Внииссок руководство по

Приступив к работе, я энергично начал заниматься решением задач, стоящих перед институтом, и сразу же обнаружил, что не успеваю всё сделать и довести до конца. Когда я рассказал об этом П. Ф. Соколу, он успокоил меня, сказав, что к этому нужно привыкать, так как сразу всё не решить. Вскоре П. Ф. Сокол ушел в отпуск, а обязанности и.о. директора возложил на меня. В то время началась зимняя отчётная сессия всех научных подразделений. Отчёты таких ученых, как академик ВАСХНИЛ А. В. Алпатьев, доктор с/х наук О. В. Юрина и некоторых других были сделаны на высоком научно-техническом уровне. Отдельные же заведующие, кандидаты наук или без учёной степени, в своих отчётах приводили отрывочные данные таблиц по однолетним данным, хотя себя квалифицировали как сотрудников с многолетним стажем работы.

Мне приходилось обращать их внимание на то, что эффективность работы учёного должна оцениваться не по сроку пребывания в должности научного сотрудника, а по результатам работы. А мерилом труда учёного должны быть открытия, патенты на изобретения (сорта и способы), награды (государственные премии, премии правительства, министерств и ведомств), и результаты внедрения разработок в производство. Моя требовательность очень не понравилась многим из них, и, вместо того, чтобы включиться в полноценную работу, они стали искать «союзников» против меня, как в самом институте, так и среди сотрудников в/о «Союзсортсемовощ» и Главка картофеля и овощей.

В то время отдел кадров МСХ СССР возглавлял бездарный, грубый и совершенно невоспитанный Поморцев Анатолий Александрович. Так, например, приезжая на тот или иной объект, он учинял разносы за сорняки на полях, на большее у него не хватало ума. Однажды П. Ф. Соколу сообщили, что завтра А. А. Поморцев придёт в институт, чтобы директор и его заместители были на месте. Дело было в середине июля, и на поле против ОПХ института было занято картофелем около 2 га, но, так как перед этим за две недели прошли дожди и, естественно, сорняки пошли в рост, то, чтобы за эти сорняки не получить разнос, П. Ф. Сокол распорядился перепахать и заборонить посадки картофеля, хотя размер клубней к этому времени достигал размер куриного яйца. Практически полноценный урожай картофеля был полностью погублен.

^{Здесь хотелось бы сделать небольшое отступление и описать историю создания института на базе Грибовской станции. Идея создания института на базе Грибовской станции «витала в воздухе» уже в пятидесятых годах, но МСХ РСФСР работа станции по селекции и семеноводству овощных культур вполне удовлетворяла, а с организацией института возникала «опасность» его передачи из ведения МСХ РСФСР в ведение ВАСХНИЛ. Однако в период «хрущёвских перетрясок» Грибовская станция была подчинена вначале Главку технических культур МСХ СССР, затем Главку науки МСХ СССР и, наконец, была передана в подчинение ВАСХНИЛ.}

^{В какой-то период зам. министра сельского хозяйства СССР Р. Сидак решил передать Грибовскую станцию в подчинение в/о «Союзсортсемовощ», тем более, что директор станции И. И. Ершов был в составе делегации, совместно с руководством в/о «Союзсортсемовощ» посетившую во Франции одну из крупных семеноводческих фирм, и, при отчёте о поездке, дал рекомендацию о переподчинении станции из состава ВАСХНИЛ в состав в/о «Союзсортсемовощ». Одной из причин, побудивших к этому руководство станции, И. И. Ершова и его заместителя Р. Е. Химича, было, по моему мнению, то, что руководство ВАСХНИЛ начало усиливать требования по развитию теоретических исследований, к которым некоторые сотрудники станций не были готовы. Когда руководству ВАСХНИЛ стало известно об этом, оно направило заместителя академика-секретаря отделения растениеводства и селекции члена-корреспондента ВАСХНИЛ П. Ф. Сокола с тем, чтобы на заседании учёного совета станции узнать мнение коллектива. После обсуждения был поставлен вопрос на голосование. За то, чтобы станция осталась в системе ВАСХНИЛ, проголосовало всего двое учёных ? академик ВАСХНИЛ А. В. Алпатьев и кандидат с/х наук Н. И. Тимин, а остальные ? против.}

^{После этого, зам. министра сельского хозяйства Р. Сидак, опираясь на решение учёного совета, и аргументируя, что в состав ВАСХНИЛ могут входить только институты, а не селекционные станции, поставил вопрос о передаче Грибовской станции в состав в/о «Союзсортсемовощ».}

