Александр Борода
Генеральный директор Еврейского музея, президент Федерации еврейских общин России
Александр Моисеевич Борода — президент Федерации еврейских общин России, директор и основатель Еврейского музея и центра толерантности, раввин и основатель Еврейского религиозно-культурного центра «Жуковка».
Александр Моисеевич родился 2 июля 1968 года в Москве в семье инженеров. Служил в армии, на флоте. Окончил Всесоюзный заочный политехнический институт по специальности «Маркшейдерское дело».
Будучи молодым человеком, начал посещать синагогу в Марьиной Роще, в скором времени стал принимать активное участие в жизни и развитии общины. Уже во второй половине 1990-х при его содействии начинается строительство Московского еврейского общинного центра, самого большого в Восточной Европе. В 1999 году возникает крупнейшая в России централизованная структура еврейских общин — ФЕОР с представительствами по всей территории России от Калининграда до Камчатки. ФЕОР — это синагоги, общинные центры, детские сады, школы, вузы, центры гуманитарной и социальной помощи.
В 2012 году рождается проект мирового значения, выходящий за рамки внутриобщинной жизни, — Еврейский музей и центр толерантности.
Александр Моисеевич является членом Общественной палаты РФ и Общественной палаты Московской области; состоит в попечительских и общественных советах многих организаций. Ему присвоено звание «Почетного строителя города Москвы», а также престижные государственные награды: орден «За заслуги перед Отечеством» II степени, «Орден Дружбы», знак «За заслуги перед Московской областью» III степени.
Центральные направления деятельности Александра Моисеевича — организация и поддержание жизни еврейской общины, межнациональный, межрелигиозный и межкультурный диалоги, противодействие экстремизму и антисемитизму, благотворительность и социальная помощь.
Александр Моисеевич Борода: «Рабби Гиллель сказал: «Не делай другому того, чего себе не желаешь». Можно продолжить эту мысль: делай другому то, что себе желаешь. В этом и есть основной посыл нашей работы. Технический прогресс, развитие человеческой мысли помогают нам аккумулировать, сохранять и транслировать мудрость и духовное богатство, накопленное тысячелетиями. Именно этот принцип мы принимаем в организации работы общины. Он лег и в идейную основу при создании Еврейского музея и центра толерантности. Быть открытым новому, другому, непривычному, уметь строить содержательный диалог и таким образом уважать и ценить разные точки зрения и друг друга».
Увлекается спортом.
Борух Горин
Руководитель Департамента общественных связей Федерации еврейских общин России
Борух Горин родился в 1973 году в Одессе. В 1989 году окончил Школу молодого журналиста в Одессе. В 1990–1994 годах учился в Духовной академии (ешиве) в Москве. В 1991 году основал и возглавил еврейский ежемесячный журнал «Лехаим», а также одноименное издательство. Ныне главный редактор издательства «Книжники».
С 1999 года — руководитель Департамента общественных связей Федерации еврейских общин России. С 2012-го — председатель правления Еврейского музея и центра толерантности. С 2019-го — председатель Общественного совета Федерации еврейских общин России.
Кристина Краснянская
Исполнительный директор Еврейского музея и центра толерантности
Кристина Краснянская родилась 25 мая 1979 года в Киеве в семье инженера Георгия Леонидовича Краснянского и Ольги Леонидовны Краснянской. Окончила экономический факультет МГИМО и Институт культурного просветительства, где в 2007 году защитила диплом на тему «Цвет и свет в творчестве художника русского зарубежья Андре Ланского».
В 2006 году Кристина Краснянская основала международную галерею «Эритаж», с февраля 2008 года располагающуюся в историческом центре Москвы. За время существования галереи Кристина Краснянская выступила организатором и куратором многочисленных выставок как в России, так и за рубежом, а также соавтором книги «Советский дизайн: от конструктивизма до модернизма. 1920–1980» (издательство Scheindegger & Spiess).
В 2017 году Кристина Краснянская возглавила попечительский совет MOMus — Музея искусства модернизма — коллекция Костаки (Салоники, Греция). В июле 2021 года Кристина Краснянская назначена исполнительным директором Еврейского музея и центра толерантности.
Еврейский музей представил новый выставочный сезон и нового исполнительного директора Кристину Краснянскую. Forbes Life расспросил Кристину Краснянскую, какие изменения ждут Еврейский музей и зачем владельцу собственной галереи становиться наемным менеджером в музее
— Кристина, сколько у вас сейчас проектов? Вы по-прежнему владелица галереи Heritage, действующий галерист? И по-прежнему глава попечительского совета Музея искусства авангарда/Коллекция Георгия Костаки в Салониках? А теперь исполнительный директор Еврейского музея.
— Сейчас я прежде всего — исполнительный директор Еврейского музея. Также я осталась председателем Попечительского совета MOMus — Музея искусства модернизма — коллекции Костаки. В музее в Салониках я накопила большой опыт, музейные связи, мы создавали интересные проекты — теперь это будет работать также и во благо Еврейского музея, станет основой для создания крупных международных выставок и просветительских проектов. Что касается галереи Heritage, она не закрылась, но от активной работы там я отказалась. Все ближайшие проекты команда галереи реализует самостоятельно.
В Греции я прошла курс молодого бойца, и появилась ясность, что предстоит сделать в Еврейском музее
— Heritage была первой и много лет единственной галереей из России, которая участвовала в Неделе дизайна в Art Basel в Майами и брюссельской ярмарке BRAFA. Участвуете ли вы в ближайших ярмарках?
— Галерея проведет несколько заранее запланированных выставок в Москве и продолжит развивать новый онлайн-проект о российском дизайне.
От зарубежных проектов придется отказаться, поскольку участие в международных ярмарках требует серьезных усилий. Я повторюсь: прежде всего я сконцентрируюсь на работе в Еврейском музее. До этого я никогда не управляла такой большой структурой. Но пятилетний опыт перезапуска музея в Салониках помог мне в деталях узнать, как устроены разные подразделения музея. Тем более что большую часть работы мы вели дистанционно, с короткими командировками в Грецию, а во время пандемии полностью перешли в онлайн. Это не помешало нам открыть в Салониках ретроспективу Ивана Клюна в июне этого года. В Греции я прошла курс молодого бойца, и появилась ясность, что предстоит сделать в Еврейском музее.
У музея должен быть понятный, четкий статус, впечатляющая выставочная программа. В нашей деятельности это три кита: еврейская культура и история, современное искусство и русский авангард
— Какую главную задачу вам как исполнительному директору Еврейского музея предстоит решить?
— Есть несколько серьезных амбициозных задач, которые передо мной поставил генеральный директор музея Александр Борода. Прежде всего — выйти на международную арену. Для этого у музея должен быть понятный, четкий статус, впечатляющая выставочная программа. Нужно определить ключевые позиции, на которые опирается музей в своей работе. В выставочной деятельности это три кита: еврейская культура и история, современное искусство и русский авангард. В музее открыт Центр авангарда, который мы будем развивать.
