В июле 1610 года войско с жолкевского под руководством сигизмунда 3

Клушинская битва
Смутное время
Дата 4 июля 1610 г. Место Клушино (Смоленская область), Россия Итог Победа польской армии
Стороны
Речь Посполитая	Царство Русское и  Швеция
Командующие
Жолкевский	Дмитрий Шуйский и Якоб Делагарди
Силы сторон
6800 конников, 200 пехотинцев	30000 (Шуйский), 5000 (Делагарди)
Потери
от 220 до 400	около 5000, преимущественно наёмники

Битва при Клушине 24 июня/4 июля 1610 — разгром русско-шведского войска под командованием Дмитрия Шуйского и Якоба Делагарди польской кавалерией гетмана Жолкевского.

Состав армий

Польские войска в количестве около 6800 человек (80 % которых — знаменитые «крылатые» гусары) под командованием гетмана Станислава Жолкевского одержали победу над численно превосходящими силами (35000 человек: части под командованием Дмитрия Ивановича Шуйского, Андрея Васильевича Голицына и Данила Ивановича Межецкого, 5000 шведов из корпуса Делагарди и несколько полков, составленных из наёмников (французов, немцев и англичан)). Учитывая соединения, не принимавшие участия в битве (стояли в резерве или опоздали), общая численность войск составила 12300 поляков против 48000 русских. Польские войска имели 2 легкие пушки, русские — 11 (по другим данным 18) разного калибра.

Накануне сражения

В июне 1610 г. русско-шведская армия, освободившая Москву от осады Лжедмитрием II, выступила на помощь осаждённому Смоленску. Со своей стороны, король Сигизмунд III, не снимая осады Смоленска, отрядил навстречу ей отряд (в основном из гусар) под командованием гетмана Станислава Жолкевского. Русский авангард под командованием воеводы Валуева, отдалившись от своих, был осажден Жолкевским в острожке (укреплении) у Царева-Займища. 23 июня основная армия, двигавшаяся теперь уже на выручку Валуеву и соединение с ним, подошли к селению Клушину, недалеко от Царева-Займища, и заночевали там. Союзные полководцы — Дмитрий Шуйский, Якоб Делагарди и Горн — рассчитывали на следующий день атаковать Жолкевского и соединиться с Валуевым. Зная ничтожество сил Жолкевского, они были уверены в победе. Ночь провели в попойке, причём Делагарди обещал отдарить пленного Жолкевского собольей шубой, в память о том, что сам Жолкевский, взяв ранее в плен Делагарди, подарил ему рысью.

Жолкевский к этому времени уже знал о подходе русско-шведских сил от двух шведских перебежчиков. Перебежчики же сообщили, что шведские наемники крайне недовольны, так как до сих пор не получили жалованья (фактически Шуйский, несмотря на фамильную скупость, попытался выплатить шведам часть денег, обобрав при этом ризницу Троице-Сергиевой лавры; но Делагарди задержал выплату, рассчитывая расплатиться после сражения, прикарманив долю убитых). Созванный Жолеквским военный совет не смог прийти к определенному решению: одинаково опасным казалось и ждать врага под Валуевым, и идти навстречу с недостаточными силами, оставляя в тылу крепость с гарнизоном. Жолкевский, однако, составил смелый и рискованный план, решив неожиданным ночным ударом разгромить превосходящие силы русских.

Выступление Жолкевского

Ночью он неожиданно поднял войско и в полной тишине, без барабанного боя и музыки, двинул его на врага, оставив у Валуева заслон в 700 всадников. Переход сквозь густые леса оказался чрезвычайно труден, артиллерия (две легкие пушки-фальконета) застряла в болоте. На рассвете польский авангард неожиданно появился перед русско-шведским лагерем, где в это время как раз заканчивалась попойка. Однако, так как войско сильно растянулось и прошло около часа, прежде чем оно успело сосредоточиться, фактор внезапности был потерян.

Начало битвы

Шведы построились шпалерами у рогаток (собственно, длинных плетней) и открыли убийственный огонь по польской квавалерии. Гусар Самуил Мацкевич вспоминал, что Жолкевский посылал эскадроны в атаку от 8 до 10 раз, так как их силы ослабевали — что он считает «невероятным». С русской стороны был ранен передовой воевода Василий Бутурлин, полк Андрея Голицына дрогнул. Однако Шуйский, укрывшийся за гуляй-городом, не решался поддержать его — в результате полк Голицына бежал и укрылся в лесу. Между тем, к полякам подоспели их пушки, и они открыли из них огонь по шведской пехоте. Шведы бросили ставшие бессмысленными плетни и отступили частью к лагерю, частью к лесу. Они попытались предпринять контратаку с помощью конных мушкетеров Де Лавиля (в основном французов); но прежде, чем последние успели перестроиться и перезарядить оружие после первого залпа, на них обрушились гусары с холодным оружием — и мушкетеры бежали в лес, а гусары, преследуя их, даже проскакали сквозь русский лагерь. Шуйский с 5000 стрельцов и ратных людей и 18 пушками засел в обозе в деревне, проявляя полную пассивность.

Измена наемников и бегство русских

В этой ситуации шведские наемники (в основном шотландцы и французы по национальности), раздраженные невыплатой жалованья, начали группами переходить на сторону поляков. Шуйский спешно послал к Делагарди и Горну Гаврилу Пушкина (предка поэта) с увещеваниями и обещаниями, но те сами ничего не могли сделать: при попытке навести дисциплину, они встретились с откровенным бунтом. Они начали спешно раздавать деньги шведам, но английские и французские наемники, возмущенные, что до них не дошла очередь, разграбили его повозки, а затем стали грабить и русский обоз. В конце концов Делагарди заключил соглашение с Жолкевским, получив от него право свободного прохода на условиях нейтралитета. Видя уход шведов, русские бежали — при чем Шуйский велел разбросать по лагерю меха и драгоценности, чтобы этим задержать поляков. Сам он бежал первым, при чем, увязнув в болоте, бросил своего коня и прибыл в Можайск на крестьянской лошади. Поляки, по словам Мацкевича, «милостию Божией» преследовали и гнали русских 2 или 3 мили (немецких) — то есть 14-20 км. Русский обоз, казна, артиллерия, знамена, наконец весь личный багаж полководцев, включая саблю и воеводскую булаву Шуйского, достался полякам. «Когда мы шли в Клушино, — писал Жолкевский в донесении королю, — у нас была только одна моя коляска и фургоны двух наших пушек; при возвращении у нас было больше телег, чем солдат под ружьем».

Итоги

Остатки русской армии разбежались, и она фактически перестала существовать. Вслед за тем в Москве был свергнут Василий Шуйский и образована Семибоярщина, которая, в страхе перед Лжедмитрием II присягнула королевичу Владиславу и впустила в Москву Жолкевского. Таким образом, победа поляков при Клушине на какой-то момент привела к ликвидации самой российской государственности.

Смоленск продержался ещё год и был взят 3 июня 1611 после 20-месячной осады.

Источники и ссылки

Русско-польская война 1605—1618
Белы – Добрыничи – Ворсма — Троице-Сергиев монастырь – Смоленск – Царёво Займище – Клушино – Можайск – Москва (1611) – Москва (1612)

• С. М. Соловьев. История России с древнейших времен
• Смутное время в России (по Р. И. Скрынникову)
• К.Валишевский. Смутное время. СПб, 1911, 316—319.

«Гений польской армии»: в Польше вспоминают о битве, открывшей путь на Москву

Шимон Богушович. Битва при Клушине. Львовская картинная галерея

4 июля 1610 года польская армия гетмана Станислава Жолкевского (1547-1620) разгромила, в современной польской трактовке, «московско-шведские войска» в битве при Клушине. Этой значимой для поляков победе предшествовали следующие события.

В мае 1610 года гетман Станислав Жолкевский получил от своих разведчиков информацию о сосредоточении под Калугой, в 300 километрах к востоку от Смоленска, русско-шведской армии под командованием брата царя Василия Дмитрия Шуйского и шведского полководца графа Якоба Делагарди.

6 июня 1610 года полевой гетман Станислав Жолкевский вышел из Смоленска в сторону Белой крепости. Треть своих сил при этом он был вынужден оставить в крепости, но зато на помощь к гетману подтянулись полки Людвика Вейхера, Александра Збараски и Марцина Казановского. Далее Жолкевский решил пойти на риск: разделить своё войско, одна часть которого должна была блокировать лагерь противника, а остальные продолжать путь к Клушину.

Как утверждают польские историки, армия Жолкевского не была многочисленной: по разным оценкам, его войско насчитывало от 2,5 до 7 тысяч солдат. Численность русско-шведской армии в Польше считают много большей: польские историки говорят о 4-8 тысячах шведских солдат и 20 тысячах русских под командованием Дмитрия Шуйского.