^{В этот период первым вице-президентом ВАСХНИЛ был Д. Д. Брежнев, который в молодости учился вместе с Федором Давыдовичем Кулаковым, бывшим тогда членом Политбюро ЦК КПСС и секретарем ЦК по сельскому хозяйству, и сумел сохранить дружеские отношения с ним. Он обратился к нему с просьбой о преобразовании Грибовской овощной селекционной опытной станции во Всесоюзный научно-исследовательский институт селекции и семеноводства овощных культур в составе ВАСХНИЛ и в течение недели этот вопрос Госкомитетом по науке и технике (ГКНТ) был решен положительно, а спустя какое-то время были изданы соответствующие приказы по МСХ СССР и ВАСХНИЛ. Казалось, что вопрос был решен окончательно. Однако в связи с трагической смертью Ф. Д. Кулакова и назначением министром сельского хозяйства СССР члена Политбюро ЦК КПСС Д. Полянского, зам. министра Р. Сидак возобновил постановку вопроса о передаче теперь уже института в состав в/о «Союзсортсемовощ». Этому обстоятельству способствовало и то, что директор ВНИИССОК П. Ф. Сокол вынужден был обращаться в МСХ СССР по ряду вопросов для института, в частности получения Венгерского плодоовощехранилища и другим вопросам, и во время таких встреч Р. Сидак показывал П. Ф. Соколу схему, согласно которой институт входил в состав в/о «Союзсортсемовощ» и П. Ф. Сокол ради решения сиюминутных проблем кивал головой в знак согласия и одобрения.}

^{После этого Р. Сидак вынес этот вопрос на решение коллегии МСХ СССР и, хотя П. Ф. Сокол на коллегии выступил против этого решения, но «поезд уже ушел», а президент ВАСХНИЛ П. П. Лобанов на конфликт с министром сельского хозяйства Д. Полянским не пошёл.}

^{Р. Сидак, в свое время руководивший селекционной станцией сахарной свеклы, особенно не давал «разгуляться» ни сотрудникам Главка картофеля и овощей, ни руководству в/о «Союзсортсемовощ». Ситуация изменилась с назначением министром сельского хозяйства СССР Месяца Валентина Карповича, самого «серого» министра сельского хозяйства Советского Союза за всю историю существования наркомата, впоследствии министерства сельского хозяйства СССР. В период, когда Месяц был первым зам. министра сельского хозяйства РСФСР, а Сидак ? зам. министра с/х СССР, последний терпеть не мог Месяца, и однажды просто выставил его из своего кабинета. В. Месяц, став министром с/х СССР, первым делом отстранил от занимаемой должности зам. министра Р. Сидака. После этого в/о «Союзсортсемовощ», Главк картофеля и овощей МСХ СССР, Главк вузов и отдел кадров МСХ СССР были переданы на «откуп» А. А. Поморцеву и начались «черные дни» и для ВНИИССОК.}

^{Назначению В. К. Месяца министром сельского хозяйства СССР предшествовала его встреча с Л. И. Брежневым, после того, как Месяц вернулся из Казахской ССР, где работал вторым секретарем ЦК компартии Казахстана и он своим зычным голосом и прожектёрскими речами так «околдовал» Л. И. Брежнева, что тот, после встречи с ним восхищенно сказал «как мы ещё плохо знаем наши кадры».}

Однако вернемся к нашим делам. Ещё одна проблема, которая возникла в процессе работы ? это приём сотрудников по служебным вопросам. Ранее на Грибовской станции, когда число научных сотрудников не превышало 20 человек, обычно каждый приходил лично на приём, либо к директору, либо к заместителю директора. Теперь же, когда численность научно-технического персонала в самом институте перевалила за 500 сотрудников плюс опорные пункты, а в сумме более 700 человек, старый стиль работы стал попросту непригоден. Поэтому я изменил режим на следующий: оставлять в приемной для меня все заявки и служебные записки, на рассмотрение которых тратилось меньше времени. Однако если возникали какие-то вопросы у меня, либо сотрудник института считал недостаточным принятое мною решение, проводились дополнительные встречи и вопросы решались. В тех случаях, когда была понятна суть проблемы, я принимал решение, когда же я считал невозможным принятие положительного решения, то вызывал этого сотрудника и разъяснял ему, по каким причинам не могу принять положительного решения.

