Военные политические руководство китая

Подполковник А. Марков

Командование Народно-освободительной армии Китая (НОАК) особое внимание уделяет идейно-политическому воспитанию военнослужащих, рассматривая его как важный элемент повышения боевого потенциала национальных вооруженных сил и качественного решения возложенных на них задач.

Первую попытку обобщения теории и практики идеологической подготовки военнослужащих Центральный комитет Коммунистической партии Китая (ЦК КПК) предпринял спустя 3 года после образования НОАК¹. В октябре 1930-го был представлен проект «Временного положения о политической работе в Красной армии Китая», который учитывал опыт партийной работы советской Красной Армии и Национально-революционной армии партии Гоминьдан под командованием Чан Кайши в период Северного похода². В 1932 году документ был переработан и дополнен.

В ходе антияпонской войны штаб 8-й армии подготовил проект очередного «Временного положения о политической работе 18-й армейской группировки (8-й армии) Национально-революционной армии», подчеркивающий важность сплочения нации перед внешней угрозой и необходимость поддержания высокого морального духа для скорейшей победы над агрессором.

После образования Китайской Народной Республики ЦК КПК и Народно-революционная военная комиссия Центрального народного правительства в целях усиления военно-политической работы 15 апреля 1954 года издали новый проект «Положения о политической работе Народно-освободительной армии Китая».

Согласно документу были сформированы центральный (Главное политуправление) и периферийные (политуправления военных округов, политотделы провинциальных военных округов, дивизий, полков, батальонов) органы, ответственные за данную деятельность.

Проект получил законченный вид в 1978 году с публикацией «Положения о политической работе в Народно-освободительной армии Китая», закрепившего абсолютное руководство партии армией и принцип единства армии и народа. В дальнейшем это положение переиздавалось 4 раза (в 1991, 1995, 2003 и 2010 годах).

На текущем этапе военно-политическая работа в НОАК организуется в соответствии с директивами Военного совета ЦК КПК и регламентируется редакцией «Положения», утвержденной ЦК КПК и Центральным военным советом (ЦВС) 9 августа 2010 года, где определены цель, задачи, основное содержание политической работы, а также органы, ответственные за ее ведение на всех уровнях.

Согласно документу политическая работа – идеологическая и организационная деятельность Коммунистической партии в Народно-освободительной армии Китая, являющаяся важным фактором обеспечения ее боеспособности и «жизненной силы», а также гарантией абсолютного партийного руководства армией. Ее цель – поддержание высокого идейно-политического состояния личного состава «как основы боеготовности войск». Главные задачи – обеспечение преданности военнослужащих Народно-освободительной армии, Коммунистической партии и руководству Китая; формирование у офицеров и солдат качеств, необходимых для защиты государства и безупречного выполнения должностных обязанностей; воспитание патриотизма и верности воинскому долгу; достижение высокой информированности по значимым общественно-политическим вопросам и государственному курсу обеспечения национальной безопасности.

Основным содержанием политической работы в НОАК является:
– политическое воспитание военнослужащих на основе марксизма-ленинизма, идей Мао Цзэдуна, теорий Дэн Сяопина, концепции «трех представительств»³ Цзян Цзэминя, а также согласно социально-политическому курсу Си Цзиньпина на реализацию «китайской мечты о великом возрождении нации»;
– строительство партийной системы в армии и поддержание абсолютного руководства партии;
– отбор и подготовка кадров в соответствии с линией партии;
– работа с молодежью и развитие комсомольской организации в НОАК;
– поддержание строгой партийной и воинской дисциплины;
– административно-правовая деятельность;
– повышение морально-нравственных качеств и научно-культурного уровня военнослужащих;
– агитационно-пропагандистская и культурно-массовая работа;
– военно-политическая подготовка;
– налаживание связей («разложение противника, сплочение союзников»);
– социальное обеспечение военнослужащих, в том числе уволенных в запас и утративших дееспособность в период прохождения службы.

Данная работа проводится в соответствии со следующими принципами: абсолютное руководство партии армией, соблюдение характера и сущности народной армии, гуманность и демократичность, приоритет идеологии во всех сферах военного строительства, единство армии и народа, законность и дисциплина, сочетание славных традиций с новым развитием.

Структура Главного управления политической работы Центрального военного совета КНР

Нарукавный знак военнослужащего Главного управления политической работы

Общая организация, партийно-политическая и воспитательная работа в НОАК возложена на Главное управление политической работы (ГУПР, до 2016 года – Главное политическое управление) Центрального военного совета, входящее в его состав на правах отдельного органа.

С августа 2017-го управление возглавляет адмирал Мяо Хуа.

В войсках под руководством ГУПР организовано изучение конституции, законов КНР, а также требований ЦВС КПК, определяющих основные направления строительства вооруженных сил, воспитания солдат и офицеров в духе патриотизма и преданности партии.

Оно же разрабатывает нормативные документы по вопросам политико-идеологического воспитания личного состава, проведения в войсках политических кампаний, изучения и претворения в жизнь требований законодательства, воинских уставов и наставлений, приказов и указаний командиров (начальников).

В структуру Главного управления входят следующие подразделения:
– канцелярия – отвечает за ведение делопроизводства этого органа;
– организационное управление – занимается планированием политической работы и обеспечивает координационную деятельность в НОАК;
– управление кадров – в его обязанности входит ведение кадровой работы в армии;
– управление личного состава и гражданского персонала – отвечает за работу с личным составом и гражданским персоналом НОАК;
– управление агитации и пропаганды – на него возложено проведение идеологической работы в армии;
– управление средств массовой информации и сети Интернет – обеспечивает контроль использования СМИ и Интернет-ресурсов ВС страны;
– управление по работе с населением – отвечает за координацию работы органов управления НОАК с местными органами власти; ему подведомственно управление по работе с органами непосредственного подчинения, которое координирует военно-политическую деятельность в структурах, непосредственно подчиненных ЦВС;
– управление по связям – отвечает за внешние сношения и ведение разведывательной деятельности;
– управление по работе с ветеранами – призвано организовывать работу с военнослужащими, уволенными из рядов вооруженных сил.

В структуру ГУПР входят: редакция газеты «Цзефанцзюньбао» («Газета НОАК», аналог российской «Красной звезды»), военные музей и оркестр, оперный и драматический театры НОАК, киностудия и спортивный клуб «Ба И» («Первое августа»). Военные отделы информационного агентства «Синьхуа», Центрального телевидения и Центрального радио Китая также включены в систему органов управления пропаганды ГУПР, однако непосредственно подчинены руководителям соответствующих средств массовой информации.

Практическая деятельность в НОАК осуществляется через систему органов политической работы и партийных комитетов, к которой относятся одноименные управления видов вооруженных сил (объединенных командований, объединений), а также политические отделы (отделения) соединений и частей. По партийной линии в формированиях от батальона и выше создаются партийные комитеты, в ротах – партийные ячейки. Кроме того, в формированиях от полка и выше назначаются политкомиссары⁴, в батальонах – политинструкторы, в ротах – политруки.