В планах международные проекты в области современного искусства с ведущими художниками, у которых есть еврейские корни. Таких художников немало, и у Еврейского музея есть все шансы стать в том числе и центром современного искусства в России. Так, например, уже в 2022 году музей проведет выставку, посвященную творчеству всемирно известных дизайнеров-выпускников Академии Бецалель. Специально для нее работы подготовят Рон Арад, Арик Леви, Рон Гилад, творческий тандем Роу и Эджес и другие.
— Как это коррелируется с современными представлениями о политкорректности, где делать акцент на национальности автора неприлично?
— Музей называется Еврейским, что снимает все вопросы. Естественно, в работе музея сделан акцент на еврейских традициях, еврейской культуре. Есть еще темы современного искусства и русского авангарда. Но их музей тоже рассматривает под определенным ракурсом.
Нас же не смущает, когда мы читаем, что Заха Хадид — британский архитектор иракского происхождения. Или Аниш Капур — британец индийского происхождения.
На фоне тенденций к глобализации еврейская тема звучит довольно мощно. Думаю, это естественная ответная реакция на многовековой антисемитизм. Музей не занимается исследованием генеалогического древа художников, которых выставляет, но, конечно, все выставки создаются с учетом национального контекста.
Помимо ежегодных проектов, приуроченных ко Дню памяти жертв Холокоста, музей уделит внимания экспозициям, посвященным другим аспектам истории евреев в России в XX веке, а также предложит приглашенным кураторам исследовать наиболее важные темы иудейской религии. Так, в 2022 году в музее будет представлена сайт-специфик инсталляция Ирины Кориной, посвященная традициям праздника Суккот, а также международный фотопроект Lonka Project, который покажет портреты людей, прошедших через Шоа.
— Уже озвучено, что проект, начатый ретроспективой Ивана Клюна в Музее коллекции Георгия Костаки в Салониках, будет развиваться на базе Еврейского музея, где покажут триумвират супрематистов: Малевича и двух его ближайших учеников, Клюна и Кудряшова.
— Конечно, грех было бы не использовать свой опыт и теплые отношения с MOMus —Музеем искусства модернизма — коллекцией Костаки. Также за годы работы мною были установлены контакты с музеями, фондами, большими периодическими выставками, такими как Венецианская биеннале — весь свой международный багаж я принесла в Еврейский музей. Как представитель Музея в Салониках я начинала сотрудничество с парижским Центром Помпиду, с Музеем современного искусства Чикаго. Есть проекты, которые хочется развивать на новом уровне. И Еврейский музей эту возможность дает.
Только что Третьяковская галерея показала ретроспективу Ивана Кудряшова, в Салониках идет выставка Ивана Клюна. И Клюн, и Кудряшов — важнейшие фигуры в истории русского авангарда. При этом оба они недооценены и мало известны широкой аудитории. Хотя в 2019 году «Сферический супрематизм» Клюна из коллекции Костаки был продан на Sotheby’s за £4,9 млн коллекционеру из России. В коллекции Костаки — больше четырехсот работ Клюна. Логическим продолжением будет объединить усилия трех музеев и показать работы Ивана Клюна вместе с его учителем Казимиром Малевичем и соучеником, другом Иваном Кудряшовым на площадке Еврейского музея под эгидой Центра авангарда.
В музейном Центре авангарда, который возглавляет искусствовед Андрей Сарабьянов, ежегодно проводится кураторская школа.
Центр авангарда в Еврейском музее — это механизм, задуманный для популяризации русского авангарда в мире. Сейчас я думаю, что ежегодную кураторскую школу стоит сделать более продолжительной, серьезной, базовой — ну не может человек за месяц стать специалистом по русскому авангарду.
Еще очень важна издательская деятельность музея. Сейчас готовится одиннадцатый том сборника «Архив еврейской истории», кроме того, уже готовы к изданию неопубликованная уникальная диссертация советского этнографа Исайи Пульнера «Еврейский свадебный обряд» и книга по антропологии религий и истории иудаизма в СССР. В дальнейшем мы планируем усилить книгоиздательский проект.
Музей уделяет особое внимание не только серьезной образовательной, но и научно-исследовательской деятельности.
— Есть ли у Еврейского музея своя коллекция? Что там?
— Небольшая, но есть. Она частично выставлена в постоянной экспозиции. В настоящий момент Еврейский музей ориентирован в основном на просветительскую, исследовательскую, выставочную деятельность, а также работу с архивными материалами.
Музей расположен в Бахметьевском гараже, памятнике архитектуры авангарда, и поэтому наше пространство является не меньшим достоянием, чем наша коллекция. Сейчас часть этого пространства находится на реконструкции, которую возглавил архитектор Юрий Григорян. Ее итогом станет появление новых выставочных площадей, лектория и библиотеки.
Мой принцип работы простой: мощные, серьезные международные выставки, первые лица, большие имена, прорывные открытия
Первой выставкой, которая пройдет в новом пространстве, станет выставка «Каббала. Тайны мироздания». Мы хотим разбить стереотипы, связанные с этим учением, и рассказать его многовековую историю. Выставка соединит в себе все, над чем музей работал на протяжении десяти лет: современное искусство, искусство модернизма и еврейские традиции. Будут представлены работы Ансельма Кифера, Барнетта Ньюмана, Михаила Гробмана, Сигалит Ландау, Рона Китая из частных коллекций и фондов.
— Кристина, вы возглавили уже действующий музей, который девять лет достаточно успешно работал в московском культурном пространстве и у которого наверняка составлены планы на несколько лет вперед. Насколько серьезно вы в них вмешались?
— Планы музея составлены до 2023 года. Безусловно, меня пригласили как эксперта для того, чтобы я что-то изменила в соответствии с теми задачами, которые были поставлены. Поэтому у меня широкий спектр полномочий. Конечно, мы откорректировали программу, какие-то выставки убрали, какие-то добавили. Мой принцип работы простой: мощные, серьезные международные выставки, первые лица, большие имена, прорывные открытия.
Так, ключевым проектом следующего года станет выставка произведений Рембрандта, которая покажет место еврейской традиции и культуры в жизни великого художника «золотого века» голландской живописи. Работы для проекта предоставят Государственный эрмитаж, Национальная галерея в Лондоне, Музей Стеделик в Амстердаме и другие музеи и частные коллекции.
— Что за проект вы готовите для Венецианской биеннале?
— Мы попробуем успеть к биеннале 2022 года. Надеюсь, что пандемийная турбулентность сыграет нам на руку и мы сможем со своим проектом запрыгнуть в последний вагон. Я считаю, что Венеция — идеальная площадка, чтобы заявить о своих международных амбициях. Биеннале — не просто выставка, а по сути международный культурный форум, где на языке искусства мировое сообщество ведет диалог на острые социальные темы. Мы обязательно представим там свой проект.
— Какими бюджетами оперирует Еврейский музей?
