as to be utterly fabulous, nor to the whims and wishes of some god, nor to a people’s claim to manifest destiny, but rather explanations he could verify personally.»^[5]

Some later ancient historians, starting with Thucydides, criticized Herodotus and his methods.^[6][7] Nevertheless, Thucydides chose to begin his history where Herodotus left off (at the siege of Sestos) and felt Herodotus’s history was accurate enough not to need re-writing or correcting.^[7] Plutarch criticised Herodotus in his essay «On The Malignity of Herodotus», describing Herodotus as «Philobarbaros» (barbarian-lover) for not being pro-Greek enough, which suggests that Herodotus might actually have done a reasonable job of being even-handed.^[8] A negative view of Herodotus was passed on to Renaissance Europe, though he remained well read. However, since the 19th century, his reputation has been dramatically rehabilitated by archaeological finds that have repeatedly confirmed his version of events.^[9] The prevailing modern view is that Herodotus did a remarkable job in his Historia, but that some of his specific details (particularly troop numbers and dates) should be viewed with skepticism.^[9] Nevertheless, there are still some historians who believe Herodotus made up much of his story.^[10]

The military history of Greece between the end of the second Persian invasion of Greece and the Peloponnesian War (479–431 BC) is not well supported by surviving ancient sources. This period, sometimes referred to as the pentekontaetia (πεντηκονταετία, the Fifty Years) by ancient writers, was a period of relative peace and prosperity within Greece.^[11][12] The richest source for the period, and also the most contemporaneous, is Thucydides’ History of the Peloponnesian War, which is generally considered by modern historians to be a reliable primary account.^[13][14][15] Thucydides only mentions this period in a digression on the growth of Athenian power in the run up to the Peloponnesian War, and the account is brief, probably selective and lacks any dates.^[16][17] Nevertheless, Thucydides’s account can be, and is, used by historians to draw up a skeleton chronology for the period, on to which details from archaeological records and other writers can be superimposed.^[16]

More detail for the whole period is provided by Plutarch, in his biographies of Themistocles, Aristides and especially Cimon. Plutarch was writing some 600 years after the events in question, and is therefore a secondary source, but he often names his sources, which allows some degree of verification of his statements.^[18] In his biographies, he draws directly from many ancient histories that have not survived, and thus often preserves details of the period that are omitted in Herodotus and Thucydides’s accounts. The final major existing source for the period is the universal history (Bibliotheca historica) of the 1st century BC Sicilian, Diodorus Siculus. Much of Diodorus’s writing about this period is drawn from the much earlier Greek historian Ephorus, who also wrote a universal history.^[19] Diodorus is also a secondary source and often derided by modern historians for his style and inaccuracies, but he preserves many details of the ancient period found nowhere else.^[20]

Further scattered details can be found in Pausanias’s Description of Greece, while the Byzantine Suda dictionary of the 10th century AD preserves some anecdotes found nowhere else. Minor sources for the period include the works of Pompeius Trogus (epitomized by Justinus), Cornelius Nepos and Ctesias of Cnidus (epitomized by Photius), which are not in their original textual form. These works are not considered reliable (especially Ctesias), and are not particularly useful for reconstructing the history of this period.^[21][22]

A few physical remnants of the conflict have been found by archaeologists. The most famous is the Serpent Column in Istanbul, which was originally placed at Delphi to commemorate the Greek victory at Plataea. In 1939, Greek archaeologist Spyridon Marinatos found the remains of numerous Persian arrowheads at the Kolonos Hill on the field of Thermopylae, which is now generally identified as the site of the defender’s last stand.^[23]

Origins of the conflict

The Greeks of the classical period believed that, in the dark age that followed the collapse of the Mycenaean civilization, significant numbers of Greeks fled and had emigrated to Asia Minor and settled there.^[24][25] Modern historians generally accept this migration as historic (but separate from the later colonization of the Mediterranean by the Greeks).^[26][27] There are, however, those who believe the Ionian migration cannot be explained as simply as the classical Greeks claimed.^[28] These settlers were from three tribal groups: the Aeolians, Dorians and Ionians. The Ionians had settled about the coasts of Lydia and Caria, founding the twelve cities that made up Ionia.^[24] These cities were Miletus, Myus and Priene in Caria; Ephesus, Colophon, Lebedos, Teos, Clazomenae, Phocaea and Erythrae in Lydia; and the islands of Samos and Chios.^[29] Although the Ionian cities were independent of one another, they recognized their shared heritage and supposedly had a common temple and meeting place, the Panionion.^[ii] They thus formed a ‘cultural league’, to which they would admit no other cities, or even other tribal Ionians.^[30][31]

The cities of Ionia remained independent until they were conquered by the Lydians of western Asia Minor. The Lydian king Alyattes attacked Miletus, a conflict that ended with a treaty of alliance between Miletus and Lydia, that meant that Miletus would have internal autonomy but follow Lydia in foreign affairs.^[32] At this time, the Lydians were also in conflict with the Median Empire, and the Milesians sent an army to aid the Lydians in this conflict. Eventually a peaceable settlement was established between the Medes and the Lydians, with the Halys River set up as the border between the kingdoms.^[33] The famous Lydian king Croesus succeeded his father Alyattes in around 560 BC and set about conquering the other Greek city states of Asia Minor.^[34]

The Persian prince Cyrus led a rebellion against the last Median king Astyages in 553 BC. Cyrus was a grandson of Astyages and was supported by part of the Median aristocracy.^[35] By 550 BC, the rebellion was over, and Cyrus had emerged victorious, founding the Achaemenid Empire in place of the Median kingdom in the process.^[35] Croesus saw the disruption in the Median Empire and Persia as an opportunity to extend his realm and asked the oracle of Delphi whether he should attack them. The Oracle supposedly replied the famously ambiguous answer that «if Croesus was to cross the Halys he would destroy a great empire».^[36] Blind to the ambiguity of this prophecy, Croesus attacked the Persians, but was eventually defeated and Lydia fell to Cyrus.^[37] By crossing the Halys, Croesus had indeed destroyed a great empire – his own.

While fighting the Lydians, Cyrus had sent messages to the Ionians asking them to revolt against Lydian rule, which the Ionians had refused to do. After Cyrus finished the conquest of Lydia, the Ionian cities now offered to be his subjects under the same terms as they had been subjects of Croesus.^[38] Cyrus refused, citing the Ionians’ unwillingness to help him previously. The Ionians thus prepared to defend themselves, and Cyrus sent the Median general Harpagus to conquer them.^[39] He first attacked Phocaea; the Phocaeans decided to abandon their city entirely and sail into exile in Sicily, rather than become Persian subjects (although many later returned).^[40] Some Teians also chose to emigrate when Harpagus attacked Teos, but the rest of the Ionians remained, and were each in turn conquered.^[41]

In the years following their conquest, the Persians found the Ionians difficult to rule. Elsewhere in the empire, Cyrus identified elite native groups such as the priesthood of Judea – to help him rule his new subjects. No such group existed in Greek cities at this time; while there was usually an aristocracy, this was inevitably divided into feuding factions. The Persians thus settled for sponsoring a tyrant in each Ionian city, even though this drew them into the Ionians’ internal conflicts. Furthermore, certain tyrants might develop an independent streak and have to be replaced. The tyrants themselves faced a difficult task; they had to deflect the worst of their fellow citizens’ hatred, while staying in the favour of the Persians.^[42] In the past, Greek states had often been ruled by tyrants, but that form of government was on the decline. Past tyrants had also tended and needed to be strong and able leaders, whereas the rulers appointed by the Persians were simply place-men. Backed by Persian military might, these tyrants did not need the support of the population, and could thus rule absolutely.^[43] On the eve of the Greco-Persian wars, it is probable that the Ionian population had become discontented and was ready for rebellion.^[44]

Warfare in the ancient Mediterranean

In the Greco-Persian wars both sides made use of spear-armed infantry and light missile troops. Greek armies placed the emphasis on heavier infantry, while Persian armies favoured lighter troop types.^[45][46]

Persia

The Persian military consisted of a diverse group of men drawn across the various nations of the empire.^[47] However, according to Herodotus, there was at least a general conformity in armor and style of fighting.^[45] The troops were usually armed with a bow, a ‘short spear’ and a sword or axe, and carried a wicker shield. They wore a leather jerkin,^[45][48] although individuals of high status wore high-quality metal armor. The Persians most likely used their bows to wear down the enemy, then closed in to deliver the final blow with spears and swords.^[45] The first rank of Persian infantry formations, the so-called ‘sparabara’, had no bows, carried larger wicker shields and were sometimes armed with longer spears. Their role was to protect the back ranks of the formation.^[49] The cavalry probably fought as lightly armed missile cavalry.^[45][50]

Greece

The style of warfare between the Greek city-states, which dates back until at least 650 BC (as dated by the ‘Chigi vase’), was based around the hoplite phalanx supported by missile troops.^[46][51] The ‘hoplites’ were foot soldiers usually drawn from the members of the middle-classes (in Athens called the zeugites), who could afford the equipment necessary to fight in this manner.^[47][52] The heavy armour (the hoplon) usually included a breastplate or a linothorax, greaves, a helmet, and a large round, concave shield (the aspis) .^[46] Hoplites were armed with long spears (the dory), which were significantly longer than Persian spears, and a sword (the xiphos). The heavy armour and longer spears made them superior in hand-to-hand combat and gave them significant protection against ranged attacks.^[46] Lightly armed skirmishers, the psiloi also comprised a part of Greek armies growing in importance during the conflict; at the Battle of Plataea, for instance, they may have formed over half the Greek army.^[53] Use of cavalry in Greek armies is not reported in the battles of the Greco-Persian Wars.

Naval warfare

At the beginning of the conflict, all naval forces in the eastern Mediterranean had switched to the trireme, a warship powered by three banks of oars. The most common naval tactics during the period were ramming (Greek triremes were equipped with a cast-bronze ram at the bows), or boarding by ship-borne marines.^[47] More experienced naval powers had by this time also begun to use a manoeuver known as diekplous. It is not clear what this was, but it probably involved sailing into gaps between enemy ships and then ramming them in the side.^[54]

The Persian naval forces were primarily provided by the seafaring people of the empire: Phoenicians, Egyptians, Cilicians and Cypriots.^[55][56] Other coastal regions of the Persian Empire would contribute ships throughout the course of the wars.^[55]

Preliminary contacts between Persia and mainland Greece (507 BC)

In 507 BC, Artaphernes, as brother of Darius I and Satrap of Asia Minor in his capital Sardis, received an embassy from newly democratic Athens, probably sent by Cleisthenes, which was looking for Persian assistance in order to resist the threats from Sparta.^[58][59] Herodotus reports that Artaphernes had no previous knowledge of the Athenians, and his initial reaction was «Who are these people?».^[58] Artaphernes asked the Athenians for «Water and Earth», a symbol of submission, if they wanted help from the Achaemenid king.^[59] The Athenians ambassadors apparently accepted to comply, and to give «Earth and Water».^[58] Artaphernes also advised the Athenians that they should receive back the Athenian tyrant Hippias. The Persians threatened to attack Athens if they did not accept Hippias. Nevertheless, the Athenians preferred to remain democratic despite the danger from Persia, and the ambassadors were disavowed and censured upon their return to Athens.^[58]

The Athenians dispatched envoys to Sardis, desiring to make an alliance with the Persians; for they knew that they had provoked the Lacedaemonians and Cleomenes to war. When the envoys came to Sardis and spoke as they had been bidden, Artaphrenes son of Hystaspes, viceroy of Sardis, asked them, «What men are you, and where dwell you, who desire alliance with the Persians?» Being informed by the envoys, he gave them an answer whereof the substance was, that if the Athenians gave king Darius earth and water, then he would make alliance with them; but if not, his command was that they should begone. The envoys consulted together and consented to give what was asked, in their desire to make the alliance. So they returned to their own country, and were then greatly blamed for what they had done.

— Herodotus 5.73.^[57]

There is a possibility that the Achaemenid ruler now saw the Athenians as subjects who had solemnly promised submission through the gift of «Earth and Water», and that subsequent actions by the Athenians, such as their intervention in the Ionian revolt, were perceived as a break of oath, and a rebellion to the central authority of the Achaemenid ruler.^[58]

Ionian Revolt (499–493 BC)

The Ionian Revolt and associated revolts in Aeolis, Doris, Cyprus, and Caria were military rebellions by several regions of Asia Minor against Persian rule, lasting from 499 to 493 BC. At the heart of the rebellion was the dissatisfaction of the Greek cities of Asia Minor with the tyrants appointed by Persia to rule them, along with opposition to the individual actions of two Milesian tyrants, Histiaeus and Aristagoras.^[42][60] In 499 BC the then tyrant of Miletus, Aristagoras, launched a joint expedition with the Persian satrap Artaphernes to conquer Naxos, in an attempt to bolster his position in Miletus (both financially and in terms of prestige).^[60][61] The mission was a debacle,^[62] and sensing his imminent removal as tyrant, Aristagoras chose to incite the whole of Ionia into rebellion against the Persian king Darius the Great.^[44]

Struggling to rule the independent-minded cities of Ionia, the Persians appointed local tyrants to rule each of them. This would prove to be the source of much trouble for the Greeks and Persians alike. In 498 BC, supported by troops from Athens and Eretria, the Ionians marched on, captured, and burnt Sardis.^[63] However, on their return journey to Ionia, they were followed by Persian troops, and decisively beaten at the Battle of Ephesus.^[64] This campaign was the only offensive action taken by the Ionians, who subsequently went on the defensive. The Persians responded in 497 BC with a three-pronged attack aimed at recapturing the outlying areas of the rebellious territory,^[65] but the spread of the revolt to Caria meant the largest army, under Darius, moved there instead.^[66] While at first campaigning successfully in Caria, this army was wiped out in an ambush at the Battle of Pedasus.^[67] This resulted in a stalemate for the rest of 496 and 495 BC.^[68]

By 494 BC the Persian army and navy had regrouped, and they made straight for the epicentre of the rebellion at Miletus.^[69] The Ionian fleet sought to defend Miletus by sea, but was defeated decisively at the Battle of Lade, after the Samians had defected.^[70] Miletus was then besieged, captured, and its population was enslaved.^[71] This double defeat effectively ended the revolt, and the Carians surrendered to the Persians as a result.^[72] The Persians spent 493 BC reducing the cities along the west coast that still held out against them,^[73] before finally imposing a peace settlement on Ionia that was considered^{[by whom?]} to be both just and fair.^[74]

The Ionian Revolt constituted the first major conflict between Greece and the Achaemenid Empire and represents the first phase of the Greco-Persian Wars. Asia Minor had been brought back into the Persian fold, but Darius had vowed to punish Athens and Eretria for their support for the revolt. Moreover, seeing that the political situation in Greece posed a continued threat to the stability of his Empire, he decided to embark on the conquest of all Greece.^[74]

First invasion of Greece (492–490 BC)

After having reconquered Ionia, the Persians began to plan their next moves of extinguishing the threat to their empire from Greece; and punishing Athens and Eretria. The resultant first Persian invasion of Greece consisted of two main campaigns.^[75]

492 BC: Mardonius’ campaign

The first campaign, in 492 BC, was led by Darius’s son-in-law Mardonius,^[76] who re-subjugated Thrace, which had nominally been part of the Persian empire since 513 BC.^[77] Mardonius was also able to force Macedon to become a fully subordinate client kingdom of Persia; it had previously been a vassal, but retained a broad degree of autonomy.^[78][79] However, further progress in this campaign was prevented when Mardonius’s fleet was wrecked in a storm off the coast of Mount Athos. Mardonius himself was then injured in a raid on his camp by a Thracian tribe, and after this he returned with the rest of the expedition to Asia.^[78][80]

The following year, having given clear warning of his plans, Darius sent ambassadors to all the cities of Greece, demanding their submission. He received it from almost all of them, except Athens and Sparta, both of whom instead executed the ambassadors.^[81] With Athens still defiant, and Sparta now also effectively at war with him, Darius ordered a further military campaign for the following year.^[82]

490 BC: Datis and Artaphernes’ campaign

In 490 BC, Datis and Artaphernes (son of the satrap Artaphernes) were given command of an amphibious invasion force, and set sail from Cilicia.^[82] The Persian force sailed first to the island of Rhodes, where a Lindian Temple Chronicle records that Datis besieged the city of Lindos, but was unsuccessful.^[83] The fleet sailed next to Naxos, to punish the Naxians for their resistance to the failed expedition the Persians had mounted there a decade earlier.^[84] Many of the inhabitants fled to the mountains; those that the Persians caught were enslaved. The Persians then burnt the city and temples of the Naxians.^[85] The fleet then proceeded to island-hop across the rest of the Aegean on its way to Eretria, taking hostages and troops from each island.^[84]

The task force sailed on to Euboea, and to the first major target, Eretria.^[86] The Eretrians made no attempt to stop the Persians from landing or advancing and thus allowed themselves to be besieged. For six days, the Persians attacked the walls, with losses on both sides; however, on the seventh day two reputable Eretrians opened the gates and betrayed the city to the Persians. The city was razed, and temples and shrines were looted and burned. Furthermore, according to Darius’s commands, the Persians enslaved all the remaining townspeople.^[87]

Battle of Marathon

The Persian fleet next headed south down the coast of Attica, landing at the bay of Marathon, roughly 40 kilometres (25 mi) from Athens.^[88] Under the guidance of Miltiades, the general with the greatest experience of fighting the Persians, the Athenian army marched to block the two exits from the plain of Marathon. Stalemate ensued for five days, before the Persians decided to continue onward to Athens, and began to load their troops back onto the ships. After the Persians had loaded their cavalry (their strongest soldiers) on the ships, the 10,000 Athenian soldiers descended from the hills around the plain. The Greeks crushed the weaker Persian foot soldiers by routing the wings before turning towards the centre of the Persian line. The remnants of the Persian army fled to their ships and left the battle.^[89] Herodotus records that 6,400 Persian bodies were counted on the battlefield; the Athenians lost only 192 men.^[90]

As soon as the Persian survivors had put to sea, the Athenians marched as quickly as possible to Athens.^[91] They arrived in time to prevent Artaphernes from securing a landing in Athens. Seeing his opportunity lost, Artaphernes ended the year’s campaign and returned to Asia.^[92]

The Battle of Marathon was a watershed in the Greco-Persian wars, showing the Greeks that the Persians could be beaten. It also highlighted the superiority of the more heavily armoured Greek hoplites, and showed their potential when used wisely.^[89]

Interbellum (490–480 BC)

Achaemenid Empire

After the failure of the first invasion, Darius began raising a huge new army with which he intended to subjugate Greece completely. However, in 486 BC, his Egyptian subjects revolted, and the revolt forced an indefinite postponement of any Greek expedition.^[93] Darius died while preparing to march on Egypt, and the throne of Persia passed to his son Xerxes I.^[94] Xerxes crushed the Egyptian revolt, and very quickly resumed the preparations for the invasion of Greece.^[95] Since this was to be a full-scale invasion, it needed longterm planning, stockpiling and conscription. Xerxes decided that the Hellespont would be bridged to allow his army to cross to Europe, and that a canal should be dug across the isthmus of Mount Athos (a Persian fleet had been destroyed in 492 BC while rounding this coastline). These were both feats of exceptional ambition that would have been beyond the capabilities of any other contemporary state.^[96] However, the campaign was delayed by one year because of another revolt in Egypt and Babylonia.^[97]

The Persians had the sympathy of several Greek city-states, including Argos, which had pledged to defect when the Persians reached their borders.^[98] The Aleuadae family, who ruled Larissa in Thessaly, saw the invasion as an opportunity to extend their power.^[99] Thebes, though not explicitly ‘Medising’, was suspected of being willing to aid the Persians once the invasion force arrived.^[100][101]

In 481 BC, after roughly four years of preparation, Xerxes began to muster the troops to invade Europe. Herodotus gives the names of 46 nations from which troops were drafted.^[102] The Persian army was gathered in Asia Minor in the summer and autumn of 481 BC. The armies from the Eastern satrapies were gathered in Kritala, Cappadocia and were led by Xerxes to Sardis where they passed the winter.^[103] Early in spring, it moved to Abydos where it was joined with the armies of the western satrapies.^[104] Then the army that Xerxes had mustered marched towards Europe, crossing the Hellespont on two pontoon bridges.^[105]

Size of the Persian forces

The numbers of troops that Xerxes mustered for the second invasion of Greece have been the subject of endless dispute. Most modern scholars reject as unrealistic the figures of 2.5 million given by Herodotus and other ancient sources because the victors likely miscalculated or exaggerated. The topic has been hotly debated, but the consensus revolves around the figure of 200,000.^[109]