Политическая работа в НОАК охватывает всех военнослужащих и гражданский персонал и в зависимости от их категорий занимает от 20 до 40% времени боевой и профессионально-должностной подготовки. При этом в ходе нее используется дифференцированный подход. Так, для рядового, унтер-офицерского и младшего офицерского состава акцент сделан на поддержании высокой воинской дисциплины, а также на противодействии попыткам США и их союзников внедрить в китайское общество враждебную идеологию. В ходе обучения офицеров среднего и высшего звена приоритет отдан профилактике правонарушений коррупционной направленности.

Основной формой военно-политической работы являются групповые занятия.

Для подготовки их руководителей в формированиях полкового уровня не реже чем раз в месяц организуются инструкторско-методические сборы. Приоритетное внимание уделяется изучению партийных документов, законов, воинских уставов и наставлений. Другие ее формы – личные беседы, торжественные мероприятия, просмотр кинофильмов, встречи с отличившимися военнослужащими.

Важное значение придается соблюдению норм и правил поведения в информационно-коммуникационном пространстве, в особенности социальных сетях и на медиаплатформах («Доуинь», «Вэйбо», «КьюКью», «Вичат»). Регулярно проводятся инструктажи о запрете публикации сведений, составляющих государственную тайну и порочащих образ военнослужащего НОАК. На служебных смартфонах офицеров и солдат установлено специальное программное обеспечение, с помощью которого ограничивается доступ к «нежелательному» контенту и продвигаются пропагандистские информационные материалы. Регулярно проводятся кампании по дискредитации западных медиасредств, публикующих материалы антикитайской направленности.

Информационно-пропагандистская деятельность в НОАК обеспечивается при участии государственных и ведомственных СМИ (7-й и частично 13-й каналы центрального телевидения Китая, газета «Цзефанцзюньбао», более 30 периодических печатных и электронных изданий всех видов ВС и объединенных командований), киностудии «Ба И», а также информационных порталов и аккаунтов в социальных сетях. В основе их работы – военная, военно-патриотическая, социальная, культурно-просветительская и историческая тематика.

В целях повышения патриотизма личного состава ВС отмечаются общегосударственные военные праздники (день основания НОАК – 1 августа; день победы в войне сопротивления китайского народа японским захватчикам – 3 сентября) и специально установленные памятные даты (день павших героев – 30 сентября; день памяти жертв «нанкинской резни» – 13 декабря). Серьезное внимание уделяется организации парадов, показательных выступлений, дней открытых дверей в формированиях НОАК (установлен единый для всех видов ВС), выставкам вооружения и военной техники.

В целях поддержания высокой воинской дисциплины проводятся профилактические занятия с личным составом по предупреждению правонарушений.

Отдельным направлением этой деятельности является противодействие коррупции. До офицеров и солдат регулярно доводятся результаты расследований в отношении лиц, совершивших такие преступления.

В целом руководство КНР рассматривает политическую работу в Народно-освободительной армии Китая в качестве ключевого элемента повышения боевого потенциала вооруженных сил и принимает меры по ее дальнейшему совершенствованию.

1 Основана 1 августа 1927 года как коммунистическая Красная армия. Наименование «Народно-освободительная армия Китая» стало использоваться с 1946-го в отношении вооруженных сил, сформированных из 8-й армии, Новой 4-й армии и Северо-Восточной армии КПК. После провозглашения Китайской Народной Республики 1 октября 1949 года стало употребляться по отношению к вооруженным силам вновь созданного государства.

2 Совместные действия Национально-революционной армии и Красной армии Китая в 1926–1928 годах в целях объединения страны военным путем.

3 КПК должна неизменно развивать передовые производительные силы Китая, культуру и выражать коренные интересы самых широких кругов китайского народа.

4 Политкомиссар имеет равный статус с командиром (начальником) конкретного воинского формирования (организации, учреждения). По совместительству является секретарем партийного комитета воинского формирования (организации, учреждения).

Зарубежное военное обозрение. — 2023. — №1. — С. 35-38

Нарастание глобальных вызовов и угроз, дальнейшее обострение международной обстановки в регионах традиционных интересов КНР и России, осложнение отношений с Западом объективно сближают позиции наших стран, которые нацелены на проведение независимого внешнеполитического курса, считают эксперты Сергей и Александр Небренчины.

Важную роль в эволюции взглядов китайского руководства на обеспечение национальной безопасности и обороноспособности страны сыграл XYIII съезд КПК. Центральный военный совет Китая, который возглавил Си Цзиньопин, председатель КНР, взял курс на дальнейшее укрепление Народно-освободительной армии  страны, включая народное ополчение и вооруженную народную милицию. Курс на решение внутренних проблем, в том числе создание предпосылок дальнейшего укрепления обороноспособности страны,  руководство КНР взяло по итогам сессии ВСНП 2016 года^[1].

Международная деятельность КНР согласуется с «концептуальными  основами  внешнеполитического курса Си Цзиньопина^[2]. Руководство КНР провозглашает движение по пути мирного развития, строго с учетом интересов страны, как  стратегический выбор, сделанный КПК на нынешнем этапе развития. В качестве приоритетов выдвигаются задачи построение морской державы, повышение роли «мягкой» культурной силы государства, поддержание государственной безопасности и социальной стабильности. Отдельно стоит вопрос учета современных тенденций мирового военного развития и продвижение военных инноваций в китайских вооруженных силах. По мнению Си Цзиньопина,  «новая мировая военная революция является комплексной и глубокой, охватывает все сферы боевого и военного строительства, прямо влияет на военную мощь и совокупную мощь государства, касается вопроса стратегической инициативы»^[3].

Как считают эксперты, при Си Цзиньпине китайская дипломатия постепенно уходит от «реактивного подхода, стремясь к большей проактивности». Нынешнее руководство КНР исходит из того, что внешнюю политику страны должны отличать китайские специфика, стиль, позиция». Дипломатия КНР призвана защищать суверенитет, территориальную целостность и морские права страны,  эффективно решать территориальные споры, в том числе  вокруг островов.

В связи с нарастанием внутренних противоречий в китайском обществе заговорили о необходимости преодоления мировоззренческого кризиса, связанного с тем, коммунистические идеи в условиях развития капитализма в Китае  уже больше не работают так эффективно как прежде, во многом противоречат положениям  конфуцианства. Идейно-политические реформации в китайском обществе неизбежно ведут к изменению взглядов и представлений руководства страны на развитие военной компоненты страны. Поэтому китайская сторона в этой области действует очень осторожно и неспешно с   учетом как внутриполитических,  экономических, демографических, социокультурных реалий, так и  международной обстановки, характера и содержания современных вызовов и угроз.

Как известно, этико-философское учение, разработанное Конфуцием в 551-479 гг. до н.э, до сих пор выступает в качестве мировоззрения, общественной этики, политической идеологии, научной традиции, образом жизни. Наряду с воплощением в жизнь курса на развитие социализма с китайской спецификой, в качестве коренной идеи китайского государства выходит концепция «великого единства». Она предполагает консолидацию китайского общества на основе законов и неотвратимости наказания, а не – нравственных норм, как того требует конфуцианство. Новая национальная доктрина «великого единства» во многом носит историко-географический характер, ее центральной осью, как считает исследователь Н. Вавилов,  являются не этнические процессы формирования китайской нации, а «ее мистические основания – центры зарождения единого государства и центры силы…»^[4].