Граф Якоб Делагарди. Портрет из Национального музея Швеции

В ночь с 3 на 4 июля гетман Жолкевский неожиданно повел своё войско, причем в полной тишине, без привычного для того времени барабанного боя и музыки, на врага. На рассвете поляки неожиданно появились перед русско-шведским лагерем. Но молниеносного разгрома не случилось: польское войско слишком сильно растянулось на дорогах, что не позволило оперативно сосредоточиться у лагеря.

Еще до восхода началась битва. Наемники графа Делагарди три часа держали поляков, заставив Жолкевского от 8 до 10 раз посылать в атаку гусар. Но русские полки при этом, как пишет польская историография, бежали.

Был ранен воевода Василий Бутурлин, бежал Андрей Голицын.

Правда, затем Голицын вернулся с несколькими сотнями воинов к Шуйскому. На помощь к Жолкевскому подоспели артиллерия и пехота, которые смогли опрокинуть шведских наемников.

Делагарди попытался предпринять атаку силами наемных конных мушкетеров-французов Де Лавиля, но это оказалось неудачной затеей: польские гусары обрушились на мушкетеров прежде, чем те успели перезарядить оружие, и французские наемники бежали в лес. Шуйский засел в обозе и деревне, его люди, коих насчитывалось не менее 6 тысяч человек, не принимали серьезного участия в боях.

В конце концов, остатки наемников Делагарди были зажаты на правом фланге у леса. Большая часть его войска бежала, а остатки, в основном шотландские и французские наемники, вступили в переговоры с поляками и вскоре перешли на их сторону. Часть шотландцев и французов начала грабить русский обоз, а сам Делагарди заключил договор с Жолкевским о свободном проходе на условиях нейтралитета, и вывел своих людей, бросив русских на произвол судьбы.

После измены наемников и ухода шведов Шуйский принял решение отступить. Он приказал разбросать по лагерю ценные вещи, чтобы задержать польских солдат, которые бы стали грабить лагерь вместо преследования отходящих русских войск. Сам Шуйский также стал отходить, причем его конь увяз в болоте, и в Можайск русский командующий прибыл на крестьянской лошади, а его обоз, казна, артиллерия и знамена достались полякам. Жолкевский захватил даже брошенную впопыхах воеводскую булаву Шуйского.

Станислав Жолкевский. Работа неизвестного автора

Всего поляки, как пишут польские историки, потеряли в этой битве около 100 человек, тогда как русские и шведы имели куда большие потери – около 2 тысяч человек. После поражения под Клушином был свергнут Василий IV, а польская армия открыла путь на Москву, где уже 27 августа польского принца Владислава короновали русским царем.

Станислава Жолкевского поляки считают своим национальным героем и военным гением. Сын каштеляна галицкого и воеводы русского Станислава Жолкевского (ум. 1588) и Софьи Липской, Станислав Жолкевский сделал карьеру до коронного гетмана Речи Посполитой, а после похода на Москву стал великим канцлером коронным. Несмотря на возраст, он до последних лет жизни принимал участие в военных походах и погиб в битве с турками под Цецорой, будучи уже 70-летним пожилым человеком.

Однако прошло менее двух столетий после тех знаменательных для поляков событий, и Польша потеряла свой суверенитет, была поделена между Россией, Австрией и Пруссией, а получив независимость в 1918 году, уже не могла претендовать на ту роль, которую когда-то играла в восточноевропейской политике. А сегодня играть такую роль очень хочется, поэтому вспоминаются дела давно минувших лет, когда полякам открылась дорога на Москву.

Автор:

Использованы фотографии:

Википедия/Шимон Богушович. Битва при Клушине. Львовская картинная галерея

31 комментарий

Об битве при Клушино 1610 года написано много материалов, описание битвы есть в различных источниках и его можно найти в интернете, моя же задача, как историка кавалерии поставить под вопрос и решить несколько базовых моментов, которые помогут историкам эпохи и просто любителям, понять суть происходящего именно с кавалерийской точки зрения. Ибо именно кавалерия решила исход битвы. Итак в настоящей статье мы рассмотрим следующие вопросы.

1. Общая стратегия главнокомандующих, обеих воюющих сторон в плане использования кавалерии.

2. Полевая тактика московской конницы.

3. Полевая тактика иноземной конницы Горна и Делагарди ( наёмники Москвы).

4. Полевая тактика польско — литовской конницы и причины её успеха в условиях численного меньшинства. 

Соотношение сил сторон. Московские силы составляли по разным оценкам, 30 -32 тыс, чел. пехоты и поместной конницы, при 11 полевых орудиях. Командовал армией Московского царства — Дмитрий Иванович Шуйский, Андрей Васильевич Голицын, Данила Иванович Мезецкий. Иноземным войском, шведской пехотой и французской кавалерией командовали Делагарди и Гордон. Исследователи к сожалению не упоминают количество поместной конницы у московитов, но упоминают, что большая часть польско литовского войска коронного гетмана Жолкевского составляла панцирная конница. Однако исследователи отмечают такой факт, что часть польской конницы была способна к спешиванию и атаке в пешем строю. Это было возможно, как за счёт казаков, которые были в составе войска гетмана, так и за счёт лёгких хоругвей, фактически слуг, панцирных гусар которые были способны к бою в пешем порядке. Сам бой начался 24 июня (4 июля) 1610 года в 3 утра. Перед этим поляки пробирались разбитой дорогой через лес и смогли выйти в поле перед Клушино, застигнув неприятеля в расплох, поскольку никакой разведки или боевого охранения у московитов не было. Более того, московские рати по причине крайней усталости от долгого марша даже пренебрегли строительством серьезных укреплений. Иноземцы же находящиеся на правом фланге, напротив озаботились строительство укреплений из рогаток, фашин, и плетней, за которым укрылась пехота. Польско — литовская конница пройдя через узкое дефиле и задерживаемая теми самыми лёгкими пушками, которые застряли на дороге, беспрепятственно построилась для атаки на лагерь московитян.

Загремели барабаны, и зазвучали трубы призывая поляков в атаку. Первый удар приняла на себя московская конница и шведская пехота. Поляки сбили московскую конницу опрокинули её заставили бежать, но она получила неожиданное подкрепление от фланговых полков, которые стали делать ордынский приём «тунглама» т.е. охватывать поляков с флангов в то время когда центр московской конницы откатывался назад. Но у поляков знакомых с тактикой московской конницы был заготовлен резерв, который сам ударил по охватывающим крыльям, смял их и погнал назад за рогатки московской пехоты. Кавалерия Збровского не сдерживая ничем, пошла на деревню где засел Шуйский с пятью тыс. пехоты. Польскую кавалерию встретили стройные залпы пехоты, из за застилающего всё порохового дыма  были видны рогатки преградившие путь и бердыши пехотинцев. Збровский не решился атаковать деревню и стал перестраивать свою кавалерию. При этом роль артиллерии московского войска оказалась не ясна. Она никак не препятствовала полякам перестраиваться хотя они находились в её досягаемости. Тем временем на левом фланге всё развивалось куда драматичнее. Польская кавалерия Струся пошла в атаку на укрепления шведской пехоты, за пехотой стояла французская конница. Поляки сколько не пытались не могли проломить полевые укрепления, которые по свидетельству очевидцев хотя и стояли не сплошной стеной, но в промежуток между плетнями  могло пройти не более 10 всадников. Поляки шли в атаку, шведы давали залп, за залпом, поляки разворачивали коней перед укреплениями, и в это время французы выезжали на рысях и давали залп в догонку. Так длилось три часа, пока не подошла польская пехота с орудиями в количестве 200 человек. К этому времени шведы были морально подавлены и выстрелы двух пушек и вид наступающей свежей пехоты обратил их в бегство. 

Польская конница наконец вырвалась на свободу но на поляне находящейся за плетнями была встречена иноземной конницей. Завязалась схватка. Делагарди послал в бой свежий отряд, который вместо удара холодным оружием решил дать залп из карабинов. После залпа они развернулись и стали уходить за линию своей уже потрёпанной кавалерии. У поляков были сломаны все копья, но тогда они решили ударить «в палаши» и этим ударом опрокинули иноземную наёмную конницу погнали и рассеяли её. Этот удар «шоком» так деморализовал Делагарди и Гордона, что они вместо того, чтобы попытаться перестроиться, сами поскакали в лес увлекая за собой остатки своей кавалерии. По сути этот удар «белым» оружием решил исход сражения. 

Разберём ситуацию и ответим на поставленные вопросы.

1. Общая стратегия командования, воюющих армий.

Очевидно, что стратегически стороны действовали из общих задач военной стратегии того времени, а именно маневрировали на коммуникациях с целью их защиты. Т.е. защищали дороги ведущие к городам, где могли располагаться нужные для войны материальные ресурсы. Главное отличие поляков от московитов состояло в том, что поляки имея в основе войска кавалерию предпочитали активную манёвренную войну. А московское войско традиционно строило свою военную доктрину на обороне укреплённого пункта, в сочетании с тактической поддержкой конницы. Именно атакующий стиль стратегии Жолкевского и принёс ему успех.