The size of the Persian fleet is also disputed, although perhaps less so. Other ancient authors agree with Herodotus’ number of 1,207. These numbers are by ancient standards consistent, and this could be interpreted that a number around 1,200 is correct. Among modern scholars, some have accepted this number, although suggesting the number must have been lower by the Battle of Salamis.^{[110][111][112]} Other recent works on the Persian Wars reject this number, viewing 1,207 as more of a reference to the combined Greek fleet in the Iliad. These works generally claim that the Persians could have launched no more than around 600 warships into the Aegean.^{[112][113][114]}

Greek city states

Athens

A year after Marathon, Miltiades, the hero of Marathon, was injured in a military campaign to Paros. Taking advantage of his incapacitation, the powerful Alcmaeonid family arranged for him to be prosecuted for the failure of the campaign. A huge fine was imposed on Miltiades for the crime of ‘deceiving the Athenian people’, but he died weeks later from his wound.^[116]

The politician Themistocles, with a power base firmly established amongst the poor, filled the vacuum left by Miltiades’s death, and in the following decade became the most influential politician in Athens. During this period, Themistocles continued to support the expansion of Athens’ naval power.^[116] The Athenians were aware throughout this period that the Persian interest in Greece had not ended,^[95] and Themistocles’s naval policies may be seen in the light of the potential threat from Persia.^[116] Aristides, Themistocles’s great rival, and champion of the zeugites (the ‘upper hoplite-class’) vigorously opposed such a policy.^[117]

In 483 BC, a vast new seam of silver was found in the Athenian mines at Laurium.^[118] Themistocles proposed that the silver should be used to build a new fleet of triremes, ostensibly to assist in a long running war with Aegina.^[119] Plutarch suggests that Themistocles deliberately avoided mentioning Persia, believing that it was too distant a threat for the Athenians to act on, but that countering Persia was the fleet’s aim.^[118] Fine suggests that many Athenians must have admitted that such a fleet would be needed to resist the Persians, whose preparations for the coming campaign were known. Themistocles’s motion was passed easily, despite strong opposition from Aristides. Its passage was probably due to the desire of many of the poorer Athenians for paid employment as rowers in the fleet.^[120] It is unclear from the ancient sources whether 100 or 200 ships were initially authorised; both Fine and Holland suggest that at first 100 ships were authorised and that a second vote increased this number to the levels seen during the second invasion.^[119][120] Aristides continued to oppose Themistocles’s policy, and tension between the two camps built over the winter, so the ostracism of 482 BC became a direct contest between Themistocles and Aristides. In what Holland characterises as, in essence, the world’s first referendum, Aristides was ostracised, and Themistocles’s policies were endorsed. Indeed, becoming aware of the Persian preparations for the coming invasion, the Athenians voted to build more ships than those for which Themistocles had asked.^[119] Thus, during the preparations for the Persian invasion, Themistocles had become the leading politician in Athens.^[121]

Sparta

The Spartan king Demaratus had been stripped of his kingship in 491 BC, and replaced with his cousin Leotychides. Sometime after 490 BC, the humiliated Demaratus had chosen to go into exile, and had made his way to Darius’s court in Susa.^[93] Demaratus would from then on act as an advisor to Darius, and later Xerxes, on Greek affairs, and accompanied Xerxes during the second Persian invasion.^[123] At the end of Herodotus’s book 7, there is an anecdote relating that prior to the second invasion, Demaratus sent an apparently blank wax tablet to Sparta. When the wax was removed, a message was found scratched on the wooden backing, warning the Spartans of Xerxes’s plans.^[124] However, many historians believe that this chapter was inserted into the text by a later author, possibly to fill a gap between the end of book 7 and the start of book 8. The veracity of this anecdote is therefore unclear.^[125]

Hellenic alliance

In 481 BC, Xerxes sent ambassadors to city states throughout Greece, asking for food, land, and water as tokens of their submission to Persia. However, Xerxes’ ambassadors deliberately avoided Athens and Sparta, hoping thereby that those states would not learn of the Persians’ plans.^[126] States that were opposed to Persia thus began to coalesce around these two city states. A congress of states met at Corinth in late autumn of 481 BC, and a confederate alliance of Greek city-states was formed.^[127] This confederation had powers both to send envoys to ask for assistance and to dispatch troops from the member states to defensive points after joint consultation. Herodotus does not formulate an abstract name for the union but simply calls them «οἱ Ἕλληνες» (the Greeks) and «the Greeks who had sworn alliance» (Godley translation) or «the Greeks who had banded themselves together» (Rawlinson translation).^[128] From now on, they will be referred to as the ‘Allies’. Sparta and Athens had a leading role in the congress but the interests of all the states influenced defensive strategy.^[129] Little is known about the internal workings of the congress or the discussions during its meetings. Only 70 of the nearly 700 Greek city-states sent representatives. Nevertheless, this was remarkable for the disjointed Greek world, especially since many of the city-states present were still technically at war with one another.^[130]

Second invasion of Greece (480–479 BC)

Early 480 BC: Thrace, Macedonia, and Thessaly

Having crossed into Europe in April 480 BC, the Persian army began its march to Greece, taking 3 months to travel unopposed from the Hellespont to Therme. It paused at Doriskos where it was joined by the fleet. Xerxes reorganized the troops into tactical units replacing the national formations used earlier for the march.^[131]

The Allied ‘congress’ met again in the spring of 480 BC and agreed to defend the narrow Vale of Tempe on the borders of Thessaly and block Xerxes’s advance.^[132] However, once there, they were warned by Alexander I of Macedon that the vale could be bypassed and that the army of Xerxes was overwhelmingly large, thus the Greeks retreated. Shortly afterwards, they received the news that Xerxes had crossed the Hellespont.^[133] At this point, a second strategy was suggested by Themistocles to the allies. The route to southern Greece (Boeotia, Attica and the Peloponnesus) would require the army of Xerxes to travel through the narrow pass of Thermopylae. This could easily be blocked by the Greek hoplites, despite the overwhelming numbers of Persians. Furthermore, to prevent the Persians bypassing Thermopylae by sea, the Athenian and allied navies could block the straits of Artemisium. This dual strategy was adopted by the congress.^[134] However, the Peloponnesian cities made fall-back plans to defend the Isthmus of Corinth should it come to it, while the women and children of Athens were evacuated to the Peloponnesian city of Troezen.^[135]

August 480 BC: Battles of Thermopylae and Artemisium

Xerxes’s estimated time of arrival at Thermopylae coincided with both the Olympic Games and the festival of Carneia. For the Spartans, warfare during these periods was considered sacrilegious. Despite the uncomfortable timing, the Spartans considered the threat so grave that they dispatched their king Leonidas I with his personal bodyguard (the Hippeis) of 300 men. The customary elite young men in the Hippeis were replaced by veterans who already had children. Leonidas was supported by contingents from the Allied Peloponnesian cities, and other forces that the Allies picked up on the way to Thermopylae.^[136] The Allies proceeded to occupy the pass, rebuilt the wall the Phocians had built at the narrowest point of the pass, and waited for Xerxes’s arrival.^[137]

When the Persians arrived at Thermopylae in mid-August, they initially waited for three days for the Allies to disperse. When Xerxes was eventually persuaded that the Allies intended to contest the pass, he sent his troops to attack.^[138] However, the Allied position was ideally suited to hoplite warfare, the Persian contingents being forced to attack the Greek phalanx head on.^[139] The Allies withstood two full days of Persian attacks, including those by the elite Persian Immortals. However, towards the end of the second day, they were betrayed by a local resident named Ephialtes who revealed to Xerxes a mountain path that led behind the Allied lines, according to Herodotus. Herodotus has often been dismissed as a ‘story teller’, by Aristotle himself amongst others, and this may be a piece of folklore to create a more engaging narrative. In any case, it is impossible to determine with absolute certainty the legitimacy of Ephialtes’ involvement in the battle. The Anopoea path was defended by roughly 1000 Phocians, according to Herodotus, who reportedly fled when confronted by the Persians. Made aware by scouts that they were being outflanked, Leonidas dismissed most of the Allied army, remaining to guard the rear with perhaps 2,000 men. On the final day of the battle, the remaining Allies sallied forth from the wall to meet the Persians in the wider part of the pass to slaughter as many Persians as they could, but eventually they were all killed or captured.^[140]

Simultaneous with the battle at Thermopylae, an Allied naval force of 271 triremes defended the Straits of Artemisium against the Persians, thus protecting the flank of the forces at Thermopylae.^[141] Here the Allied fleet held off the Persians for three days; however, on the third evening the Allies received news of the fate of Leonidas and the Allied troops at Thermopylae. Since the Allied fleet was badly damaged, and since it no longer needed to defend the flank of Thermopylae, the Allies retreated from Artemisium to the island of Salamis.^[142]

September 480 BC: Battle of Salamis

Victory at Thermopylae meant that all Boeotia fell to Xerxes; Attica was then open to invasion. The remaining population of Athens was evacuated, with the aid of the Allied fleet, to Salamis.^[143] The Peloponnesian Allies began to prepare a defensive line across the Isthmus of Corinth, building a wall, and demolishing the road from Megara, abandoning Athens to the Persians.^[144] Athens thus fell to the Persians; the small number of Athenians who had barricaded themselves on the Acropolis were eventually defeated, and Xerxes then ordered the destruction of Athens.^[145]

The Persians had now captured most of Greece, but Xerxes had perhaps not expected such defiance; his priority was now to complete the war as quickly as possible.^[146] If Xerxes could destroy the Allied navy, he would be in a strong position to force an Allied surrender;^[147] conversely by avoiding destruction, or as Themistocles hoped, by destroying the Persian fleet, the Allies could prevent conquest from being completed.^[148] The Allied fleet thus remained off the coast of Salamis into September, despite the imminent arrival of the Persians. Even after Athens fell, the Allied fleet remained off the coast of Salamis, trying to lure the Persian fleet to battle.^[149] Partly because of deception by Themistocles, the navies met in the cramped Straits of Salamis.^[150] There, the Persian numbers became a hindrance, as ships struggled to maneuver and became disorganised.^[151] Seizing the opportunity, the Allied fleet attacked, and scored a decisive victory, sinking or capturing at least 200 Persian ships, therefore ensuring the safety of the Peloponnessus.^[152]

According to Herodotus, after the loss of the battle Xerxes attempted to build a causeway across the channel to attack the Athenian evacuees on Salamis, but this project was soon abandoned. With the Persians’ naval superiority removed, Xerxes feared that the Allies might sail to the Hellespont and destroy the pontoon bridges.^[153] His general Mardonius volunteered to remain in Greece and complete the conquest with a hand-picked group of troops, while Xerxes retreated to Asia with the bulk of the army.^[154] Mardonius over-wintered in Boeotia and Thessaly; the Athenians were thus able to return to their burnt-out city for the winter.^[146]

June 479 BC: Battles of Plataea and Mycale

Over the winter, there was some tension among the Allies. In particular, the Athenians, who were not protected by the Isthmus, but whose fleet was the key to the security of the Peloponnesus, felt that they had been treated unfairly, and so they refused to join the Allied navy in the spring.^[155] Mardonius remained in Thessaly, knowing an attack on the Isthmus was pointless, while the Allies refused to send an army outside the Peloponessus.^[155] Mardonius moved to break the stalemate, by offering peace to the Athenians, using Alexander I of Macedon as an intermediate. The Athenians made sure that a Spartan delegation was on hand to hear the Athenians reject the Persians’ offer.^[156] Athens was thus evacuated again, and the Persians marched south and re-took possession of it. Mardonius now repeated his offer of peace to the Athenian refugees on Salamis. Athens, with Megara and Plataea, sent emissaries to Sparta demanding assistance, and threatening to accept the Persian terms if they were not aided.^[157] In response, the Spartans summoned a large army from the Peloponnese cities and marched to meet the Persians.^[158]

When Mardonius heard the Allied army was on the march, he retreated into Boeotia, near Plataea, trying to draw the Allies into open terrain where he could use his cavalry.^[159] The Allied army, under the command of the regent Pausanias, stayed on high ground above Plataea to protect themselves against such tactics. After several days of maneuver and stalemate, Pausanias ordered a night-time retreat towards the Allies’ original positions. This maneuver went awry, leaving the Athenians, and Spartans and Tegeans isolated on separate hills, with the other contingents scattered further away near Plataea.^[160] Seeing that the Persians might never have a better opportunity to attack, Mardonius ordered his whole army forward.^[161] However, the Persian infantry proved no match for the heavily armoured Greek hoplites,^[162] and the Spartans broke through to Mardonius’s bodyguard and killed him.^[163] After this the Persian force dissolved in rout; 40,000 troops managed to escape via the road to Thessaly,^[164] but the rest fled to the Persian camp where they were trapped and slaughtered by the Greeks, finalising the Greek victory.^[165][166]

Herodotus recounts that, on the afternoon of the Battle of Plataea, a rumour of their victory at that battle reached the Allies’ navy, at that time off the coast of Mount Mycale in Ionia.^[167] Their morale boosted, the Allied marines fought and won a decisive victory at the Battle of Mycale that same day, destroying the remnants of the Persian fleet, crippling Xerxes’s sea power, and marking the ascendancy of the Greek fleet.^[168] Whilst many modern historians doubt that Mycale took place on the same day as Plataea, the battle may well only have occurred once the Allies received news of the events unfolding in Greece.^[169]

Greek counterattack (479–478 BC)

Mycale and Ionia

Mycale was, in many ways, the beginning of a new phase in the conflict, in which the Greeks would go on the offensive against the Persians.^[170] The immediate result of the victory at Mycale was a second revolt amongst the Greek cities of Asia Minor. The Samians and Milesians had actively fought against the Persians at Mycale, thus openly declaring their rebellion, and the other cities followed in their example.^[171][172]

Sestos

Shortly after Mycale, the Allied fleet sailed to the Hellespont to break down the pontoon bridges, but found that this had already been done.^[173] The Peloponnesians sailed home, but the Athenians remained to attack the Chersonesos, still held by the Persians.^[173] The Persians and their allies made for Sestos, the strongest town in the region. Amongst them was one Oeobazus of Cardia, who had with him the cables and other equipment from the pontoon bridges.^[174] The Persian governor, Artayctes had not prepared for a siege, not believing that the Allies would attack.^[175] The Athenians therefore were able to lay a siege around Sestos.^[173] The siege dragged on for several months, causing some discontent amongst the Athenian troops,^[176] but eventually, when the food ran out in the city, the Persians fled at night from the least guarded area of the city. The Athenians were thus able to take possession of the city the next day.^[177]

Most of the Athenian troops were sent straight away to pursue the Persians.^[177] The party of Oeobazus was captured by a Thracian tribe, and Oeobazus was sacrificed to the god Plistorus. The Athenians eventually caught Artayctes, killing some of the Persians with him but taking most of them, including Artayctes, captive.^[178] Artayctes was crucified at the request of the people of Elaeus, a town which Artayctes had plundered while governor of the Chersonesos.^[179] The Athenians, having pacified the region, then sailed back to Athens, taking the cables from the pontoon bridges with them as trophies.^[180]

Cyprus

In 478 BC, still operating under the terms of the Hellenic alliance, the Allies sent out a fleet composed of 20 Peloponnesian and 30 Athenian ships supported by an unspecified number of allies, under the overall command of Pausanias. According to Thucydides, this fleet sailed to Cyprus and «subdued most of the island».^[181] Exactly what Thucydides means by this is unclear. Sealey suggests that this was essentially a raid to gather as much treasure as possible from the Persian garrisons on Cyprus.^[182] There is no indication that the Allies attempted to take possession of the island, and, shortly after, they sailed to Byzantium.^[181] Certainly, the fact that the Delian League repeatedly campaigned in Cyprus suggests either that the island was not garrisoned by the Allies in 478 BC, or that the garrisons were quickly expelled.

Byzantium

The Greek fleet then sailed to Byzantium, which they besieged and eventually captured.^[181] Control of both Sestos and Byzantium gave the allies command of the straits between Europe and Asia (over which the Persians had crossed), and allowed them access to the merchant trade of the Black Sea.^[183]

The aftermath of the siege was to prove troublesome for Pausanias. Exactly what happened is unclear; Thucydides gives few details, although later writers added plenty of lurid insinuations.^[183] Through his arrogance and arbitrary actions (Thucydides says «violence»), Pausanias managed to alienate many of the Allied contingents, particularly those that had just been freed from Persian overlordship.^{[182][183][184]} The Ionians and others asked the Athenians to take leadership of the campaign, to which they agreed.^[184] The Spartans, hearing of his behaviour, recalled Pausanias and tried him on charges of collaborating with the enemy. Although he was acquitted, his reputation was tarnished and he was not restored to his command.^[184]

Pausanias returned to Byzantium as a private citizen in 477 BC, and took command of the city until he was expelled by the Athenians. He then crossed the Bosporus and settled in Kolonai in the Troad, until he was again accused of collaborating with the Persians and was recalled by the Spartans for a trial after which he starved himself to death.^[185] The timescale is unclear, but Pausanias may have remained in possession of Byzantium until 470 BC.^[185]

In the meantime, the Spartans had sent Dorkis to Byzantium with a small force, to take command of the Allied force. However, he found that the rest of the Allies were no longer prepared to accept Spartan leadership, and therefore returned home.^[184]

Wars of the Delian League (477–449 BC)

Delian League

After Byzantium, the Spartans were allegedly eager to end their involvement in the war. The Spartans were supposedly of the view that, with the liberation of mainland Greece and the Greek cities of Asia Minor, the war’s purpose had already been reached. There was also perhaps a feeling that securing long-term security for the Asian Greeks would prove impossible.^[186] In the aftermath of Mycale, the Spartan king Leotychides had proposed transplanting all the Greeks from Asia Minor to Europe as the only method of permanently freeing them from Persian dominion. Xanthippus, the Athenian commander at Mycale, had furiously rejected this; the Ionian cities were originally Athenian colonies, and the Athenians, if no one else, would protect the Ionians.^[186] This marks the point at which the leadership of the Greek Alliance effectively passed to the Athenians.^[186] With the Spartan withdrawal after Byzantium, the leadership of the Athenians became explicit.

The loose alliance of city-states that had fought against Xerxes’s invasion had been dominated by Sparta and the Peloponnesian league. With the withdrawal of these states, a congress was called on the holy island of Delos to institute a new alliance to continue the fight against the Persians. This alliance, now including many of the Aegean islands, was formally constituted as the
‘First Athenian Alliance’, commonly known as the Delian League. According to Thucydides, the official aim of the League was to «avenge the wrongs they suffered by ravaging the territory of the king».^[187] In reality, this goal was divided into three main efforts—to prepare for future invasion, to seek revenge against Persia, and to organize a means of dividing spoils of war. The members were given a choice of either supplying armed forces or paying a tax to the joint treasury; most states chose the tax.^[187]

Campaigns against Persia

Throughout the 470s BC, the Delian League campaigned in Thrace and the Aegean to remove the remaining Persian garrisons from the region, primarily under the command of the Athenian politician Cimon.^[188] In the early part of the next decade, Cimon began campaigning in Asia Minor, seeking to strengthen the Greek position there.^[189] At the Battle of the Eurymedon in Pamphylia, the Athenians and allied fleet achieved a stunning double victory, destroying a Persian fleet and then landing the ships’ marines to attack and rout the Persian army. After this battle, the Persians took an essentially passive role in the conflict, anxious not to risk battle if possible.^[190]

Towards the end of the 460s BC, the Athenians took the ambitious decision to support a revolt in the Egyptian satrapy of the Persian empire. Although the Greek task force achieved initial successes, they were unable to capture the Persian garrison in Memphis, despite a three-year long siege.^[191] The Persians then counterattacked, and the Athenian force was itself besieged for 18 months, before being wiped out.^[192] This disaster, coupled with ongoing warfare in Greece, dissuaded the Athenians from resuming conflict with Persia.^[193] In 451 BC however, a truce was agreed in Greece, and Cimon was then able to lead an expedition to Cyprus. However, while besieging Kition, Cimon died, and the Athenian force decided to withdraw, winning another double victory at the Battle of Salamis-in-Cyprus in order to extricate themselves.^[194] This campaign marked the end of hostilities between the Delian League and Persia, and therefore the end of the Greco-Persian Wars.^[195]

Peace with Persia

After the Battle of Salamis-in-Cyprus, Thucydides makes no further mention of conflict with the Persians, saying that the Greeks simply returned home.^[194] Diodorus, on the other hand, claims that in the aftermath of Salamis, a full-blown peace treaty (the «Peace of Callias») was agreed with the Persians.^[196] Diodorus was probably following the history of Ephorus at this point, who in turn was presumably influenced by his teacher Isocrates—from whom there is the earliest reference to the supposed peace, in 380 BC.^[19] Even during the 4th century BC, the idea of the treaty was controversial, and two authors from that period, Callisthenes and Theopompus, appear to reject its existence.^[197]

It is possible that the Athenians had attempted to negotiate with the Persians previously. Plutarch suggests that in the aftermath of the victory at the Eurymedon, Artaxerxes had agreed to a peace treaty with the Greeks, even naming Callias as the Athenian ambassador involved. However, as Plutarch admits, Callisthenes denied that such a peace was made at this point (c. 466 BC).^[190] Herodotus also mentions, in passing, an Athenian embassy headed by Callias, which was sent to Susa to negotiate with Artaxerxes.^[198] This embassy included some Argive representatives and can probably be therefore dated to c. 461 BC (after an alliance was agreed between Athens and Argos).^[19] This embassy may have been an attempt to reach some kind of peace agreement, and it has even been suggested that the failure of these hypothetical negotiations led to the Athenian decision to support the Egyptian revolt.^[199] The ancient sources therefore disagree as to whether there was an official peace or not, and, if there was, when it was agreed.