Таким образом,  значительной части китайского населения, самим ханьцам отказывается в чистоте китайского происхождения.  Между тем, этническая группа сино-тибетской языковой семьи занимает первое место по численности среди народов земного шара (около 19 % общего населения). Она остается крупнейшей народностью в  Китае (92 %), в том числе в специальных административных районах КНР Гонконг (95 %) и Макао (96 %), а также  Сингапуре (76,8 %).

Согласно построениям современного китайского ученого Ли Лина, пользующегося особой поддержкой в руководстве КНР, в его четырехтомнике «Наш Китай» центр китайской императорской власти находится в Северо-Западном Китае, на границе провинций  Шенси, Шаньси и Хенань, в уезде Шень, одноименной провинции Шеньси («земля к запалу от Шень» — перевод с кит.). Небезынтересно, что гористая и пустынная территория нынешней провинции Шенси является малой родиной для нынешнего генерального секретаря Компартии Китая, председателя КНР, председатель ЦВС. В соответствии с трудами Ли Лина, мистическое пространство Китая – лишь часть большого евроазиатского пространства, в котором Ближнему Востоку и Центральной Азии, а также Северной Евразии отводится роль «пассивного начала», а  Китаю – активно  действующей силы^[5].

Таким образом, западным доктринам внешней экспансии противопоставляется китайская концепция активного притяжения внешних народов к «центральному государству». В данном контексте следует  рассматривать выдвижение и реализацию политико-экономической инициативы «Экономического пояса Шелкового пути», сердцем которого становится город Сиань (провинция Шеньси). Как пишет Ю.Тавровский, эта сверхзадача потребует колоссальных  усилий и средств в течение нескольких десятилетий… В результате  изменится транспортная система КНР, появятся новые выходы во внешний мир, будет выстроена альтернативная инфраструктура, сбалансировано размещение промышленности,^[6] созданы «новые точки роста» и миллионы рабочих мест.

По взглядам китайского руководства,   стратегическая  транс коммуникация создается по историческим «подсказкам» VII-XIII веков не только как важный торговый трафик, но и как «испытанный временем» путь культурных коммуникаций и «сплоченности народов» на основе этики «наследия Великой Ясы Чингизхана».  Согласно идеологии возрождения пути из Китая в Европу, за Россией признается право  оставаться «ключевым», незаменимым партнером в деле совместного развития и процветания. Наряду с «северным соседом», важную роль в возрождении Великого Шелкового пути призваны сыграть страны Центральной Азии^[7].

Идея проекта Шелкового пути состоит в создании транспортного коридора через Центральную Азию, Иран и Турцию на рынки ЕС и, прежде всего, Германии. К настоящему времени проработаны несколько ключевых маршрутов Шелкового пути.  Первый — «северный» из Китая через Россию на Роттердам и Лондон. Второй – через Центральную Азию, затем паромной переправой из порта Актау до Баку и далее в Турцию. Третий: через юг – Иран, Сирию и Турцию в Южную Европу. Четвертый: Китай – Монголия — Россия в район российского Дальнего Востока. Пятый: Китай — Пакистан. Шестой: Китай — Индия — Бангладеш — Мьянма. Седьмой – это Морской Шелковый путь XXI века^[8].

По оценкам китайской стороны, совокупная численность населения, проживающего в пределах транспортных коридоров, может составить около 4,4 млрд. человек, объем экономики – 23 трлн. долларов. По мнению Чрезвычайного и Полномочного посла КНР в России, «участие различных стран в строительстве «Одного пояса, одного пути» содействует продвижению «расбалансировки» волны экономической глобализации в направлении более повсеместного принесения блага и большей толерантности, а потому оно неизбежно станет новой движущей силой и проектом управления глобализацией. Китай готов активно нести должную международную ответственность за продвижение устойчивого роста мировой торговли и инвестиций»^[9].

Небезынтересно, что первоначально один из транспортных коридоров планировалось направить через Украину. Однако, резкое  обострение обстановки в Украине в 2014 г. и последующий вооруженный конфликт в Донбассе,  вынудили Китай  в приоритетном порядке рассмотреть  «северный путь» через Россию в Европу. Как сообщалось в сети интернет, принятию данного решения во – многом способствовало сильное давление на Пекин со стороны влиятельных международных сил, взявших курс на обустройство нового государства («Новый Иерусалим») на территории пяти украинских областей (Одесская, Николаевская, Запорожская, Херсонская, Днепропетровская)^[10]. По оценкам  эксперта И. Беркута, необходимо было  не допустить усиления роли Китая во внутри украинских делах, что неизбежно произошло, если бы вдоль украинского маршрута была выстроена соответствующая инфраструктура развития^[11].

В пользу «северного пути» оказалось и то обстоятельство, что  в Пекине немалую озабоченность вызывает наращивание военно-экономического потенциала Индии, которая продолжает рассматриваться в качестве вероятного противника.  Как пишут эксперты, несмотря на то, что Пекин и дели активно взаимодействуют в рамках ШОС, нельзя исключать того, что имеющиеся противоречия могут привести к серьезным осложнениям в отношениях двух стран, вплоть до возникновения вооруженного конфликта, Как считает эксперт Г.Садулаев, «третья мировая война будет между Китаем и Индией. Причём за обладание Африкой. Саму Африку никто и не спросит…»^[12].

На случай обострения отношений с Индией Пекин рассчитывает на эффект от развития российско-китайских отношений. В том числе с учетом этого обстоятельства, Китай, наряду с другими маршрутами «Великого Шелкового пути», намерен  реализовать китайско-европейский сухопутный коридор с участием России. В своей стратегии Пекин видит в России надежного союзника, обеспечивающего тыл, не мешающего закреплению Китая в Центральной Азии, соблюдающего нейтралитет в «грядущем противостоянии с вероятной осью из Японии, США и Индии»^[13].

Как считают эксперты, реализация нескольких транзитных маршрутов проекта «Великий Шелковый путь»   в немалой степени снижает торгово-экономические риски КНР при обострении военно-политической ситуации в различных регионах Центральной и  Юго-Восточной Азии и, в частности, в акватории Южно-Китайского море. Одновременно,  китайское руководство уделяет особое внимание наращиванию военной мощи и повышению боеготовности войск, как фактора военно-политической поддержки реализации своей геоэкономической стратегии. Неслучайно, председатель ЦВС Си Цзиньпин выдвинул перед армией новую установку – «уметь вести победоносные войны»^[14] с учетом более активной политики КНР.

Под влиянием глобальных изменений на международной арене, но исходя из интересов собственной безопасности, в КНР  активно реализуется  концепция безопасности с китайской спецификой. Она имеет комплексный характер и, в понимании китайского руководства, включает в себя государственный суверенитет, территориальную целостность и военную безопасность; затрагивает проблемы политической и социальной стабильности, ресурсов и экологии. В области международных отношений китайское правительство призывает к взаимному уважению суверенитета, ненападению и невмешательству во внутренние дела, равноправию и мирному сосуществованию.  В конкретном плане речь идет о военно-политической, финансово-экономической, информационной и культурной, энергетической, экологической, технологической, продовольственной безопасности.