— Моя задача — максимально эффективно выстроить музейную экономику. За годы своей работы на арт-рынке я хорошо усвоила, что залог успеха — это баланс между качеством и стоимостью. В искусстве почти все зависит от визуального восприятия, а значит, важна и архитектура застройки залов, и организация экспозиции, и, конечно, художники и произведения искусства. Поэтому так важны специалисты, которые работают в галереях и музеях: кураторы, архитекторы, консультанты. Я провела много тендеров по организации выставок, знаю большое количество подрядчиков, я ориентируюсь в том, что сколько стоит. И я умею найти баланс между желаемым и возможным, добиться того, чтобы картинка выглядела идеально.
По счастью, мы не государственный музей, и есть поле для маневра. У нас есть определенный выставочный бюджет и есть возможность привлечь дополнительное финансирование под отдельные проекты. Думаю, мы будем обращаться к партнерам с просьбой наши проекты поддержать. С музеем активно сотрудничают различные банки, работают меценаты, коллекционеры — все они поддерживают те выставки, что пришлись им по душе.
На своем опыте знаю: тратить чужие деньги нужно гораздо более ответственно, чем свои. Но я человек идейный, когда передо мной стоит задача создать проект и найти для этого финансирование, я точно знаю, что найду. Так было уже не раз и не два. И хотя я плохо умею просить, и особенно плохо — просить деньги, судьба складывается так благосклонно, что приводит меня к людям, которые разбираются в том, что я делаю. А если тема их вдохновляет, они готовы в этом участвовать. Так что это вопрос скорее везения, а не музейного маркетинга.
— Главный критерий успешности государственных музеев — зрительская посещаемость. Стоит ли перед Еврейским музеем задача увеличения посещаемости?
— Да, конечно. Посещаемость, присутствие в информационном поле, создание международных проектов. Исходя из своего опыта я корректирую музейную политику. Определяю, где нужно что-то поменять, что-то «подсветить», как, например, тему толерантности. Центр толерантности — часть полного названия музея. На самом деле это отдельная, активно работающая под руководством его директора Анны Макарчук структура, которая занимается исследованием актуальных проблем современного общества. Многие разработки, созданные центром, можно назвать уникальными — есть о чем рассказать, чем поделиться с миром. Поэтому сейчас Центр толерантности тоже выходит на международную орбиту. Параллельно мы расширяем сферу деятельности центра. Работаем не только над созданием образовательных проектов, но и над распространением наших исследований, ноу-хау, программ по регионам. Мы расширяем аудиторию, создаем выставочные проекты, где затрагиваются разного рода социальные проблемы.
Например, прямо сейчас музей готовит проект на тему рутинной, повседневной природы насилия, который называется «Не со мной». Этот проект — о раздражении, агрессии, подавлении, манипуляциях; травле в школе, интернете или на работе; конфликтах родителей и детей, друзей или партнеров. Все это мы почему-то привыкли считать частью жизни, чем-то почти нормальным. Часто мы обесцениваем свои ощущения в подобных ситуациях: «Так все делают», «Я просто сорвался», «Лучше забыть об этом». Но они продолжают жить внутри нас, вызывая боль, стыд, вину, страх, разочарование в себе и в других людях.
У Александра Бороды много должностей: он президент Федерации еврейских общин России (ФЕОР), основатель и директор Еврейского музея и центра толерантности, член российской Общественной палаты.
Еврейский музей создавался шесть лет под руководством американского архитектора Ральфа Аппельбаума и при участии международной коллегии из 15 ученых. Их опыт был необходим, чтобы реализовать редкую не только для России, но и для всего мира концепцию интерактивного еврейского музея, рассказывающую историю еврейского народа от сотворения мира до наших дней. Однако музей привлекает посетителей не только постоянной исторической экспозицией, но и многочисленными выставками, которые обновляются каждые три месяца. Это и русская классика, и советский авангард, и современное искусство. Сейчас, например, там проходит популярнейшая выставка Исаака Левитана. В эти дни «Ведомости» решили побеседовать с Бородой о детище, которому он посвятил уже 12 лет жизни и о котором через шесть лет работы «без ложной скромности» говорит, что в мире это лучший среди еврейских музеев, а в Москве – лидер среди музеев по технологиям.
– Вы называли главной целью Еврейского музея укрепление толерантности в обществе, воспитание подрастающего поколения в уважении к традиции и культуре всех народов. Как считаете, удается продвигаться в этом направлении?
– Это одна из целей. Да, мне кажется, нам это удается. Сужу по нескольким факторам. Первое: мы основные, даже правильнее сказать, единственные, кто этой темой занимается, нас не с кем сравнивать. Мне кажется, что наш музей является объектом для воспитания толерантности, потому что в нем представлено много разноплановых экспозиций, которые в совокупности дают посетителям многоплановую картину. Я убежден, что Еврейский музей стал одной из знаковых площадок в городе – и это, безусловно, само по себе один из серьезных элементов проявления толерантности.
А второе – это то, что мы ведем массу проектов на тему толерантности, освещаем самые разные ее аспекты. Нами создан Федеральный центр по вопросам толерантности, который работает со школами и вузами. Мы готовим для них контент по разным аспектам толерантности, который затем преподается в школах и вузах, т. е. таким образом распространяется. Мы обучаем преподавателей определенным методикам, проводим для них семинары, чтобы они затем преподавали толерантность.
– Тем не менее каково работать с темой толерантности в нынешней атмосфере заметной непримиримости?
Родился в 1968 г. в Москве. Окончил Всесоюзный заочный политехнический институт по специальности «маркшейдерское дело»
1993
коммерческий директор литературно-публицистического еврейского журнала «Лехаим» Московской еврейской общины
1996
президент Регионального общественного фонда развития еврейской культуры
2000
исполнительный вице-президент Федерации еврейских общин России (ФЕОР), исполнительный директор регионального общественного фонда «Эзра»
2008
избран президентом ФЕОР
2012
открывает Еврейский музей и центр толерантности
– Я не считаю, что в нашем обществе непримиримость находится на очень высоком градусе. Мне кажется, что в российском обществе от Советского Союза осталось какое-то неуважение к малоподвижным группам граждан, к старикам; у некоторых людей старшего поколения есть пренебрежение к людям, которые зарабатывают деньги, или неуважение, нетолерантность к людям, которые живут лучше, чем они, – такая социальная нетолерантность. Это фобии, которые пришли из Советского Союза. Есть проблемы, связанные с мигрантами, и некоторые раздражения на межнациональной, межрелигиозной почве, но тем не менее – еще раз скажу – не считаю, что у нас очень высокий градус напряжения по сравнению с другими странами. Люди привыкли уживаться. Знаете, когда есть некая реальность, ты можешь ее воспринимать или не воспринимать, можешь на нее злиться, но через какое-то время понимаешь, что это именно реальность, и тогда ты начинаешь с ней жить. Поэтому заявления, которые [на бытовом уровне] иные люди делали 10 лет назад, сейчас уже не звучат. Сейчас многие воспринимают как данность то, что раньше вызывало резкое неприятие. И это тоже этап, который нужно пройти. И еще важный момент: все-таки Россия сегодня находится в достаточно жестком кругу недоброжелателей и это сплачивает людей и стирает очень многие грани, способствует внутренней терпимости. Поэтому я не хочу говорить, что у нас самая нетолерантная страна в мире или мы где-то на последних местах, нет. И во многих странах различные спорные моменты закреплены на законодательном уровне, а у нас что-то закреплено, что-то не закреплено, но общество у нас далеко не самое нетолерантное.