Opinion amongst modern historians is also split; for instance, Fine accepts the concept of the Peace of Callias,^[19] whereas Sealey effectively rejects it.^[200] Holland accepts that some kind of accommodation was made between Athens and Persia, but no actual treaty.^[201] Fine argues that Callisthenes’s denial that a treaty was made after the Eurymedon does not preclude a peace being made at another point. Further, he suggests that Theopompus was actually referring to a treaty that had allegedly been negotiated with Persia in 423 BC.^[19] If these views are correct, it would remove one major obstacle to the acceptance of the treaty’s existence. A further argument for the existence of the treaty is the sudden withdrawal of the Athenians from Cyprus in 449 BC, which Fine suggests makes most sense in the light of some kind of peace agreement.^[202] On the other hand, if there was indeed some kind of accommodation, Thucydides’s failure to mention it is odd. In his digression on the pentekontaetia, his aim is to explain the growth of Athenian power, and such a treaty, and the fact that the Delian allies were not released from their obligations after it, would have marked a major step in the Athenian ascendancy.^[203] Conversely, it has been suggested that certain passages elsewhere in Thucydides’s history are best interpreted as referring to a peace agreement.^[19] There is thus no clear consensus amongst modern historians as to the treaty’s existence.

The ancient sources that give details of the treaty are reasonably consistent in their description of the terms:^{[19][196][197]}

• All Greek cities of Asia were to ‘live by their own laws’ or ‘be autonomous’ (depending on translation).
• Persian satraps (and presumably their armies) were not to travel west of the Halys River (Isocrates) or closer than a day’s journey on horseback to the Aegean Sea (Callisthenes) or closer than three days’ journey on foot to the Aegean Sea (Ephorus and Diodorus).
• No Persian warship was to sail west of Phaselis (on the southern coast of Asia Minor), nor west of the Cyanaean rocks (probably at the eastern end of the Bosporus, on the north coast).
• If the terms were observed by the king and his generals, then the Athenians were not to send troops to lands ruled by Persia.

From the Persian perspective, such terms would not be so humiliating as they might at first seem. The Persians already allowed the Greek cities of Asia to be governed under their own laws (under the reorganization conducted by Artaphernes, following the Ionian Revolt). By these terms, the Ionians were still Persian subjects, as they had been. Furthermore, Athens had already demonstrated their superiority at sea at the Eurymedon and Salamis-in-Cyprus, so any legal limitations for the Persian fleet were nothing more than «de jure» recognition of military realities. In exchange for limiting the movement of Persian troops in one region of the realm, Artaxerxes secured a promise from the Athenians to stay out of his entire realm.

Aftermath and later conflicts

Towards the end of the conflict with Persia, the process by which the Delian League became the Athenian Empire reached its conclusion.^[204] The allies of Athens were not released from their obligations to provide either money or ships, despite the cessation of hostilities.^[203] In Greece, the First Peloponnesian War between the power-blocs of Athens and Sparta, which had continued on/off since 460 BC, finally ended in 445 BC, with the agreement of a thirty-year truce.^[205] However, the growing enmity between Sparta and Athens would lead, just 14 years later, into the outbreak of the Second Peloponnesian War.^[206] This disastrous conflict, which dragged on for 27 years, would eventually result in the utter destruction of Athenian power, the dismemberment of the Athenian empire, and the establishment of a Spartan hegemony over Greece.^[207] However, not just Athens suffered—the conflict would significantly weaken the whole of Greece.^[208]

Repeatedly defeated in battle by the Greeks, and plagued by internal rebellions that hindered their ability to fight the Greeks, after 449 BC, Artaxerxes I and his successors instead adopted a policy of divide-and-rule.^[208] Avoiding fighting the Greeks themselves, the Persians instead attempted to set Athens against Sparta, regularly bribing politicians to achieve their aims. In this way, they ensured that the Greeks remained distracted by internal conflicts, and were unable to turn their attentions to Persia.^[208] There was no open conflict between the Greeks and Persia until 396 BC, when the Spartan king Agesilaus briefly invaded Asia Minor; as Plutarch points out, the Greeks were far too busy overseeing the destruction of their own power to fight against the «barbarians».^[195]

If the wars of the Delian League shifted the balance of power between Greece and Persia in favour of the Greeks, then the subsequent half-century of internecine conflict in Greece did much to restore the balance of power to Persia. The Persians entered the Peloponnesian War in 411 BC forming a mutual-defence pact with Sparta and combining their naval resources against Athens in exchange for sole Persian control of Ionia.^[209] In 404 BC when Cyrus the Younger attempted to seize the Persian throne, he recruited 13,000 Greek mercenaries from all over the Greek world, of which Sparta sent 700–800, believing they were following the terms of the defence pact and unaware of the army’s true purpose.^[210] After the failure of Cyrus, Persia tried to regain control of the Ionian city-states, which had rebelled during the conflict. The Ionians refused to capitulate and called upon Sparta for assistance, which she provided, in 396–395 BC.^[211] Athens, however, sided with the Persians, which led in turn to another large-scale conflict in Greece, the Corinthian War. Towards the end of that conflict, in 387 BC, Sparta sought the aid of Persia to shore up her position. Under the so-called «King’s Peace» that brought the war to an end, Artaxerxes II demanded and received the return of the cities of Asia Minor from the Spartans, in return for which the Persians threatened to make war on any Greek state that did not make peace.^[212] This humiliating treaty, which undid all the Greek gains of the previous century, sacrificed the Greeks of Asia Minor so that the Spartans could maintain their hegemony over Greece.^[213] It is in the aftermath of this treaty that Greek orators began to refer to the Peace of Callias (whether fictional or not), as a counterpoint to the shame of the King’s Peace, and a glorious example of the «good old days» when the Greeks of the Aegean had been freed from Persian rule by the Delian League.^[19]

See also

• History of Greece
• History of Iran
• List of wars extended by diplomatic irregularity

Notes

^ i: The exact period covered by the term «Greco-Persian Wars» is open to interpretation, and usage varies between academics; the Ionian Revolt and Wars of the Delian League are sometimes excluded. This article covers the maximum extent of the wars.
^ ii: Archaeological evidence for the Panionion before the 6th century BC is very weak, and possibly this temple was a relatively late development.^[214]
^ iii: Although historically inaccurate, the legend of a Greek messenger running to Athens with news of the victory and then promptly expiring, became the inspiration for this athletics event, introduced at the 1896 Athens Olympics, and originally run between Marathon and Athens.^[215]

References

Bibliography

Ancient sources

• Herodotus, The Histories (Godley translation, 1920)
  • Commentary: W.W. How; J. Wells (1990). A commentary on Herodotus. Oxford University Press. ISBN 0-19-872139-0.
• Thucydides, History of the Peloponnesian War
• Xenophon, Anabasis, Hellenica
• Plutarch, Parallel Lives; Themistocles, Aristides, Pericles, Cimon
• Diodorus Siculus, Bibliotheca historica
• Cornelius Nepos, Lives of the Eminent Commanders; Miltiades, Themistocles

Modern sources

• Boardman J; Bury JB; Cook SA; Adcock FA; Hammond NGL; Charlesworth MP; Lewis DM; Baynes NH; Ostwald M; Seltman CT (1988). The Cambridge Ancient History, vol. 5. Cambridge University Press. ISBN 0-521-22804-2.
• Burn, A.R. (1985). «Persia and the Greeks». In Ilya Gershevitch (ed.). The Cambridge History of Iran, Volume 2: The Median and Achaemenid Periods The Cambridge Ancient History, vol. 5. Cambridge University Press. ISBN 0-521-22804-2.
• Dandamaev, M. A. (1989). A political history of the Achaemenid empire (translated by Willem Vogelsang). Brill. ISBN 90-04-09172-6.
• de Souza, Philip (2003). The Greek and Persian Wars, 499–386 BC. Osprey Publishing, (ISBN 1-84176-358-6)
• Farrokh, Keveh (2007). Shadows in the Desert: Ancient Persia at War. Osprey Publishing. ISBN 978-1-84603-108-3.
• Fine, John Van Antwerp (1983). The ancient Greeks: a critical history. Harvard University Press. ISBN 0-674-03314-0.
• Finley, Moses (1972). «Introduction». Thucydides – History of the Peloponnesian War (translated by Rex Warner). Penguin. ISBN 0-14-044039-9.
• Green, Peter (2006). Diodorus Siculus – Greek history 480–431 BC: the alternative version (translated by Peter Green). University of Texas Press. ISBN 0-292-71277-4.
• Green, Peter (1996). The Greco-Persian Wars. University of California Press. ISBN 0-520-20573-1.
• Hall, Jonathon (2002). Hellenicity: between ethnicity and culture. University of Chicago Press. ISBN 0-226-31329-8.
• Higbie, Carolyn (2003). The Lindian Chronicle and the Greek Creation of their Past. Oxford University Press. ISBN 0-19-924191-0.
• Holland, Tom (2006). Persian Fire: The First World Empire and the Battle for the West. Abacus. ISBN 0-385-51311-9.
• Kagan, Donald (1989). The Outbreak of the Peloponnesian War. Cornell University Press. ISBN 0-8014-9556-3.
• Köster, A.J. (1934). «Studien zur Geschichte des Antikes Seewesens». Klio Belheft. 32.
• Lazenby, JF (1993). The Defence of Greece 490–479 BC. Aris & Phillips Ltd. ISBN 0-85668-591-7.
• Osborne, Robin (1996). Greece in the making, 1200–479 BC. Routledge. ISBN 0-415-03583-X.
• Roebuck, R (1987). Cornelius Nepos – Three Lives. Bolchazy-Carducci Publishers. ISBN 0-86516-207-7.
• Roisman, Joseph; Worthington, Ian (2011). A Companion to Ancient Macedonia. John Wiley and Sons. ISBN 978-1-44-435163-7. Retrieved 2016-03-14.
• Rung, Eduard (2008). «Diplomacy in Graeco–Persian relations». In de Souza, P; France, J (eds.). War and peace in ancient and medieval history. University of California Press. ISBN 978-0-521-81703-5.
• Sealey, Raphael (1976). A history of the Greek city states, ca. 700–338 B.C. University of California Press. ISBN 0-520-03177-6.
• Snodgrass, Anthony (1971). The dark age of Greece: an archaeological survey of the eleventh to the eighth centuries BC. Routledge. ISBN 0-415-93635-7.
• Thomas, Carol G.; Conant, Craig (2003). Citadel to City-State: The Transformation of Greece, 1200–700 B.C.E. Indiana University Press. ISBN 0-253-21602-8.
• Traver, Andrew (2002). From polis to empire, the ancient world, c. 800 B.C.–A.D. 500: a biographical dictionary. Greenwood Publishing Group. ISBN 0-313-30942-6.
• Fields, Nic (2007). Themopylae 480 BC. Osprey Publishing. ISBN 978-1841761800.

External links

• Persian Wars – World History Encyclopedia
• The Persian Wars at History of Iran on Iran Chamber Society
• Article in Greek about Salamis, includes Marathon and Xerxes’s campaign
• EDSITEment Lesson 300 Spartans at the Battle of Thermopylae: Herodotus’ Real History
• Batchelor, J. The Graeco–Persian Wars Compared. Clio History Journal, 2009.

Греко-Персидские войны

Греко-персидские войны (500—449 годы до н. э., с перерывами) — военные конфликты между Ахеменидской Персией и греческими городами-государствами, отстаивавшими свою независимость. Греко-персидские войны иногда называют Персидскими войнами, и выражение это обычно относится к походам персов на Балканский полуостров в 490 году до н. э. и в 480—479 годах до н.э.

В результате греко-персидских войн была остановлена территориальная экспансия Империи Ахеменидов, древнегреческая цивилизация вступила в полосу расцвета и своих высших культурных достижений.

В историографии греко-персидские войны принято делить на две (первая — 492-490 до н. э., вторая — 480-479 до н. э.) или три войны (первая — 492 до н. э., вторая — 490 до н. э., третья — 480-479 (449) до н. э.).

Основные события:

• Восстание Милета и других городов Ионии против персидского владычества (500/499—494 до н. э.).

• Вторжение Дария I на Балканский полуостров, окончившееся его поражением при Марафоне (492—490 до н. э.).

• Поход Ксеркса I (480—479 до н. э.).

• Действия Делосского военного союза против персов в Эгейском море и Малой Азии (478—459 до н. э.).

• Афинская экспедиция в Египет и окончание греко-персидских войн (459—449 до н. э.).

Предпосылки

На протяжении Тёмных веков большое количество людей из древнегреческих племён ионийцев, эолийцев и дорийцев переселились на побережье Малой Азии. Ионийцы поселились на побережье Карии и Лидии, а также островах Самос и Хиос, где основали 12 городов. Милет, Миунт, Приена, Эфес, Колофон, Лебед, Теос, Клазомены, Фокея, Эрифры, Самос и Хиос, осознавая свою этническую близость, воздвигли общее святилище Панионий. Таким образом, они основали культурный союз, постановив не допускать в него другие города, в том числе населённые ионянами. Как отмечает Геродот, союз был достаточно слаб, и никто, кроме Смирны, туда не стремился. Во время правления царя Крёза Иония была завоёвана и вошла в состав Лидии. Крёз предоставил грекам управление внутренними делами и требовал лишь признания своей верховной власти и умеренной дани. Ионийцы приобрели ряд выгод, в связи с чем легко смирились с потерей своей независимости.

Правление Крёза завершилось полным завоеванием его царства Киром II Великим, основателем империи Ахеменидов. Во время войны с Крёзом персы отправили ионийцам предложение отложиться от Лидии. Оно было отвергнуто всеми городами, за исключением Милета. После взятия главного города Сарды и пленения Крёза к Киру было отправлено посольство от эллинов, проживавших на побережье Малой Азии. Ионийцы соглашались подчиниться новому властителю на тех же условиях, что и предыдущему. Предложение было отвергнуто: Кир ответил послам притчей о рыбаке, который сначала безуспешно пытался игрой на флейте заманить рыбу на сушу, а, поймав её неводом, приказал бьющейся на земле рыбе «прекратить свою пляску», так как она прежде не захотела плясать под флейту. Согласно Диодору, Кир через своего полководца Гарпага потребовал полного подчинения Персии. Ионийцы не могли принять условий персов и начали готовиться к войне. Договор Милета и Персии, по-видимому, должен был предоставить милетянам автономию в составе Персидской державы, но после воцарения Дария I «особый статус» Милета был отменён.

Спарта, ставшая к тому времени одним из самых могущественных полисов Греции, поддерживала тесные отношения с Лидийским царством, своеобразным итогом чего стал лидийско-спартанский союзный договор, заключённый около 550 года до н. э. Это событие произошло ещё до начала войны лидийцев с Персией, и с точки зрения спартанцев, договор не был направлен против какого-либо конкретного врага. После начала войны и битвы при Птерии Крёз обратился к спартанцам с просьбой о военной помощи. Спартанцы решили оказать помощь лидийцам, но не успели: во время приготовлений пришла весть о том, что Сарды пали, а Крёз взят в плен.

В 545 году до н. э. на собрании ионийских греков в Панионии было решено обратиться к Спарте с просьбой о военной помощи. Ионийскому посольству было отказано в помощи. Вероятно, спартанцы опасались выступать против доселе незнакомого противника, победившего могущественное, как казалось, царство Крёза. Но они, желая сохранить свою репутацию, решили действовать дипломатическими способами. Спартанский посол заявил от имени спартанских властей, что персы не должны начинать военные действия против полисов Ионии и Эолиды, но Кир отверг это предупреждение. После непродолжительного сопротивления все города эллинов на западном побережье попали в полное подчинение к персам.

Во время царствования Камбиза персам подчинились греческие города Кипра, а также Кирена. В первые годы правления Дария персы захватили Самос.

В 513 году до н. э. из Азии в Европу переправилась большая персидская армия, возглавляемая царём Дарием I. Двигаясь против скифов, персы покоряли греческие города во Фракии. Большинство правителей этих городов, понимая невозможность сопротивления, добровольно признавали зависимость от персов и присоединялись к походу против скифов. Оставленный в Европе с войском Мегабаз приводил к покорности местные города, отказавшиеся подчиниться персам, действуя в районе Геллеспонта и Пропонтиды и по всему северному побережью Эгейского моря, вплоть до Фессалии. Отан, ставший преемником Мегабаза в должности сатрапа Даскилия, продолжил подчинять греческие города на азиатском и европейском берегах Геллеспонта и Пропонтиды.

Отношения Афин и Персии осложнялись следующим обстоятельством: персы приняли изгнанного афинского тирана Гиппия. Афинский лидер Клисфен, опасаясь нападения спартанцев, отправил в 508/507 году до н.э. посольство в Сарды к персидскому сатрапу и брату царя Артаферну. Целью посланников было обеспечение оборонительного союза против спартанцев. Персы потребовали от афинян «земли и воды». Послы согласились. Этот символический акт означал формальное признание своего подчинения. Хотя по возвращении домой послы подверглись «суровому осуждению», персы стали считать афинян своими подданными, подобно ионийским грекам. Около 500 года до н. э. афиняне отправили новое посольство к Артаферну. Предметом обсуждения было пребывание в стане персов Гиппия, который, согласно Геродоту, предпринимал антиафинскую пропаганду и стремился подчинить город себе и Дарию. Артаферн потребовал вернуть бывшего тирана на родину. Это условие афиняне не могли принять, а требование вернуть Гиппия способствовало возрастанию антиперсидских настроений в Афинах.

Во время правления Аристагора на близлежащем греческом острове Наксос произошло восстание. Демос изгнал ряд богатых граждан, которые отправились в Милет с просьбой о помощи. Они пообещали взять на себя расходы на ведение войны. Аристагор преследовал личные цели и предполагал, что, вернув изгнанников на родину, он сможет стать владыкой богатого и выгодно расположенного острова. Хитрый грек отправился в Сарды к персидскому сатрапу и брату Дария Артаферну и убедил его предоставить войско. Персы снарядили 200 военных кораблей. Персидским военачальником был поставлен Мегабат. Подготовка к военной экспедиции на Наксос проводилась тайно. Официально было объявлено, что флот собирается плыть в противоположном Наксосу направлении к Геллеспонту. Однако между двумя военачальниками — Мегабатом и Аристагором — случилась ссора. Аристагор указал, что номинально он руководит походом и персы должны ему беспрекословно подчиняться. Согласно Геродоту, взбешённый Мегабат отправил на Наксос гонца с предупреждением о грозящем острову нападении. Островитяне успели приготовиться к осаде. В результате, истратив большие средства, после 4-месячной осады персы были вынуждены возвратиться домой.

Аристагор оказался в затруднительном положении. Во-первых, он не выполнил обещания брату царя Артаферну, во-вторых, ему следовало выплатить большие суммы на содержание армии, а в-третьих, ссора с родственником царя Мегабатом могла стоить ему власти над Милетом и жизни. Все эти опасения внушали Аристагору мысль поднять восстание против персов. К открытым действиям его подтолкнуло письмо находившегося при дворе царя Гистиея.

На военном совете приверженцев Аристагора было принято решение начать восстание. Восстание быстро распространилось не только на города Ионии, но и на Эолию, Карию, Ликию и даже Кипр. Везде тирания была свергнута, и установлена демократическая форма правления. Зимой Аристагор отправился в европейскую часть Эллады для привлечения союзников. В Спарте царь Клеомен I отказал ему в помощи, а афиняне отправили на помощь повстанцам 20 кораблей. Также эретрийцы снарядили 5 кораблей для помощи повстанцам.