2. Полевая тактика московской поместной конницы и полевая тактика польско литовской кавалерии в сопоставлении. Полевая тактика московской конницы строилась на атаке строем типа «лава» , а часто и просто толпой, с упором на дистанционный лучный и огневой бой который был малоэффективен против панцирной польской кавалерии, имея конечной целью скорее деморализовать противника нежели поразить его оружием. Наброситься на  противника атакой, большой массой, в надежде, что он побежит. С поляками такие приёмы не проходили. Польская кавалерия закалённая в боях с аналогичной азиатской конницей, строилась в плотные ряды, которые при фронтальной атаке просто сметали конницу восточного типа. Московская же конница была не способна к фронтальным атакам, поскольку не была обучена правильному строю и не была мотивирована идти по мнению московитов на «верную смерть». Вторая часть тактики, это охваты флангов традиционные для ордынской конницы могли быть эффективны и так же были рассчитаны на деморализацию противника, когда он видел врага за спиной и видел, как начинают громить обозы, но поляки научились бороться с этими охватами оставляя резерв для удара по растянувшимся крыльям охвата. Потому московитянам было нечего противопоставить передовой кавалерийской тактике поляков и их рыцарскому духу.

3. Тактика иноземной кавалерии. Иноземная кавалерия действовала по европейским правилам того времени, т.е. делала больший упор на стрельбу с коня, нежели на действие «белым» оружием в атаке на высоких аллюрах не нарушая сомкнутого строя. Иноземная конница строилась за пехотой, используя её как завесу, и выезжая в промежутках между её рядами давала залп и уходила за пехоту для перезарядки. Так воевали во всей Европе. Причин было несколько. Так было безопасней. Вторая причина, качество конского состава часто не позволяла действовать на высоких аллюрах. Обычно европейская кавалерия заходила в атаку рысью и рысью же уходила за пехоту. Лошади были не крупными, и не могли долго галопировать под тяжело вооружёнными всадниками.

4. Тактика польско — литовской кавалерии, строилась на копейном ударе, панцирной кавалерии построенной в ряды, с использованием лёгких, чаще всего казацких сотен и хоругвей на флангах, которые и сбивали всякие попытки охвата атакующего бронированного кулака. Именно способность польских панцирных гусар, к удару холодным оружием в строю, их отвага в лобовой атаке и давали неизменную победу над любой азиатской и европейской конницей и кавалерией. Всё это опиралось на высокое качество конского состава, который пригонялся из Южной Европы, из Османской империи, Венгрии из своих табунов которые имелись в пограничье Червонной Руси. 

Таким образом московское войско, хотя и превосходило польское по численности людского состава и артиллерии, тем не менее не располагая современной и передовой по меркам того времени кавалерией оказалось разбито. 

Клушинская битва состоялась 4 июля (24 июня ст. ст.) 1610 года около села Клушино, которое находится в теперешнем Гагаринском районе Смоленской области. Русские войска, которыми руководил Дмитрий Иванович Шуйский, младший брат царя Василия Шуйского, потерпели поражение в битве с поляками и были рассеяны. Военная мощь Московского государства была окончательно сломлена. Это позволило польскому гетману Жолкевскому со своими отрядами без особых усилий дойти до Москвы, свергнуть царя Василия и заставить боярскую Думу присягнуть польскому королевичу Владиславу.

По своему значению Клушинская битва стоит наравне с Бородинским сражением. После этой битвы неприятель овладел Москвой и уже помышлял об окончательном уничтожении русской государственности. Но если после Бородинского сражения Россия нашла в себе силы изгнать и разгромить Наполеона, то последствия Клушинской битвы были значительно трагичней. Именно после нее на Руси заполыхала кровавая гражданская война, вошедшая в отечественную историю под названием Смутного времени. Поэтому неудачную битву под Клушином можно считать очень важным переломным моментов в ходе русской истории.

Отечественные историки уделяют Клушинской битве весьма незначительное место. Оно и понятно — унизительное поражение 40-тысячной армии от поляков, которых насчитывалось около 7-ми тысяч, никак не украшает нашу историю. Нет особых заслуг и у главного воеводы Дмитрия Шуйского, который, как считается, был неопытен в военных делах, проявил в день битвы крайнюю растерянность и неумение руководить войсками. Ратные подвиги остальных воевод и их отрядов никто не описал, поэтому они остались неизвестными в нашей истории. Все это и определило отношение историков к этой битве. До сих пор даже нет подробного описания этой битвы, нет ни карт, ни схем, нет даже памятных знаков на месте сражения.

Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т.8.

В то время как уже Ляпунов поднял восстание в Рязани, войско московское в числе 40 000 вместе с шведским, которого было 8000, выступило против поляков по направлению к Смоленску. Кто же был главным воеводою вместо Скопина? Князь Дмитрий Шуйский, обвиняемый в отравлении племянника и без того ненавидимый ратными людьми за гордость! Король, узнав, что в Можайске собирается большое царское войско, отправил навстречу к нему гетмана Жолкевского, который 14 июня осадил Царево-Займище, где засели московские воеводы, Елецкий и Волуев. Здесь соединился с гетманом Зборовский, приведший тех тушинских поляков, которые предпочли службу королевскую службе царю калужскому; несмотря, однако, на это подкрепление, Жолкевский не хотел брать приступом Царево-Займище, зная, что русские, слабые в чистом поле, неодолимы при защите укреплений. Елецкий и Волуев, видя, что Жолковский намерен голодом принудить их к сдаче, послали в Можайск к князю Дмитрию Шуйскому с просьбою об освобождении. Шуйский двинулся и стал у Клушина, истомивши войско походом в сильный жар. Два немца из Делагардиева войска перебежали к полякам и объявили гетману о движении Шуйского; Жолкевский созвал военный совет: рассуждали, что дожидаться неприятеля опасно, потому что место под Царевом-Займищем неудобное; идти навстречу также опасно, потому что тогда Елецкий и Волуев будут с тыла; решились разделить войско: часть оставить у Царева-Займища для сдержания Елецкого и Волуева, и с остальными гетману идти к Клушину против Шуйского. В ночь с 23 на 24 июня вышло польское войско из обоза и на другой день утром напало на Шуйского, разделившись по причине тесноты места на два отряда; один схватился с шведами и заставил Делагарди отступить. Другой отряд поляков напал на московское войско и прогнал часть его, именно конницу, но Шуйский с пехотою засел в деревне Клушине и упорно отбивался, пушки его наносили сильный урон полякам, и исход битвы был очень сомнителен, как вдруг наемные немцы начали передаваться полякам, сперва два, потом шесть и так все больше и больше. Поляки подъезжали к их полкам, кричали: «Kum! Kum!» — и немцы прилетали, как птицы, на клич, а наконец объявили, что все хотят вступить в переговоры с гетманом. Когда уже с обеих сторон дали заложников и начали договариваться, возвратился Делагарди и хотел прервать переговоры, но никак не мог: иноземные наемники обязались соединиться с гетманом, Делагарди же и Горн с небольшим отрядом шведов получили позволение отступить на север, к границам своего государства. Между тем русские, видя, что немцы изменяют, начали собираться в дорогу, срывать наметы; немцы дали знать полякам, что русские бегут, те бросились за ними в погоню и овладели всем обозом. Дмитрий Шуйский, по словам летописца, возвратился в Москву со срамом: «Был он воевода сердца нехраброго, обложенный женствующими вещами, любящий красоту и пищу, а не луков натягивание». Измену наемников летописец приписывает также главному воеводе: немецкие люди просили денег, а он стал откладывать под предлогом, что денег нет, тогда как деньги были. Немецкие люди начали сердиться и послали под Царево-Займище сказать Жолкевскому, чтоб шел не мешкая, а они с ним биться не станут.

Из-под Клушина Жолкевский возвратился под Царево-Займище и уведомил Елецкого и Волуева о своей победе. Воеводы долго не верили, гетман показывал им знатных пленников, взятых под Клушином. И убедившись в страшной истине, они все еще не хотели сдаваться на имя королевича, а говорили Жолкевскому: «Ступай под Москву: будет Москва ваша, и мы будем готовы присягнуть королевичу». Гетман отвечал: «Когда возьму я вас, то и Москва будет за нами». Воеводы неволею поцеловали крест Владиславу, но гетман с своей стороны, должен был присягнуть: христианскои веры у московских людей не отнимать; престолов божиих не разорять, костелов римских в Московском государстве не ставить; быть Владиславу государем так же, как были и прежние природные государи; боярам и всяких чинов людям быть по-прежнему; в московские города не посылать на воеводство польских и литовских людей и в староство городов не отдавать; у дворян, детей боярских и всяких служилых людей жалованья, поместий и вотчин не отнимать, всем московским людям никакого зла не делать; против тушинского царика промышлять заодно; важна последняя статья: «Как даст бог, добьет челом государю наияснейшему королевичу Владиславу Жигимонтовичу город Смоленск, то Жигимонту королю идти от Смоленска прочь со всеми ратными польскими и литовскими людьми, порухи и насильства на посаде и в уезде не делать, поместья и вотчины в Смоленске и в других городах, которые государю королевичу добили челом, очистить, и городам всем порубежным быть к Московскому государству по-прежнему».