Особое значение для КНР имеет энергетическая безопасность,  когда гарантированы достаточные и надежные поставки энергоресурсов по приемлемым ценам, причем договоренности о поставках не ставят под угрозу главные ценности нации и не мешают достижению других целей»^[15]. Речь идет, прежде всего,   об «адекватных и надежных поставках» углеводородов и, в частности, нефти^[16]. В связи с этим руководство КНР придает особое значение обеспечению безопасности морских и воздушных трафиков. В частности речь идет о контроле поставок энергоносителей через Аденский, Тайваньский, Ормузский, Малаккский проливы^[17]. Существует взаимозависимость мировых цен на нефть и темпов роста китайской экономики.  КНР выгодно падение мировых цен на нефть, так как снижаются издержки производства, сохраняется  прежние темпы роста экономики.

В стремлении обеспечить свою энергетическую безопасность КНР впервые в мире впервые в мире добыли с океанического дна в Южно-Китайском море «горючий лед»^[18]. В мире заговорили о новой «углеродной революции», сравнимой со сланцевой революцией в Америке. По оценкам экспертам,  если Китаю действительно удастся вывести добычу этого углеводорода на промышленный уровень, то Пекин «получит еще один очень важный козырь в битве с США за первое место в списке самых развитых экономик мира»^[19].

В условиях, когда Китай вышел в лидеры мировой торговли, по размерам ВВП сравнялся с США, а по НИОКР обошел Евросоюз, руководство КНР  реализует на международной арене свои решения в финансово-экономической сфере. Пекин предпринимает усилия по превращению юаня в новую резервную валюту, созданию собственной платежной системы CIPS независимой от западной –SWIFT,  развитию «всемирного банка» в Азии – Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (AIIB)^[20].

В настоящее время КНР особое внимание придает обеспечению информационной безопасности государства и общества. Еще со времен событий на площади Тяньаньмэнь 1989 года, когда демонстрация студентов  4 июня (кит 六四事件) в Пекине была активно  поддержана мировыми СМИ,  руководство КНР осознало силу информационного вмешательства извне. В настоящее время Пекин сам уже использует инструментарий «мягкой силы» для достижения целей внешней и внутренней политики. В частности,  массовые протесты населения в Гонконге в 2015 году китайские власти успешно нейтрализовали уже без применения «танков»^[21].

Однако в современном мире основное внимание китайских властей направлено на обеспечение успешно функционирующей и динамично развивающейся оборонной безопасности. Как отмечается в «Белой книге» «Национальная оборона 2015 г.», в военно-политической сфере усилия руководства КНР направлены на достижение следующих целей и задач: укрепление территориальной целостности и безопасности страны, предупреждение и оказание отпора агрессору; пресечение сепаратистских тенденций и содействие полному объединению страны; предотвращение вооруженной подрывной деятельности и обеспечение общей стабильности; усиление оборонного строительства и осуществление модернизации национальной обороны и вооруженных сил страны, а также защита мира и противостояние агрессивному экспансионизму^[22].

В очередной «Белой книге», которая фактически представляет новую военную доктрину,  четко расписаны все изменения оборонной стратегии государства. Ее суть — «мы не нападем на вас, если вы не тронете нас»^[23]. При этом ключевая позиция, изложенная в «Белой книге» остается неизменной — третья мировая война будет. Как говорится в редакционной статье газеты «Global Times», входящая в холдинг Компартии КНР «Женьминь жибао», не важно — когда, неизвестно, кто ее начнет, но она обязательно случиться, поэтому надо быть к ней готовыми. И, скорее всего, война будет именно с США — именно это утверждение звучит в китайской «Белой книге»^[24].   По оценкам авторитетной американской аналитической и исследовательской организации RAND Corp, конфликт между Пекином и Вашингтоном  может начаться случайно, в частности, в регионах столкновения взаимных интересов вокруг Тайваня, Филлипин, Брунея,  КНР и Южной Кореей и др. Наряду со США, главным конкурентом Китая в регионе выступает Япония. Эти страны ведут антикитайскую политику с использованием властей Филиппин, Вьетнама и других стран региона.

В своем противостоянии со США и их союзниками КНР в последнее время рассчитывает на поддержку со стороны России, чего опасаются на Западе. В случае возникновения полноценного военно-политического союза двух стран «угроза третьей мировой войны станет более чем реальной»^[25], считает Джордж Сорос, небезызвестный атлантический геостратег, американский финансист, трейдер, который имеет немалое влияние на позиции Вашингтона, Брюсселя и Лондона.

На нынешнем этапе военная политика Пекина основывается на принципах неучастия в военных блоках и союзах, неприменения ядерного оружия первым, поддержки создания зон, свободных от ядерного оружия; отказа от размещения вооруженных сил на иностранных территориях, за исключением участия в миротворческих операциях под эгидой ООН. Одновременно Китай осуществляет курс на реализацию концепции безопасности нового типа, основанной на межгосударственном доверии.

Стратегия национальной безопасности строится на защите независимости и суверенитета, защите социалистического пути и руководствуется политикой и линией партии, определенной на  XYIII всекитайском съезде КПК, сессии ВСНП 2016 года. Важнейшим компонентом стратегии  безопасности является оборонительная политика, строго отвечающая национальным интересам страны и, прежде всего, приоритетам политико-экономического развития КНР на современном этапе. Как заявил в 2016 году в США глава МИД КНР Ван, «мы объединяем всех людей в Китае в общих усилиях, чтобы реализовать китайскую мечту национального возрождения…»^[26].

За годы правления нового китайского руководства во главе с Си Цзиньпином, то есть с 2012 года, во внешнеполитической стратегии Китая, нацеленной на защиту интересов национальной безопасности, произошли определенные изменения. Изменяются и сама трактовка понятия национальной безопасности, и средства ее обеспечения внешнеполитическими механизмами. Выступая на XYIII съезде КПК, Си Цзиньпин, в частности, подчеркнул: «…И наш долг – сплачивая и ведя за собой партию и многонациональный народ, принимая историческую эстафету, продолжать упорно бороться во имя великого возрождения китайской нации, во имя, чтобы она могла более твердо и уверенно стоять среди наций мира и вносить более весомый вклад в дело человечества^[27].

В концепции безопасности специалисты выделяют следующие основные  принципы: взаимное доверие это фундамент отношений; взаимная выгода — цель, равенство — гарантии, координация – средство реализации концепции. Названные принципы взаимно дополняют друг друга и составляют органичное целое. Взаимное доверие связано с преодолением различий в идеологии и социальных системах, с отказом от менталитета «холодной войны» и политики с позиции силы, с освобождением от взаимной подозрительности и враждебности. Предполагается, что все страны должны постоянно вести открытый диалог, информировать друг друга о своей политике безопасности и обороны, о важнейших акциях в этой области^[28]. Взаимная выгода относится к удовлетворению объективных потребностей социального развития стран в эпоху глобализации. В новой концепции особо выделяется принцип «всеобщей безопасности» и отвергается «абсолютная безопасность» одной страны за счёт безопасности других. Равенство связано с идеей о том, что все страны являются равными членами мирового сообщества. Только равенство может быть гарантией того, что страны будут способны решать проблемы безопасности путём диалога и консультаций. Координация предусматривает разрешение споров посредством мирных переговоров и осуществлением обширного и глубокого сотрудничества по проблемам безопасности с тем, чтобы предотвратить скрытую угрозу и избежать войн и вооруженных конфликтов^[29].