Весной 498 г. до н. э. афиняне и эретрийцы прибыли к повстанцам. Они соединились с их основными силами возле города Эфеса. Аристагор отказался от командования войсками, передав управление своему брату Харопину и некоему Гермофанту. В это время персидские войска шли к Милету, чтобы уничтожить сам очаг восстания. Инсургенты вместо того, чтобы идти на помощь к Милету, направились к столице сатрапии Лидии и одному из важнейших городов империи Сардам. Наместник и брат царя Артаферн был ошеломлён, оказавшись в незащищённом городе. Персидский гарнизон отступил в укрепление. Кто-то из греческих воинов поджёг один из домов. Вскоре огонь охватил весь город. Вместе с жилыми постройками сгорел и храм местной богини Кибелы. Местным жителям не понравился такой ход развития событий, и они взялись за оружие. Греки были вынуждены отступить к побережью.

Узнав о произошедшем, персидские сатрапы из близлежащих территорий направили свои войска в Сарды. В полуразрушенном городе повстанцев уже не было. Следуя за ними, армия царя настигла отступавших около Эфеса. В последующей битве греки потерпели поражение и были вынуждены отступить. Афиняне, несмотря на увещевания Аристагора, отправились домой.

Взятие и сожжение Сард имели серьёзные последствия. Прослышав о блестящем с виду успехе восстания, многие города в Малой Азии и на Кипре примкнули к нему. Лидийцы восприняли сожжение храма Кибелы как поругание святыни. В столице империи Сузах разорение Сард произвело сильное впечатление. Персы стали действовать быстрее и энергичнее, между тем как без этого события сочли бы восстание более ничтожным. Узнав о произошедшем, Дарий, согласно Геродоту, проникся целью отомстить афинянам.

Под энергичным руководством Артаферна Сарды стали центром военных приготовлений. Так как существовала опасность соединения скифов с восставшими ионийцами, на северо-запад Малой Азии в район Пропонтиды (Мраморного моря) была направлена армия во главе с зятем Дария Даврисом. Действия Давриса были успешными. Ему весьма быстро (согласно Геродоту, на завоевание каждого из городов он тратил один день) удалось захватить Дарданию, Абидос, Перкоту, Лампсак и Пес. Завоевав область Геллеспонта, Даврис отправился покорять восставшую Карию.

В Карии персам удалось одержать две победы — вблизи от места, где река Марсий вливается в Меандр, и около святилища Лабраинды (англ.)русск.. Однако персы не смогли воспользоваться своими успехами. Узнав об их передвижении, карийцы сумели устроить ловушку по пути к городу Педасу (англ.)русск., в которой было уничтожено всё войско неприятеля, включая главнокомандующего Давриса. Гибель целой армии заставила персов остановить наступление. Следующие два года (496 и 495 гг. до н. э.) прошли относительно мирно. Ни одна из сторон не проводила активных наступательных действий.

К 494 г. до н. э. персы приготовились к широкомасштабному наступлению. Их целью стало покорение центра восстания Милета. Они собрали большую по античным меркам армию и флот. В их войска вошли жители ряда покорённых народов, в частности, финикийцы, киприоты, киликийцы и египтяне. Общее командование было возложено на Датиса.

Повстанцы, видя подготовку персов, собрались на совет в Панионии. Было решено не выставлять общего сухопутного войска против персов, возложив защиту Милета на самих милетян. В то же время греческие города согласились снарядить союзный флот для защиты города с моря. По прибытии к Милету персидские военачальники решили, что в первую очередь им необходимо разбить флот, так как в противном случае осада города будет неэффективной. Им удалось внести раздор между греками. В морской битве при Ладе, вследствие измены, эллины были разбиты. Это поражение предопределило дальнейшую судьбу Милета.

После осады город был взят штурмом, мужчин перебили, а женщин и детей обратили в рабство.

Во время наступления Давриса в области Геллеспонта и Карии в 497 г. до н. э., армия Артаферна и Отана атаковала Ионию и соседнюю с ней Эолиду. Персам удалось захватить два города — Клазомены и Киму. Однако после поражения Давриса наступательные операции прекратились. Во время наступления персов Аристагор бежал из Милета в колонию своего тестя Гистиея, которую тому подарил Дарий. Вскоре он погиб при осаде некоего фракийского города.

После падения Милета восстание было проиграно. После зимовки персы последовательно захватили все города, вышедшие из-под их контроля. Согласно Геродоту, с повстанцами они обращались крайне жестоко, устраивая облавы на людей, превращая молодых мальчиков в евнухов для гаремов, а миловидных девушек отправляли в рабство. Жители некоторых городов покинули свои дома. Среди бежавших от гнева персов был и Мильтиад, сумевший через несколько лет одержать блестящую победу при Марафоне.

Поход Мардония

Неудача малоазийского восстания, вызванная отсутствием солидарности между греческими городами, сильно обнадёживала Дария. В 492 до н. э. зять Дария Мардоний двинулся с огромным войском и сильным флотом на Грецию через Фракию и Македонию. Завоевав остров Тасос, его флот поплыл вдоль берега на запад, но был разбит ужасной бурей у мыса Афона: около 300 кораблей и 20 000 человек погибло. Сухопутное войско Мардония подверглось нападению фракийского племени бригов и понесло громадные потери. Мардоний удовольствовался покорением Македонии; нападение на Элладу было отложено, но Дарий готовился к новому походу. В 491 до н. э. в Элладу были отправлены послы персидского царя с требованием воды и земли в знак покорности. Эти символы подчинения были даны не только большей частью островов, в том числе Эгиной, но и многими городами, например Фивами. В Афинах и Спарте послы были убиты. Уступчивость островов и многих общин материка объясняется не только могуществом Персии, но и борьбой между аристократами и демократами: тираны и аристократы готовы были подчиниться персам, лишь бы только не дать перевеса демократической партии. Национальной независимости греков грозила большая опасность, которая могла быть устранена лишь созданием крупного союза. В греках пробудилось сознание национального единства. Афиняне обратились к Спарте с требованием наказать изменившие города, признавая тем самым её главенство над Грецией.

Поход Датиса и Артаферна

Дарий отстранил Мардония от командования и назначил на его место своего племянника Артаферна, придав ему опытного полководца мидийца Датиса. Основными целями военной экспедиции были завоевание или подчинение Афин и Эретрии на острове Эвбея, которая также оказывала помощь повстанцам, а также Кикладские острова и Наксос. Согласно Геродоту, Дарий приказал Датису и Артаферну «обратить в рабство жителей Афин и Эретрии и привести пред его царские очи». При экспедиции находился и бывший тиран Афин Гиппий.

Во время экспедиции персидское войско завоевало Наксос и в середине лета 490 г. до н. э. высадилось на острове Эвбея. Когда это произошло, жители Эретрии приняли решение не покидать город и постараться выдержать осаду. Войско персов не ограничилось осадой, а пыталось взять город штурмом. Геродот писал о том, что борьба была ожесточённой, и обе стороны понесли тяжёлые потери. Тем не менее после шести дней боёв два знатных эретрийца, Евфорб и Филагр, открыли ворота врагу. Персы вошли в город, разграбили его, сожгли храмы и святилища в отместку за сожжение Сард. Захваченные в плен граждане были обращены в рабство. С Эвбеи персы через узкий пролив Еврип переправились в Аттику и встали лагерем у Марафона. Марафонская равнина была удобна для действий сильной персидской конницы.

Близкая опасность вызвала в Афинах замешательство. Среди афинян были и сторонники сопротивления, и его противники. Мильтиад сумел организовать мобилизацию всех сил для вооружённого сопротивления, проведя через народное собрание псефисму. Псефисма Мильтиада предусматривала призыв в ряды полисного ополчения всех боеспособных граждан-мужчин, а также освобождение некоторого количества рабов для пополнения войска. Несмотря на все усилия, удалось собрать около 9 тысяч гоплитов. Был послан гонец в Спарту с просьбой о помощи, но спартанцы промедлили, ссылаясь на религиозные предписания. Жители беотийского города Платеи отправили на помощь афинянам всё своё ополчение численностью в одну тысячу человек.

Афинско-платейские войска выступили к Марафону. Ждать в городе персидские войска было невыгодно: стены были не слишком укреплёнными, и в самом городе могли найтись предатели. Афиняне встали лагерем у Марафона недалеко от персов. Номинальным командующим был архонт-полемарх Каллимах, а в подчинении у него было десять стратегов, которые поочерёдно командовали войском, в том числе Мильтиад. Из них он был самым талантливым, самым опытным и самым энергичным. Среди стратегов шли споры о дальнейших действиях против персов. Мильтиад призывал немедленно дать генеральное сражение. Другие высказались за выжидательную тактику, опасаясь превосходства персидских сил. Мнения стратегов разделились: пятеро выступали за сражение, в том числе Мильтиад и Аристид, пятеро — против. Мильтиад убедил Каллимаха в необходимости немедленного сражения. Затем все стратеги вслед за Аристидом уступили свои дни командования Мильтиаду. Мильтиад разработал план сражения и претворил его в жизнь.

Афинское войско заняло позицию на хребте Пентеликон, труднодоступном для нападения, и таким образом перекрыло дорогу от Марафона к Афинам. Персы, имевшие численное превосходство, не стали ни нападать на греков, ни пытаться их обойти. Датис решил посадить воинов обратно на корабли и высадить армию в Фалере, рядом с Афинами. После того, как большая часть персидской конницы и часть персидской пехоты были посажены на корабли, Мильтиад решил атаковать персов. Учитывая двукратное превосходство сил персов, Мильтиад во избежание окружения сильно растянул афинскую фалангу по фронту, укрепив фланги за счёт центра и сконцентрировав на них основные силы, а затем с помощью внезапной стремительной атаки использовал преимущество сомкнутого строя греческих гоплитов над рассыпным строем легковооружённых персов, поддерживаемых конницей и лучниками.

12 сентября 490 года до н. э. афиняне и платейцы неожиданно для персов атаковали их. Сомкнутый строй греческих гоплитов имел преимущество над рассыпным строем легковооружённых персов, поддерживаемых конницей и лучниками, поэтому греки поначалу теснили персов. Персидские всадники, ошеломлённые натиском греков, так и не смогли принять существенного участия в сражении. Центр греческого войска несколько отступил под давлением превосходящих персидских сил, но это было предусмотрено Мильтиадом. Он отдал приказ флангам развернуться и нанести удар в тыл прорвавшимся в центре персам. Это привело к окружению и истреблению значительной части сил противника. Оставшиеся в живых персы отступили к кораблям и немедленно вышли в море.

Отчалив от Марафона, персидские суда двинулись в обход Аттики, чтобы попытаться захватить Афины: ведь город оставался беззащитным, пока всё полисное ополчение находилось на поле боя, в 42 километрах от него. Однако Мильтиад тут же, без передышки после битвы, совершил со всем войском (оставив на месте лишь небольшой отряд во главе с Аристидом для охраны пленных и добычи) форсированный марш в полном вооружении к Афинам и оказался в них раньше, чем персидский флот. Увидев, что город хорошо охраняется, деморализованные персы, так ничего и не добившись, отправились обратно. Карательная экспедиция персов окончилась провалом.

Афиняне и платейцы под командованием Мильтиада одержали блестящую победу. В бою погибло 192 грека и 6400 персов. Победа подняла боевой дух афинян и впоследствии осталась в их памяти как символ величия Афин.

Поход Ксеркса

Весной 480 г. до н. э. персидское войско переправилось через пролив Геллеспонт (совр. Дарданеллы) из Азии в Европу. Ксеркс лично возглавил новое вторжение в Элладу. Владыке империи Ахеменидов удалось собрать для этой цели огромные силы. Геродот называет фантастическую цифру: в сухопутной армии Ксеркса было более 5 миллионов человек. Большинство современных ученых скептически относятся к данному сообщению. Некоторые историки считают, что в распоряжении Ксеркса находилось не более нескольких десятков тысяч воинов. Но, скорее всего, истина находится где-то посередине. Более вероятно, что персидское войско насчитывало несколько сот тысяч человек. Во всяком случае, и этот контингент был значительно больше того, который могли выставить эллины.

Армию Ксеркса сопровождал флот, включавший около 1200 различных кораблей. Причем в состав огромного персидского флота входили не только финикийские суда, но и корабли подвластных Ахеменидам греческих полисов Малой Азии и близлежащих островов. Приказывая своим подданным-грекам предоставить для участия в походе военные силы, персидский владыка стремился таким образом проверить их лояльность Ахеменидам.

Переведя воинов через Геллеспонт по специально построенному понтонному мосту, Ксеркс затем направился по пути, по которому раньше шел Мардоний, – вдоль северного побережья Эгейского моря. Флот, сопровождая войско, двигался недалеко от берега. Чтобы избежать кораблекрушения при обходе мыса Афон, через двухкилометровый перешеек персы прорыли канал, по которому и прошли суда. Полчища Ксеркса наводнили Фракию, Македонию и вторглись в греческую Фессалию. Фессалийские города в подавляющем большинстве добровольно сдались персам.

Греческим полисам – членам Эллинского союза пришла пора незамедлительно занимать оборонительные рубежи. Первоначальный план предполагал сдержать натиск персов в ущелье Темпе (на севере Фессалии). Однако от этого замысла пришлось отказаться из-за проперсидской позиции фессалийцев. В качестве нового места для защитного рубежа был выбран Фермоп ильский проход, являвшийся естественной границей между Северной и Средней Грецией. Хотя спартанцы, в чьих руках находилось общее командование военными действиями, с самого начала склонялись к тому, чтобы держать оборону на перешейке Истм, закрывая вход на Пелопоннес. Но в этом случае Афины оставались беззащитными. Лишь по настоянию афинян Спарта согласилась выслать к Фермопилам небольшой союзный отряд во главе с царем Леонидом. В состав отряда входило около 7000 человек, в том числе 300 спартиатов, составлявших его элитную часть. Одновременно навстречу персам вышел греческий флот, занявший позиции неподалеку от Фермопил, у северной оконечности острова Эвбея.

Персы взяли Афины, сожгли и разрушили беззащитный город, перебили сотни стариков, не пожелавших покинуть родные стены. Вскоре к Афинам подошел и персидский флот. Но здесь-то Ксеркса и ждала ловушка: Фемистокл сумел навязать персам морской бой в проливе между Саламином и Аттикой. В конце сентября 480 г. до н. э. произошло знаменитое Саламинское сражение, ставшее кульминацией всех греко-персидских войн. Из общей численности греческого флота (380 судов под командованием спартанского наварха Еврибиада) почти половину составляла афинская эскадра (180 судов), которую возглавлял Фемистокл. Опасаясь разгрома из-за численного превосходства противника, Еврибиад вначале хотел было уклониться от сражения и отойти к Истму, однако Фемистокл приложил все усилия для того, чтобы битва состоялась.

В узком проливе персидский флот не смог использовать свое преимущество. Многочисленные громоздкие, неповоротливые персидские суда, утратив управление, сбились в кучу. Более подвижные и маневренные греческие триеры теснили корабли противника, брали их на абордаж и топили с помощью таранных ударов. Персидские моряки, пытавшиеся выбраться на сушу и спастись бегством, были перебиты греческими воинами, которыми командовал Аристид. Сражение закончилось полной и безоговорочной победой греков, и главный вклад в эту победу, бесспорно, внесли корабли афинского флота.

После поражения при Саламине Ксеркс с остатками флота был вынужден возвратиться домой. Однако для афинян, вернувшихся на пепелище родного города, опасность еще не миновала: в Греции оставалась достаточно сильная (несколько десятков тысяч человек) сухопутная персидская армия во главе с опытным военачальником Мардонием. Сделав своей базой Беотию, это войско передвигалось по Элладе, повсюду сея разрушения. Персам даже удалось на время вновь овладеть Афинами, а в дальнейшем Мардоний намеревался вторгнуться в Пелопоннес. В 479 г. до н. э. греческим полисам – членам Эллинского союза удалось собрать объединенное войско, сопоставимое по численности с персидским. Битва с персами произошла на юге Беотии, у городка Платеи, и была трудной для обеих сторон. В битве при Платеях греческая фаланга в битве при Платеях под командованием спартанского полководца Павсания вновь продемонстрировала свое превосходство, нанеся персидским силам окончательное поражение. Мардоний был убит, остатки его армии бежали из Греции.

Параллельно с ведением сухопутной военной кампании на Балканском полуострове силы Эллинского союза не прекращали военных действий на море. Объединенный греческий флот, которым командовали спартанский царь Леотихид и афинский стратег Ксантипп, подошел к побережью Малой Азии, где в районе мыса Микале персы готовили резервные силы, способные в случае необходимости совершить новое вторжение в Элладу. В сражении при Микале, развернувшемся одновременно на суше и на море, эти резервные силы персов были уничтожены. Кстати, это сражение происходило в один день с битвой при Платеях, что вряд ли было случайным совпадением; скорее всего греки имели скоординированный план действий на всех направлениях.

Битвами при Платеях и Микале завершился самый важный этап греко-персидских войн. Победы, одержанные греками на этом этапе, привели к коренному перелому в ходе военных действий. Стратегическая инициатива перешла к грекам. С притязаниями Ахеменидов на власть над Грецией было покончено.

Дальнейшие боевые действия

Один из главных военачальников Ксеркса Мардоний обратился к царю с просьбой оставить ему часть сухопутного войска для дальнейшей войны. После недолгих раздумий Ксеркс согласился. Мардоний со своей армией остановился на зимние квартиры в Фессалии и Беотии, а афиняне смогли вернуться в разграбленный город. Зимой греческие союзники вновь собрались в Коринфе для празднования победы и обсуждения дальнейших военных действий.

Афины оказались в сложном положении ввиду близкой опасности со стороны персидской армии Мардония, в то время как спартанцы находились на Пелопоннесе и строили оборонительные сооружения на Истме. Мардоний вступил в переговоры с афинянами и предложил им сепаратный мир. При обсуждении в Народном собрании Аристид настоял на том, чтобы отказать персам. Тогда Мардоний занял Афины, а афинянам вновь пришлось эвакуироваться на Саламин. В Спарту по предложению Аристида было отправлено посольство (Кимон, Ксантипп и Миронид) с требованием о помощи. Была высказана угроза, что в случае отказа «афиняне сами найдут средство спасения». В результате войско во главе с регентом малолетнего сына погибшего царя Леонида Плистарха Павсанием отправилось в поход.

В Беотию было направлено афинское ополчение численностью 8 тысяч человек под командованием Аристида. Плутарх утверждал, что Аристид был стратегом-автократором (стратегом с неограниченными полномочиями на время ведения боевых действий). Битва при Платеях закончилась сокрушительным поражением персов.

По преданию, в тот же день, в день битвы при Платеях, флот союзников победил деморализованные остатки персидского флота в битве при Микале. Это ознаменовало собой конец персидского вторжения и начало следующего этапа греко-персидских войн, греческого контрнаступления. После Микале греческие города Малой Азии снова восстали, и персы не смогли вернуть их в состав своей державы. Флот союзников затем отплыл в Херсонес, занятый персами, и осадил и захватили город Сест. В следующем году, 478 г. до н. э., союзники отправили силы для захвата города Византия (современный Стамбул). Осада закончилась успешно, но грубое по отношению к союзникам поведение спартанского полководца Павсания привело к недовольству многих союзников и стало причиной отзыва Павсания.

После осады Византии Спарта стала стремиться к выходу из войны. Спартанцы считали, что после освобождения материковой Греции и греческих городов Малой Азии цель войны была достигнута. Существовало также мнение, что невозможно обеспечить независимость азиатских греков. В Эллинском союзе греческих городов-государств, который боролся против сил Ксеркса, доминировали Спарта и Пелопоннесский союз. После выхода Спарты из войны руководство греческими силами перешло к афинянам. Съезд собрался на священном острове Делос, чтобы создать новый союз для продолжения борьбы с персами. Этот союз, в который входили многие из островов Эгейского моря, официально назывался «Первым афинским союзом», более известен в историографии как Делосский союз. Согласно Фукидиду, официальной целью союза было «отомстить Варвару за причинённые им бедствия опустошением персидской земли». Силы Делосского союза в следующем десятилетии изгоняли оставшиеся персидские гарнизоны из Фракии, а также расширяли территории, контролируемые Делосским союзом.