Жолкевский понимал, что овладеть Москвою можно только именем Владислава и притом только с условием, что последний будет царствовать, как прежние природные государи; понимал, что малейший намек на унижение Московского государства пред Польшею, на нарушение его целости может испортить все дело. Гетман согласился на условия, обеспечивавшие самостоятельность и целость Московского государства, ибо его цель была как можно скорее свергнуть Шуйского и возвести на его место Владислава. Жолкевский должен был выбирать из двух одно: или, уступая требованиям русских, отнять Москву у Шуйского и отдать ее Владиславу; или, не уступая их требованиям, действуя согласно королевским намерениям, усилить Шуйского, вооружить против себя всю землю, стать между двумя огнями, между Москвою и Калугою. Разумеется, гетман выбрал первое.

Поляки до сих пор очень гордятся победой в Клушинском сражении. Это уже стало как бы частью их героической мифологии. Они гордятся своим гетманом Станиславом Жолкевским, одержавшим эту победу, и по праву причисляют его к национальным героям за десятки других одержанных побед. Гордятся своей тяжелой кавалерией, так называемыми крылатыми гусарами, перед мощными ударами которых не могли устоять не только русские, но и войска шведов, австрийцев, турок, татар.

К четырехсотлетию этого сражения была даже выпушена памятная монета в 10 злотых с изображением атаки гусарской конницы.

Казалось бы, с Клушинской битвой все предельно ясно. Известно, когда она произошла, где, каков был ее итог… Но, все же, белых пятен и здесь достаточно.

1

Начнем с вопроса, казалось бы, далекого от сражения, — со скорости передвижения войск.

Шведы Петр Петрей и Юхан Видекинд писали о том, что Дмитрий Шуйский, находясь в Можайске, очень торопился на выручку своего отряда, осажденного поляками в Цареве Займище. К поспешному движению он вынуждал и Делагарди с Горном, шведских военачальников. В своей «Истории о великом княжестве Московском» Петрей так описывает события, предшествующие Клушинской битве:

Русский вождь, Дмитрий Шуйский, приступал к шведскому полководцы с такою безотвязною настойчивостью, даже со слезами на глазах, чтобы он поспешил на выручку к бедным осажденным, которые были цвет русской армии, а теперь, за неимением продовольствия, либо попадут в руки неприятеля, либо умрут с голода, что предложил даже себя в заложники за недоданное жалованье, чтобы только поставить на ноги войско.

Он надоел графу Якову и наконец упросил его выступить так поспешно, как мы уже сказали; все войско должно было идти восемь миль в самую жару и в полночь прибыло, усталое и истомленное, к месту, по имени Клушино, где ему должно было ночевать;

Поляки в своих мемуарах так же указывают расстояния в милях. Как считают комментаторы их сочинений, они использовали немецкие мили, которые равны 7.5 км.

Петрей пишет только о шведах, но, по-видимому, стремительный марш-бросок совершили с ними и русские войска. За сутки они преодолели 8 миль (около 60 километров)! И это вызывает определенное недоверие. Скорость передвижения пеших войск осталась неизменной еще со времен древнего Рима. Именно римляне установили норму пешего перехода для своих когорт в 100 стадий, или 18 км. Во время войны 1812 года, хорошо описанной ее участниками, скорость войск была даже несколько меньшей — от 10 до 15 км в день. Правда, нам известны стремительные марши, которые совершал Суворов, — так называемые Суворовские переходы, протяженностью до 40 км. Так например, перед битвой при Рымнике (1789 г.) дивизия Суворова прошла за два дня 70 верст (75 км). Эти переходы очень изматывали солдат, поэтому делали их не ежедневно, а лишь в редких случаях, для быстрого сближения с неприятелем. В остальное же время русские солдатики маршировали неторопливо, делая всего лишь по 10−15 км в день.

Поэтому марш-бросок, который предприняли русско-шведские войска 3 июля 1610 года можно назвать неповторимым и уникальным. Это был даже не суворовский, а сверхсуворовский по своей напряженности переход. Такой переход под силу лишь легкой кавалерии, но не пехоте, обремененной большими обозами. Можно предположить, что Петрей и Видекинд в своих сочинениях указали с чужих слов какие-то ошибочные сведения, но свидетельства о немыслимо больших переходах мы находим и в записках польских участников тех событий.

Так например, Мархоцкий, описывая подробно Клушинскую битву, упоминает о том, что поляки прошли четыре мили до места сражения (30 км), потом несколько часов сражались и преследовали бегущих русских на расстояние до 3 миль (22.5 км). После этого к заходу солнца (или уже ночью) они успели вернуться назад к Цареву Займищу в свой лагерь (30 км).

Мархоцкий был гусаром, т. е тяжеловооруженным кавалеристом. По-сущесту, это была та же рыцарская конница, что и в средневековье. Гусары отличались от рыцарей тем, что помимо копий и мечей имели на вооружении ружья и пистолеты. Очень трудно представить себе такого рыцаря, навьюченного пудами железа, способным преодолевать в день до сотни километров. Это просто какие-то мифические чудо-богатыри на неутомимых чудо-конях!

Читая о подобной, почти немыслимой выносливости и людей, и лошадей, невольно задумываешься. Или здесь некоторое преувеличение, или невольные ошибки, или мы что-то недопонимаем в этих старинных войнах…

2

Вызывает серьезные вопросы и маршрут движения русских войск от Можайска к Клушину.

Крупный польский отряд Жолкевского оторвался от основных своих сил, стоящих под Смоленском, и Дмитрий Шуйский решил его разбить, пока к нему не подошла помощь.

Если бы русские войска двинулись по главной дороге, то после такого стремительного броска могли бы выйти почти к польскому лагерю, и остановиться всего в 10−15 км от Царева Займища (между Можайском и Царевым Займищем 76 км, или 10 немецких миль). Это поставило бы Жолкевского под угрозу двойного удара — с востока и с запада (от Царева Займища).

Скорее всего, именно к этому стремился Дмитрий Шуйский, поэтому так настойчиво торопил Делагарди вывести свои войска. Он хотел дать бой в непосредственной близости от 8-ми тысячного отряда Валуева, чтобы тот мог ударить полякам в тыл.

Замысел очень замечательный!. Но этот замысел мог быть осуществлен лишь в том случае, если Валуев сумеет продержаться до прихода основных сил. Это и заставляло Шуйского так торопиться. Если бы Дмитрий Шуйский осуществил задуманноек, то вошел бы в отечественную историю как замечательный стратег

Но, Дмитрий Шуйский, стремясь как можно быстрее выручить осажденный отряд Валуева, вопреки логике, послал войска не прямо к Цареву Займищу, а выбрал обходную и более длинную дорогу. Войска пошли какой-то окольной дорогой и вышли к деревне Клушино, которая расположена километрах в 30 севернее Царева, если считать по прямой. Учитывая извилистость старинных дорог, это расстояние могло увеличиться и до 35, и до 40 км. То есть, русские войска и шведы, напрягая силы, двигались совсем не в ту сторону. Они не сокращали расстояние, а как бы его увеличивали.

Логика подсказывает, что Дмитрий Шуйский не мог затягивать время на обходные маневры. И, все же, он это сделал. Почему?

3

Дмитрий Шуйский прибыл под Клушино вечером 3 июля. На следующий день он собирался дать бой полякам.

Но если русское войско находилось в 35−40 км от противника, то сделать это было невозможно. Для того, чтобы преодолеть расстояние в 35−40 км и сблизиться с противником нужно было около 8−10 часов (считая, что скорость пешего воина составляет 5 км в час или даже несколько меньше). Затем нужно было еще часа два на то, чтобы сосредоточить войска и развернуть их для боя. Следовательно, только к ночи 4 июля русская армия могла подготовиться к бою.

Что из этого следует?

Из этого следует, что русские войска располагались не в 35−40 км от Царева Займища, а значительно ближе, предположим, в 10−15 км. Только это и позволяло Дмитрию Шуйскому на следующий день совершить короткий переход и вступить в бой с поляками.

4

В записках Жолкевского есть следующая фраза:

«Он (т.е. Шуйский) пошел не по большему тракту, но сделав небольшой крюк к Клушину; ибо с той стороны ему было удобнее иметь сношения к Волуевым»

Отсюда следует, что русские и шведы и в самом деле сделали крюк и пошли не главной дорогой. Но эту фразу можно понимать и так, что отклонение от большой дороги было незначительным. Не тридцать километров, а несколько менее, предположим, километров пять.

Задумаемся и над тем, какое удобство было в сношении с осажденным городком Валуева с севера?