В связи с организацией института перед нами встали более обширные задачи, особенно в области селекции, и ещё более трудные ? в области первичного и массового семеноводства. Ведь в тот период Советский Союз, при некоторых недостатках, полностью снабжал посевщиков страны (колхозы, совхозы и население для приусадебных и садово-огородных участков) семенами овощных и бахчевых культур. А сам институт располагал лишь 175 га пашни. В связи с организацией института, на базе бывшей Грибовской станции естественно возник вопрос об увеличении пахотной земли для института. Тем более, что органы власти Московской области не возражали против передачи 175 га пашни от Голицынской птицефабрики, так как в тот период начали нормально функционировать комбикормовые заводы и частично птицефабрики освобождались от «хуторской системы» снабжения себя кормами для поголовья кур.

Однако П. Ф. Сокол, работавший ранее директором института в г. Мерефа Харьковской области, не мог забыть, как его неоднократно вызывали в обком и ЦК КПУ за то, что в принадлежавшем институту совхозе «Шлях индустрии» многие поля были сильно засорены сорняками и потому очень боялся этого при прирезке 175 га пашни к институту. Я постарался разъяснить ему, что прирезка земли институту может продлить жизнь институту минимум на 50 лет. К счастью П. Ф. Сокол согласился с моими доводами и вышел официально с предложением к руководству Московской области о передаче 175 га земли от Голицынской птицефабрики ВНИИССОК. Такая передача состоялась, в итоге размер пашни института составил 350 га, т.е. удвоился.

Кроме того, в связи с передачей пахотной земли Голицынской птицефабрикой, была передана часть земель от приусадебных участков деревень Акулово и Бородки, которая была использована для выделения свободных участков для сотрудников ВНИИССОК и создания некоммерческого садоводческого кооператива «Селекционер».

Для справки: по состоянию на ноябрь 2009 года в институте осталось не более 50 га пахотных земель.

Встал вопрос о создании опорных пунктов в различных республиках Советского Союза и в РСФСР, а также опытного хозяйства или ОПХ в благоприятном для семеноводства регионе страны. В частности, прорабатывался вопрос о создании ОПХ, а затем на его базе Северокавказской семеноводческой опытной станции, в станице «Золь-ская» Кировского района Ставропольского края.

Но возник ряд проблем. Первое, в самой станице «Зольской» был колхоз (кооперативная собственность), а наш институт ? Всесоюзный, т.е. в составе СССР. Вторая проблема, если бы даже состоялся обмен между совхозом и институтом, то совхоз был в составе РСФСР, а институт ? в составе СССР, а тогдашний Председатель Совета Министров РСФСР М. С. Соломенцев категорически возражал против передачи земель из состава РСФСР в состав СССР.

В этой ситуации я пошел на известный риск: вначале поехал в Ставропольский край и там, вместе с руководством Кировского райкома КПСС, мы добились решения крайкома КПСС и Ставропольского крайисполкома о передаче неорошаемых земель совхоза Георгиевский, расположенного в 90 км от станции «Зольская», нашему институту. Я подписал от имени ВНИИССОК, как зам. директора института, акт о приеме этих земель. Когда эти акты были утверждены крайкомом партии и крайисполкомом Ставропольского края, был произведён обмен уже земель ВНИИССОКа, полученных от совхоза Георгиевский, на орошаемые земли в количестве 600 га пашни от колхоза имени Кирова, расположенные в 10 км от станции Зольская и плюс 10 га около самой станицы Зольская для строительства жилья для вновь создаваемой организации ? опытно-производственного хозяйства «Зольское» Всесоюзного научно-исследовательского института селекции и семеноводства овощных культур. Когда я взял ответственность на себя за приёмку и обмен земель мне в в/о «Союзсортсемовощ», куда мы были переданы, говорили «голову потеряешь», так как все было сделано без решения Совета Министров РСФСР, а все знали, что этого решения получить от Совмина РСФСР невозможно.

Но я руководствовался тем, что это решение нужно для дела и для СССР и РСФСР и знал, между прочим, что в Советском Союзе действовало правило: если совершались какие-либо действия на благо государства и если при этом ничего «к рукам не прилипало», то наказания были в виде «выговоров», не более того. И второе, негласно во всем мире действует римское право, по которому «фактическое обладание предполагает 50% юридического права».

Итак, вся документация о передаче земель была оформлена, и встал вопрос, что делать дальше. В итоге был подготовлен проект приказа по МСХ СССР о создании ОПХ «Зольское» при ВНИИССОК и с проектом этого приказа приехали в юридический отдел Совмина РСФСР для предварительного согласования. Сотрудники этого отдела пожурили представителя МСХ СССР, что они нарушили существовавший порядок, по которому вначале нужно было получить согласие Совмина РСФСР на передачу земель, а только потом уже осуществлять все акты по передаче земель. Но, сказали они, поскольку крайком КПСС и крайисполком Ставропольского края передали вам эти земли, и вы их получили, то нам, сотрудникам Совмина РСФСР, нет смысла вступать в конфликт с крайкомом КПСС и крайисполкомом, пусть МСХ СССР издает приказ о создании ОПХ, но не присылает его нам на согласование, так как если пришлют нам, то мы вынуждены будем его опротестовать. На том и порешили. Позднее на базе ОПХ «Золь-ская» была создана Северо-Кавказская овощная селекционно-семеноводческая станция, которая функционирует и в настоящее время.