После поражения персидских сил в Европе афиняне стали расширять союз в Малой Азии. Острова Самос, Хиос и Лесбос, вероятно, стали членами Эллинского союза после битвы Микале и, предположительно, были одними из первых членов Делосского союза. Тем не менее, не ясно, когда именно другие города Ионии или другие греческих города Малой Азии присоединились к союзу. Фукидид свидетельствует о присутствии ионийцев в Византии в 478 г. до н. э., так что вполне возможно, что некоторые из ионийских городов присоединились к союзу в начале 478 г. до н. э. Афинский политик Аристид, по одной из версий, умер в Понте (ок. 468 до н. э.), куда отплыл по общественным делам. Так как Аристид был ответственным за то, чтобы каждый член союза платил взнос, эта поездка может быть связана с расширением союза в Малой Азии.

В 477 г. до н.э. Кимон проводит свою первую успешную военную операцию. Осада города Эйона в устье реки Стримона закончилась тем, что осаждённые персы подожгли город и погибли в огне. Взятие города позволило грекам начать колонизацию привлекательного стримонского региона.

В 476 г. до н. э. Кимон провёл ещё одну удачную военную кампанию. Захватив Скирос, остров в северо-западной части Эгейского моря, он изгнал обосновавшихся там пиратов, которые препятствовали нормальному развитию морской торговли. Согласно легендам на острове был убит мифологический герой и бывший царь Афин Тесей. После усердных поисков Кимон заявил о том, что им найдены останки Тесея. Вне зависимости от того, принадлежали ли доставленные в Афины кости самому Тесею, или нет, данный эпизод прибавил Кимону популярности в народе.

В 471 г. до н. э. изгнал из Византия спартанского регента Павсания. Бывший победитель битвы при Платеях вышел из-под контроля. Он самовольно захватил данный стратегически важный город и управлял им как тиран. Такое положение никого не устраивало, в том числе и спартанцев. Захваченный город вошёл в состав Делосского союза, ещё более усилив афинское могущество. Со взятием Византия связана легенда, согласно которой Кимон во время дележа добычи приказал с одной стороны поставить пленных персов, а с другой положить их золотые украшения. После этого он предложил союзникам выбрать любую из частей, с тем чтобы другая досталась афинянам. Все сочли тогда, что этим дележом Кимон выставил себя на посмеяние. Союзники уносили драгоценности, а афинянам достались нагие тела мало привычных к физическому труду людей. Вскоре друзья и родственники пленных стали выкупать их. Это позволило Кимону собрать весьма большие средства.

Вскоре после изгнания Фемистокла Кимон одержал одну из самых громких побед греко-персидских войн в битве при Эвримедонте. Ему удалось за один день одержать «тройную» победу в двух морских и одном сухопутном сражениях над превосходящими силами противника.

Афинянам стало известно, что в устье реки Эвримедонт (на юго-западе Малой Азии) собираются крупные морские и сухопутные силы персов, предназначенные для вторжения в Элладу. Во главе флота из 200 кораблей Кимон прибыл к месту дислокации персов и застал их врасплох. Большинство персов находилось на берегу. В связи с этим грекам удалось разгромить вражеский флот и взять в плен 200 триер. Персы в сложившейся ситуации медлили, так как ожидали пополнение 80-ю кораблями финикийцев, которые были на подходе к месту сражения. Греки, высадившись на берег, навязали бой врагу и разбили сухопутное войско. На этом сражение не закончилось. По приказу главнокомандующего греки вновь сели на корабли и разбили подходящий к Эвримедонту финикийский флот.

Сокрушительное поражение при Эвримедонте заставило персидского царя пойти на переговоры. В Сузы отправилось посольство афинян, которым руководил зять Кимона, Каллий. Детали заключённого мирного договора (де-факто перемирия, которое имеет название Кимонов мир) неизвестны, но его условия явно были выгодны для афинян.

Промежуток времени между битвой при Эвримедонте (469 или 466 год до н. э.) и египетской экспедицией афинян (459—454 до н. э.), составлявший не менее 10 лет, характеризовался отсутствием военных действий между персами и греками. Как раз в это время между спартанцами и афинянами (бывшими союзниками по антиперсидской коалиции) разгорелся военный конфликт — малая Пелопоннесская война.

В 450 до н. э. — 449 до н. э. гг. Кимон снова выступил против персов, но в том же году он умер, оставив о себе память последнего великого вождя в греко-персидских войнах. Несмотря на двойную славную победу греков при Саламине, Афины должны были отказаться от наступательных действий против Персии, так как им предстояли трудные задачи внутри государства и уже началась роковая для Афин вражда со Спартой.

Итоги

Персия лишилась владений в Эгейском море, на побережье Геллеспонта и Босфора, признала политическую независимость полисов Малой Азии.

Греко-персидские войны имели большое значение для Греции. Они ускорили развитие греческой культуры, внушили грекам осознание своего величия. В своих успехах греки видели победу свободы над рабством. Народная независимость и общественная свобода, связанные с развивавшейся демократией, были спасены. Так как преимущество оказалось на стороне афинской демократии, то после греко-персидских войн почти все греческие государства были охвачены демократическим движением. Афины превратились в великую морскую державу и стали центром Греции, культурным, политическим, интеллектуальным и экономическим.

Схожие темы

Древняя Греция, Афины, Делосский морской союз, Александр Македонский, Военные кампании Александра Великого

Литература

• Геродот. Ἱστορίης ἀπόδειξη (История)

• Фукидид. Συγκραφή (История Пелопоннесской войны)

• Ксенофонт. Κύρου ἀνάβασις (Анабасис)

• Плутарх. Βίοι παράλληλοι (Сравнительные жизнеописания): Фемистокл, Аристид, Перикл

• Диодор Сицилийский. Ἱστορικὴ βιβλιοθήκη (Историческая библиотека)

• Ктесий. История Персии

• Корнелий Непот. Биографии Мильтиада и Фемистокла

• Андреев Ю. В., Кошеленко Г. А., Кузищин В. И., Маринович Л. П. История Древней Греции: Учебник. — М.: Высшая школа, 2001.

• Вэрри Дж. Войны античности от греко-персидских войн до падения Рима. — М.: Эксмо, 2009. — ISBN 978-5-699-30727-2.

• Кембриджская история Древнего мира. — Т. IV: Персия, Греция и Западное Средиземноморье ок. 525—479 гг. до н. э. / Под ред. Дж. Бордмэна и др. / Пер. с англ. А. В. Зайкова. — М.: Ладомир, 2011. — 1112 стр. — ISBN 978-5-86218-496-9

Поход Ксеркса

Желая реабилитироваться, Дарий $I$, начал активно готовиться к дальнейшей военной кампании, но внезапная смерть в $486$ г. до н. э. и вспыхнувшие восстания в Вавилоне и Египте вынудили отложить поход против Греции. Так Эллада получила десятилетнюю отсрочку, которую крайне важно было правильно использовать. Подготовка шла на общегреческом уровне и вылилась в создание Элладского союза, образовавшегося в Коринфе в 481 году до н.э., в состав которого вошел $31$ полис. Во главе союза встала Спарта, второе место заняли Афины.

Продолжить войну против греков суждено было преемнику Дария – Ксерксу. Закончив все приготовления, персидский царь, во главе многотысячной армии в $481$ г. до н. э. начал наступательный поход. Персы переправились по двум понтонным мостам через Геллеспонт, прошли через фракийское побережье и Македонию. Греки обосновались в узком Фермопильском ущелье, по которому проходила единственная дорога из Фессалии в Среднюю Грецию, построив здесь оборонительные укрепления. Сюда был переправлен соединенный семитысячный отряд гоплитов, в состав которого входил знаменитый отряд $300$ спартанцев. В море персов ожидал флот в составе $270$ триер.

Битва в Фермопильском ущелье имела для греков двойственную цель:

• сплотить союз греческих полисов
• проверить боевую готовность персов.

Огромная персидская армия в течение четырех суток безрезультатно штурмовала греческие позиции. В результате, Ксеркса выручил предатель –фессалиец который показал обходную дорогу, ведущую в тыл защитникам. Дальнейшая оборона оказалась бессмысленной, в следствие чего, Леонид приказал отвести большую часть армии. Сам он остался на месте с отрядом $300$ спартанцев, которым закон запрещал покидать поле боя. К ним добровольно примкнули солдаты из Феспий и Фив, которые погибли в битве.

«Греко-персидские войны. Поход Ксеркса. Освобождение греческих колоний. Заключительный этап войны» 👇

Одновременно с Фермопильским сражением произошла морская битва у мыса Артемисий, длившаяся в течениеие трех дней. Однако, ни одна из сторон не смогла одержать победу. Греческий флот вынужден был отступить, и расположился у острова Саламин. Персы вошли в среднюю Грецию, разграбили Аттику и сожгли пустующие Афины.

Несмотря на неудачи, греческое войско все еще сохраняло боеспособность. Первоначально предполагалось дать генеральное сухопутное сражение, но Фемистокл убедил перенести основной театр военных действий на море и дать бой в узком Саламинском проливе, где получали преимущество легкие, быстроходные греческие суда. Ксеркс, также был склонен к морскому сражению, так как численность персидского флота вдвое превосходила греческий.

$28$ сентября $480$ г. до н.э., греческий флот уничтожил практически всю персидскую армию в Саламинском сражении. Эта победа резко изменила ситуацию в сторону греков, которые захватили контроль над морскими путями и могли разрушить понтонный мост, отрезав тем самым армию Ксеркса от основных баз в Малой Азии. Поэтому персы вынуждены были отступить, оставив только в дружественной Беотии армию Мардония. Мардоний, весной следующего года вновь захватил и разграбил Афины. Вследствие этого, союзная греческая армия навязала персам сражение близ города Платеи.

В тот же день эскадра во главе со спартанским царем Леотихидом и афинским стратегом Ксантиппом уничтожили резервную персидскую базу.
Победа Греции стала блестящим завершением третьего этапа войны, после которой Ксерксу стоило больших усилий удержать в повиновении огромную империю.

Отбросив основные силы с территории Балканской Греции, перед стратегами встала новая задача, заключавшаяся в освобождении колоний западной части Малой Азии.

Освобождение греческих колоний в Эгейском море и Малой Азии

Отражение огромной персидской армии стало возможным благодаря согласованным действиям греческих полисов, и в первую очередь, Спарты, Коринфа и Афин. Но в $480—479$ гг. до н. э., с ликвидацией персидской угрозы между союзниками появился ряд разногласий. Спарта не была заинтересована в дальних походах, особенно, с участием военно-морского флота. Афины, наоборот были сторонниками активной завоевательной политики. Споры возникли и о решении судьбы освобождаемых малоазийских городов. В такой обстановке Спарта ослабила свою активность и практически вышла из состава общегреческого Коринфского союза. Афины же, напротив, стали центром его притяжения. Заинтересованные в вытеснении персов из Эгейского региона, греческие города собрались на острове Делос для заключения нового соглашения, которое вошло в историю под названием Делосская симмахия.

Союзники имели общую казну и вооруженные силы. Наиболее значимые вопросы решал совет из представителей всех полисов.
Однако, с момента основания союза, в нем численно преобладали Афины, которые были самым большим и богатым государством Греции. Вскоре, все дела союзники передоверяют Афинам, и вместо войск вносят определенную денежную сумму, позволяя афинянам расходовать их на содержание дополнительных контингентов. Таким образом, Деллосская симмахия постепенно перерастает в первый Афинский морской союз.
Заручившись поддержкой союзников, Афины начинают активные военные действия против персов, базирующихся на островах и побережье Эгейского моря.

Под руководством Кимона афиняне захватили ряд островов Эгейского моря, укрепились на фракийском побережье и в Византии. Бассейн Эгейского моря, очищенный от персов и пиратов, стал безопасен для ведения морской торговли и мореплавания.

Грандиозное сражение развернулось в устье реки Эвримедонт, где персидский флот, на виду у своей пехоты, стоящей на берегу, был полностью уничтожен. Потопив корабли, Кимон высадил на берег гоплитов и навязал сухопутным персидским войскам еще одно сражение, где армия персов также потерпела поражение.

После тройной победы Клемона происходит усиление могущества Афин, становится очевидным их преобладание в Делосском союзе.

Военная экспедиция Афин и их союзников в Египет и завершение греко-персидских войн

В середине $V$ века до н.э. военные действия перешли в заключительную стадию. Разгром армии при Эвримедонте подорвал персидское господство в Восточном Средиземноморье, в империи оживились сепаратистские настроения. Положение усугублялось нарастающими дворцовыми интригами, в результате которых был убит Ксеркс и его старший сын. На престол взошел младший сын Артаксеркс. В $460$ г. до н. э. вспыхнуло восстание в Египте, что грозило распадом персидской державе. В этой ситуации Афины оказывают помощь восставшим и помогают сбросить власть сатрапа, захватив Мемфис. Однако, в $455—454$ гг. до н. э. новая персидская армия наносит сокрушительное поражение.

Испугавшись недовольства союзников, Афиняне под предлогом защиты от пиратов, переносят в свою столицу казну Делосского союза. Этот факт считается рубежом в превращении Делосской симмахии в Архэ.

Хотя восстание и закончилось неудачей, не смогло поколебать могущества Афин. В $449$ году до н.э. Клемон, возвращенный из изгнания, посылает армию для поддержки египетских повстанцев и осажденных городов на Кипре, где сосредоточились основные военные действия.

Стремясь оживить сепаратистское движение в Египте, Кимон отправил туда $60$ боевых судов, но внезапная смерть во время осады одного из городов на Кипре, разрушила планы. Афинская эскадра была отозвана обратно, а персы восстановили власть во всем восточном Средиземноморье. Афинский аристократ Каллий заключает мир с персами в $449$ году до н.э., который положил конец длительной череде войн и закрепил победу греков.

По условиям мирного договора:

• Персия признала независимость греческих полисов Малой Азии.
• Запрет Персии на введение военного флота в Эгейское море
• Греки обязались не вмешиваться в дела восточного Средиземноморья и Египта.

После окончания затяжной войны в Элладе устанавливается более или менее прочный мир, создаются возможности для развития хозяйства и культуры.
Греко-персидские войны закончились полной победой разрозненных полисов над огромной Ахеменидской державой.

Причины победы греков.

• Социально-экономическая и политическая системы полисной организации, основывающиеся на доходном хозяйстве средне зажиточных слоев населения, оказались более эффективными, нежели громоздкая персидская хозяйственно-экономическая система.
• Внешне разрозненные полисы во время опасности показали глубокое внутреннее сплочение, имели сознательный и организованный характер, в то время как видимое персидское единое государство, на самом деле скрывало глубокий сепаратизм его сатрапий.
• Достижение единства действий между полисами в решающий момент.
• Высокий морально-боевой дух греческого войска, защищавшего свою Родину.

Новое персидское вторжение под руководством Ксеркса

Новое персидское вторжение под руководством Ксеркса

Весной 480 года возобновились военные действия между Персией и греческими городами-государствами. Огромный флот и сухопутная армия, состоящая не только из персов, но и из отрядов, выставленных покоренными народами державы Ахеменидов, двинулись во главе с самим Ксерксом через Геллеспонт вдоль фракийского побережья по маршруту первого похода Мардония на Балканскую Грецию.

Решившиеся на сопротивление греческие полисы заключили оборонительный союз. Этот союз возглавила Спарта — государство с самой сильной сухопутной армией среди союзников. На границе между Северной и Средней Грецией небольшие по численности силы союзников заняли удобный для обороны узкий Фермопильский проход.

Войска Ксеркса много раз атаковали защитников Фермопил, тщетно пытаясь прорвать оборону. Но среди греков нашелся предатель, который показал персам обходную горную тропу. По этой тропе отряд персов вышел в тыл защитникам Фермопил. Когда спартанскому царю Леониду, командовавшему силами союзников, стало известно об этом, он приказал своим войскам отступить, а сам с отрядом спартанских воинов в 300 человек остался в Фермопилах. Окруженные врагами со всех сторон, спартанцы сражались до последнего человека.

Впоследствии на могиле Леонида и его воинов был воздвигнут памятник с надписью:

Путник, пойди, возвести нашим гражданам в Лакедемоне,

Что, их заветы блюдя, здесь мы костьми полегли.

Прорвавшись через Фермопилы, персы покорили Среднюю Грецию. Почти все беотийские города, в которых была сильна персофильски настроенная аристократия, поспешили подчиниться Ксерксу. Персы разграбили Афины и опустошили Аттику.

Женщин, детей и стариков афиняне эвакуировали в Пелопоннес и на близлежащие острова. Все способные носить оружие мужчины перешли на палубы военных кораблей. Сухопутные силы греков укрепились на Коринфском перешейке. Сражавшийся у мыса Артемисия, на севере Эвбеи, флот, в котором больше половины кораблей принадлежало афинянам, отошел в Саронический залив.

Место для решающего сражения афинский стратег Фемистокл выбрал очень удачно — в проливе, отделявшем остров Саламин от материка. Там, у островного берега, собралось около четырехсот греческих триэр, готовых к бою.

Спарта, союзница Афин, потребовала, чтобы флотом в этом сражении командовал спартанец Еврибиад. Фемистокл уговорил афинян согласиться, зная, что раздоры среди союзников опаснее врага. Ночью в пролив вошли персидские корабли и встали у материкового берега. Персидский флот насчитывал свыше тысячи кораблей. Ксеркс уже мнил себя победителем.

Еврибиад засомневался в исходе сражения и решил отвести корабли на юг. Фемистокла это решение повергло в отчаяние. Он считал позицию врага крайне неудачной. Персидские корабли стояли близко друг к другу, в три линии, а дно под ними было покрыто мелями, камнями и скалами. В тесноте персы не могли воспользоваться своим главным преимуществом — численным превосходством. Упустить такой шанс значило упустить победу.

И Фемистокл, вопреки обычаям того времени, возразил Еврибиаду. Разгневанный флотоводец хотел ударить афинянина. Фемистокл выкрикнул фразу, ставшую впоследствии крылатой:

— Бей, но выслушай!

Еврибиад смутился и, выслушав разумный совет, согласился вступить в сражение с персами в Саламинском проливе.

На рассвете греческие корабли двинулись на персов. Как и предполагал Фемистокл, персидские корабли мешали друг другу, сцеплялись веслами, садились на камни и мели. Когда в сражение вступили суда их третьей линии, теснота только усилилась.

Греки действовали храбро и расчетливо. Их триэры хорошо перемещались, выбирая выгодные позиции для удара тараном и абордажа. К вечеру персы в панике стали уходить из пролива. Они потеряли двести кораблей, в то время как греки — только сорок.

Победа при Саламине была прежде всего заслугой афинян под предводительством Фемистокла. Поражение, которое потерпели персы, оказалось для них тяжелым ударом. Хотя у Ксеркса еще оставалась большая сухопутная армия, его связь с тылом могла легко прерваться в любой момент. Кроме того, весть о крупном поражении персидского флота угрожала вызвать волнения в пределах самой Персидской державы, прежде всего в Ионии. Поэтому Ксеркс решил вернуться в Азию, оставив в Греции часть армии под командованием Мардония.

В следующем, 479 году Мардоний, перезимовавший со своими войсками в Фессалии, вернулся в Среднюю Грецию и подошел к Истмийскому перешейку. Войска греческих союзников под командованием спартанского царя Павсания расположились вблизи Платей. В происшедшем здесь сражении войска Мардония были наголову разбиты, сам Мардоний убит.

В том же году греческий флот, возглавляемый афинским стратегом Ксантиппом и спартанским царем Леотихидом, одержал блестящую победу над персами в сражении у мыса Микаде (побережье Малой Азии).

Люди представляют себе историю человечества линейно. 300 тысяч лет назад Homo sapiens было мало, и были они неумелыми. Четыре-пять тысяч лет назад они уже делали пирамиды, но все еще ничего не умели, и было их мало. Две тысячи лет спустя умели чуть больше, но все равно жили, по сути, в больших деревнях, причем крайне примитивно.

Такая картина мира утвердилась в нас потому, что она соответствует идеям прогресса, как их узко понимали в Европе Нового времени. Тогда считали, что раз современное общество относительно быстро развивается, значит, в прошлом общества были намного менее развитыми. Мысль простая, логичная, но неверная: она совсем не учитывает то, что в прошлом общества неоднократно проходили через циклы деградации.

Тем не менее сама идея «примитивности прошлого» укоренилась в сознании многих историков так глубоко, что Геродот в Европе Нового времени воспринимался не как «отец истории» (как в Древней Элладе), а как сказочник. Встанем на позицию историка XIX века. «История» Геродота рассказывает невообразимое: что человек может пробежать 240 километров без остановки, что персы для более удобного продвижения флота прорыли канал через Афонский полуостров – хотя тот в центре заметно выше уровня моря.

Все это явно невозможно, рассуждало множество ученых того времени. 240 километров не может пробежать ни лошадь, ни любое другое животное на Земле, чего уж говорить о человеке. И с остальным у «отца истории» так же – одни сказки.