Да никакого! Войскам был смысл подходить с какой-то определенной стороны к большим городам, таким, как Москва. В Смутное время мы постоянно встречаемся именно с такими движениями войск: они подходили к Москве и занимали наиболее удобное в стратегическом плане место. Это объяснялось тем, что нужно было держать под контролем свои коммуникации или предупредить перемещение противника. Именно из-за стратегических соображений поляки размещались на запад от Москвы, сторонники самозванца занимали юго-запад, а отряды Минина и Пожарского предпочли восточную и северо-восточную сторону.

Размещение с какой-либо стороны от крошечного городка не давало никаких существенных преимуществ войскам Дмитрия Шуйского. Поэтому не было смысла и особенно удлинять дорогу, забираясь далеко к северу, чтобы потом подойти к городку именно с северной стороны. Тем более, что русские войска таким маневром лишь усложняли себе задачу.

Учтем и то, что Шуйскому опасно было уходить с главной дороги. Тем самым он освобождал ее для движения польских войск. А это грозило ему тем, что Жолкевский мог оказаться у него в тылу. Поэтому, если Шуйский и уклонился от прямого движения, то незначительно. Это уклонение можно объяснить тем, что он хотел не допустить подхода отрядов самозванца, которые уже начали присоединяться к полякам. И подходили они с южной стороны, от Калуги. Поэтому некоторое смещение русской армии к югу вполне объяснимо.

Не будем забывать, что русскую армию сопровождал огромный обоз, который не везде мог пройти и не везде мог переправиться через водные препятствия. Поэтому отклонение от главной дороги могло быть вызвано желанием выйти к более удобным переправам через реку Гжать.

5

Польские историки иллюстрируют свои статьи о Клушинском сражении весьма подробными картами места боя и указывают на них несколько деревень — Пырнево, Пречистое, Воскресенское, Бугаево, Логачиха, Но на этих картах нет Клушина! В лучшем случае нарисована стрелка, которая указывает направление на эту деревню.

Клушино расположено на правом берегу Гжати, в пяти километрах от реки. Сражение, согласно польским источникам произошло на левом берегу у села Пречистое. Так почему же это сражение называют Клушинским? Логично было бы его назвать Пречистинским сражением, или, положим, Воскресенским, Бугаевским …

6

Откуда у поляков появилась столь подробная карта с указанием топонимов? Польские мемуаристы XVII века не упомянули ни одной деревни вблизи места сражения. В записках Жолкевского упоминается лишь Клушино, где расположились русские войска после перехода. Нет упоминаний о других деревнях и в русских источниках.

Можно предположить, что польские историки XIX или XX века, описывая эту битву, воспользовались доступными им русскими картами и перенесли названия деревень на свои схемы сражения. Но почему они переместили эту битву из-под Клушина, которое расположено на правом берегу Гжати, к селу Пречистому (в 8-ми км от Клушина), расположенному на левом берегу? И даже иногда называют ее битвой под Пречистым.

Объяснение может быть только одно. В записках Жолкевского, Маскевича и Мархоцкого описывается ночной марш его отряда. Но нет упоминаний о том, что отряд проходил по мосту или вброд какую-либо реку. Река Гжать и в настоящее время довольно широкая у села Пречистого. Четыреста лет назад она была еще шире. Следовательно, преодоление такой водной преграды без мостов вызвало бы большие трудности и задержало бы движение поляков. И об этом автор обязательно упомянул бы. Поскольку упоминаний о переправе нет в записках, то польские историки вполне резонно решили, что эта битва произошла до переправы, т. е на левом берегу Гжати. Таким образом, польским войскам не потребовалось преодолевать ее при своем движении, что соответствовало запискам гетмана.

В записках Жолкевского и в дневнике Маскевича упоминается, что польские войска шли до Клушина 4 мили. Оба эти автора, как указано в комментариях, расстояния исчисляют в немецких милях (1 миля =7.5 км), следовательно, между Царевым Займищем и Клушиным получается около 30 км. Если учитывать расстояние, то Пречистое больше подходит, чем Клушино, которое расположено на 8 км дальше.

А чтобы увязать эту битву и с деревней Клушино, расположенной на правом берегу, то место сражение выбрали как можно ближе к этой деревне.

Следовательно, перед нами не подлинная диспозиция сражения, а всего лишь кабинетная попытка составить ее, учитывая описание битвы и ориентируясь на существующие топонимы. Так можно ли доверять ей?

7

Рассматривая польские схемы сражения, приходишь к выводу, что разбитые русские и шведские войска могли отступать только за реку Гжать. В случае панического бегства должно было погибнуть много ратников при переправе. Но ни Жолкевский, ни русские, ни польские историки не упоминают об этом. Они даже и реку не упоминают!

Самуил Маскевич говорит о том, что поляки преследовали бегущих русских «две или три мили», т. е. 15- 23 км. Но и он ничего не говорит о реке, о мостах или бродах.

Шведский историк Юхан Видекинд единственный упоминает о реке вблизи места сражения. Но называет ее речка и, даже, ручей. Тот, кто видел Гжать вблизи Пречистого, никогда не назовет ее ручьем. Надо помнить и то, что еще лет сто пятьдесят назад Гжать была сплавной рекой, т. е. по ней сплавлялись крупные речные суда и баржи. Это говорит о том, что она была и широкой, и глубокой. Но участники сражения ее просто не заметили.

Не значит ли это, что сражение произошло где-то вдали от реки Гжати?

8

Итак, село Пречистое, в силу своего расположения, не может быть местом сражения. Возвращаясь к исторической традиции, которая связывает место сражения с деревней Клушино, надо как-то согласовать ее расположение с записками Жолкевского, Маскевича, Мархоцкого и Видекинда, у которых нет упоминаний о том, что польские или русские войска переправлялись через Гжать.

Можно предположить, что маршрут движения поляков был следующим: от Царева Займища они двигались по московской дороге (на Будаево городище), пересекли Гжать в ее верховьях (будем считать, что здесь ее ширина была незначительной, поэтому переправа и не отмечена в записках). После пересечения Гжати поляки повернули резко на север и по проселочным дорогам вышли к Клушину, проделав путь в 36−40 км.

Этот маршрут движения выглядит вполне логичным. Если бы не одна существенная деталь — слишком большое расстояние. В записках Жолкевского упоминается, что поляки прошли путь в 4 мили, т. е. 30 км. Об этом говорит и Маскевич. Но новый маршрут имеет протяженность в 5 миль, а то и больше. Едва ли можно так ошибиться при оценке расстояния. А если это не ошибка, то прямое указание, что старинное Клушино стояло где-то в другом месте, ближе к Цареву Займищу. Или указание на то, что битва вообще произошла не здесь.

9

Некоторую ясность в определении места битвы внес следующий польский мемуарист и участник этого сражения, Н. Мархоцкий. Рассказывая о ночном марше, он замечает:

Мы рассчитывали идти всю ночь, полагая, что войско неприятеля застанем под Клушиным. А они той ночью, миновав Клушин, продвинулись на милю к нам.

Исходя из этого замечания, можно сделать следующее предположение. Русские войска из Клушино пошли не на юго-запад, а на юг, вдоль течения реки, и разбили лагерь в 7−8 км от деревни. Следовательно, они не переправлялись через Гжать. Сражение произошло не под Пречистым, а под Клушиным, в нескольких километрах на юг от него на правом берегу Гжати. Считая от польского лагеря до русского расстояние и составит 4 мили.

К тому же Мархоцкий делает ценное замечание, позволяющее уточнить расстояние между Царевым Займищем и Клушиным:

. московское и иноземное… войско двинулось от Можайска и сегодня же будет ночевать под Клушиным, а Клушин был от нас в пяти милях.

Следовательно, расстояние от Царева Займища до Клушина равнялось 5 милям, или 37.5 км. И это соответствует действительности.

Таким образом, все противоречия сняты и можно смело утверждать, что сражение произошло в 7−8 км к югу от Клушино на правом берегу р.Гжати.

Не противоречит эта версия и словам Маскевича о том, что поляки преследовали неприятеля 2−3 мили. Отступавшие русские войска могли двигаться на север до Клушина, а оттуда повернуть на восток в сторону Можайска. Или же сразу бежать на восток проселочными дорогами. В этих направлениях не было крупных рек, поэтому преследование до 20 км вполне допустимо. Река Гжать находилась в нескольких километрах слева от польских войск (на запад от места сражения), за лесом, поэтому нет ничего удивительного в том что поляки ее не видели и не упомянули в своих мемуарах.