Под влиянием охватившей весь мир революции в военной области формы ведения войны претерпевают коренные изменения и характеризуются переходом от механизации к информатизации. Китай, как и другие развитые страны, вносит соответствующие изменения в свои стратегии национальной безопасности, форсируют переоснащение армий высокотехнологичными вооружениями и военной техникой, ведут разработку новых военных доктрин. В Китае осознают, что роль отдельных стран и соотношение сил в мировой политике не остаются неизменными, поэтому следует быть готовым к любому изменению международной обстановки.

Стратегия Китая в сфере военной безопасности заключается в осуществлении превентивных мер политического, дипломатического, экономического и военного характера, направленных на создание благоприятных условий вокруг Китая и уменьшение факторов нестабильности^[30]. Со времени начала проведения политики реформ и открытости Китай добился огромных экономических успехов. Имеющиеся экономические успехи являются материальной базой осуществления Китаем в 21 веке политики четырех модернизаций^[31]. Если имеющиеся достижения будут уничтожены войной, то невозможно будет добиться реализации долгосрочных целей программы четырех модернизаций. Поэтому Китай должен защищать достижения политики реформ и открытости и свое мирное окружение, проводить стратегию обороны от противника за пределами государства, всеми силами стремится избежать войны.

В современном Китае строительство национальной обороны базируется на укреплении экономического фундамента. Сохранность непрерывного развития экономики, в значительной степени усиление экономического потенциала государства — вот основа разрешения всех проблем, включая и вопрос о модернизации национальной обороны.  Экономическая база четырех модернизаций Китая находится главным образом в прибрежных районах, это обуславливает необходимость в стратегии безопасности ставить на первое место оборону приморских районов. Поэтому китайское руководство выдвинуло к армии требование: «выполнять священную миссию защиты территории, морского и воздушного пространства, защиты единства и безопасности государства»^[32].

Политика Пекина в сфере военной безопасности направлена на предотвращение войны и уменьшение факторов нестабильности, с целью обеспечить внешние и внутренние условия реализации национальной стратегии Китая, направленной на достижение статуса великой державы, занимающей доминирующее положение не только в АТР, равной по своему политическому влиянию, экономической и военной мощи другим державам мира. Как считает китаевед Девятов А.П., «совокупная мощь Китая и огромные людские ресурсы, и крепкая регулируемая экономика, и независимая финансовая система, и достаточная военная сила, и передовая наука и техника, и изощренная разведка с тонкой дипломатией, и зарубежная диаспора, и концептуальная самостоятельность, и культурный иммунитет, и здоровый образ жизни»^[33]

            В отношениях с Россией Китай идет на более тесное сближение и координацию усилий в сфере политики и дипломатии, энергетики и военно-технического сотрудничества. Стремление сторон к лидерству в рамках освоения инновационных преимуществ нового технологического уклада  вынуждает Пекин и Москву активизировать взаимодействии в научно-образовательной области. На постоянной основе осуществляется сотрудничество между китайскими и российскими учебными заведениями, в том числе в плане обмена преподавателями и студентами, учебными материалами. Немалые надежды сторон связаны с началом реализации совместного образовательного проекта. В 2017 г. был создан университет «МГУ-ППИ», который стал принимать первых учащихся^[34]. Для КНР важно, что в стенах международного вуза планируется вести подготовку специалистов и в интересах оборонно-промышленных комплекса.

Неприятие попыток изолировать отдельные страны мира, в том числе Иран и  Россию на международной арене,  побуждает и КНР,  и РФ более активно настаивать на реформе системы глобального управления, существующего миропорядка и современного международного права. Как отмечается в официальном комментарии агентства «Синьхуа»,  китайско-российское партнерство – это своеобразный ответ на так называемый разворот США к Азии и антироссийские санкции…^[35]. По мнению зарубежных экспертов, «ни Китай, ни Россия» поодиночке не способны противостоять США, но во взаимодействии они могут успешно конкурировать с глобальной державой в военно-политической и экономической сферах^[36]. Одним из последних примеров стало совместное выступление Пекина и Москвы против размещения американских сил ПРО в Южной Корее.

Китай сегодня активно взаимодействует с Россией в рамках БРИКС, рассматривает РФ, как второго, после США, «игрока» в вопросах стратегической стабильности и ракетно-ядерной сфере. В Азиатско-Тихоокеанском регионе Китай видит в  России главного партнера по ШОС, что открывает возможности для поиска вариантов взаимодействия с ней по новым угрозам в Центральной Азии; Боаоскому азиатскому форуму, участника» шестисторонней встречи по Корее и др. Китай не без участия России намерен трансформировать Тихоокеанское торговое партнерство (ТТП). Прошедший в Лиме саммит организации, на котором не присутствовали США, свидетельствует о том, что Пекин стремится развивать эту структуру под своим руководством и в своих интересах^[37].

Несмотря на это,  в России остаются сторонники «сдерживания Пекина», сохраняются антикитайские настроения и опасения действий Китая,  что наносит определенный ущерб российским интересам. Отсюда в российско-китайских отношениях одновременно с положительными тенденциями появляются новые «поля напряженности». В их основе — неготовность России, уже признающей за Китаем важную мировую экономическую роль согласиться де-факто и со стремлением Пекина усилить свою политическую роль в региональной и глобальной политике. Такого рода настроения во властных элитах сдерживают развитие торгово-экономических отношений двух стран. Объем российско-китайской внешней торговли  значительно уступает  масштабам торгово-экономического сотрудничества Китая с США и Европой.

В настоящее время в Пекине опасаются, что Москва в ущерб китайским стратегическим  интересам пойти на улучшение отношений с Вашингтоном. В этой связи Китай неоднократно публично подчеркивал, что никакие нападки и давление извне, «посулы и прочее» не заставят КНР изменить свое отношение к «марьяжу»^[38], взаимовыгодному партнерству с РФ. Одновременно, как пишут СМИ, Китай готовится к дальнейшему противостоянию со США, вплоть до применения ракетных вооружений.

В целом, нарастание глобальных вызовов и угроз, дальнейшее обострение международной обстановки в регионах традиционных интересов КНР и России, осложнение отношений с Западом объективно сближают позиции наших стран, которые нацелены на проведение независимого внешнеполитического курса. Однако, как показывает исторический опыт, крайне важно в процессе развития двухсторонних отношений и, прежде всего, в военно-политической и торгово-экономической  сферах не допускать сияминутных выгод в ущерб партнеру, взаимно учитывать национальные интересы, строго соблюдать все договоренности, избегать заидеологизированности в планировании долгосрочного сотрудничества.

Сергей и Александр Небренчины

[1] Подробнее см.: Новая китайская забава: учебные удары по базам и портам США. // КП. №11 (563), 23 марта, 2017 г. – С-10.

[2] Денисов И. Эволюция внешней политики Китая при Си Цзиньпине. // «Международная жизнь». Май, 2017. СС.40-54. //https://interaffairs.ru/jauthor/material/1253

[3] Подробнее см.: там же. СС.42-50.