«Подземный» чудо-канал

В 1990-е годы современные историки решили проверить, в самом ли деле через полуостров Афон персами был прорыт канал. По Геродоту, персы прорыли его, чтобы избежать опасного огибания полуострова (при первом вторжении, еще до Ксеркса, там в бурю погиб крупный флот Дария). С помощью геофизической разведки и бурения ученые выяснили, что такой канал в самом деле там был. Его ширина была не менее 30 метров, а глубина – не менее трех метров при длине более двух километров.

В центральной части полуострова, где поверхность на 15 с лишним метров выше уровня моря, канал шел значительно ниже уровня поверхности: шлюзов у него не было, и чтобы триеры смогли проходить через него, строителям пришлось буквально прорыть себе маршрут через холм. Суда, что проходили через него, шли через очень глубокую траншею 30-метровой ширины.

Интересно, что Геродот, описывая его, утверждает, что ширину, по приказу Ксеркса, сделали такой, чтобы она позволяла идти сразу двум триерам параллельно. С работающими веслами одна триера занимает чуть меньше 14 метров.

Казалось бы, перед нами очередное чудо античного мира. По объему земляных работ он сравним разве что с каналом от Нила до Красного моря, построенным Дарием, отцом Ксеркса. Но какое значение факт его ксуществования имеет для истории? Это мы поясним чуть ниже.

Миллионная армия

По утверждению Геродота, армия, с которой Ксеркс вторгался в Европу, состояла из 1,78 млн человек. Разумеется, историкам XIX века поверить в это было трудно: Великая Армия Наполеона была намного меньше, и то столкнулась с большими проблемами в снабжении. И потом, чтобы содержать такую армию, нужна мощная экономика. Разве могли «примитивные» народы древности иметь ее?

Вердикт историков, начиная с Ганса Дельбрюка, был беспощаден: армия такого размера, действуй она по нормам европейских армий Нового времени, растянулась бы от Персии до Дарданелл и никак не могла бы быть использована в одном месте. Ориентируясь на логистику времен Пруссии, он посчитал, что у персов не могло быть более 80 тысяч человек, которых историк отнес к этническим персам. Все рассказы про призыв в армию империи Ксеркса всех ее национальностей он списал на геродотовы сказки.

Мнение Дельбрюка долго было доминирующим, но со временем возникали вопросы. И ключевым из них был флот. Вспомним Эсхила, участника морской войны 480 года до нашей эры, автора ряда трагедий, которые шли в афинском театре. В 472 году до н.э., спустя всего восемь лет после персидского вторжения, он поставил пьесу «Персы», в которой описывал флот врага в Саламинской битве так:

«Около трехсот всего
У греков оказалось кораблей, да к ним
Отборных десять. А у Ксеркса тысяча
Судов имелась – это не считая тех
Двухсот семи, особой быстроходности».

Эсхил – участник сражения, и он своими глазами видел размер персидского флота. Люди, сидевшие в афинском театре, были гребцами и воинами на 180 афинских триерах в том же сражении (общая численность их экипажей была порядка 36 тысяч мужчин, большая часть взрослых афинских граждан).

Если вы поставите пьесу среди очевидцев событий, то не станете искажать: вас будет слишком легко уличить. Эсхил не мог рисковать репутацией: он был крупнейшим драматургом этого периода, и любое обвинение в неправдивости имело бы для него тяжелые последствия. Наконец, ни один современный источник по событиям 480 года до н.э. не дает других цифр по численности морской армады персов.

Важно: в сражении принимали участие триеры, боевые корабли. Это высокоспециализированные суда: у них нет балласта, они плавают на поверхности даже после кораблекрушения, и для максимальной боевой скорости у них три ряда весел, нижний из которых очень близок к воде. Поэтому они были практически непригодны для перевозки грузов и не имели собственных значительных запасов на борту. Им требовался флот судов снабжения. Геродот утверждает, что таких у персов было еще три тысячи.

Это свидетельство выглядит достоверным: действуя на удалении от своих баз, персы просто не могли оперировать триерами без наличия судов обеспечения, которых должно было быть больше, чем основных кораблей. На триере банально нет достаточно пресной воды и продовольствия для долгого самостоятельного плавания. У греков экипажам кораблей было проще простого взять воду и еду на берегу, но вот персы в Элладе на это не могли рассчитывать.

И здесь возникает большая проблема: такая численность флота несовместима с идеей Дельбрюка о том, что древние не могли содержать большие армии. Триеры хорошо известны по изображениям: на них нужно 170 гребцов, плюс 30 бойцов. 1200 триер – это 240 тысяч человек, без вариантов. Суда снабжения вмещают меньший экипаж, но их и больше, поэтому людей они должны иметь примерно столько же. То есть один персидский флот, численность которого явно вытекает из множества свидетельств современников, должен был иметь полмиллиона человек.

На 1200 триерах можно перебросить сразу 36-тысячную пехоту. На 3000 вспомогательных кораблях – еще больше, поскольку те несут меньше гребцов, больше полагаются на паруса, и поэтому оставляют больше объема для груза и пассажиров. Возникает вопрос: если Дельбрюк прав, и в армии персов было всего 80 тысяч человек, почему персы просто не переправились на судах через Эгейское море? Почему они возвели два моста через Дарданеллы и прорыли канал на пути своего флота уже после переправы в Европу?
И, кстати, о мостах…

Величайшее чудо понтонного мостостроения всех времен

То, что персы строили мост через морской пролив, впервые соединив Европу и Азию, описано не только у Геродота, но и, вообще, во всех древних источниках о вторжении Ксеркса. Причем везде уточняется: мостов было два. Спрашивается, как в древности можно было быстро построить многокилометровые мосты через море? И зачем это было сделано?

На первый вопрос ответить просто. Пораженный необычностью события, Геродот описал его относительно детально, ссылаясь на свидетельства очевидцев. Мосты делали из понтонов. В качестве таковых использовали небольшое число триер и значительное число пентеконтер – пятидесятивесельных легких судов с одной гребной палубой. Это судно длиной в три десятка и шириной не более четырех метров, с экипажем из 80 человек. Всего на два моста ушло 674 корабля.

Из одного этого видно: оценка численности персидского флота у греческих авторов корректна. Два моста через море: один – для армии, другой – для колонн ее снабжения (они шли по параллельной дороге) – потребовали 674 корабля (на полсотни тысяч человек экипажа), и персы с легкостью ими пожертвовали. Никто не пожертвует такую армаду, если у него нет тысяч других кораблей. Выходит, сообщение Геродота о 4,2 тысячах кораблей Ксеркса вполне достоверно.

Но это не единственная деталь, с помощью которой можно объяснить ситуацию с численностью персидской армии. Используем логику. На обоих берегах Дарданелл в ту пору были морские порты. У персов – более четырех тысяч судов, способных перевозить на значительные расстояния (сотни километров): триеры – от 30 человек пехоты, пентеконтеры – до 20. Примем число судов за четыре тысячи, вместимость каждого – за 20. Получается, за один рейс они могут перевезти 80 тысяч человек.

«Переправившись в Европу, Ксеркс стал наблюдать переправу своего войска, двигавшегося по мосту под ударами бичей. Продолжался переход царского войска семь дней и семь ночей без отдыха».

Так ведут себя люди, у которых есть проблемы с численностью призывников и их уклонением от службы. Между тем, население Персидской империи на тот момент — примерно 50 миллионов человек. Никто не будет призывать по пять человек из семьи богача, каким был Пифий, если у него нет острой нужды в этом.

Разумеется, армию такого размера было крайне сложно прокормить в относительно небольшой Греции. Несмотря на то, что персы за несколько лет до вторжения начали стягивать хлеб и иные ресурсы на запад Малой Азии, все равно быстро обнаружилось, что доставлять их в глубину Греции очень непросто – в том числе и потому, что греческий объединенный флот всегда мог атаковать морские маршруты доставки, а по суше перевозка была намного более сложной.

В итоге, как подчеркивает тот же Геродот, войско испытывало голод:

«Ксеркс поспешно двинулся к Геллеспонту и прибыл к месту переправы за 45 дней. Царь привел с собой, можно сказать, жалкие остатки войска. Куда бы только и к какому народу персы ни приходили, всюду они добывали себе хлеб грабежом. Если же не находили хлеба, то поедали траву на земле, обдирали кору деревьев и обрывали в пищу древесную листву как садовых, так и дикорастущих деревьев, не оставляя ничего. К этому их побуждал голод. Кроме того, в пути войско поразили чума и кровавый понос, которые губили воинов. Больных приходилось оставлять, поручив питание и уход за ними городам, через которые царь проходил. Одних пришлось оставить в Фессалии, других – в Сирисе, что в Пеонии, и в Македонии».

Нельзя не отметить: на нереальность снабжения такой огромной армии Ксерксу еще до вторжения в Европу указывал его дядя Артабан: «…я полагаю, если ты даже не встретишь сопротивления… мы начнем страдать от голода».

Как мы видим, хотя Дельбрюк и другие историки были неправы, отрицая саму возможность концентрации огромных армий в древности, кое в чем их оценка логична. Персы на самом деле сильно рисковали, набирая миллионную армию и пытаясь снабжать ее в Греции, где, в отличие от самой империи Ахеменидов, не было эффективной сети широких дорог, пригодных для снабжения огромных масс людей.

Как рекордный размер армии Ксеркса привел его к поражению

Получается, персы сконцентрировали армию миллионных размеров на рекордно малом клочке земли, буквально втиснули слона в бутылочное горлышко. Даже в двадцатом веке так тесно столь огромные группировки старались не сосредотачивать: это элементарно опасно для них самих. И не только в плане снабжения, но и в силу угрозы эпидемии.

Возникает естественный вопрос. Если риск голода для столь огромной армии был ясен дяде Ксеркса еще до переправы в Европу, то почему он был неясен самому царю? Если верить Геродоту, его контраргументы по вопросу о трудностях снабжения были таковы:

«Артабан! Все, что ты говоришь, совершенно правильно. Тем не менее, не следует всюду страшиться невзгод и всему придавать значение в равной степени. Если бы ты вздумал при всякой непредвиденной случайности взвешивать все возможные тяжелые последствия, то никогда ничего бы не совершил. Лучше отважиться на все и испытать половину опасностей, чем заранее бояться того, как бы впоследствии как-нибудь не пострадать… А может ли человек вообще знать правильный путь? Думается, что нет. Кто решился действовать, тому обычно сопутствует удача. А кто только и делает, что рассуждает обо всем и медлит, вряд ли окажется победителем… Покорив всю Европу, мы затем возвратимся назад, не испытав ни голода, ни какой-либо другой беды. Ведь мы, во-первых, сами отправляемся в поход с большими запасами [продовольствия], а затем, в какую бы страну и народность мы ни пришли, мы возьмем у них весь хлеб, [который там будет]. Мы идем войной на земледельцев, а не на кочевников».

Первая часть аргументации предводителя самой крупной армии древности вызывает шок. Это те самые «надо ввязаться в драку, а потом война план покажет» и «чего тут думать, трясти надо», которые высмеиваются в многочисленных анекдотах об армии и военных в нашей стране.

Второй пункт выглядит разумнее: персы несколько лет сосредоточивали на западе Малой Азии большие запасы, а кроме того, действительно отправились воевать с земледельцами, а не кочевниками. Отчего же им не помогли их собственные, равно как и местные запасы продовольствия?

Ключевой проблемой было то, что персы, во-первых, не планировали терять господство на море, по которому можно было подвозить продовольствие из Малой Азии, а после разгрома у Саламина это господство было утрачено, выяснилось, что быстрый подвоз более невозможен.

Второй проблемой оказалось то, что Эллада была, по сравнению с Персидской империей, не особо населенной или богатой. Снова слово Геродоту:

«Эллинские же города, которые принимали у себя персидское войско и должны были угощать Ксеркса, впали в великую нужду, так что граждане их даже лишились своих жилищ и имущества… фасосцам… например, угощение стоило 400 талантов серебром… Столь же велики примерно были и расходы прочих городов, как показали отчеты начальников, [ведавших продовольствием войска]».

На деле речь о небольшой сумме: 400 талантов — это всего лишь 10 тонн серебра. Годовые доходы Ксеркса в пересчете на серебро составляли 14 500 талантов (или сотни тонн серебра). Но для Древней Греции это были неподъемные траты: сильнейший эллинский союз V века до н.э., Делоссский, что контролировал Афины, имел годовые траты всего в 460 талантов серебра.

Разница в богатстве этих частей мира была закономерна. Около 480 года до н.э. Персидское царство контролировало примерно 50 миллионов населения. Численность населения Древней Греции никогда не превышала и 5 миллионов. Вести в такой регион миллионную армию без детальной разведки – это, по сути, авантюра.

Почему Ксеркс на нее пошел? Судя по его позиции в пересказе Геродота, он был, что называется, «рисковый парень». Но это не единственная причина. Насколько мы можем понять, с самого детства он рос в обстановке, где ему объясняли, что он самый-самый, лучший из лучших и тому подобное. Даже имя его означает «герой среди царей». Если мы с рождения будем прививать человеку мысль, что он исключительный, он не просто поверит в это, но и будет действовать так, чтобы демонстрировать, что он исключительный.

И таких эпизодов в его биографии полно. В начале строительства моста он приказал высечь бушующее море, мешавшее переправе, и бросить в него кандалы. Ксеркс не был идиотом: после этих мер он отметил, что сожалеет, что моря не подвластны ни царям, ни богам. То есть порка моря с его стороны была явно символическим действием. Но эпизод указывает: он нуждался в том, что демонстрировать свою власть надо всем.

А нужда в демонстративных действиях, призванных удовлетворить собственных внутричерепных тараканов (а не собственные же объективно существующие потребности), до добра не доводит. Она в самом деле способна помешать принятию разумных решений.

Возьмем тот же самый канал через Афонский полуостров, прошедший ниже уровня земли. Уже Геродот отмечал, что куда проще было сделать переволоку. Зачем же персы, руками местного населения, рыли его? «Отец истории» приписывает это тщеславию Ксеркса. Но, как представляется, он не совсем прав. Если царь убедил себя, что должен демонстрировать то, что превосходит всех других, то такой канал вполне может быть демонстратором.

Сходная ситуация могла сложиться и с армией. Объективно говоря, никакой нужды в 1,7 миллионах воинов в Элладе у Ксеркса не было. Но он подчеркивал, что сама демонстрация такой огромной армии грекам должна деморализовать их. Как мы знаем, это не совсем так: часть эллинов продолжала сопротивляться, несмотря на превосходство противника в людях. Но что, если Ксеркс не понимал этого и ожидал, что его армия произведет на греков более глубокое впечатление?

В конечном счете, страсть царя к гигантомании и демонстрации своей исключительности закончилась для него печально. Он положился на большое число своих кораблей и рискнул сразиться с греками в узком проливе у Саламина, где численное превосходство персидского флота было невозможно толком использовать. Без морского снабжения его огромная армия была обречена, и он бежал. Бесспорно, никакого смысла в такой ее численности не имелось: вдвое меньшая – лишь меньше страдала бы от голода.

Но, тем не менее, нельзя не признать: любовь Ксеркса к выпячиванию своих исключительных возможностей очень полезна, с точки зрения современных историков. Она наглядно показывает неравномерность материально-технического прогресса за последние 2500 лет. Ни пятьсот, ни тысячу лет назад такие огромные армии никто не смог бы собрать, тем более на столь малом куске суши, как северная Эллада.

Похоже, империи древности, за счет процветающей экономики и огромного населения, были куда более продвинутыми, чем считали еще совсем недавно. Быть может, нам следует меньше задирать нос, сравнивая возможности современной цивилизации с теми, что существовали даже тысячи лет назад.

Нашли опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl + Enter.

Мардоний, сын Гобрия и зять Дария, который возглавлял персидскую армию во время похода во Фракию и затем был отстранен от своей должности за военные неудачи, был позднее реабилитирован, когда его преемник Датис потерпел поражение в Марафонском бою. Мардоний стал побуждать Ксеркса к новому походу против Эллады. Одновременно из Фессалии, греческой области к северу от Аттики, прибыли послы к Ксерксу, приглашая персов идти в поход против материковых Эллинов и обещая свою полную поддержку. С такой же просьбой обращались к персидскому царю и афинские изгнанники, Геродот (VII, 8—11) рассказывает, что Ксеркс созвал совет знатных персов, чтобы обсудить вопрос о предстоящей войне. На этом совете Мардоний решительно высказался в пользу похода, Артабан же, сын Гистаспа (др.-перс. Виштаспа) и дядя Ксеркса, предостерегал о трудностях войны против Греции и был против похода. Если верить Геродоту, увещевания Артабана были сочувственно встречены персидской знатью, присутствовавшей на совете.

Но Ксеркс стремился к мировому господству, да к тому же власть персов в Малой Азии и на севере Балканского полуострова была в постоянной опасности, пока материковые греки оставались независимыми. Поэтому в 483 г. Ксеркс распорядился начать все необходимые приготовления к походу. Официально целью похода было покорение Афин и Спарты, которые отказались дать «землю и воду», фактически же Ксеркс желал покорить всю Грецию.

В том же 483 г. было решено прорыть канал в восточной части полуострова Халкидика через песчаный перешеек горы Афон, чтобы флот не стал жертвой новой бури, как это случилось в 492 г. (следы этого канала обнаружены при недавних археологических исследованиях) [см. 94, с. 51]. Для переправы армии на Геллеспонте у Абидоса были сооружены два понтонных моста длиной 7 стадий (около 1360 м). Таким образом, эти мосты, наведенные через пролив, отделяющий Европу от Азии, соединили две части света. Все работы, о которых Геродот (VII, 22—24) подробно рассказывает, продолжались в течение трех лет под руководством персов Бубара и Артахая. Отдельные участки канала были разделены между разными народами (как местными греками, так и азиатскими подданными) по жребию, и люди непрестанно работали под ударами бичей надсмотрщиков, сменяя друг друга. Ширина канала была такова, что по нему одновременно могли плыть две триеры. Финикийцы и египтяне изготовили из волокон льна и папируса канаты для мостов. Поздние античные авторы и ораторы (Исократ и др.) насмехались над этими сооружениями как памятниками безумию и мании величия Ксеркса. Однако соорудить канал было безопаснее и дешевле, чем таскать корабли по суше, а мосты позволили избежать погрузки на корабли и последующей разгрузки огромной армии с большим числом лошадей, верблюдов и мулов [см. 122, с. 318—320].

Одновременно в заранее намеченных пунктах устраивались склады продовольствия, куда из Азии на грузовых судах была доставлена мука. Особенно много таких складов было вдоль побережья Македонии и Фракии; частично их запасы пополнялись из местных ресурсов.

Шла также дипломатическая подготовка к войне. Естественным союзником персов в борьбе против греков были карфагеняне, давние торговые конкуренты эллинов, которые к тому же воевали с ними в течение десятилетий за захват земель на Кипре и в Южной Италии. Теперь персидские дипломаты стали натравливать Карфаген на сицилийских греков, чтобы последние оказались не в состоянии прийти на помощь своей метрополии. Если верить Диодору (XI, 1,20) и другим античным авторам, Ксеркс заключил договор с Карфагеном, и обе стороны условились выступить против греков одновременно весной 480 г. Когда полчища Ксеркса двинулись на Грецию, Карфаген направил мощный флот и большую армию против Сицилии, чтобы покоритьее [см. 294, т. III, с. 356 и сл.; 94, с. 52—54].

Тем временем Фемистокл неустанно убеждал афинян готовиться к отпору персам. Он указывал на необходимость усиления флота, поскольку персы располагали большим флотом, состоявшим из финикийских, ионийских и египетских кораблей. Поэтому передышку в десять лет афиняне использовали прежде всего для создания мощного флота. Доходы с Лаврийских серебряных рудников, которые раньше распределялись между гражданами, теперь решено было направить на сооружение новых кораблей. Было построено двести триер, и тем самым положено начало будущему величию Афин как морской державы.

За прошедшее после Марафонской битвы десятилетие изменилось и отношение многих греческих государств к предстоящей войне. Теперь они готовы были к совместным действиям против общего врага. Осенью по приглашению Спарты на Коринфском перешейке состоялся конгресс тридцати греческих государств, которые решились оказать сопротивление персам или же еще колебались в выборе между войною и капитуляцией. На конгрессе ведущую роль играли Спарта и Афины, ядром наметившегося союза были государства, расположенные на Пелопоннесе. По решению конгресса все войны между греческими государствами запрещались. Кроме того, конгресс постановил, что греческие города, которые добровольно примкнут к персам, не будучи вынужденными к этому в силу крайних обстоятельств, будут наказаны и из их имущества будет отдана десятина богам. Это означало не конфискацию десятой части имущества потенциальных персидских союзников, а полное разорение их и последующую уплату десятины из захваченной добычи.