В этот период удалось создать сеть опорных пунктов в различных регионах Советского Союза (в Узбекистане, Мордовии, Нижнем Новгороде, Херсонской области, Ростове Великом Ярославской области, селекционную станцию «Маяк» на Украине, Одесскую овощную станцию и др.). В организации этой сети большую роль сыграл зам. начальника главка науки МСХ СССР Черепанов Юрий Кириллович, который обеспечил финансирование этих опорных пунктов и станций. Кроме того, он помог выделить дополнительное финансирование институту. К примеру, годовой бюджет Грибовской станции составлял всего 100 тысяч рублей, а только на 1977 год он выделил дополнительно 280 тысяч рублей, то есть почти три годовых бюджета.

Одновременно были поступления средств за счет дополнительной тематики через ГКНТ. Правда, когда институт перешёл в состав ВАСХНИЛ, первым вице-президентом которой был Д. Д. Брежнев, и финансирование от ГКНТ шло через ВАСХНИЛ, то Д. Д. Брежнев «на правах первой ночи» 30% финансов от каждой темы передавал ВИРу.

Расширение сферы деятельности института привело к тому, что его годовой бюджет к 1980 году достиг порядка 2 миллионов рублей.

Возник вопрос и о создании диссертационного совета при ВНИИССОК. Поскольку на Грибовской станции не было даже совета по присуждению учёных степеней кандидата наук, то некоторые предлагали на первых порах создать совет по присуждению учёных степеней кандидатов наук, но я настоял на том, что нужно создавать сразу докторский совет и он был создан.

Одним из важнейших вопросов научно-исследовательской работы является вопрос научных публикаций. Я поставил этот вопрос перед директором института П. Ф. Соколом и он со мной полностью согласился. Поэтому мы стали издавать в год по два тома трудов института. Но и тут недовольные «бездельники» цеплялись за любую возможность для того, чтобы любым способом «отомстить» за ту требовательность, какая к ним предъявлялась. В тот период формально устанавливалась норма, что в год старший научный сотрудник должен опубликовать две статьи в год, а в сборниках научных трудов не рекомендовалось публиковать более двух статей одного автора в томе. И вот «недоброжелатели» донесли бывшему тогда начальником Главка картофеля и овощей МСХ СССР А. Е. Сердюкову, что в сборниках ВНИИССОК публикуются более 2-х статей одного автора. Сам А. Е. Сердюков прибыл из Белоруссии, карьера его начиналась с должности председателя колхоза, а перед отъездом из Минска в Москву он занимал должность председателя облисполкома Минской области. Тогда было негласное правило: когда кто-либо из республики идёт на повышение в должности союзного значения, то вместе с ним обычно приезжали деятели более низкого ранга. Так вот и А. Е. Сердюков был в их числе. А. Е. Сердюков вызвал меня к себе как зам. директора ВНИ-ИССОК и зам. главного редактора трудов института с претензией, почему Вы позволяете нарушать установленный порядок и публикуете в одном томе трудов более 2-ух статей одного автора. На мой вопрос: кого вы имеете в виду? он назвал А. В. Алпатьева. На это я ему возразил следующим образом. Академику ВАСХНИЛ Александру Васильевичу Алпатьеву более 75 лет, поэтому я разрешаю печатать, столько статей, сколько он сможет представить, в одном из сборников было опубликовано пять его статей, все они написаны на высоком научнотехническом уровне. Срок жизни человека очень короткий, но когда он уйдет из жизни, то и статей новых его не будет. Кажется, я его убедил тогда. Всё же через некоторое время поступило распоряжение из этого главка ? а там были деятели типа Григорьева Петра Андреевича, Черновой и некоторых других, которые профессионально не блистали, но зато были «великолепными» интриганами ? чтобы институт представил все изданные труды ВНИИССОК в 2-х экземплярах, что мы, естественно, выполнили. Оказывается, эти труды были направлены на рецензию в Московскую сельскохозяйственную академию им. К. А. Тимирязева. Оттуда было дано положительное, вернее, отличное заключение и некоторое время здесь вопросов больше не возникало.