[4] Вавилов Н. Некоронованные короли красного Китая. – СПб.: КАРПЕ ДИЕМ, 2016. – С.24.

[5] Там же. С.25.

[6] Тавровский Ю. Великий размах: Россия и новый Шелковый путь. / «Завтра». Апрель, 2017. – С.4.

[7] Информационное измерение «мягкой силы». – М.: АНО ЦСОиП, 2017. -С.169.

[8] Островский А. Орел, дракон и косолапый мишка. // «Аргументы недели». № 18 (560), 11 мая 2017 г. С.5.

[9] Хуэй Ли. Позволим «Одному поясу, одному пути» принести еще больше пользы миру. // «Международная жизнь». Май, 2017. – С.27. 

[10]Подробнее см.: Беркут И. Кто выиграл Украину? //«Рассвет». 23 июня, 2017. /https://www.youtube.com/watch?v=hARHzhNoass

[11] Там же.

[12] См.: Садулаев Г. Падение Града на холме. //http://politobzor.net/show-135414-padenie-grada-na-holme.html

[13] Хуэй Ли. Позволим «Одному поясу, одному пути» принести еще больше пользы миру. // «Международная жизнь». Май, 2017. – С.27. 

[14] Там же. С.11.

[15] Ли Чжидун. Эконометрическое изучение в экономике Китая. Энергия и окружающая среда к 2030 году // Энергетическая безопасность. — 2003. — №32 — С. 1140.

[16] Чжоу Вэньчжун. Внешняя политика Китая и отношения Китая с США и Европой в новом столетии // Экспресс-информация. — 2005. — №5. — С. 20.

[17] Небренчин С.М. Актуальные проблемы евразийской безопасности. //Информационно-аналитический портал: Геополитика» [электронный ресурс]. Режим доступа:  http://www.geopolitica.ru/article/aktualnye-problemy-evraziyskoy-bezopasnosti?nopaging=1#.Vs_qk_mLTrc

[18] Речь идет не о каком-то мистическом веществе, а о соединении воды и природного газа, превратившемся в кристаллическое вещество под высоким давлением и низких температур. В самом углеводороде нет ничего «революционного». Его запасы по всему миру крайне обширны (в том числе и в России), но до недавнего времени добывать его до сих пор никто не решался по технологическим и финансовым причинам.

[19] Подробнее см.: Воробьев В. Китай озадачил мир углеводородной революцией. //https://rg.ru/2017/05/18/kitaj-ozadachil-mir-uglevodorodnoj-revoliuciej.html

[20] См.: Клепацкий Л. Деглобализация мировой системы. //Международная жизнь. Август 2015. С.37.Зачем Китай создает «всемирный банк в Азии». // Вести: экономика. [электронный ресурс]. Режим доступа. http://www.vestifinance.ru/articles/49279

[21]Китай справился. //Взгляд: деловая газета. [электронный ресурс]. Режим http://vz.ru/world/2014/10/8/709339.html

[22]Военная доктрина Китая 2015. Оборонительная. [электронный ресурс]. Режим доступа. www.gov.cn/zhengce/2015-05/26/content_2868988.htm

[23]См.: Газета правительства Китая предупредила США о скорой войне. //http://csef.ru/ru/oborona-i-bezopasnost/340/gazeta-pravitelstva-kitaya-predupredila-ssha-o-skoroj-vojne-7390

[24] Там же.

[25] См.: Небренчин С.М. Информационное измерение “мягкой силы». – М.: АНО ЦСОиП, 2017. — С.101.

[26] Top diplomat outlines priorities diplomacy. [электронный ресурс]. Режим доступа. http://www.chinaview.cn/

[27]Пресс-релиз нового генсека ЦК КПК Си Цзиньпина после завершения съезда. //Википедия. [электронный ресурс]. Режим доступа. http://www.fmprc.gov.cn/ce/ceukr/rus/xwdt/t990635.htm

[28] Болятко А. Обеспечение национальной безопасности Китая // Проблемы Дальнего Востока. — 2003. — №4. — С. 37.

[29] Юй Сяоли. География национальной безопасности Китая // Экспресс-информация. — 2007. — №7. — С. 45.

[30] Чуфрин Г.И. Китай в XXI веке: глобализация интересов безопасности. — М.: Наука,2007. — С. 55.

[31]Официальный сайт Посольства Китайской Народной Республики в Российской Федерации. [электронный ресурс]. Режим доступа: http: //china-embassy.org /rus/xwdt/t70234. htm

[32] Юй Сяоли. География национальной безопасности Китая // Экспресс-информация. — 2007. — №7. — С. 45.

[33]Девятов А.П. Практическое китаеведение. Базовый учебник. – М.: «Восточная книга», 2007. – С.392.

[34]См.: Крупнейший евразийский гуманитарный проект. //«Аргументы недели».№22 (564). 8 июня, 2017.- С.4.

[35]См.: Титаренко Михаил, Петровский Владимир. Россия, Китай и новый мировой порядок. // «Международная жизнь». Март, 2015. С. 39-40.

[36]Поглядывая на США. Россия и Китай «крепят» союз. // http://politobzor.net/show-131100-poglyadyvaya-na-ssha-rossiya-i-kitay-krepyat-soyuz.html

[37] Табло. //»Завтра». №13 (1217). Март, 2017. – С.1.

[38] Новая китайская забава: учебные удары по базам и портам США. //КП. №11(563), 23 марта, 2017. – С.10.

Китайские военные эксперты детально изучают ход и особенности спецоперации на Украине. Интересуют китайцев, конечно, прежде всего передовые технологии, которые обе стороны применяют в ходе конфликта. А их множество: от дронов-камикадзе (барражирующих боеприпасов) «Герань» до спутниковой связи Starlink.

Все эти технологии изменят облик будущих войн. Китайская же армия должна стать передовой на планете уже к 2030 году: такую задачу поставили Си Цзиньпин и Всекитайское собрание народных представителей. Чтобы быть прогрессивными, пекинские военные должны воспринимать передовые веяния.

Американский генерал перепугался китайских «шпионов»

Технологическими успехами Китая больше всего обеспокоены, конечно, в Пентагоне. Причем в ходе противостояния американцы используют самое грязное оружие: например, прямые обвинения в «воровстве» технология. Пентагон вдруг присмотрелся к китайскому истребителю-невидимке пятого поколения J-20: якобы, уж слишком он похож на F-22 Raptor.

Истребитель китайцы начали разрабатывать еще в 2007 году, а поступил самолет на вооружение в 2017 году. И уже концу нынешнего года производство J-20 в Китае превзойдет выпуск американских F-22 Raptor.

Бывший замминистра обороны США Джеймс Андерсон не постеснялся намекнуть на шпионаж. Дескать, у китайцев нет собственной технологической базы, чтобы производить такое совершенное оружие, как самолеты-невидимки.

А вот тут Андерсон не просто не прав — он откровенно врет. Большинство китайских инженерных корпораций появились еще в пятидесятые годы, при Мао Цзедуне. А уже в 1999 году была проведена реорганизация оборонных компаний: так появились, в частности, China Shipbuilding Industry Corporation (CSIC) и China Aerospace Science and Industry Corporation (CASIC).