Многие греческие государства ответили отказом на приглашение послать своих представителей на конгресс и не собирались воевать против персов. Эллины не были объединены для войны, и призыв Спарты и Афин, направленный к созданию общего фронта, имел лишь незначительный успех [ср. 178]. Новообъявленный патриотический лозунг о том, что все элины имеют общие язык и религию, родственны друг другу и поэтому должны совместно выступить против врага, не был понятен большинству населения и не пользовался популярностью. Еще не существовало общественного сознания, что греки — единый народ, и сторонников персов лишь немногие считали предателями и изменниками. Греки смотрели на себя как на граждан отдельных государств — никто в те времена еще не учил греческих детей любви к Элладе. Несколько веков спустя Плутарх полагал, что в начале V в. до н. э., как и в более позднее время, эллины считали себя единым народом. По его мнению, когда персы напали на греков, последние были объединены общей ненавистью к врагам — варварам. Но, как отмечает С. Я. Лурье, даже Эсхил, лично участвовавший в войне с Персией, не призывал к объединению всех эллинов для разгрома персов. Напротив, он полагал, что Азия со всем ее населением, в том числе и греческим, должна принадлежать Персии [34, с. 83].

По утверждению Геродота (VII, 138), большинство греческих государств не хотело воевать с персами или даже открыто сочувствовало им. Для этого было много причин, основной из которых являлось широко распространенное убеждение, что сопротивление бесполезно и бессмысленно. Земледельческие области Фессалии, Беотии и Локриды, во главе которых стояла родовая аристократия, без колебаний готовы были перейти на сторону персов. Фукидид (III, 62, 3) метко замечает, что в столице Беотии Фивах власть находилась в руках немногих и последние призвали персов, чтобы еще больше упрочить свое положение и держать народные массы в подчинении. Другие государства, такие, как Ахея на севере, не желали быть вовлеченными в войну из-за Афин и других греческих городов, готовых к отпору персам. Аргосцы, которые незадолго до похода Ксеркса потерпели поражение в войне со Спартой и потеряли тысячи воинов, отнюдь не горели желанием сражаться против персов под руководством спартанских царей. Некоторые даже утверждали, что аргосцы пригласили персов в Грецию, чтобы ослабить своего главного врага — Спарту. К тому же жрица Дельфийского храма дала аргосцам ясный совет оставаться в стороне от войны, если те хотят уцелеть, и они охотно последовали этому совету. Дельфийское жречество, игравшее весьма важную роль в политической жизни Греции, было убеждено в непобедимости персов и поэтому, не желая рисковать своими богатствами, держалось проперсидской ориентации и призывало греков скорее к капитуляции, чем к сопротивлению врагу [ср. 156]. Дельфийские жрецы к тому же знали, что персы хорошо относятся к святилищам бога Аполлона и что, в частности, незадолго до похода Ксеркса полководец Дария Датис преподнес храму Аполлона на Делосе ценные дары.

Таким образом, энергичная дипломатическая деятельность греческих патриотов, направленная к сплочению всех эллинов против персов, больших успехов не имела.

Эллинские послы были направлены также и к Гелону, тирану города Гелы в Сицилии, создавшему сильное государство на этом острове. Послы предупреждали Гелона о том, что если он не окажет помощи материковым эллинам, то персы захватят одну за другой все области с греческим населением, включая и Сицилию. Согласно Геродоту, Гелон встретил послов высокомерно и напомнил им, что материковые греки не пришли к нему на помощь, когда он воевал с карфагенянами. Однако, если верить Геродоту, Гелон обещал выставить для борьбы с армией Ксеркса 200 боевых кораблей, 20 000 гоплитов, 2000 лучников, пращников и легковооруженных всадников, а также согласился снабжать греческое войско продовольствием, но при условии, что командование в войне будет поручено ему. Когда лакедемонские послы твердо заявили, что эллинским войском будут руководить спартанские цари, Гелон потребовал для себя по крайней мере руководства флотом. Против этого спартанские послы, пожалуй, и не стали бы возражать, но афиняне, собравшиеся взять командование флотом в свои руки, заявили Гелону, что они пришли за помощью, а не для приглашения его в предводители. Переговоры, по утверждению Геродота, окончились безрезультатно. Гелон решил выжидать исхода войны и, если победит Ксеркс, заявить о своей готовности дать ему «землю и воду».

Э. Мейер, пожалуй, справедливо считает этот рассказ Геродота о дискуссии между Гелоном и послами из Греции абсурдным, поскольку во время похода Ксеркса сиракузяне были втянуты в войну против Карфагена [294, т. III, с. 356]. Да и из труда самого Геродота (VII, 165-167), ссылающегося на карфагенские и сицилийские источники, видно, что Карфаген вместе со своими союзниками напал на Сицилию и тем самым сделал посылку помощи Гелоном метрополии невозможной.

Эллинские послы были направлены и на Керкиру, остров в Адриатическом море, у западного побережья Балканского полуострова. Керкиряне, которые располагали сильным флотом, обещали помощь, заверив послов, что они не допустят порабощения Эллады. Однако в ходе наступившей войны их поведение было двусмысленным. Снарядив 60 кораблей, керкиряне добрались до Пелопоннеса, но не стали дальше спешить, а выжидали исхода военных действий. На любой случай у них был готов ответ: если победит Ксеркс, они думали сказать ему, что сочувствовали персам и поэтому не оказали помощи эллинам. Если же победителями окажутся греки, керкиряне собирались сообщить, что не смогли прибыть к месту решающей битвы из-за неблагоприятных ветров.

Критяне, которых эллины также просили о помощи, направили своих послов в Дельфы, чтобы запросить оракула, как им поступить. Дельфийское святилище, придерживаясь проперсидской ориентации, дало, как и в других подобных случаях, зловещее прорицание и призвало критян воздержаться от посылки помощи грекам, и те с удовольствием остались в стороне от войны. Таким образом, число греческих государств, решившихся в грозный для Эллады час бороться за свободу, было невелико и у них не было союзников.

После долгой и тщательной подготовки Ксеркс выступил в поход во главе огромной по масштабам того времени армии. Все сатрапии от Египта до Индии послали свои контингенты: одни — пеших воинов, другие — конницу (в частности, арабскую конницу на верблюдах и индийских колесничих), третьи — боевые и грузовые суда и т. д. Геродот дает подробное описание этой разноплеменной армии, состоявшей из представителей сорока шести народов, одежды и вооружения воинов, а также приводит имена полководцев. Как справедливо полагают исследователи, эта часть труда отца истории основана на официальных персидских письменных источниках. В походе принимало участие 29 высших персидских военачальников, в том числе восемь братьев самого Ксеркса. Так, бактрийцами и саками командовал Гистасп, брат Ксеркса, утиями и миками — Арсамен, другой сын Дария. В походе участвовал также Масиста, сын Дария и Атоссы. Среди полководцев были и Мегабиз, незадолго до того подавивший восстание вавилонян, Мардоний, сын Гобрия, Смердомен, сын Отаны. Флотом, состоявшим из кораблей египтян, финикийцев, киприотов, карийцев и малоазийских греков, которые были освобождены от службы в сухопутной армии, командовал сатрап Египта, брат Ксеркса Ахемен. В объединенном штабе всей армии на менее важных должностях использовались также мидийцы, вавилоняне и представители других народов. Ядро армии состояло из иранцев, т. е,. персов, мидийцев, бактрийцев и саков. Хотя корабли вели финикийцы, киприоты и представители других морских народов, на каждом судне было определенное число персидских и сакских воинов, которые должны были предотвратить мятежи или переход кораблей на сторону врага.

По утверждению Геродота (VII, 184), в армии Ксеркса во время похода на Грецию участвовало 1 700 000 пехотинцев, 80 000 всадников на конях и 20 000 — на верблюдах, колесничие, а также экипажи 1207 боевых кораблей и вспомогательные войска, всего 5 283 220 человек. По свидетельству Ктесия (XIII, 27)¹⁰⁷ и Эфора, в армии Ксеркса было 800 000 воинов, по Диодору (II, 3, 7) — более 800 000, а по другим античным авторам — 700 000 человек. Все современные историки без всяких колебаний полагают, что эти цифры абсурдны и фантастически преувеличены и что такую армию в те времена вообще невозможно было обеспечить продовольствием. Кроме того, по мнению военных специалистов, столь многочисленная армия должна была бы растянуться на несколько тысяч километров. X. Дельбрюк и вслед за ним многие современные историки военного искусства полагают, что в войске Ксеркса было не более 50—75 тыс. человек, но и такая армия, по представлениям того времени, должна была показаться грекам действительно огромной. По мнению Э. Мейера и большинства других исследователей, максимальное число воинов в персидской сухопутной армии во время греческого похода составляло не более 100 000 человек. Очевидно, Геродот в своих цифрах в основном следовал устной традиции, постепенно утвердившейся в греческой литературе и считавшей, что против маленького свободолюбивого народа выступило огромное войско деспотического царя [294, т..III, с. 240 и сл., 374 и сл.; 94, с. 54] .Например, у прохода в Фермопилы находилась надпись, составленная в лапидарном стиле: «На этом месте против 300 000 людей лицом к лицу боролись 4000 пелопоннесцев» [см. 122, с. 322]. По предположению А. Р. Бэрна, Геродот, считая, что в армии Ксеркса было около 2 100 000 воинов, удвоил эту цифру, так как он полагал, что число поваров, конюхов и женщин, следовавших с войском, было не меньшим, чем строевых воинов, и, таким образом, получил цифру 5 283 220. Согласно Геродоту, в корпусе бессмертных воинов было 10 000 человек, а в остальных корпусах по 60 000. Как полагает Бэрн, персидская армия, подобно корпусу бессмертных, была организована по десятичной системе и, следовательно, каждый корпус насчитывал по 10 000 человек. Исходя из таких подсчетов, он приходит к выводу, что в армии Ксеркса было 200 000 человек, но все это войско невозможно было довести до Греции или сконцентрировать в одном месте из-за трудностей со снабжением. Кроме того, Ксерксу приходилось по пути оставлять в тылу гарнизоны и, таким образом, ослаблять свою армию. По мнению Бэрна, в тылу оставляли воинов из покоренных народов, а иранцы дошли вместе со своим царем до Греции [122, с. 326—332; ср. 136а, с. 101 — 112].

В персидском флоте, согласно Эсхилу, современнику и участнику Греко-персидских войн, насчитывалось 1207 кораблей, из которых только 207 были быстроходные. По Геродоту, к 1207 персидеким кораблям позднее было добавлено еще 120 триер из греческих колоний во Фракии и прилегающих областей. Поскольку Геродот подробно сообщает, из какой области сколько кораблей было послано, у него, по-видимому, была соответствующая информация и он отнюдь не исходил из простого желания подогнать известные ему данные к цифре, взятой у Эсхила. Как полагает Бэрн, цифры о кораблях у Геродота восходят к данным греческой разведки, но тем не менее они слишком преувеличены. По мнению Бэрна, у персов не было перед греками значительного преимущества в боевых кораблях, о чем свидетельствует и тактика персидского командования, которое неуверенно чувствовало себя во время морских сражений. Греческая разведка, по-видимому, знала, сколько кораблей и сколько людей может выставить каждая персидская сатрапия, но эти подсчеты скорее носил теоретический характер. В частности, 674 старых военных корабля были использованы для наведения мостов на Геллеспонте [см. 122, с. 330—332]. Э. Мейер считает, что до начала решающих битв персидский флот численно превосходил греческий, но.после потерь в пути они уравнялись и в Саламинском сражении персидский флот не был сильнее греческого: у греков при Саламине было 300—400 триер, у персов — около 400—500 кораблей [294, т. III, с. 374 и сл.].

В связи с попыткой установить численность войска Ксеркса большую ценность представляет указание Фукидида (VI, 33, 5) о том, что многочисленные войска греков и «варваров», предпринимавшие далекие походы, обычно не имели успеха, так как местных жителей и их соседей, которых объединяет страх перед завоевателями, всегда больше, чем нападающих. Это мнение великого историка, который намекает на поход Ксеркса, как нам представляется, верно отражает действительное соотношение сил сторон во время похода персов на Грецию.

Сборный пункт для сухопутного войска был назначен в Каппадокии. Оттуда осенью 481 г. персидская армия переправилась через реку Галис. В городе Келены во Фригии, по рассказу Геродота (VII, 27—29), богатый лидиец Пифий устроил Ксерксу и его войску роскошный прием. Это так поразило Ксеркса, что он обратился к Пифию со словами: «С тех пор как покинул Персию, я еще не встречал ни одного человека, кто желал бы оказать гостеприимство моему войску». Из Фригии Ксеркс с войском прибыл в столицу Лидии Сарды и оттуда в том же, 481 г. направил послов в Элладу с требованием «земли и воды». При этом в Афины и Спарту никого не послали, так как в этих городах ранее были убиты вестники Дария. В 481 г. в Сарды прибыли также эллинские лазутчики, чтобы собрать сведения о персидском флоте, но вскоре они были схвачены и приговорены к смерти. Однако, узнав об этом, Ксеркс велел освободить лазутчиков и, показав им все персидское войско, отпустить невредимыми домой. По Геродоту, он поступил так; надеясь, что, узнав о величине его войска, греки не станут сражаться с ним.

Но неудачи подстерегали Ксеркса уже в самом начале похода, Буря уничтожила оба моста, соединявшие пролив при Геллеспонте. По утверждению Геродота (VII, 95), Ксеркс, узнав о буре, пришел в ярость и велел бичевать Геллеспонт и, чтобы обуздать его, приказал опустить в море оковы. Надзирателям над постройкой мостов по распоряжению Ксеркса отрубили головы. Затем были сооружены два новых понтонных моста: один из 360, а другой из 314 кораблей. На мосты были натянуты толстые канаты в несколько рядов, а на них наложены доски. Доски засыпали землей, утрамбовали ее и по обеим сторонам мостов соорудили перила, чтобы кони и вьючный скот не пугались.

Когда наведение мостов было закончено, весной 480 г. войско направилось из Сард к Абидосу. В Абидосе на одном из холмов был поставлен трон из белого мрамора, откуда Ксеркс произвел смотр своему войску. После этого начался переход войска. По одному мосту шли конница и пехота, по другому — обоз и вьючные животные. По Геродоту (VII, 56), переход войска продолжался семь суток без отдыха, ив реках не хватало воды для людей и животных. Затем войско прибыло в город Дориск на фракийском побережье. Там Ксеркс построил свою армию в боевой порядок, расставив воинов по народам. Одновременно корабли были просушены и отремонтированы. По пути войско пополнялось новыми континентами из фракийских и македонских племен. Области, по которым проходило войско, должны были содержать его, что ложилось тяжелым бременем на население.

Из Дориска на запад армия двигалась тремя параллельными группами: часть войска во главе с Мардонием и братом Ксеркса Масистой шла вдоль побережья и эскортировалась флотом. Вторая группа под руководством Тритантехма и Гергиса направилась дорогой в глубь страны. Сам Ксеркс с Мегабизом и Смердоменом сопровождал третью колонну, двигавшуюся в центре. По пути фракийские племена давали проводников, которые, вероятно, по существу, служили заложниками. Когда войско прибыло во фракийский город Аканф, Ксеркс подарил жителям мидийские одежды за их усердие в сооружении канала близ горы Афон. У города Фермы на севере Греции флот и сухопутная армия, которые двигались в тесном взаимодействии, соединились. Пока Ксеркс осматривал в Фермах достопримечательности, слушал местные легенды и любовался фессалийскими горами, вернулись вестники, посланные в греческие города с требованием «земли и воды». Фессалийцы, ахейцы, фиванцы, жители других областей и многие города изъявили готовность признать верховную власть Ксеркса.

Впрочем, капитуляцию фессалийцев можно было считать в определенной степени вынужденной. Когда персидская армия находилась в пути из Азии в Европу, фессалийские представители заявили на конгрессе на Коринфском перешейке, что они будут защищать Грецию от персов, если объединенное греческое войско согласится охранять Олимпский проход, ведущий в Фессалию, а в противном случае перейдут на сторону противника. Эллины послали в Фессалию 10 000 гоплитов, состоявших главным образом из спартанцев и афинян. К этим силам присоединилась и фессалийская конница.

Через несколько дней после этого в эллинский лагерь прибыли вестники от Александра, царя Македонии, который уже готовился встретить персидское войско, поскольку Македония входила в состав Ахеменидской державы. Вестники от имени Александра увещевали греков оставить Олимпский проход, чтобы персы не уничтожили все эллинское войско. Давая такой совет, Александр уверял, что он исходит из дружелюбного отношения к эллинам. В действительности же он стремился, чтобы персидская армия не задерживалась в Македонии, уничтожая все местные запасы продовольствия [см. 122, с. 344]. Но независимо от советов Александра 10 000 гоплитов было недостаточно для защиты Олимпского прохода, и греки боялись, что персы обойдут их у перевалов и здтем окружат. Кроме того, жители Фессалии были дружественно настроены по отношению к персам, и поэтому трудно было охранять эту богатую область. Все это побудило греческих военачальников оставить врагу северную часть Эллады, хотя персы пока только переправлялись из Абидоса в Европу. При создавшихся обстоятельствах фессалийцы, поведение которых и раньше не внушало доверия эллинским патриотам, во главе с персофильской династией Алевадов без колебаний перешли на сторону персов и в течение всей войны энергично помогали им.

---

¹⁰⁷Дж. М, Бигвуд справедливо отмечает, что Ктесий для любых периодов истории, в том числе и самых отдаленных, приводит цифровые данные о числе воинов, но во всех случаях они ни на чем не основаны [103, с. 10 и сл.].

Сын Дария I Ксеркс, наследовав престол, подавил восстания покоренных персами народов, воспрявших духом после поражения Датиса и Артаферна при Марафоне. Теперь он мог заняться подготовкой третьего похода против Греции и, наконец, закончить дело отца.

В узкой части опасного мыса Акте персы прорыли судоходный канал, чтобы избежать повторения несчастья 492 г. до н.э. Проведя тотальную мобилизацию населения Персидской державы, Ксеркс собрал огромную армию – около 150 тыс. воинов (Геродот сообщает о 5283220 воинах). Флот персов составляли 800 военных кораблей. С такими огромными силами Ксеркс был уверен в победе и не скрывал своих замыслов, направленных против Греции.

Греки действительно были напуганы. Нависшая угроза побудила греческие полисы к единению. В 481 г. до н. э. Афины и Спарта заключили союз для совместных действий против персидской агрессии. Понимая, что вторжение персов, дважды понесших жестокие потери при попытке покорить Балканский полуостров, не сулят ничего хорошего, к афино-спартанскому союзу примкнуло значительное количество других полисов. Коалицию возглавила, обладавшая тогда самой сильной в Греции сухопутной армией, Спарта. Однако полного единства в действиях достичь не удалось. По-прежнему не ослабевали противоречия между демосом и аристократией. В Аттике был раскрыт заговор группы аристократов, намеревавшихся захватить власть в Афинах и объявить о покорности персам.

В 480 г. до н. э., весной, Ксеркс лично повел свое громадное войско на Балканский полуостров. Для переправы через пролив Геллеспонт он приказал построить два плавучих моста, состоящих из военных судов, между которыми были проложены доски. Однако поднявшийся шторм разрушил эти «мосты». Разъяренный Ксеркс, как сообщает Геродот, велел отрубить головы строителям, а «строптивое» море высечь розгами. Были наведены два новых моста, по которым, ужасающая всех одними своими размерами, армия Ксеркса перешла через Геллеспонт и двинулась дальше.

Потом персы вступили в Македонию. Флот Ксеркса благополучно прошел по прорытому в мысе Акте каналу. Обойдя полуостров Халкидику, персидские корабли вышли к восточному побережью Северной Греции.

Первоначально греки хотели встретить персов севернее Фессалии – вне границ Греции, но Фессалия признала власть Ксеркса, и тогда местом обороны был избран Фермопильский проход между горами и морем на границе Фессалии и Средней Греции. Через него на территорию последней проходила дорога. Склоны гор были скользкими от воды текущих сверху теплых ключей, а внизу находилось болото. Возглавлявшие антиперсидскую коалицию спартанцы не могли далеко уводить свои главные силы из Пелопоннеса. Поэтому к Фермопилам Спарта прислала лишь отряд из 300 спартанцев и 1000 периэков под командованием вазилея (царя) Леонида, хотя обещала более значительные силы. Леонид взял начальство над всей обороной Фермопильского прохода. Всего же численность греческого отряда при Фермопилах составила 7200 воинов. Большое же число воинов против персов спартанцы остерегались посылать еще и потому, что боялись подать персидскому царю лишний повод для вторжения в Пелопоннес, так как испытывавшие постоянное угнетение илоты воспользовались бы этим для свержения спартанского строя.