Теперь все известные сведения о сражении приведены к логическому единству и, казалось бы, что место сражения окончательно определено и в нашем историческом исследовании можно поставить точку. Но…

10

Но все эти рассуждения и логические построения опровергает шведский историк Юхан Видекинд. Родился он в 1618 году, участником тех событий не был, и свои исторические исследования писал на основе архивных документов. Его покровителем был сын Якова Делагарди, Магнус, который и рекомендовал его в королевские историографы. Не исключено, что Видекинд имел доступ к архивам Якова Магнуса, участника Клушинской битвы, и извлек оттуда много ценной информации. Трудно сказать, были это записки самого Делагарди, или иного шведского участника тех событий, но в них подробно описаны многие происшествия в шведском войске, его движение и место сражения:

(Главнокомандующий вынужден был послать Эверта Горна и Монса Мортенсона к Димитрию [Шуйскому] уведомить, что с войском не удастся справиться, пока оно не получит жалованья. Тут солдаты заявили, что готовы до этого идти на врага и) продвинулись в тот же день на 8 миль, в Клушино, место, находящееся в 2 лье от Царева, где сидел в осаде Валуев.

. Туда русские и наши дошли, когда уже солнце склонялось к вечеру. Якоб и Горн, пройдя деревню, высматривают поле, удобное для разворачивания конницы. За ним с правой стороны была дубовая изгородь: между ней, недалеким ручьем и рощей Якоб и Горн занимают со своими место для отдыха (и разбивает лагерь так, что по одну сторону у них были густой лес и небольшая река, а по другую — высокая изгородь, которую они запретили трогать или рубить). По левую сторону поля, за лесом и кустарником (маленьким лесистым пригорком), располагается лагерем Димитрий Шуйский, наскоро устроив вал.

Так как неприятель стоял лагерем неподалеку, всего в 3 милях, Якоб, прежде чем вместе со своими уйти на покой и дать отдых телу, усталому от забот и походов, велел не разрушать изгороди, а Шуйскому — укрепить свой лагерь спереди деревянными кольями и отправить разведчиков наблюдать за намерениями врагов. Однако сон одолел, и не было выполнено ни то, ни другое.

Таким образом, Видекинд определяет расстояние между поляками и шведами всего в три мили. То есть, на 7−8 км меньше, чем у польских мемуаристов.

Это разночтение можно объяснить тем, что неизвестный шведский автор записок пользовался шведской милей (10.67 км), и тогда никаких противоречий с польскими источниками нет.

Но если считать шведскими милями, то дневной переход шведов от Можайска до Клушино выглядит просто фантастическим — 8 миль, или 85 км!

Отсюда можно сделать вывод, что в данном случае счет расстояний ведется немецкими милями, как и у поляков. И разночтение между шведским и польскими источниками в оценке расстояния между Царевым Займищем и Клушиным можно объяснить ошибкой шведского мемуариста.

Правда, остается непонятным, почему он ранее определяет расстояние между Клушиным и Царевым Займищем в 2 лье (около 9 км, если это французские лье)? Снова ошибка? Или, все же, подлинное Клушино располагалось значительно ближе к Цареву Займищу, чем нынешнее?

11

В польской Википедии в статье о Клушинской битве написано следующее:

Отряд гетмана Жолкевского прошел ночью около 18 км (в течение более 8 часов) по узкой и грязной лесной дороге.

Другими словам, поляки прошли за ночь не 30 км, как мы считали ранее, а почти в два раза меньше. Ошибка автора?

Допустим, это не ошибка, и автор в своих подсчетах использовал именно ту величину мили, которую использовали в Польше 400 лет назад, и которая была забыта со временем. Случаи утраты мерных, весовых и других единиц измерения довольно часты. Именно так была забыта старинная русская мера длины «поприще», и до сих пор историки затрудняются с ее определением.

Поскольку 18 км соответствуют 4 милям, то миля равна 4.5 км. Другими словами, автор статьи так же, как и Видекинд, исчисляет расстояние во французских лье, которые как раз и равны 4.5 км. Или очень близкими к ним по величине другими мерами.

Мне неизвестно, откуда автор статьи взял информации и на каком основании он приравнял милю к французскому лье. Но именно этот счет и позволяет внести некоторые поправки в то расстояние, которое преодолели русские и шведские войска 3 июля 1610 года. Они прошли не 85, и не 60 км, а всего лишь 36 км. И это вполне реально сделать пешему войску. Правда, с большим напряжением.

Именно исчисление пройденного пути в лье ставит все на свои места. Вместо фантастических скоростей передвижения войск мы, наконец-то, получаем что-то реальное.

Итак, Видекинд и автор статьи в Польской википедии внесли существенное уточнение в наше расследование. Но оно еще больше отдаляет нас от окончательной разгадки Клушинского сражения. Расстояние между Царевым Займищем и Клушиным сократилось до 22−23 км. Но это не то Клушино, которое нам известно. Так где же его теперь искать?

12

Косвенное подтверждение того, что древнее Клушино находилось в ином месте, мы находим у Гжатского историка Стахия Львова-Троепольского, жившего в XVIII веке. Он писал в своей Гжатской истории, что могила — курган русских воинов, павших в Клушинской битве, находится при деревне Изгино, севернее Клушино в двух верстах.

Этой деревни сегодня нет, и в старых документах она не упоминается, поэтому невозможно проверить это сообщение. Из описания не совсем понятно, имел ли он в виду современное Клушино, или древнее/ Но некоторые выводы все же можно сделать.

Если считать, что битва произошла в 4−5 км на юг от современной деревни Клушино, то трудно объяснить, почему павших воинов похоронили в 2 верстах севернее от Клушино То есть, на расстоянии 6−7 км от места битвы. Зачем нужно было так далеко везти их тела? Обычно подобные захоронения всегда располагались на месте битвы.

Русские войска были разбиты и бежали в сторону Москвы, поляки, раграбив лагерь, ушли в сторону Царева Займища. Поэтому тела павших воинов могли хоронить лишь местные крестьяне. Не думаю, что их было очень много, и что они располагали временем для подобной перевозки. Наступила середина лета — время сенокоса, и крестьяне не могли надолго оставить свои повседневные заботы. Поэтому можно смело утверждать, что они похоронили убитых непосредственно на месте битвы.

И эта деталь позволяет определить место сражения. Оно произошло в нескольких верстах на север от Клушино в районе деревни Изгино (возможно, она была сожжена во время битвы). Современное расположение деревни Клушино допускает лишь один вариант: сражение произошло в нескольких верстах на юг от него.

Следовательно, еще раз подтверждается вывод о том, что древнее Клушино находилось совсем не там, где современное.

13

Исчисление пути в лье позволяет нам определить тот пункт, из которого русские и шведские войска двинулись к Клушину. Многие отечественные историки считают, что русские войска вышли навстречу неприятелю из Можайска, или из лагеря, расположенного где-то поблизости от города.. Именно так понимаются ими слова польских мемуаристов о том, что русские и шведы 3 июля вышли «из-под Можайска».

Считая в лье мы имеем следующие расстояния:

русские войска прошли навстречу полякам 36 км,

польские войска прошли навстречу русским 18 км.

Итого 54 км.

Поскольку между Можайском и Царевым Займищем около 76 км, то получается, что русские войска 3 июля 1610 года вышли из какого-то пункта, который должен был находиться примерно в 20−25 км западнее Можайска.

Деревня Маслово, где находился лагерь Делагарди и куда затем прибыл Горн со своим отрядом, находится примерно в 7−8 км от Можайска. Можно предположить,, что 2 июля шведские отряды вышли из Маслова и, сделав один переход в в сторону Царева Займища, остановились лагерем. По расстоянию и по направлению движения очень подходит Колоцкий монастырь. Сюда прибыл Дмитрий Шуйский и стал настаивать на увеличении темпов движения, чтобы как можно скорее подойти к Цареву Займищу. Возможно, что под Колоцким монастырем стояли и русские войска, вышедшие из Можайска. На следующий день они двинулись под Клушино.

14

Вопросов, связанных с местом расположения Клушинской битвы очень много. Известные описание этой битвы никак не соответствует местности, к которой ее привязывают современные историки. Отсюда следует единственный вывод: современная деревня Клушино не является той исторической деревней, под которой произошло сражение.

Скорее всего, подлинное Клушино было сожжено во время битвы и, возможно, никогда уже не отстраивалось на прежнем месте. А то Клушино, которое мы сейчас считаем местом битвы, появилось значительно позднее и в другом месте. Гагаринские краеведы считают, что нынешнее Клушино ранее называлось Галкино или Галкин. Хотя эта версия и не подтверждена документально, но все же дает некоторые основания считать, что подлинное Клушино находилось в другом месте.

Интересная гравюра хранится в Кабинете гравюр Университетской библиотеки в Варшаве. На ней изображено Клушинское сражение с высоты птичьего полета. Гравюра примечательна тем, что выполнена по чертежу Феофила Шемберга, участника этого сражения. На гравюре изображены села, реки, леса, расположения русских, шведских и польских войск. Изображен и компас, который указывает направление на север, что позволяет ориентировать этот план по сторонам света. К сожалению, Шемберг не поместил названия рек и сел на свой чертеж. Заметно искажены и масштабы изображенных объектов, поэтому трудно судить, какой ширины река, около которой происходит битва. Но, скорее всего, это просто ручей — об этом можно судить по величине окружающих деревьев. Если это так, то гравюра подтверждает слова историка Видекинда о том,, что сражение произошло вблизи небольшого ручья.