– Вы считаете, что нужно закреплять на законодательном уровне или лучше не давить, чтобы развивалось естественно?
– Смотря что. Есть вещи, которые нуждаются в закреплении, есть – которые нет. Мне кажется, что любое законодательное закрепление полезно с точки зрения обозначения позиции государства и недопустимости тех или иных преступлений. У нас основная проблема не с тем, что что-то больше или меньше закрепляется или не закрепляется, а с реализацией и использованием тех или иных законов для совсем других целей. Но еще раз повторю, что у нас отношения в обществе далеко не такие плохие, как могли бы быть.
– Во многих интервью вы говорили, что Россия – лучшая страна для евреев. По-прежнему так думаете?
– Это не я даже так думаю (хотя я так тоже думаю), а большинство евреев. Даже подавляющее большинство тех, кто считает еврейскую самоидентификацию приоритетом, а значит, тех, кто смотрит на Россию с точки зрения еврейских ценностей, однозначно думают именно так.
– Когда музей открывался, авторами идеи называли вас и Берла Лазара. Почему вы решили делать его именно интерактивным, рассматривались ли другие варианты?
– Если совсем честно, то идея принадлежала моей жене. Она из Калифорнии и там видела подобные интерактивные пространства, например Universal Studio, и предложила создать что-то похожее.
– Вы не побоялись такую глубокую тему подавать на грани с развлечением?
– У нас все-таки не музей Холокоста, у нас еврейский музей. Еврейская история не является трагичной в чистом виде, тема Холокоста – одна из многих страниц. И наша задача – рассказать всю историю. Кроме того, изучая примеры Universal Studio и других подобных проектов, мы заметили, что они привлекают огромный поток людей, поток молодежи. И это, конечно, восхищает, мы бы тоже хотели, чтобы к нам шел точно такой же поток. А для этого существуют определенные технологии, которые позволяют преподносить историю, заинтересовывать любых людей – непросвещенных, неподготовленных. Если подавать материал в доступной, интересной, комфортной форме, то предметом можно заинтересовать намного больше людей. Если мы приходим, например, в исторический музей и видим под стеклом кольчугу, то нужно подробно объяснять практически любому посетителю, что это такое, как это использовалось, как делалось, почему это важно. А если, например, рядом с кольчугой поставить интерактивную панель, где будут рассказывать, как эту кольчугу делали, тут же показывать, как ее использовали, как шли сражения, а если еще ее можно виртуально примерить и получить фотографии в кольчуге на выходе, то любой посетитель не нуждался бы ни в экскурсоводах, ни в специальных знаниях или объяснениях. Даже не нужно, чтобы человек сам по себе как-то особенно увлекался этими кольчугами, в музее ему бы все равно было интересно. В этом большое преимущество технологий.
Конечно, сказать, что мы не боялись, неправильно. Боялись, потому что все новое рискованно, было опасение, как все будет воспринято. Но мне кажется, очень важно сначала самому поверить и понять, что тебе нравится. Мне понравилось.
– Это был единственный вариант или вам предлагали другие?
– Единственный, других не было. Я бы даже сказал, что нам ничего не предлагали. Нас обязали. В прямом смысле этого слова нам дизайнеры навязали этот концепт.
– Конечное решение по утверждению принимали вы?
– На открытии музея Владимир Путин предложил переименовать его в российский музей толерантности, и вы тогда с этим согласились. Почему в итоге не переименовали?
– Ничего против этого не имею, а какой же мы еще музей? Конечно, российский еврейский музей. Но вообще, наименование «российский» имеет определенные юридические ограничения – например, требует присутствия больше половины регионов России, поэтому это прерогатива государственных учреждений, для нас это даже юридически невозможно.
Друзья музея
– Инвестиции в открытие музея составили $50 млн. Во сколько обходится год работы?
– У нас есть попечительский совет музея, в него входят бизнесмены, общественные деятели, религиозные деятели, представители государства. Это официальная информация, она размещена на сайте музея. Основные попечители музея выделяют рублевый эквивалент $6 млн в год на содержание музея. Это не средства эндаумента, это постоянная сумма на содержание. Дополнительно к этой сумме добавляется отдельный спонсорский взнос на проведение тех или иных выставок. Это все деньги на операционную деятельность. Кроме того, при поддержке наших партнеров (например, банка ВТБ, Газпромбанка и некоторых других коммерческих организаций) могут проходить отдельные выставки.
У нас есть эндаумент-фонд, его принцип немного другой. Это такая копилка, куда собираются деньги, и на проценты от объема этого эндаумент-фонда впоследствии будет содержаться музей, чтобы он больше не нуждался в ежегодных пожертвованиях попечительского совета. У нас уже появились первые деньги, пока еще не знаковые для мало-мальского содержания музея, но мы находимся в процессе накопления средств и надеемся, что однажды соберем сумму, на проценты от которой сможем, как хороший рантье, содержать музей и даже развивать его.
– И каким должен быть эндаумент-фонд, чтобы на него можно было содержать и развивать музей в России?
– Я вам назвал стоимость содержания. Если мы посчитаем плюс-минус стандартный процент – где-то 6% годовых, – получим $100 млн. Думаю, $150 млн позволят музею жить спокойно и развиваться. Я бы хотел дойти до этой суммы когда-нибудь.
– Исследовательская работа тоже затратное дело.
– Да, у нас есть исследовательский центр, его содержание входит в бюджет музея. Есть еще дополнительные исследования, которые отдельно спонсирует один из членов нашего попечительского совета, Александр Ильич Клячин. Я не вижу исследовательский центр источником заработка, для нас он возможность проведения конференций, создания научных монографий, различных работ на тему истории евреев, истории стран, где проживали евреи. Также исследовательский центр поддерживает обслуживание основной экспозиции с точки зрения контента.
– Обучением персонала он занимается?
– Нет. Исследовательский центр, безусловно, принимает в этом участие, но основную работу в этой части ведут руководители отделов, главный куратор.
– Как удалось привлечь попечителей? Или участие в жизни музея – это их инициатива?
– Нельзя сказать, что мы с нашими попечителями познакомились около музея, со всеми мы знакомы давно. Они помогают и в делах еврейской общины, и музей им нравится, они его любят. Многие, если честно, даже больше меня. Знаете, когда привлекаешь на что-то непонятное, бывают сложности, а когда на понятное и эффективное, люди сами все делают с удовольствием.
– Советы дают, как что-то улучшить?