В связи с преобразованием станции в институт возник вопрос о кадрах докторов наук. На Грибовской станции было два доктора наук ? это Александр Васильевич Алпатьев, доктор биологических наук, и Ольга Васильевна Юрина, доктор сельскохозяйственных наук.

П. Ф. Соколу в период его директорства в институте в Мерефе в высших партийных органах Украины указали, что отсутствие докторов наук в составе института снижает его статус. П. Ф. Сокол учёл это, но вместо того, чтобы выращивать свои кадры пошёл по пути приёма докторов со стороны. Вскоре он столкнулся с тем фактом, что не всякий доктор наук является благом для института. В частности доктор с/х наук Ващенко Стефания Федотовна много занималась интриганством в Научно-исследовательском институте овощного хозяйства МСХ РСФСР, организацией попыток смещения с должности директора этого института, что, в конечном счёте, привело к тому, что её при переаттестации уволили с работы. В личной жизни она не уделяла должного внимания воспитанию своих детей (сыну и дочери), в итоге сын не вылезал из тюрем за хулиганство и бандитизм, и с дочерью тоже ничего хорошего не получилось. Когда П. Ф. Сокол в погоне за количеством докторов наук в институте принял её, то в первые один-два года она была «ниже травы и тише воды», а потом привычка к интриганству взяла верх, но уже П. Ф. Сокол не смог избавиться от неё, так как она получала поддержку и в главке овощей МСХ СССР и в в/о «Союзсортсемовощ». Аналогично получилось и с Зиминой Т. А., которая более 20 лет проработала на острове Сахалине и, когда вернулась, защитила докторскую диссертацию в МСХА им. К. А. Тимирязева. Зная её склочный характер, её не оставили на кафедре овощеводства МСХА, а направили в Шишкин Лес Московской области, в подсобное хозяйство МСХА. Она и там долго не задержалась, устроилась в ВИНИТИ и по сути учинила разгром отдела, откуда сотрудники, проработавшие более 20 лет, вынуждены были уходить. Когда руководство института предложили ей уходить «подобру-поздорову» её в МСХА не взяли, а подсунули П. Ф. Соколу. Он принял её на работу, она быстро освоилась, сгруппировалась с Ващенко и другими такими же. П. Ф. Сокол осознал, какую он ошибку совершил, но уже было поздно.

Впрочем, были и положительные примеры. Так, принятый доктор с/х наук Полунин Яков Яковлевич, крупный специалист по зелёному горошку для пищевой промышленности, значительно расширил объём работ по бобовым культурам. Более того, он привлек Епихова Виктора Александровича, который сменил Якова Яковлевича в должности зав. лабораторией, защитил докторскую диссертацию, но, к сожалению, погиб во время автомобильной катастрофы. Также положительным было принятие на работу зав. лабораторией селекции и семеноводства цветочных культур доктора с/х наук Дрягиной Ирины Викторовны.

Принятие на работу доктора химических наук Гара, энтомолога, специалиста по борьбе с вредителями растений, оказалось практически без положительных результатов, и он как пришёл, так и ушёл, не оставив «следов в науке» по профилю нашего института.

В общем, вывод таков: больше нужно уделять внимания подготовке докторов наук из числа сотрудников института, тогда продуктивность будет несравненно выше.

В этот период достаточно остро встал вопрос о размещении семеноводства в благоприятных по климатическим условиям зонах для ряда культур, в частности по семеноводству репчатого лука. Следует отметить, что народной селекцией в России были созданы прекрасные урожайные и с высокой лежкостью сорта репчатого лука, такие как Ростовский местный, Ростовский кубастый, Даниловский, Мячковский, Погарский и другие. В Ростове Великом Ярославской области широко использовался сапропель при выращивании репчатого лука на экспорт в ряд европейских государств. Однако в советский период Госкомиссия по сортоиспытанию с/х культур на первое место ставила урожайность с гектара, а по этому показателю стародавние лежкие сорта уступали сортам более южных регионов, но последние не обладали лежкостью. Всё же местные лежкие сорта репчатого лука были сохранены благодаря министерству морского флота, которое заготавливало через кооперативные торговые организации именно эти сорта, более пригодные для длительных походов морских судов. Большой вклад в спасение стародавних острых сортов репчатого лука внес профессор Борис Васильевич Квасников. Однако в нечернозёмной зоне Советского Союза климатические условия не были благоприятными для семеноводства этого лука и сорт лука Ростовский кубастый был полностью утрачен.