В 30-ти км южнее современного Клушино в Гагаринском районе, по левую сторону от шоссе Москва-Минск, находится деревня Клушинка. Хотя Клушинка никогда не рассматривалась в качестве возможного места сражения 1610 года, эту возможность нельзя отвергать. Находится она в 19 км от Царева Займища, что по расстоянию хорошо согласуется с данными о движении польских войск в ночь с 3 на 4 июля 1610 г. (если считать, что миля равна лье). Клушинка расположена на водоразделе, что так же согласуется с выдвинутой версией о движении русских войск, которые стремились избежать переправ через крупные реки.

Расположение Клушинки вполне соответствует и историческому известию Львова-Троепольского. Если русские войска шли через Клушинку, то пройдя ее, они повернули на северо-запад в сторону Царева Займища и в нескольких верстах остановились на ночлег. На следующее утро здесь и произошла битва. Следовательно, место сражения располагалось на северо-запад и север от Клушинки. Что и подтверждает (хотя и косвенно) гжатский летописец.

Но и эта версия не бесспорна. К месту предстоящего сражения польские войска должны были подойти с северо-запада или с запада — это следует из того, что Царево Займище находится на северо-запад от Клушинки. Но на чертеже Феофила Шемберга польские отряды подходят к месту сражения с юго-запада. Можно предположить, что поляки заблудились, поэтому и совершили перед боем вынужденный маневр, чтобы выйти к русскому лагерю. Двигаясь на юго-восток они стали удаляться от войск противника, а потом, поняв ошибку, резко повернули на северо-восток к расположению русских войск. Но участники этого сражения о подобных блужданиях молчат, поэтому данное объяснение не является убедительным.

Остается предположить, что существовала и другая деревня с названием Клушино или Клушин (как называет ее Мархоцкий), со временем исчезнувшая и место расположения которой к настоящему времени забыто.

Описания движений русских войск очень скупы, а сохранившиеся сведения о тогдашних населенных пунктах весьма неточны, поэтому нельзя исключать и того, что историки просто ошиблись, избрав местом сражения нынешнее Клушино. А подлинное место этой битвы еще предстоит найти.

Владимир Куковенко,
Можайское историческое общество
Источник: сайт kukovenko.ru

Поделиться ссылкой:

From Wikipedia, the free encyclopedia

Battle of Klushino
Part of the Polish–Russian War (1605–1618)
Polish hussar line at the Battle of Kluszyn
Date 4 July 1610 Location Klushino, Russia 55°39′27″N 34°55′48″E / 55.65750°N 34.93000°ECoordinates: 55°39′27″N 34°55′48″E / 55.65750°N 34.93000°E Result Polish-Lithuanian victory
Belligerents
Polish–Lithuanian Commonwealth	Tsardom of Russia Kingdom of Sweden
Commanders and leaders
Stanisław Żółkiewski	Dmitry Shuisky Jacob De la Gardie
Strength
6,500–6,800 men[1][2] 2 guns[2]	30,000 Russians[2][3] and 5,000 mercenaries 11 guns[2]
Casualties and losses
400[2]	5,000[2]
class=notpageimage| Location within European Russia

The Battle of Klushino, or the Battle of Kłuszyn, was fought on 4 July 1610, between forces of the Polish–Lithuanian Commonwealth and the Tsardom of Russia during the Polish–Muscovite War, part of Russia’s Time of Troubles. The battle occurred near the village of Klushino (Polish: Kłuszyn) near Smolensk (Polish: Smoleńsk). In the battle the outnumbered Polish-Lithuanian force secured a decisive victory over Russia, due to the tactical competence of hetman Stanisław Żółkiewski and the military prowess of Polish hussars, the elite of the army of the Crown of the Kingdom of Poland. The battle is remembered as one of the greatest triumphs of the Polish-Lithuanian cavalry and an example of excellence and supremacy of the Polish-Lithuanian military at the time.

Background[edit]

In 1610, in response to the Polish-Lithuanian advance on Russia, Russia and Sweden formed an alliance, and launched an operation known as the De la Gardie Campaign.^[1] A Russian army under Prince Dmitry Shuisky was heading towards the besieged fortress of Smolensk, but was intercepted by Polish-Lithuanian forces.^[2] In the meantime, Shuisky divided his forces into several smaller units.^[2]

The Polish-Lithuanian forces of about 12,000 under hetman Stanisław Żółkiewski encountered the advance Russian force of 8,000 under Grigory Valuyev and attempted to attack it soon after dawn on 24 June, but the Russians were able to fortify their positions at Tsaryovo-Zaymishche camp.^[2] The Russian troops found themselves encircled and trapped in their camp, but the main force under Shuisky, of about 35,000, was only days away.^[2] Russia, however, did not know the real strength of the Polish-Lithuanian, and how greatly they outnumbered them.^[2] Further, the besieged advance unit failed to notify Shuisky that it had encountered the Polish-Lithuanian army.^[2] On the other hand, Żółkiewski was confident in his powerful hussars, and decided to press with the attack.^[2] On 3 July he decided to leave part of his forces besieging the camp, and take the most mobile units against Shuisky’s troops.^[2] The ruse was successful, as the besieged troops never realized that the bulk of the Polish-Lithuanian army was temporarily engaged elsewhere, and neither was Shuisky aware of the Polish-Lithuanian movements nor expecting a major engagement.^[2]

Opposing forces[edit]

The Polish-Lithuanian forces numbering about 6,500^[1]–6,800 men^[2] (of which about 5,500, or about 80 percent, were the famous «winged» hussars) under Hetman Stanisław Żółkiewski faced a numerically superior force of about 30,000 Russians under Princes Dmitry Shuisky, Andrey Galitzine, and Danilo Mezetsky, as well as about 5,000 mercenary units temporarily allied to Russia, under the command of Jacob De la Gardie, composed of Flemish, French, Irish, German, Spanish, English, and Scottish soldiers.^[1][2][3] Including the forces that did not take part in combat (remained in camp, reserve, or were delayed), the numbers were 12,300 Polish-Lithuanian soldiers against 48,000 soldiers under Russian command.^[2] The Polish-Lithuanian army was supported by two cannons (some sources say four), and the Tsardom of Russia by 11.^[2]

Battle[edit]

According to a description based on the work of Leszek Podhorecki, although the Poles were more aware that the battle was about to take place, the forces encountered one another in the darkness of the night, and Żółkiewski decided to organize his army rather than engaging immediately, which also gave the Tsardom of Russia time to prepare.^[2] According to Mirosław Nagielski, however, the Poles under Żółkiewski purposefully chose to engage the opponent at that time, hoping to catch them asleep.^[3]

The Russian army was divided into foreign mercenary regiments on the right (north-west) flank, and the main Russian army on the center and left (south-east) flank.^[2] The Russian battle line consisted of infantry (pikemen, musketeers, arquebusiers), mostly behind the village fences, with a second line of cavalry to the rear and on the left wing (where there were fewer fences).^[2] The Russian artillery, left in the camp, played no role in the battle.^[2] Polish-Lithuanian units consisted primarily of cavalry, namely the Polish hussars, with about 400 Cossack infantry on the left wing.^[2] Another 200 infantry and two cannons would arrive later, and did not participate in the first part of the battle.^[2]

The battlefield, a flat agricultural field, was crossed by a high village picket fence, reinforced by improvised fieldworks, which allowed the Polish-Lithuanian hussars to charge only through a narrow gap.^[2]

The battle began before dawn.^[2][3] The first part of the battle consisted of Polish hussars repeatedly charging the fortified Russian positions, attempting to break them.^[2][3] The Polish-Lithuanian forces continued to make ferocious attacks, and Samuel Maskiewicz, a witness from one hussar company, claimed that his unit charged eight or ten times.^[2] The Polish-Lithuanian hussars’ attacks on the infantry, hidden behind the fences, and using firearms, were not successful.^[3]

Hoping to take advantage of Polish-Lithuanian exhaustion, Shuiski ordered a reiter unit to counterattack the hussars.
However, their attempt to employ caracole tactic ended disastrously when the Polish-Lithuanian cavalry instead closed into melee after discharging their firearms.^[2][3] As this Russian cavalry counterattack was mauled by the Poles, the left flank of the Russian army was broken and, in the ensuing confusion, Russian ranks broke and they were pushed back towards their camp gates.^[2][3]

While the center of the Russian army disintegrated, Russian regiments continued to hold on the right wing until they were overpowered, and the mercenary troops continued to put up strong resistance for several hours on the left wing.^[2] Eventually when the Polish-Lithuanian infantry and cannons arrived, the mercenaries were forced to abandon their positions.^[2] A large portion of the foreign troops managed to retreat under the protection of their long infantry pikes in good order to the safety of their fortified camp (which was separate from the Russian camp).^[2]