Дочерней структурой CSIC стала компания Hudong-Zhonghua Shipbuilding. Именно она, в частности, выпускает крупнейшие в мире контейнеровозы, гигантские СПГ-танкеры (газовозы) и другие корабли. Причем почти все с приставкой «самые» в описании. Строит компания и почти все китайские военные суда, от фрегатов до десантных катеров.

Китайские оборонные компании получили мощнейший толчок для развития на фоне объявленной Си Цзиньпином модернизации вооруженных сил. Именно тогда были созданы несколько новых корпораций.

В 2009 года в Китае была создана компания AVIC Commercial Aviation Engine — генеральный подрядчик для проекта создания двигателя дальнемагистральных пассажирских самолетов. Разрабатывала она двигатель Changjiang-1000A для первого полностью китайского авиалайнера C919.

Благодаря Си Цзиньпину создание авиационных двигателей и газовых турбин включили в список главных отраслей Китая. И уже в 2016 году из AVIC Commercial Aviation Engine вошла в госкорпорацию Aero Engine Corporation of China (AECC). Главный китайский двигателестроитель объединил десятки заводов, лабораторий, НИИ по всему Китаю.

Американцы отреагировали на конкурентов живо и остро: в 2020 году Дональд Трамп ввел санкции против AECC. Это стало признанием опасности китайской конкуренции. Той самой, которую сейчас никак не хочет признавать отставной генерал Андерсон.

«Великая стальная стена» защитит от американских наветов и кражи секретов

Председатель КНР Си Цзиньпин в своей первой речи в начале своего третьего президентского срока заявил, что модернизирует НОАК и превратит их в «Великую стальную стену». От кого будет защищать эта стена, думается, объяснять не нужно.

Даже независимые американские эксперты (в частности, из Международного института стратегических исследований — IISS) отмечают, кто Китай уже превзошел США по многим критическим военным технологиям. Это истребители пятого и шестого поколения, гиперзвуковое оружие и даже воздухоплавание (создание суборбитальных аэростатов — вроде того, с которым осатанело расправились американцы).

Американские эксперты отмечают, что китайцы, безусловно следят за разработками США, чтобы не отстать в технологической гонке. Китайцы используют весь спектр возможностей: перекупку американских подрядчиков, вербовку профессоров университетов и государственных чиновников, внедрение в информационные системы, чтобы заполучить ключевую информации о новом оружии. Американцы занимаются тем же самым по всему миру.

Президент Центра военной модернизации США Крис Осборн уверен, что Китай особенно интересуют такие критические технологии, как глубоко проникающие боеголовки, новые упрочненные термостойкие нанокомпозитные материалы, беспилотные летательные аппараты вертикального взлета и посадки, а также «бесшумные» технологии подводных лодок нового поколения. Причем все подобные технологии, на которые делают ставку и в США, китайцы либо разрабатывают сами, либо приобретают, говорит Осборн. Американцам остается только кусать локти.

Си Цзиньпин на подмогу военным позвал и гражданских инженеров. В нынешнем году военные расходы Китая увеличатся на 7,2% — в том числе за счет НИОКР. Исследования для нужд военных будут проводить во всех крупнейших лабораториях Китая. Главная задача — сделать китайскую оборонку полностью самодостаточной, не зависящей от чуждых технологий.

Военная реформа в КНР, провозглашенная в 2015 году высшим партийно-государственным руководством Китая, носит масштабный и глубокий характер. Она направлена на придание вооруженным силам КНР нового качества…

Военная реформа играет важную роль и для внешней политики КНР, в которой военный компонент политики национальной безопасности будет, по-видимому, играть более видную роль.

За счет наличия отработанных десятилетиями и развиваемых в ходе реформы механизмов Военного совета Центрального комитета Компартии Китая (ВС ЦК КПК) и Центрального военного совета (ЦВС)

Работа выполнена при поддержке РГНФ, проект №15-37-11136 «Влияние технологических факторов на параметры угроз национальной и международной безопасности, военных конфликтов и стратегической стабильности».

КНР китайская система политико-военного и военно-стратегического управления (руководства) будет сохранять свою ярко выраженную специфику.

В конце ноября 2015 года Председатель КНР Си Цзиньпин объявил начало масштабной военной реформы в КНР. Эта реформа затрагивает в том числе все основные звенья системы стратегического управления в области обеспечения обороны и государственной безопасности в целом. Официальные заявления китайских руководителей подчеркивают неразрывную связь задачи реформирования Народно-освободительной армии Китая (НОАК) с задачами успешного построения в Китае «социализма с китайской спецификой», с обеспечением руководящей роли Компартии Китая во всех основных сферах жизни страны.

Отмечается также важность активизации усилий по созданию современных вооруженных сил Китая для обеспечения задач реализации выдвинутой двумя годами ранее Си Цзиньпином формулы «китайской мечты» — о «великом возрождении китайской нации»[1].

Говорится о том, что реформа направлена на повышение эффективности НОАК в решении внешних задач национальной безопасности КНР, в том числе для обеспечения победы в локальной войне. Как отмечал Си Цзиньпин в одном из своих выступлений (за два с лишним года до объявления военной реформы — 11 марта 2013 г.), важнейшее требование к армии — это ее боеспособность и умение побеждать.

Объявлено, что реформа должна быть реализована к 2020 году. Вспомним, что еще в 2010 году в «Белой книге» по вопросам обороны КНР 2020 год назывался рубежом достижения «серьезного прогресса» в строительстве «информатизированных вооруженных сил»[2].

Очевидно, что одна из важнейших задач реформы — создание механизмов, минимизирующих коррупцию в вооруженных силах. На XVIII съезде ЦК КПК на высшем уровне проблема коррупции была отмечена как едва ли не крупнейшая угроза для КНР. Говорилось о том, что «неадекватное решение этой проблемы может нанести смертельный вред партии и даже погубить ее и страну»[3].

Реформа готовилась на протяжении по крайней мере семи лет, на последних этапах ее разработка осуществлялась при активном участии самого Си Цзиньпина.

Внутри руководства КПК, в высшем командном и политическом составе НОАК шли активные дебаты о том, каким путем должны развиваться в новых условиях вооруженные силы государства, сделавшего серьезнейшую заявку на роль второй сверхдержавы.

Сообщается о том, что было проведено 860 семинаров и форумов с участием военных и гражданских специалистов, опрошены около 700 частей различных видов НОАК, учтены мнения 900 командиров и командующих, штабных работников, политработников[4].

Китайские специалисты отмечают, что при подготовке военной реформы в КНР активно исследовался опыт США и недавний опыт реформирования Вооруженных сил России, а также детально оценивался собственный китайский опыт в этой сфере. В том числе была проделана масштабная и глубокая работа по изучению истории и теории войн и военного искусства, по сравнительному анализу систем политико-военного и военно-стратегического управления (руководства) различных стран и различных периодов истории. Китайскими специалистами переведено большое число исследований зарубежных военных и гражданских экспертов по этим вопросам, которые активно используются в отработке вопросов военной реформы тысячами генералов и офицеров, гражданскими работниками аппарата Военного совета ЦК КПК, других органов ЦК КПК.