В это время ранее упомянутый зам. министра сельского хозяйства СССР А. А. Поморцев вместе с директором П. Ф. Соколом съездили в командировку в г. Ростов Великий Ярославской области, где первый секретарь Ростовского горкома КПСС Соболев постарался убедить Поморцева и Сокола создать селекционную станцию для возрождения производства репчатого лука и других овощных культур, в частности, зелёного горошка. Они загорелись этой идеей и, после возвращения из командировки, подготовили и отправили письмо в ГКНТ об организации в Ростове Великом такой станции в составе ВНИИССОК.

После этого я разъяснил П. Ф. Соколу, что ГКНТ не вынесет решение об образовании станции на пустом месте, нужно для начала организовать хотя бы опорный пункт. Сокол П. Ф. согласился с моими доводами и предложил мне выехать в Ростов и переговорить с первым секретарём горкома КПСС Соболевым о возможности решения этого вопроса. Когда я встретился с тов. Соболевым, то он быстро сообразил что к чему и тут же вытащил из ящика письменного стола план бывшего роддома, площадью 200 кв. м и сказал «берёг для других целей, но Вам отдаю для начала организации опорного пункта». А история этого дома была следующей. Во время Великой отечественной войны 1941-1945 годов был построен бревенчатый дом для госпиталя для лечения после ранений офицерского состава Красной Армии. Когда окончилась война, это здание передали под роддом, а когда было построено новое кирпичное здание для роддома, то деревянное здание освободилось. Однако за время многолетней эксплуатации этого дома без капитального ремонта, крыша прохудилась, канализация и отопительная сеть пришла в негодность, фундамент также нуждался в ремонте. Поэтому желающих быстро забрать это здание не оказалось. Я осмотрел это здание и пришел к выводу, что после ремонта оно будет пригодно для размещения в нём опорного пункта. В связи с чем была подготовлена документация о передаче этого здания и прилегающей к нему земельной территории нашему институту. Когда передача состоялась, было дано задание зам. директора ВНИИССОК по строительству Жулеву В. Т. подготовить смету для ремонта здания, а секретаря горкома попросили подобрать из местных жителей хорошую кандидатуру на должность зав. опорным пунктом, которым стал Бовин Валентин Александрович. Нужно сказать, что тов. Соболев был заядлым охотником, тем более в тех местах в лесах дичи было предостаточно, а это накладывало отпечаток на жаргон в его разговорной речи. Так во время встречи с ним раздался телефонный звонок, и кто-то докладывал о нерадивости какого-то чиновника, тут Соболев эмоционально учинил разнос и сказал буквально следующее «передай ему, что если не сделает то, что ему положено, то мы ему нюх натрем». Оказывается, что собакам перед охотой каким-то образом «натирали нюх» на определённую дичь.

Одновременно мы обсудили с Соболевым вопрос о семеноводстве репчатого лука Ростовского местного. Дело в том, что выращивание севка и маточного лука проходило нормально, а вот выращивание семян наталкивалось на определённые трудности. Я привел, как пример, выращивание семян репчатого лука в Казахской ССР. Соболев спросил, а нельзя ли выращивать в Киргизской ССР, так как в тот период области нечерноземной зоны РСФСР курировали другие союзные советские республики, и Киргизская ССР была куратором Ярославской области. Я сразу же ответил, что по климатическим данным это возможно. Соболев оперативно сразу связался с обкомом КПСС и те поддержали это предложение, а Киргизия в Ошской области выделила специальный госхоз для семеноводства сорта Ростовского репчатого местного. Для этого той же осенью был заготовлен маточный материал и по железной дороге доставлен в Киргизию и высажен в открытый грунт, а на следующий год было выращено 6 тонн семян этого ценного сорта лука и было положено начало восстановлению его производства в Ярославской области.

Затем я подключил к этой работе своего аспиранта Баляна Самсона Авеносовича и так же осенью отобрали суперэлитный маточный лук, отправили в Туркменскую ССР, и на следующий год вырастили первую партию элитных семян этого сорта.

Так было положено начало работе опорного пункта по выращиванию семян этого лука в Киргизии и Туркмении.

При приезде в очередной раз в Ростов Великий я вновь встретился с тов. Соболевым и обратился с просьбой помочь построить гараж и подсобные помещения для хранения, доработки и очистки семян. Воровство в Ростове процветало, и негде было даже хранить материалы и оборудование. А строить что-либо в Ростове Великом было очень трудно, там даже «гвоздь нельзя было забить без разрешения историков». Тем более, что опорный пункт был в центре города, рядом были исторический ров, старинные церкви 17 века и т.д. Однако тов. Соболев очень энергично взялся за этот вопрос, вызвал историков и других лиц, попросил их дать свои рекомендации, что нужно учитывать при строительстве. Короче, мы получили разрешение на строительство помещений общей площадью 200 м². Наш зам. директора по строительству Жулев рассчитал смету на 50 тыс. рублей и подписал её. Но как сам он сказал, что в год местные строительные организации смогут освоить 3-5 тыс. рублей, а эта сумма вписывается в бюджет института.