– Дают, бывает. В целом им все нравится, но, конечно, у всех бывают свои мнения, мы стараемся учитывать все пожелания.
Каждые три месяца новая выставка
– Как складывается партнерство выставок: компании выбирают выставки или им все равно, какую именно поддерживать, им важнее, что они глобально ваши партнеры?
– Нет, им, безусловно, интересны наши выставочные проекты, они хотят с ними ассоциироваться и размещать свой брендинг в их рамках. Например, банк ВТБ всегда выбирает проекты, которые в итоге становятся самыми яркими и привлекательными. Например, выставка к 100-летию революции, которую мы делали год назад, или выставка Левитана, которая идет сегодня.
– По новой музейной моде многие периодически обновляют постоянные экспозиции. Вашему музею и, соответственно, экспозиции шесть лет. Планируете что-то в ней менять?
– Во-первых, это временную экспозицию можно менять, а постоянная экспозиция – это история, ее нельзя менять, ведь другой истории нет. Но дополнять ее мы дополняем, безусловно, каждый год появляется примерно 10–15% новых фильмов, видеоматериалов. Также каждый год дополняем новыми интерактивными панелями, которые еще больше привлекают и удерживают внимание. Я думаю, что ни один посетитель, даже если он в течение трех дней не будет выходить из музея, все равно не сможет изучить и половины материала, который у нас есть. Плюс меняются технологии, и очень быстро, с этой точки зрения экспозицию всегда есть куда совершенствовать. Но полностью менять ее мы, конечно, не можем, это абсурдно.
– Кто и как формирует выставочную программу?
– Выставочная программа как раз то, что меняется постоянно, каждые три месяца у нас новая выставка. Есть статистика, что это оптимальное время, в течение которого у посетителей сохраняется интерес, и все, кто в принципе хочет прийти, за три месяца успевают. Тематика выставок меняется, это и современное искусство, авангард, в частности советский авангард (который определило место, в котором расположен музей, – Бахметьевский автобусный парк). Мы стараемся выбирать направления, которые пользуются спросом.
– Насколько вы вовлечены в формирование выставочной программы?
– На уровне согласования вовлечен во все. На уровне реализации существенно в меньшей степени.
– Мне приходилось слышать мнение о некотором несоответствии временных выставок и постоянной экспозиции. Что постоянная очень интересная и классная и на уровне задумки, и на уровне реализации. А к выставочным проектам бывают претензии.
– Я с вами не согласен. Во-первых, это совершенно разный формат и темы совершенно разные. Основная экспозиция – это история еврейского народа и атмосфера тех времен, о которых мы рассказываем. А временные экспозиции, если мы говорим о выставках, это, как я сказал ранее, в основном современное искусство, советский авангард и многое другое. Сейчас у нас проходит выставка художника Исаака Левитана. Там интерактив, тут выставки. Хотя мы стараемся добавить интерактив, придумать оригинальную идею, подачу для выставочных проектов. Например, на выставке Левитана картины дополнены фильмами советских, российских кинорежиссеров, которые вдохновлялись пейзажами Левитана. То есть мы попытались предложить новую форму. Но мне в любом случае кажется, что нельзя сравнивать одно с другим. У меня нет ощущения, что мы делаем что-то не то и люди к нам не ходят. Да нет, ходят, все нормально. Судя по отзывам, те выставки, которые мы делали, были достаточно неплохие. Они разные, безусловно, но посещаемость неплохая. Какая проблема с временными экспозициями действительно есть, так это недостаток места. Поэтому мы в следующем году будем создавать подземный этаж, будем делать дополнительные площади для временной экспозиции.
– Важная часть существования многих музеев – дары в постоянную коллекцию. У вас этот вид сотрудничества со спонсорами развивается?
– У нас есть подарочный фонд, он пополняется в той или иной степени, но в целом пока нет чего-то настолько знакового, чтобы мы могли, например, проводить отдельные выставки. Ротко и Моне нам пока не дарили. Ждем с нетерпением каждый день, надеемся получить уникальные произведения искусства либо уникальные артефакты, которые бы сделали наш музей объектом посещения именно для тех, кто ищет уникальные произведения искусства. Но мы пытаемся сформировать фонд артефактов, и я очень надеюсь, что в течение какого-то вразумительного времени мы это сделаем, чтобы создавать выставки и возить их, например, как фонд нашего музея.
Своя ниша
– Вы конкурируете с другими московскими музеями? Например, Музей ГУЛАГа можно считать вашим конкурентом?
– Нет, мы вообще его так не рассматриваем, у них своя ниша, у нас своя. Каждый музей рассказывает свою историю. Честно говоря, у нас конкурентов-то нет. Не потому, что никто ничего не делает, наоборот, Москва очень активна с точки зрения музейной жизни. Просто мы действительно одни в своем роде. Если бы было два одинаковых еврейских музея, наверное, была бы конкуренция. В Петровско-Разумовском проезде есть еще один еврейский музей, но он маленький, там представлены только артефакты – мы с ним тоже не конкурируем, он по-своему самобытен, но мы находимся абсолютно в разных нишах. Поэтому сказать, что мы конкурируем с кем-то на тему еврейской истории? Ни с кем мы не конкурируем. Если говорить о технологиях, я считаю, что мы лучшие в Москве, хотя это не значит, что чем больше технологий, тем интереснее музей, не всегда. Правильный музей – это сочетание и артефактов, и технологий, поэтому каждый музей в этом смысле уникален. Если мы говорим про временные экспозиции, то тут мы пересекаемся с различными государственными и частными музеями. Но музейная аудитория весьма активна, она приходит на что-то интересное, если нам удается создать какой-то продукт, который имеет какую-нибудь самобытность, люди приходят. Не могу сказать, что кто-то перетягивает наших людей.
– Тем не менее посетителей музеев, потенциальных и реальных, не бесконечное количество – по выставкам и музеям ходят не все 20 млн москвичей, а плюс-минус одни и те же, разве нет? Ведь в этом смысле музеи часто не столько привлекают совсем новую аудиторию, сколько именно перетягивают ту, которая уже сформирована.
– В принципе, можно и так сказать. Но все равно, если мы возьмем условно всех людей, которые стояли в очереди на выставку Серова в Третьяковке, когда там ломали двери, сколько их было – десятки тысяч, если не сотня. То есть аудитория все равно огромна. И если выставка интересна, то она захватывает колоссальное число людей, это не три человека, которые ходят между музеями. Более особенные, специфические экспозиции, конечно, привлекают уже более узкий сегмент – интеллигенцию, любителей искусства. Мы на них тоже ориентируемся.
– Расскажите о ваших посетителях, кто они.
– Основной экспозицией интересуются очень разные посетители. Люди приходят посмотреть, что такое еврейская история, и просто ради интересных технологий. Сейчас большой активный сегмент – туристические группы, мы для них стали в хорошем смысле слова точкой на карте, наконец, китайцы стали ходить. Во время чемпионата мира по футболу приходило много латиноамериканцев, и вообще много ходят иностранцы. Нам приятно. Мы расширяемся, сделали аудиогид на китайском, будем делать на испанском. А на выставки и временные экспозиции приходит много молодежи, продвинутой в искусстве, именно интересующейся искусством. И тоже много иностранцев – туристов, которые в каждом городе приходят на выставки.