The Polish-Lithuanian forces now surrounded the two enemy camps.^[2] Further, the mercenaries who took positions in the forest were surrounded as well.^[2] However, the Russian fortified camp, filled with some still unbloodied troops (outnumbering the exhausted Polish-Lithuanian force) was a serious obstacle.^[2]

Żółkiewski decided to attempt negotiations with the enemy, with significant success. Abandoned by the Russians, the foreign mercenaries entered negotiations with the Polish-Lithuanian troops and eventually surrendered, having reached satisfactory conditions.^[2][3] The mercenaries were allowed to withdraw under the condition that they would not enlist with the Tsardom of Russia against the Polish–Lithuanian Commonwealth again.^[2] Additionally, several hundred mercenaries chose to switch sides, enlisting with the Polish-Lithuanian army.^[2]

Aftermath[edit]

The main Russian army was then allowed to retreat, as Shuisky preferred not to reengage in hostilities – despite the advice of his other commanders to the contrary.^[2] Meanwhile, the Polish-Lithuanian forces were exhausted and more interested in looting the camp and (according to Podhorecki) did not attempt to stop the Russians.^[2] According to another account by Nagielski, they pursued the retreating Russians, inflicting several thousand casualties.^[3] The Poles took much loot and trophies, from luxury goods (gold, silver, furs) to military equipment (including all 11 Russian artillery pieces) to war trophies (several command flags and banners).^[2]

Overall, the battle lasted about five hours.^[2] Shuisky’s losses were about 5,000; Żółkiewski’s, about 400 (including 100 hussars).^[2]

The battle is seen by modern historians as a decisive victory in the war, although contemporary accounts were less clear on this issue, and some tried to stress the importance of the Siege of Smolensk, commanded by the Polish-Lithuanian king Sigismund III Vasa, and downplay Żółkiewski’s victory.^[3] Regardless, following the battle, Żółkiewski then turned back towards the Russians at Tsaryovo-Zaymishche, commanded by Valuyev, who after learning about the defeat of their relief force at Kluszyno decided to surrender.^[2] Soon after the battle, Tsar Vasili IV was ousted by the Seven Boyars and Żółkiewski entered Moscow with little opposition.^[2] The Seven Boyars then proclaimed the Polish-Lithuanian prince of the Commonwealth Władysław IV Waza as the new Tsar of Russia.^[2] He claimed the Tsar’s title from 1610 to 1634 but never assumed the throne, as his father and Commonwealth king, Zygmunt III Waza, failed to negotiate a lasting agreement with the boyars; the Polish-Lithuanian garrison in Moscow was soon besieged and would surrender a year later.^[2]

The Battle of Klushino is commemorated on the Tomb of the Unknown Soldier, Warsaw, with the inscription «KLUSZYN – MOSKWA 2 VII – 28 VIII 1610».

References[edit]

Further reading[edit]

• Robert Sześniak, «Kłuszyn 1610», Warszawa 2004, ISBN 83-11-09785-2
• Winged Hussars, Radoslaw Sikora, Bartosz Musialowicz, BUM Magazine, 2016.

External links[edit]

• Radoslaw Sikora, Battle of Kluszyn (Kluszino)
• Battle of Klushino Silver Coin Issued by Mint of Poland
• Maps: [1], [2], [3] Archived 22 March 2007 at the Wayback Machine

В начале июля 1610 года 40 тысяч московского войска и 8 тысяч шведского войска встретились с польским 7-тысячным войском под Клушиным (ныне — территория Смоленской области). Битве уделено немного внимания в русской истории, хотя по значению она может соперничать даже с Бородинским сражением. Объяснение этому простое: поражение, которое московские войска получили от немногочисленной польской армии, никак не вписывается в тематику героического прошлого России. Полководец Дмитрий Шуйский, который руководил русской армией, был неопытен в военном деле и в день битвы проявил крайнюю растерянность, сыгравшую на руку противнику. В итоге данного сражения военное могущество Московии было уничтожено, что позволило полякам спокойно дойти до Москвы, уничтожить царя и заставить Думу поклясться в верности польским королевичам.

Накануне битвы

Операция, целью которой было взятие Смоленска, началась еще в конце 1609 года. С этого времени войска Польши стояли под городом, держа его в осаде, с намерением продвинуться через него дальше на территорию Московского государства. Клушинское сражение было частью этой операции, поскольку осада города продолжалась уже долго и, хотя не была успешной, уменьшала силы защитников. Понимая, что нужно помочь осажденному Смоленску, русские кооперировали под Можайском войска, которые должны были решить проблему. Узнав об этом, поляки отделили несколько корпусов от основной осаждающей армии, приказав им двигаться на восток, навстречу неприятельской армии, с целью разбить их по пути и не дать дойти до Смоленска. Первоначально Сигизмунд отдал командование отделенным отрядом Якову Потоцкому, но тот, понимая, что выступать навстречу русским таким малочисленным отрядом, какой выделил король, равносильно самоубийству, потребовал у него сначала увеличения армии. Получив отказ, Потоцкий посоветовал королю отправить во главе армии самого опытного полководца, которым был Жолкевский. Однако последний, так же понимая, к чему приведет это назначение, сначала пытался убедить короля отложить поход, но, видя все большее усиление русской армии, в итоге согласился выступить.

Подготовка и ход сражения

Жолкевский набрал добровольцев в свой отряд, добавив к ним казаков и людей, которыми командовал Струсь, человек странный, но храбрый. В итоге армия Жолкевского увеличилась с 1500 до 7000, а по некоторым сведениям — до 10 000 человек. В начале июня 1610 года полководец выступил из Вязьмы в Можайск, намереваясь дойти до городка Царев-Займищев, где, по сведениям доносчиков, находились два воеводы полководца Шуйского. Жолкевский хотел занять этот город и дождаться там основных сил русской армии, но полководцы, ожидая скорого прибытия помощи, отказались сдавать город. Тем временем Шуйский и Делагарди — фактический командующий шведской частью русской армии, а на деле — военачальник всего войска — оказались в деревне Клушино.

Жолкевский пребывал в нерешительности: с одной стороны, ждать врага под Царевым-Займищевым было небезопасно, поскольку в этой местности не было удачного плацдарма для размещения немногочисленной армии, а с другой — идти к Клушино ночью сквозь леса было невозможно. Но полководец решил забрать с собой часть войска — около 7 тысяч человек, и идти под покровом ночи к деревне, надеясь застать неприятеля врасплох. Переход был трудным, орудия польской армии застревали в чаще леса, и даже на подходе к Клушино их встретили непроходимые заросли. Таким образом, у русской армии было достаточно времени на размещение войск. Но Шуйский и Делагарди не ожидали ночного прибытия сил поляков и проводили время на пире. Так что появление Жолкевского вызвало смуту и переполох в рядах уютно расположившихся русских и шведов.

Использовав это преимущество, поляки напали на основные силы русской армии, оттеснив их первым же натиском. Тактика польского войска была удачливей, поскольку они в то время атаковали одновременно, построением в пять эшелонов, тогда как шведы и наемники, которых было достаточно в московском войске, атаковали колоннами по шесть и использовали сложные маневры, для которых нужно было время. Армия поляков в этих условиях оказалась более мобильной и имела больший успех.

Наемные воины, шведы и французы, сражались в самом начале битвы довольно храбро, но, по привычкам того времени, их храбрость была прямо пропорциональна размеру получаемого жалованья. Шуйский же отказывал в выдаче денег наемному войску, платя им преимущественно мехами и сукнами, что никак не повышало боевой дух армии. Поэтому при появлении польских пушек наемная пехота и конница отступила, скрывшись в ближайшем лесу и оставив без защиты стратегически важные территории. Остальная часть русского войска, вдохновленная примером наемников, поступила так же, при том решив перейти на сторону поляков.

Таким образом, окруженные со всех сторон бывшими частями своей армии, полководцы Шуйский и Делагарди были вынуждены бежать с места битвы, оставив на поле все свое снаряжение, провиант и оружие, которые попали в руки польского войска.

Итоги битвы

После сражения под Клушином большинство наемников перешло на сторону поляков, к ним стали присоединяться и русские. Больше не существовало опасности для польской осадной армии, стоящей под Смоленском, открывался путь на Москву и авторитет русского царя Василия сильно упал из-за трусости его полководца и брата Шуйского, так что появились условия для смены власти. Жолкевский вел переговоры с Москвой, тем временем все ближе подвигаясь к ней и получая по пути поддержку от русских городов. В итоге московские бояре, возмущенные создавшимся положением, сами начали диалог с Жолкевским, который привел к тому, что он, пообещав сохранить целостность Московского государства, чтить его веру, его людей и территориальные границы, спокойно вошел в Москву после того, как бояре сами свергли царя Василия Шуйского и посадили на престол королевича Вячеслава Сигизмундовича, поляка. Бояре присягнули ему на верность, как и большая часть русских территорий. Польская армия вошла в Москву в конце 1610 года.