Однако с помощью тов. Соболева была найдена армянская бригада строителей, которая за лето полностью построила гараж и другие помещения. В те времена организации в конце года отчитывались, как они освоили средства, выделенные на строительство и по этому показателю был большой спрос. Зная это, я предложил подготовить письмо в вышестоящую организацию, то есть в в/о «Союзсортсемовощ» в связи с производственной необходимостью выделить дополнительные средства на указанное строительство. В связи с тем в в/о «Союзсортсемовощ» были сложности с освоением средств на строительство, то они без особого труда выделили их в полном объёме и таким образом вопрос был закрыт.

Необходимо отметить, что в те времена острые вопросы возникали неожиданно и оттуда, откуда их совсем не ждёшь. Например, ко мне обратился один зав. лабораторией, фамилию его я, к сожалению, забыл, из института медико-биологических проблем, обслуживавшего космонавтов, с просьбой приехать и посмотреть его экспериментальную установку для выращивания растений, которую он намеревался внедрить в сельскохозяйственное производство.

Когда я ознакомился с этой установкой, то пришёл к выводу, что, возможно, её следует испытать при выращивании рассады овощных культур в защищенном грунте. Дело в том, что там был один элемент, когда рассада ещё очень маленькая, то нет необходимости для неё в большой площади размещения, а по мере роста этот механизм расширял площадь для разросшихся рассадных растений. Что же касается использования таких установок для выращивания кормов для сельскохозяйственных животных, то это, если выражаться языком героев Василия Шукшина, «просто бред сивой кобылы». Поэтому я в корректной форме изложил этому завлабу свое мнение. Однако вскоре я узнал, что дело приняло широкий размах, поскольку этот авантюрист какими-то путями передал свои проекты члену Политбюро ЦК КПСС тов. Кириленко, который «начертал» положительную резолюцию и направил её министру сельского хозяйства СССР В. К. Месяцу. Месяц сходу съездил в Институт медико-биологических проблем и, в силу своей бездарности, пришел в «телячий восторг» от этих фантастических предложений и поручил заместителю министра сельского хозяйства СССР Поморцеву А. А. внедрить их в с/х производство. А. А. Поморцев собрал крупное совещание с участием ряда главков МСХ СССР по поддержке и разработке программы по этой «проблеме». Совещание проходило по существу под лозунгом «гром победы раздавайся», т.к. министерские чиновники помнили, что указание исходит от члена Политбюро ЦК КПСС и поддержано министром с/х СССР. Поскольку у меня сложились не совсем приятельские отношения с А. А. Поморцевым, то я не стал выступать со своими аргументами, тем более, что под занавес авантюрист-завлаб внёс предложение своей этой «программе» присвоить кодовое название «Солнце», которое сразу же было одобрено А. А. Поморцевым.

В нашем институте работал консультантом пенсионер по инвалидности Г. Пушков, который ранее был первым секретарём Кунцевского горкома КПСС (в ведении которого находилась Грибовская станция), затем зам. председателя Московского облисполкома, но после автомобильной аварии был переведен на пенсию по инвалидности. Когда я рассказал ему об этой ситуации, он сразу же предложил мне встретиться с помощником Председателя Совмина СССР А. Н. Косыгина, которому и изложить все свои аргументы, а организацию этой встречи Г. Пушков взял на себя. Помощник Косыгина (к сожалению, я забыл, как его зовут; позднее он был зав. отделом в правительстве) принял меня, очень внимательно выслушал про эту авантюру. Каждая установка имела площадь 1 кв. м, была изготовлена из нержавеющей стали, для питательного раствора требовались химически чистые удобрения и т.д. ? то есть невероятные затраты, чтобы обеспечить кормами, скажем, 1000 голов крупного рогатого скота. Надо сказать, что поскольку это задание исходило от члена Политбюро ЦК КПСС, то помощник А. Н. Косыгина отнесся к вопросу со всей серьёзностью и сказал, что съездит в этот институт и посмотрит в натуре эту установку. Как позднее рассказал мне Г. Пушков, помощник Косыгина ознакомился с доводами завлаба и установкой, стал задавать ему вопросы, и завлаб заявил, что «ему не нравятся эти вопросы». Позже я встретился с нач. главка картофеля и овощей МСХ СССР Сердюковым А. Е. и в спокойной, деловой обстановке изложил все доводы по авантюрной программе «Солнце». Он, в отличие от А. А. Поморцева, сразу понял всю абсурдность этих предложений, тем более, что в своё время он работал председателем колхоза и имел полное представление о том, сколько нужно иметь кормов для одного стада «бурёнок». В результате, через шесть месяцев после принятия программы «Солнце» она полностью была прекращена.