– Задачи повышения посещаемости вы себе ставите?
– Непрерывно. Мы считаем это одним из основных критериев эффективности музея.
– Рост хороший, около 30% в год. В частности, в 2016 г. посещаемость составила 250 000 человек, в 2017-м уже 325 000.
«Яркое место» в мире
– Поговорим про международный контекст. В 2013 г. по распоряжению Путина началась передача музею библиотеки Шнеерсона. Она уже полностью у вас? Многие оценивали это как первый шаг и к разрешению тупикового конфликта, и к последующей передаче библиотеки наследникам Шнеерсона. Каков ваш взгляд на эту ситуацию?
– Надо сразу обозначить, что Российская государственная библиотека (РГБ) не подарила музею эти книги. Внутри нашего музея сформирован отдельный филиал РГБ, и, по сути, библиотека так и осталась собственностью РГБ, только переехала физически на территорию нашего музея. И все. То есть ни в собственность, ни в аренду к нам она не перешла. Да, с переездом сюда, на территорию музея, все стало доступно, мы все отсканировали, теперь любой посетитель библиотеки может все посмотреть в электронном виде. Это опять же сделано РГБ с нашим участием, это надо четко понимать.
Что касается конфликта и его тупиковости – это как смотреть. Если кто-то считает, что книги должны уехать в Америку, то в этом смысле дальнейшего хода нет. Они государственная собственность, государство принимает все решения по ней и пока не собирается ничего менять. Вопрос не в нашей компетенции, потому что мы не собственники, не пользователи, у нас нет на эти книги никаких юридических прав. Вот то, что есть на сегодняшний день.
– Эта история привела к замораживанию контактов между российскими и американскими музеями. А как это отражается на вашей работе, вашей интеграции в мировое музейное сообщество, ваших отношениях с другими еврейскими музеями?
– Для нас специальных ограничений нет, только общее отсутствие культурного обмена между Россией и США, которое накладывает ограничения на всех. Но мы не являемся участником судебного разбирательства, это разбирательство между Россией и Америкой на уровне государств, а не на уровне музеев или других организаций.
– А на уровне еврейских сообществ, общин к вам нет предвзятого отношения?
– Мы же не собственники этих книг.
– Претензии часто носят иррациональный характер и не учитывают факты.
– У здравых людей нет никаких вопросов. Никакого давления мы не видим, к счастью. Мы благодарны в этом смысле российскому руководству за то, что они четко разделяют российскую еврейскую общину и тех, кто судится с Россией на тему этих книг. Это очень важно, потому что мы не участники этого процесса. Мы вообще против судов, против всего, что несет негатив, а суды – это негативная история.
– Вы довольно активно продвигаете музей на международном рынке, организовываете громкие светские мероприятия с участием международных звезд.
– Да, мы стараемся его популяризировать, безусловно. И в определенной степени получается. Хотим в следующем году делать выставки в разных странах, я пока не хочу все рассказывать, но будет интересно. Покажем сначала здесь, потом за границей – и в Израиле, и в Европе, и в США. Это будет такой более активный пиар: нас, безусловно, знают на уровне ассоциаций музеев, и еврейских и не еврейских, но, наверное, средним жителям Европы мы неизвестны. Будем продвигать себя и как центр толерантности, мы же готовили основные программы для ЮНЕСКО по толерантности для всех школ в мире.
– А среди других еврейских музеев мира какое положение вы занимаете?
– Я без ложной скромности могу сказать, что мы самые лучшие. Я с уважением отношусь к работе коллег, мы со всеми общаемся, работаем, мы всех знаем, нас все знают. Каждый музей имеет свои особенные черты, но такого широкого охвата, музея всей еврейской истории, больше в мире нет. В Америке колоссальное количество еврейских музеев, но, как правило, – музеев Холокоста. А мы существенно шире – у нас не только музей Холокоста, а еврейский музей в глобальном смысле, музей еврейской истории. Музей в Берлине тоже, по сути, музей Холокоста, очень интересный еврейский музей в Варшаве. Но мы другие, мы шире и объемней, у нас есть свое яркое место на этой общей карте.
– Как вы распределяете время между своими многочисленными обязанностями, какое место занимает музей?
– Музей, ФЕОР и Общественная палата – это основное, многое, но не все. У меня есть еще много других занятий, честно скажу. Я являюсь руководителем Еврейского религиозного культурного центра «Жуковка», который был открыт в конце 2015 г., и раввином синагоги, которая там располагается. Этой осенью мы получили премию The international property awards сразу в трех номинациях среди категории общественных пространств. Это подчеркивает, что современные культовые объекты (в частности, еврейские общинные центры, не могу отвечать за объекты других религий) могут быть не только функциональными, но и красивыми и комфортабельными для посетителей.
Еврейский музей занимает большую часть моего времени, но в музее очень правильный менеджмент и руководство, это сильно помогает мне сокращать время, которое я ему посвящаю.
Еврейский музей и Центр толерантности
Об исчезновении трэша и Дикого Запада на московских дорогах и о планах музея на 2021 год.
Я родилась…
В Москве, в Московском областном институте акушерства и гинекологии на Покровке (тогда — улица Чернышевского). Можно сказать, во втором роддоме Грауэрмана: тут он работал сам в качестве главврача до самой смерти. Принимал меня на свет прекрасный, по словам мамы, Исаак Рафаилович Зак.
Первый год жизни провела на Соколе в доме на границе с поселком художников, затем долго жила на 2-й Фрунзенской.
Сейчас живу…
Последние пять лет я снимаю квартиры в центре — территория от Поварской и до Сретенки мне удобней всего, тут сосредоточены основные для меня точки притяжения. Мне хочется быть мобильной между ними, поэтому я выбираю жилье так, чтобы я везде могла доехать за 10–15 минут на машине, такси или дойти пешком.
При этом мне важна тишина за окном, и почти всегда с этим критерием везло. Но не в этот раз: сейчас я живу в доме, окна которого выходят на Большую Дмитровку. Когда-то мне казалось, что жить в самом-самом центре, чуть ли не в Кремле — это здорово. Оказалось, что наоборот: летом на Большой Дмитровке очень шумно, какое-либо ощущение уюта и покоя в доме пропадает.
Гулять в Москве…
Прошлой осенью я открыла для себя Мещерский парк. Это одно из лучших мест для прогулки: ты как будто в лесу, но с инфраструктурой, цивилизация и природа взаимодействуют очень деликатно. Гуляешь, и все вокруг тебя нон-стоп занимаются спортом. А ты идешь и радуешься, что ты не с ними, не бежишь, не катишься, а просто отдыхаешь.