Подойдя к Фермопилам, персы атаковали греческие укрепления всеми имеющимися силами. Беспрерывные атаки персидских воинов на (по сравнению с их силами)  горстку защитников прохода продолжались два дня. В этой битве были уничтожены самые отборные отряды армии Ксеркса – 10 тысяч «бессмертных» (элитные войска, первая тысяча в которые набиралась из знати и составляла личную охрану царя).

Один из местных жителей по имени Эфиальт согласился за вознаграждение провести персидское войско по узким горным тропам в тыл защитников Фермопил. Таким образом греки попали в окружение. Леонид приказал своим отрядам начать отступление, а сам с тремястами спартанцами и небольшой группой добровольцев из Беотии (которая, кстати, признала власть Ксеркса) остался прикрывать отходящих. В ожесточенной схватке все они погибли. Впоследствии на горе возле Фермопил воздвигли памятник, надпись на котором гласит:

«Путник, пойди, возвести

нашим гражданам в Лакедемоне,

Что, их заветы блюдя,

Здесь мы костьми полегли».

Выжили лишь двое раненных спартанцев, которых Ксеркс отправил в Спарту, чтобы те рассказали о том, что произошло и чтобы показать грекам, насколько сильна его армия. Благодаря этим выжившим воинам бой при Фермопилах известен истории во всех подробностях.  Тело же Леонида обезглавили и распяли. Правда, какое-то время спустя, Ксеркс вернул тело соотечественникам Леонида, и тот был похоронен в Спарте с соответствующими церемониями.

Путь в Среднюю Грецию для Ксеркса был открыт. Персы прошли, признавшую их власть, Беотию и вторглись в Аттику. Балканская Греция оказалась под угрозой полного разрушения.

17 095

Автор: , 30 Сен 2011

Персидский царь Ксеркс, желая наказать непокорную Грецию и отомстить за поражение в битве при Марафоне собрал огромную армию и пересек Геллеспонт в 480 г. до н.э. Подробное описание персидской армии Ксеркса есть в “Истории” Геродота. Численность армии Ксеркса серьезно преувеличена, однако вызывает интерес состав и древнее вооружение персидской армии вторжения. Сухопутную персидскую армию сопровождал флот Ксеркса.

Персидская армия Ксеркса 

Геродот «История»:

“7.40 Впереди персидского войска шел обоз и вьючные животные. Затем следовали вперемежку отряды разных народностей, но беспорядочными массами. Когда половина этих полчищ успела пройти, то образовался промежуток и дорога оставалась некоторое время пустой.

Царю предшествовала 1000 отборных персидских всадников, за ними двигалась 1000 копьеносцев (также отборных) с копьями, обращенными вниз к земле. Потом шло 10 священных так называемых нисейских коней в роскошной сбруе. Нисейскими же называются эти кони вот почему. Есть в Мидии обширная равнина под названием Нисей. На этой-то равнине и разводят таких больших коней. За этими 10 конями двигалась священная колесница Зевса, которую везло 8 белых коней. Позади самих коней следовал пешком возница, держа в руках узду, так как никто из людей не мог подниматься на седалище этой колесницы. За этой колесницей ехал сам Ксеркс на колеснице, запряженной нисейскими конями. Рядом с царем стоял возница по имени Патирамф, сын перса Отана.

7.41 …Позади царя следовала 1000 копьеносцев, самые доблестные и знатные персы, по обычаю держа копье кверху. Затем шла другая 1000 отборных персидских всадников, а после всадников 10 000 пеших воинов, отобранных из остального войска персов. Из них у 1000 человек на нижнем конце копий были золотые гранатовые яблоки. Эти воины окружали остальных кольцом. У 9000 воинов, шедших в середине, были серебряные гранатовые яблоки [на нижних концах копий]. Были также золотые гранатовые яблоки и у копьеносцев с копьями, обращенными вниз к земле. Ближайшая свита Ксеркса имела золотые яблоки [вместо гранатов]. За этими 10 000 следовало 10 000 персидской конницы. За конницей образовывался опять промежуток в 2 стадии и, наконец, шли все остальные нестройные полчища.

7.60 Сколь велика была численность полчищ каждого народа, я точно сказать не могу, потому что об этом никто не сообщает. Общее же количество сухопутного войска составляло 1 700 000 человек (без комментариев). А подсчет производился следующим образом: согнали в одно место 10 000 человек и, поставив как можно плотнее друг к другу, обвели вокруг чертой. Обведя чертой, отпустили эти 10000 воинов и по кругу построили ограду высотой человеку до пупа. После этого стали загонять в огороженное место другие десятки тысяч людей, пока таким образом не подсчитали всех. Затем воинов распределяли по племенам.

7.61-88 …Принимали же участие в походе следующие народности: прежде всего персы, которые были одеты и вооружены вот как. На головах у них были так называемые тиары (мягкие [войлочные] шапки), а на теле – пестрые хитоны с рукавами из железных чешуек наподобие рыбьей чешуи. На ногах персы носили штаны. Вместо [эллинских] щитов у них были плетеные щиты, под которыми висели колчаны. Еще у них были короткие копья, большие луки с камышовыми стрелами, а, кроме того, на правом бедре с пояса свисал кинжал. Предводителем их был Отан, отец супруги Ксеркса Аместриды….

…Мидяне же носят в походе такое же вооружение, как и персы (вооружение это, собственно, мидийское, а не персидское). Предводителем мидян был Тигран из [рода] Ахеменидов.

…Киссии выступили в поход также в персидском вооружении, только вместо [войлочных] шапок они носили митру. Во главе киссиев стоял Анаф, сын Отана. Также и гирканы были вооружены по-персидски. Начальником их был Мегапан, впоследствии правитель Вавилона.

Ассирийцы в походе носили на голове медные шлемы, своеобразно сплетенные каким-то трудно объяснимым способом. У них были щиты, копья и кинжалы, подобные египетским, а, кроме того, еще деревянные палицы с железными шишками и льняные панцири. Эллины называют их сирийцами, а варвары – ассирийцами. Предводителем их был Отасп, сын Артахея.

Бактрийцы носили на головах шапки, очень схожие с мидийскими, тростниковые бактрийские луки и короткие копья. Саки же (скифское племя) носили на головах высокие островерхие тюрбаны, плотные, так что стояли прямо. Они носили штаны, а вооружены были сакскими луками и кинжалами. Кроме того, у них были еще сагарисы – [обоюдоострые] боевые секиры. Это-то племя (оно было, собственно, скифским) называли амиргийскими саками. Персы ведь всех скифов зовут саками. Бактрийцами и саками предводительствовал Гистасп, сын Дария и Атоссы, дочери Кира.

Индийцы выступили в поход в хлопковых одеждах и с камышовыми луками и стрелами с железными наконечниками. Таково было вооружение индийцев. Начальником их был Фарназафр, сын Артабата.

Арии же были вооружены мидийскими луками, а остальное вооружение у них было бактрийское. Во главе ариев стоял Сисамн, сын Гидарна. Парфяне, хорасмии, согдийцы, гандарии и дадики шли в поход в таком же вооружении, как и бактрийцы. Начальниками их были: у парфян и хорасмиев – Артабаз, сын Фарнака; у согдийцев – Азан, сын Артея; у гандариев и дадиков – Артифий, сын Артабана.

Каспии были одеты в козьи шкуры и вооружены [своими] местными луками из камыша и персидскими мечами. Таково было их вооружение, а начальником их был Ариомард, брат Артифия. Саранги же щеголяли пестро раскрашенными одеждами и сапогами до колен. Луки и копья у них были мидийские. Предводителем их был Ферендат, сын Мегабаза. Пактии носили козьи шкуры, вооружены были местными луками и кинжалами. Во главе пактиев стоял Артаинт, сын Ифамитры.

Утии, мики и парикании вооружены были подобно пактиям. Начальниками их были: у утиев – Арсамен, сын Дария; у париканиев же – Сиромитра, сын Эобаза. Арабы были одеты в длинные, высоко подобранные бурнусы и носили на правой стороне очень длинные вогнутые назад [гибкие] луки. Эфиопы же носили барсовые и львиные шкуры. Луки их из пальмовых стеблей имели в длину не менее 4 локтей. Стрелы у них маленькие, камышовые, на конце вместо железного наконечника – острый камень, которым они режут камни на перстнях для печатей. Кроме того, у них были копья с остриями из рога антилопы, заостренными в виде наконечника. Были у них и палицы, обитые железными шишками. Идя в бой, они окрашивали половину тела мелом, а другую – суриком. Во главе арабов и эфиопов, живущих южнее Египта, стоял Арсам, сын Дария и Артистоны, дочери Кира (ее Дарий любил больше всех своих жен и велел сделать для себя ее изображение из чеканного золота). Итак, предводителем эфиопов, живущих южнее Египта, и арабов был Арсам.

Восточные же эфиопы (в походе участвовали два племени эфиопов) были присоединены к индийцам. По внешности они ничем не отличались, а только языком и волосами. Так, у восточных эфиопов волосы прямые, а у ливийских – самые курчавые волосы на свете. Вооружены были эти азиатские эфиопы в основном по-индийски, только на голове они носили лошадиную шкуру, содранную вместе с ушами и гривой. Грива служила вместо султана, причем лошадиные уши торчали прямо. Вместо щитов они держали перед собой как прикрытие журавлиные кожи.  Ливийцы выступали в кожаных одеяниях с дротиками, острия которых были обожжены на огне. Предводителем их был Массагес, сын Оариза.

Пафлагонцы шли в поход в плетеных шлемах, с маленькими щитами и небольшими копьями; кроме того, у них были еще дротики и кинжалы. Ноги у них были обуты в местные сапоги, доходившие до середины ноги. Лигии, матиены, мариандины и сирийцы шли в поход в одинаковом с пафлагонцами вооружении. Сирийцев же этих персы зовут каппадокийскими. Во главе пафлагонцев и матиенов стоял Дот, сын Мегасидра; начальником же мариандинов, лигиев и сирийцев был Гобрий, сын Дария и Артистоны. Вооружение фригийцев было весьма похоже на пафлагонское, с небольшим лишь различием. По словам македонян, пока фригийцы жили вместе с ними в Европе, они назывались бригами. А после переселения в Азию они вместе с переменой местопребывания изменили и свое имя на фригийцев. Армении же, будучи переселенцами из Фригийской земли, имели фригийское вооружение. Начальником тех и других был Артохм, женатый на дочери Дария.

Вооружение лидийцев было почти такое же, как у эллинов. Лидийцы в древности назывались меонами, а [свое теперешнее имя] получили от Лида, сына Атиса. Мисийцы же носили на голове местные шлемы; вооружение их состояло из маленьких щитов и дротиков с обожженным на огне острием. Мисийцы – переселенцы из Лидии, а по имени горы Олимпа они зовутся олимпиенами. Предводителем лидийцев и мисийцев был Артафрен, сын Артафрена, который вместе с Датисом напал на Марафон.  У фракийцев в походе на головах были лисьи шапки. На теле они носили хитоны, а поверх – пестрые бурнусы. На ногах и коленях у них были обмотки из оленьей шкуры. Вооружены они были дротиками, пращами и маленькими кинжалами. После переселения в Азию это племя получило имя вифинцев, а прежде, по их собственным словам, они назывались стримониями, так как жили на Стримоне. Как говорят, тевкры и миаийцы изгнали их с мест обитания.

Начальником азиатских фракийцев был Бассак, сын Артабана. [… Писидийцы] носят маленькие щиты из невыделанных бычьих шкур. Каждый вооружен охотничьим копьем ликийской работы, а на голове у них медные шлемы; на шлемах приделаны медные бычачьи уши и рога, а сверху – султаны. Ноги у них были обмотаны красными тряпками. Кабалии – меонийское племя, которых зовут также ласониями, вооружены по-киликийски (об этом я расскажу, когда перейду к киликийским отрядам). У милиев же были короткие копья и плащи, застегивающиеся [на плече] пряжкой. Некоторые из них носили ликийские луки, а на голове – кожаные шлемы. Всеми этими народностями предводительствовал Бадр, сын Гистана. У мосхов на голове были деревянные шлемы; они носили маленькие щиты и копья с длинными наконечниками. Тибарены, макроны и моссиники шли в поход вооруженными, как мосхи. Начальниками их были: у мосхов и тибаренов Ариомард, сын Дария и Пармисы, дочери Смердиса, внучки Кира; у макронов же и моссиников Артаикт, сын Херасмия, который был сатрапом на Геллеспонте.

Мары носили на головах плетеные туземные шлемы. Вооружение их – маленькие кожаные щиты и дротики. У колхов же на головах были деревянные шлемы; они носили маленькие щиты из сырой кожи, короткие копья и, кроме того, еще кинжалы. Во главе маров и колхов стоял Фарандат, сын Теаспия. Алародии же и саспиры выступали в поход вооруженными, как колхи. Предводителем их был Масистий, сын Сиромитры.Племена с островов Красного моря (именно, с тех островов, где царь поселил так называемых изгнанников) были одеты и вооружены совершенно по-мидийски. Предводителем этих островитян был Мардонт, сын Багея, который через два года после этого погиб во главе [персидского флота] в битве при Микале. Эти народности сражались на суше и составляли пешее войско.

… Итак, военачальниками были эти названные мною люди. Во главе же их и всего сухопутного войска стояли Мардоний, сын Гобрия (который позже командовал персами в битве при Платеях); Тритантехм, сын Артабана, который подал совет против похода на Элладу; Смердомен, сын Отана (оба они – сыновья братьев Дария, двоюродные братья Ксеркса); Масист, сын Дария и Атоссы; Гергис, сын Ариаза, и Мегабиз, сын Зопира. Это были начальники всего сухопутного войска, кроме 10 000 персов.

Во главе этого отряда 10 000 отборных персидских воинов стоял Гидарн, сын Гидарна. Этот отряд персов называли “бессмертными”, и вот почему. Если кого-нибудь постигала смерть или недуг и он выбывал из этого числа, то [на его место] выбирали другого и [потому в отряде] всегда бывало ровно 10 000 воинов – не больше и не меньше. Из всех народностей лучше всего держали боевой порядок персы, и они были самыми доблестными. Снаряжение их было такое, как я уже сказал, а кроме того, они блистали множеством роскошных золотых украшений. Их сопровождали повозки с наложницами и множеством прислуги в богатых одеждах. Продовольствие для них везли (отдельно от прочих воинов) на верблюдах и вьючных животных.

В коннице [Ксеркса], впрочем, служили не все народности, а только следующие: прежде всего персы. Они носили то же вооружение, как и пешие, но только у некоторых на голове были медные, чеканной работы и железные шлемы.Среди них есть некое кочевое племя по имени сагартии. По происхождению и языку – это персидская народность, но одежда их наполовину персидская, наполовину пактийская. Они выставляли 8000 всадников; бронзового или железного оружия у них, по обычаю, нет, кроме кинжалов. Вместо этого у них только плетенные из ремней арканы. С этими-то арканами они и идут в бой. Сражаются они так: сойдясь с врагом, они забрасывают арканы с петлей и затем тащат к себе, кого они поймают – коня или человека. Люди, пойманные в аркан, погибают. В битве сагартии стояли возле персов.

Мидийские всадники были снаряжены подобно своим пехотинцам, так же и киссии. Индийские же всадники носили одинаковое снаряжение с пешими воинами, но ехали не только верхом на конях, но и на колесницах, запряженных конями и дикими ослами. Вооружение бактрийских всадников было то же, что и у пеших воинов, точно так же и у каспиев. И ливийцы имели одинаковое вооружение с пешими воинами. Все эти народности также ехали на колесницах. Каспии и парикании были вооружены так же, как и пешие воины. У арабов тоже было одинаковое вооружение с пешими воинами, но все они ехали на верблюдах, по быстроте не уступающих коням. Только одни эти народности служили в коннице. Численность же конницы составляла 80 000 всадников, не считая верблюдов и колесниц. Всадники [других народностей] были построены эскадронами, арабские же [всадники] стояли последними. Ведь кони не могли выносить верблюдов, и, чтобы кони не пугались, их поставили позади. Начальниками конницы были Гармамифрас и Тифей, сыновья Датиса. Третий же начальник – Фарнух занемог и остался в Сардах.

7.184-186 …до битвы при Фермопилах персидское войско и флот еще не понесли никаких потерь. Общая численность персидских боевых сил, по моим вычислениям, была тогда вот какая: на 1207 азиатских кораблях первоначально было воинов из разных народностей 241 000, считая по 200 человек на корабль. На этих кораблях, кроме воинов из местных жителей, было еще по 30 человек персов, мидян и саков, что составляет еще 36 210 человек. К этому и к тому первому числу я прибавляю еще команды 50-весельных кораблей, принимая в среднем по 80 человек на корабль. Следовательно, на этих 50-весельных кораблях (а их было, как я уже сказал раньше, 3000) должно было находиться 240 000 человек. Таким образом, численность команды всего азиатского флота составляла 517 610 человек. Пехота же персов насчитывала 1 700 000, а конница 80000 человек. К этому следует добавить арабов на их верблюдах и ливийцев на боевых колесницах; в общем 20 000 человек. Если сосчитать вместе общее количество воинов на кораблях и в сухопутном войске, то в итоге получим 2 317 610 человек. Здесь перечислены боевые силы персов, приведенные из самой Азии, не считая следовавшего за ними обоза, грузовых судов с продовольствием и их команд. К этому общему числу следует прибавить еще численность войска, которое царь привел с собой. О его численности я могу судить, конечно, лишь приблизительно. Так, эллины из Фракии и с островов у фракийского побережья выставили 120 кораблей. Это значит, что на этих кораблях было 24 000 воинов. Что до сухопутного войска, то его выставили фракийцы, пеоны, эорды, боттиеи, народности на Халкидике, бриги, пиерийцы, македоняне, перребы, эниены, долопы, магнеты, ахейцы и все жители фракийского побережья. Численность отрядов всех этих народностей, по моему мнению, составляла 300 000 человек. Итак, если прибавить эти мириады к мириадам, [приведенным] из Азии, то получим боеспособную военную силу в 2 641 610 человек. Столь велика была боевая мощь Ксеркса! Обоз же, следовавший за войском, команды легких судов с продовольствием и прочих вспомогательных кораблей были, мне думается, не менее многочисленны, но даже еще многочисленнее самих боевых сил. Однако я принимаю численность обоза равной численности боевой силы и вовсе не больше и не меньше. Если это так, то численность обоза составляет столько же мириад, как и боевой силы. Таким образом, Ксеркс, сын Дария, привел к Сепиаде и Фермопилам 5 283 220 человек (без комментариев). Такова была общая численность полчищ Ксеркса.”

Греческие союзники Ксеркса

Диодор, “Историческая библиотека”, 11.3:

“И теперь будет полезно перечислить тех греков, которые выбрали сторону варваров, для того, чтобы, высказав наше осуждение здесь, их пример мог бы, посредством позора, обрушившегося на них, послужить предостережением в будущем всякому, кто мог бы стать предателем общей свободы. Энианы, долопы, мелийцы, перребы и магнеты встали на сторону варваров, даже когда оборонительный отряд все еще находился в Темпейской долине, а после его ухода ахейцы из Фтии, локры, фессалийцы, и большинство беотийцев перешли к варварам. Но греки, которые сошлись на съезд в Истме постановили, что когда они добьются успеха в войне, греки, которые добровольно стали на сторону персов, должны платить десятину богам, и отправили послов к тем грекам, которые оставались нейтральными, чтобы призвать их присоединиться к борьбе за общую свободу.

Когда Ксеркс узнал, что на Геллеспонте готов мост и прорыт канал через Афон, он оставил Сарды и направился в сторону Геллеспонта, и когда он пришел в Абидос, он повел свою армию через мост в Европу. И, когда он продвигался через Фракию, он добавил к своим войскам много солдат как от фракийцев, так и от окрестных греков. Когда он прибыл в город, называемый Дориск, он приказал своему флоту явиться туда, и так оба рода войск были собраны в одном месте. И он провел там также пересчет всей армии, и численность его сухопутных войск была более восьмисот тысяч человек.”

Еще раз повторю! К численности персидской армии, приводимой первоисточниками, нужно относиться осторожно. Она явно завышена в несколько раз.

Рубрики: Военная История

Метки: военная история