В советский период министерство сельского хозяйства СССР организовало при Московской сельскохозяйственной академии им. К. А. Тимирязева курсы повышения квалификации для директоров научно-исследовательских институтов, заместителей директоров по научной работе и руководителей селекцентров страны. На эти курсы, как зам. директора ВНИИССОК по научной работе, был направлен и я. В процессе этой подготовки каждому слушателю надлежало выбрать тему, и по ней подготовить типа дипломной работы и в конце курсов защитить её перед специальной комиссией. Я взял злободневную тему по эффективности семеноводства ряда овощных культур в благоприятных по погодно-климатическим условиям регионах СССР. Научным руководителем был утвержден заместитель начальника главка МСХ СССР Юрий Кириллович Черепанов. В основу я взял беспересадочный способ семеноводства репчатого лука в Казахской ССР.

Руководитель и комиссия в целом положительно оценили работу и рекомендовали в конце курсов выступить с докладом по этой теме. На обсуждение докладов был приглашен и зам. главного редактора «Сельской жизни», к сожалению, его фамилию я забыл, который после моего доклада обратился ко мне с предложением подготовить статью по этой проблеме для опубликования в газете «Сельская жизнь». Я подготовил рукопись этой статьи и направил её в редакцию газеты. Однако этот зам. главного редактора оказался перестраховщиком и вместо того, чтобы опубликовать эту статью, направил её А. А. Поморцеву. Ну а там она вызвала бурную негативную реакцию: как посмел Кононков без ведома главка овощей и Поморцева направить свою статью в газету, и начались непрерывные проверки работы нашего института.

Возник ещё один неприятный эпизод. За год до летних Олимпийских игр в г. Москве возник вопрос о выводе за пределы Москвы гаража Министерства обороны СССР. Работники присмотрели поле, примыкающее к поселку Лесной Городок в размере 20 га для размещения там гаража с нормой выезда в течение одного часа 200 грузовых автомашин. При первом обсуждении работников Минобороны в нашем институте я возражал против выделения пахотных земель под гараж, и предложил выделить для гаража пахотно-непригодные земли, заросших малоценным кустарником. Однако военные не соглашались со мной, так как на пашне проще и дешевле производить строительство, не нужно проводить раскорчевку и другие работы на пахотно-непригодных землях.

Когда военные чиновники обратились со своими предложениями в Одинцовский горисполком и потом в Московский облисполком, то там чиновники стали перед военными «по стойке смирно» и дали «добро» на отвод 20 га пахотных земель ВНИИССОК под строительство гаража. Поскольку в этот период директор института П. Ф. Сокол был в отпуске, и я исполнял обязанности директора института, то обратился с письмом к Председателю Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежневу об отмене выделения 20 га пахотных земель ВНИИССОК под строительство гаража Минобороны и предложил два варианта выделения пахотно-непригодных земель. В связи с моим письмом оформление выделения пахотных земель под гараж было приостановлено, но пошли телефонные звонки от Горисполкома, Мособлисполкома и МСХ СССР с требованием немедленно отозвать моё письмо. Однако я отказался это сделать. В это время П. Ф. Сокол вернулся из отпуска и по какому-то вопросу был на Старой площади в ЦК КПСС. К нему подошел зав. сектором земледелия и сказал: «Что за пахотную землю боретесь ? правильно делаете». В итоге вопрос о выделении пашни под гараж отпал, вероятно, нашли более разумное решение. Однако руководство МСХ СССР не оставило без последствий мою борьбу за пахотные земли ВНИИССОК, о чем будет сказано позже.

* * *

Моё стремление решать проблемы селекции и семеноводства овощных культур в стране на современном уровне, с учётом научных достижений в СССР и передового зарубежного опыта, моя требовательность к подчинённым были восприняты в штыки частью сотрудников нашего института и вызвали серьёзные конфликты в работе, о чём я надеюсь рассказать во второй части своих воспоминаний. Пока лишь замечу, в качестве парадокса, или иронии судьбы, что в 1980-х гг. мне ставили в вину работу над интродукцией в нашей стране новых и нетрадиционных овощных культур, а через двадцать лет за цикл этих работ была присуждена Государственная премия Российской Федерации и мне было присвоено звание лауреата Государственной премии России в области науки и техники.

Конец I части