Вообще мне почти никогда не хочется гулять там, где много людей, какое-то движение, что-то происходит. Поэтому в центре я гуляю чаще всего по Миусам, люблю Ивановскую горку, Хитровку. Там всегда как-то магически малолюдно. Если я в настроении поностальгировать, могу пройтись по арбатским переулкам, где я проводила много времени, когда училась в школе №1529. Сейчас она находится ближе к Остоженке, во 2-м Обыденском переулке, а когда я шла в первый класс, была на Пречистенке, 12.
Во время пандемии желание спрятаться от посторонних глаз превратилось в необходимость, и мы с друзьями весной прошлого года оккупировали маленький садик прямо возле моего дома. Садик находится на возвышенности, метра на полтора выше уровня улицы. Поэтому прохожим, в том числе полицейским, не было видно нас, а нам — их. В теплые вечера мы так пили вино: на улице, без пропуска, невидимые для всех.
Мой любимый район…
Чаще всего любимым становится тот район, где я в данный момент живу. Он обживается, как и сама квартира: появляются любимые магазины, полусекретные места, какие-то детали вроде крошечного садика рядом с домом, которые вдруг становятся для тебя важными и формируют твой быт.
Есть и другие любимые районы — связанные с детскими воспоминаниями, событиями, хранящие их атмосферу. Я люблю район вокруг станции метро «Спортивная», пруд и парк позади Новодевичьего монастыря. В школе мы здесь бегали кроссы, а сейчас это место очень хорошо иллюстрирует то, что собой представляет Москва: налево — стены старинного монастыря, направо — башни «Сити».
Мой нелюбимый район…
Ко всем районам я отношусь как исследователь, мне хочется все изучать. Исследования показали, что мне не нравится юго-запад Москвы, где я долго жила и училась. Это довольно дорогой район, при этом там нет ничего интересного и до всего далеко. Даже расстояния внутри района просто огромные. Я училась в МГИМО, и нам банально некуда было пойти после лекций — приходилось встречаться и проводить время у меня дома или еще у кого-то в гостях.
Все часто ругают восток Москвы, а мне он нравится. Мне кажется, восточные районы ждет джентрификация, они должны уже в ближайшее десятилетие сильно помолодеть. Еще, например, я знаю, что готовится благоустройство набережной Яузы. В прошлом году мы с друзьями взяли надувные лодки и поплавали по Яузе — там так здорово, что если добавить немного инфраструктуры и привести территорию в порядок, то набережная Яузы быстро разгрузит толпы гуляющих с набережных Москвы-реки. В этом сезоне, надеюсь, мы продолжим сплавы.
В ресторанах…
Я не большой любитель ресторанов. Мне гораздо больше нравится готовить дома. Главной находкой прошлого года для меня стал Преображенский рынок — я вспомнила о нем, когда бесконечно искала повод выйти из дома во время карантина. Об этом рынке мне рассказывала еще моя бабушка. Сезонные ягоды и овощи, авокадо, литовский и итальянский пармезан, рыба горячего и холодного копчения, огромный выбор зелени. Ощущение, когда привозишь все это домой и заваливаешь продуктами кухонный стол, не сравнится с походом ни в один ресторан. Уже на третий раз появились любимые точки и нас стали узнавать продавцы.
Хотя, конечно, есть несколько мест, которые я предпочту посещать с друзьями. Стрелка не подводит, самая вкусная пицца — в Testa, ужины — КМ20, завтраки — в кафе «Салют», ланчи и коктейли — «Бижу» недалеко от музея, встреча с друзьями ночью — «Голова». Все это места, куда мне комфортно приходить как к себе домой. Кафе «Салют» мне нравится тем, что туда можно и нужно с собакой, ей всегда дадут печеньку и воды. А сама я грешу вишневым пирогом — и выглядит, и на вкус очень секси. Одно из последних открытий — «Бар 13», там здорово подбирают вино к еде и еду к твоему настроению.
Гораздо больше модных мест меня привлекают необычные — например, я люблю корейский ресторан-караоке «Самми» на улице 26 Бакинских Комиссаров, даже отмечала там день рождения. А еще не могу отказаться от фастфуда: хожу в кебабную Food Rec во дворах на «Чеховской», во всякие вьетнамские забегаловки.
Место в Москве, в которое все время собираюсь, но никак не могу доехать…
Я ни разу не была в доме Мельникова, хотя сам Мельников окружает меня постоянно на работе. Бахметьевский гараж, в котором находится Еврейский музей, — это одно из главных его зданий. Мельников постоянно фигурирует в наших проектах и даже сейчас смотрит на меня — у коллеги на соседнем столе стоит его огромный портрет в рамке, артефакт с прошлой выставки.
Слышала, что скоро в доме Мельникова начнется реконструкция, так что нужно ускориться.
В Москве лучше, чем в Нью-Йорке, Берлине, Париже, Лондоне…
Мне до сих пор не верится, что далеко не в каждой европейской столице (а может, и не в одной) такое же высокое качество цифровых услуг, как в Москве. Или чистота улиц: вы видели центр Берлина в выходной день или новогодние праздники? Идешь, наступаешь на битое стекло, шелестишь мусором под ногами и вспоминаешь московских коммунальщиков.
Из таких маленьких вещей складывается огромное преимущество Москвы перед другими городами: быстрое, красивое и удобное метро, полис ОМС, которым легко можно закрыть базовые потребности, везде какие-то скидки, бонусные программы, накопленные баллы, кэшбэки. Такой комфортный пузырь инфраструктуры потребления.
В Москве за последнее десятилетие изменилось…
Почти все. Москва стала городом, из которого не хочется уезжать. Отдельно можно отметить отношение людей друг к другу. Раньше вокруг было много грубости, никто не говорил «здравствуйте», «пожалуйста», «спасибо». А на дорогах вообще был трэш и Дикий Запад. Сейчас повседневная коммуникация вежливее и доброжелательнее на всех уровнях: посетитель и официант, посетитель и сотрудник МФЦ, просто двое незнакомых друг другу людей на улице.
Хочу изменить в Москве…
Иногда кажется, что Москва — это для молодых, здоровых, сравнительно обеспеченных и модных. Такая Москва мне не нравится. Я хотела бы, чтобы в городе было больше специальных условий, форм досуга и приятных мест, куда может прийти пенсионер, студент, который еще не зарабатывает, человек с особенностями здоровья, социально незащищенные слои населения — и им бы не приходилось подстраиваться, подыгрывать всем остальным или чувствовать себя лишними. Город должен в одинаковой степени принадлежать всем.
Если не Москва, то…
Точно мегаполис — на данном этапе я не вижу себя в маленьком городе. Наверное, это был бы Лондон. Он зеленый, недалеко от Москвы и самые важные события в культуре и социуме последние 50 лет происходят именно там.
Планы музея на 2021 год…
В конце мая мы откроем выставку «Маленькое искусство», которая должна сломать стереотип о том, что великие работы всегда большого формата. Мы покажем живопись известных мастеров, которую часто не берут на крупные выставки, предпочитая ей более популярные вещи, и объясним, почему она великая.
Сейчас основное выставочное пространство музея закрылось на реконструкцию, после которой мы откроемся большим и ярким проектом.
Билеты в музей сейчас из-за ковидных ограничений лучше покупать заранее и онлайн. В музее мы просим посетителей носить маски. Собственно, вот и все ограничения.
Пока я сосредоточена на том, чтобы помочь музею восстановиться после пандемии — не могу сказать, что наше возвращение в офлайн уже завершено. Локдаун нарушил многие процессы, рабочие схемы, планы. Что касается стратегии, мы все больше отдаляемся от традиционных шаблонных представлений о том, что музей должен выполнять только просветительскую функцию. Мы делаем музей местом, куда люди будут приходить просто проводить время: общаться, встречаться, обедать, отдыхать, развлекаться. Поэтому, например, музей проводит так много концертов, вечеринок: чтобы у посетителей появлялась с нами эмоциональная связь, чтобы формировалось комьюнити.
Кроме того, мы будем делать больше проектов для всей семьи, чтобы поход ребенка в музей не был повинностью, но и не скатывался в совсем бессмысленный интертеймент. Наш первый такой проект — выставка «Игра с шедеврами: от Анри Матисса до Марины Абрамович» — был одним из самых успешных за все время работы музея. Обязательно продолжим.
Фото: предоставлено пресс-службой Еврейского музея и центра толерантности
18:49 26.07.2021
(обновлено: 19:49 26.07.2021)
https://ria.ru/20210726/museum-1742953614.html
Кристину Краснянскую назначили исполнительным директором Еврейского музея
Кристину Краснянскую назначили исполнительным директором Еврейского музея — РИА Новости, 26.07.2021
Кристину Краснянскую назначили исполнительным директором Еврейского музея
В Еврейском музее и центре толерантности сменился исполнительный директор, сообщает пресс-служба. РИА Новости, 26.07.2021
2021-07-26T18:49
2021-07-26T18:49
2021-07-26T19:49
культура
российский еврейский музей толерантности
новости культуры
салоники
музеи
/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content
/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content
https://cdnn21.img.ria.ru/images/07e5/07/1a/1742952786_0:284:1500:1128_1920x0_80_0_0_ffc94c7c415935cc6e5832efcbda808a.jpg
МОСКВА, 26 июл — РИА Новости. В Еврейском музее и центре толерантности сменился исполнительный директор, сообщает пресс-служба. Им стала искусствовед и основатель международной галереи «Эритаж» Кристина Краснянская. За годы работы она организовала и была куратором порядка 50 художественных проектов и выставок в России и других странах, в том числе в сотрудничестве с такими музеями, как ГМИИ имени Пушкина, Третьяковская галерея и многими другими.В 2017 Краснянская возглавила попечительский совет MOMus — Музея искусства модернизма — коллекции Костаки в Салониках и создала программу его стратегического развития «Рестарт». Краснянская отметила, что рада присоединиться к команде Еврейского музея и центра толерантности. «Безусловно, для меня это испытание — стать директором музея, тем более такого как Еврейский музей. — призналась Кристина Краснянская в интервью РИА Новости. — В ближайших планах через сотрудничество с западными музейными институциями развивать три направления — это еврейская история и культура, авангард и современное искусство. Мне бы хотелось, чтобы выставки современных ведущих художники международной арт-сцены с еврейскими корнями, с еврейским бэкграундом, которые на сегодня являются мировыми звездами, были представлены в Еврейском музее».»На мой взгляд, это очень яркий и современный музей, обладающий передовыми технологиями в области мультимедиа и ведущий активную и важную образовательную, научно-исследовательскую и выставочную деятельность», — говорит Кристина Краснянская. «В музее будет также выработана новая стратегия развития внешних связей и коммуникаций с ведущими мировыми музейными институциями. Я надеюсь, что совместными усилиями мы сделаем музей еще более интересной и востребованной площадкой для его посетителей», — признается Краснянская.
https://ria.ru/20210527/vystavka-1734207871.html
https://ria.ru/20210307/muzey-1599970443.html
салоники
РИА Новости
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
2021
РИА Новости
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
Новости
ru-RU
https://ria.ru/docs/about/copyright.html
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
РИА Новости
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
https://cdnn21.img.ria.ru/images/07e5/07/1a/1742952786_0:104:1500:1229_1920x0_80_0_0_cac21db025cdfb832482b608e1780794.jpg
РИА Новости
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
РИА Новости
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
российский еврейский музей толерантности, новости культуры, салоники, музеи
Культура, Российский еврейский музей толерантности, Новости культуры, Салоники, Музеи
Кристину Краснянскую назначили исполнительным директором Еврейского музея
МОСКВА, 26 июл — РИА Новости. В Еврейском музее и центре толерантности сменился исполнительный директор, сообщает пресс-служба.
Им стала искусствовед и основатель международной галереи «Эритаж» Кристина Краснянская. За годы работы она организовала и была куратором порядка 50 художественных проектов и выставок в России и других странах, в том числе в сотрудничестве с такими музеями, как ГМИИ имени Пушкина, Третьяковская галерея и многими другими.
В 2017 Краснянская возглавила попечительский совет MOMus — Музея искусства модернизма — коллекции Костаки в Салониках и создала программу его стратегического развития «Рестарт».
«
«Понимание Кристины Краснянской о том, каким должен быть музей сегодня, как быть актуальным, отвечать запросам широкой аудитории и при этом сохранять высокую просветительскую и образовательную миссию культурной институции совпадает с нашим и позволяет быть уверенными в успешности нашего сотрудничества. И мы, конечно же, ожидаем новые перспективные пути развития Еврейского музея, благодаря профессиональному опыту и незаурядному таланту Кристины», — комментирует генеральный директор музея Александр Борода.
Краснянская отметила, что рада присоединиться к команде Еврейского музея и центра толерантности.
«Безусловно, для меня это испытание — стать директором музея, тем более такого как Еврейский музей. — призналась Кристина Краснянская в интервью РИА Новости. — В ближайших планах через сотрудничество с западными музейными институциями развивать три направления — это еврейская история и культура, авангард и современное искусство. Мне бы хотелось, чтобы выставки современных ведущих художники международной арт-сцены с еврейскими корнями, с еврейским бэкграундом, которые на сегодня являются мировыми звездами, были представлены в Еврейском музее».
«На мой взгляд, это очень яркий и современный музей, обладающий передовыми технологиями в области мультимедиа и ведущий активную и важную образовательную, научно-исследовательскую и выставочную деятельность», — говорит Кристина Краснянская.
В Еврейском музее открылась выставка маленьких работ больших художников
«В музее будет также выработана новая стратегия развития внешних связей и коммуникаций с ведущими мировыми музейными институциями. Я надеюсь, что совместными усилиями мы сделаем музей еще более интересной и востребованной площадкой для его посетителей», — признается Краснянская.
Спилберг советской сцены. Выставка о художнике «Ленкома»