Немаловажную роль в разработках китайских ученых и специалистов играет исследование феномена революции в военном деле во всех ее измерениях. В том числе большое внимание китайских военачальников и экспертов привлекли усилия руководства Минобороны США в 2014-2016 годах по концептуализации и реализации так называемой «третьей стратегии компенсации». (С высокой степенью вероятности можно ожидать, что реализация этой стратегии может еще больше снизить уровень стратегической стабильности[5].)

Один из центральных вопросов, который, по-видимому, стоял перед партийно-государственным руководством, когда рассматривался вопрос о глубине военной реформы (особенно о замене больших военных округов на объединенные командования), — каково должно быть соотношение возможностей вооруженных сил, с одной стороны, по обеспечению более эффективного использования военной силы во внешнеполитических интересах, а с другой — по сохранению роли НОАК в решении внутренних задач, особенно в условиях потенциальных внутриполитических кризисов.

Рефреном во многих выступлениях Си Цзиньпина, специалистов, военачальников звучит тема о непререкаемом руководстве Компартией вооруженными силами КНР. Так, выступая в Гуанчжоуском военном округе НОАК в декабре 2012 года, Си Цзиньпин заявил, что в строительстве национальной обороны и армии необходимо «постоянно вооружать наших офицеров и солдат теорией социализма с китайской спецификой», а также «воспитывать их в духе концепции основных ценностей современных революционных военных»[6]. В своем выступлении на пленарном заседании делегации НОАК, принимавшей участие в работе первой сессии 12-го созыва Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП) 11 марта 2013 года, Си Цзиньпин заявил, что «необходимо без всякого колебания отстаивать основной принцип руководства армией со стороны партии» и «гарантировать абсолютную преданность, абсолютную чистоту и абсолютную надежность армии», а также чтобы «все ее действия подчинялись ЦК КПК и Военному совету КПК»[7].

Сразу же следует отметить, что утверждения о том, что именно Си Цзиньпин объявил НОАК армией партии, а не государства, вернувшись к тому, что заявлял Мао Цзэдун 85 лет назад, неверны[8]. Положение о том, что НОАК подчинена КПК, всегда присутствовало в политической жизни Китая. Об этом неоднократно заявляли различные китайские лидеры, в том числе такие предшественники Си Цзиньпина на посту генерального секретаря ЦК КПК и Председателя КНР, как Цзян Цзэминь и Ху Цзиньтао. И на практике это было так, за исключением, по-видимому, некоторых сравнительно локальных ситуаций в годы «культурной революции» и периода борьбы после нее между «леваками» и «прагматиками» в китайском руководстве.

Однако в условиях развития рыночной экономики в КНР, бурного роста числа и веса предпринимателей, достигшего огромных масштабов социального расслоения все острее встает вопрос о роли КПК с ее официальной идеологией Маркса — Ленина, Мао Цзэдуна и Дэн Сяопина в жизни общества. Так что тема обеспечения решающей роли Компартии КНР в управлении силовыми структурами, и прежде всего НОАК, вооруженными силами в целом (с действительно китайской спецификой) в современных условиях весьма актуальна.

Несомненно, что выдвинутые Си Цзиньпином требования полного подчинения армии, вооруженных сил партии звучат болеерельефно и акцентированно, чем это было, например, у его предшественника Ху Цзиньтао. И деятельность нынешнего китайского руководства в этом отношении нельзя недооценивать.

В 2001 году Председатель КНР и генеральный секретарь ЦК КПК Цзян Цзэминь выдвинул стратегию развития оборонно-промышленного потенциала и модернизации вооруженных сил Китая в перспективе до середины XXI века. Как отмечалось в исследованиях Института Дальнего Востока Российской академии наук, эта программа включала три этапа: на первом этапе (до 2010 г.) предполагалось создание основ преобразований; на втором этапе (2010-2020 гг.) вооруженные силы Китая должны были бы стать сильнейшими в Азии; на третьем этапе (2020-2049 гг.) предполагалось завершить модернизацию и достичь передового уровня вооруженных сил развитых стран. Можно констатировать, что эта программа в целом выполняется — хотя упоминание о ней в выступлениях современных китайских руководителей по поводу нынешней военной реформы, по оценкам многих китаистов, отсутствует.

При этом ряд аналитиков отмечают, что на деле темпы реализации программы модернизации вооруженных сил КНР оказались по многим параметрам более высокими, чем это предполагалось в отмеченной ранее программе Цзян Цзэминя. В то же время различные эксперты говорят о том, что в НОАК имеется и немало сложных проблем. Они связаны с созданием действующих в реальном масштабе времени интегрированных систем боевого управления, связи, контроля, разведки, целеуказания, в обеспечении НОАК во всех ее сегментах кадрами достаточно высокого уровня, в отработке действительно объединенных действий на стратегическом, оперативном и тактическом уровнях и т. д.

До достижения более высокого уровня развития НОАК и китайской оборонной промышленности и науки китайское руководство настоятельно требовало в соответствии с заветами Дэн Сяопина конца 1980-х — начала 1990-х годов всячески ограничивать амбиции, «прятать в ножны свою гордость», «не зазнаваться» — в традициях стратагемности китайского мышления. В КНР неоднократно ставился вопрос о том, что раньше времени Китай не должен брать на себя бремя активной конфронтации с США, соперничать с Соединенными Штатами в военной мощи по всему спектру, не повторять ошибок Советского Союза.

В последние годы неоднократно возникал вопрос о том, не отходит ли уже китайское руководство от принципов умеренности, осторожности, стимулируемое в том числе и поведением самих США, активизировавших свою политику «сдерживания КНР», объявивших разворот (pivot) в АТР, который, как считают многие в Пекине, носит прежде всего антикитайский характер.

Возвышение же Китая происходит гораздо быстрее, чем это представлялось многим западным и российским исследователям в предыдущие годы. Признание этого факта нашло свое отражение и в ряде оценок американских государственных органов9.

Один из ключевых вопросов будущего мировой политики (в том числе в ее политико-военной и военно-стратегической сферах) — это вопрос о том, будут ли во взаимоотношениях США и КНР иметь место острые столкновения с кризисной ситуацией, подобные той, что сложилась у другой пары сверхдержав — СССР и США, например, в ходе Карибского кризиса в октябре 1962 года. Говоря о перспективах американо-китайских отношений, один из классиков современной политологии профессор Гарвардского университета Г.Аллисон обращается к замечаниям древнегреческого историка Фукидида относительно истинных причин Пелопоннесской войны, в которой столкнулись два претендента на гегемонию в Греции — Спарта и Афины. Аллисон предостерегает США от того, чтобы они не попали в «ловушку Фукидида», развернув военное противостояние с КНР как молодой, увеличивающей свою мощь сверхдержавой[10]. Фукидид писал: «Истинным поводом к войне (хотя и самым скрытым), по моему убеждению, был страх лакедемонян [спартанцев] перед растущим могуществом Афин, что и вынудило их [Спарту] воевать»[11].

Модернизация НОАК осуществлялась и осуществляется на фоне значительного сокращения ее численности. Известно, что и нынешняя военная реформа будет сопровождаться сокращением численности НОАК на 300 тыс. человек. Си Цзиньпин объявил об этом еще 3 сентября 2015 года.

Отмечается, что предстоит значительное сокращение административного персонала, доли некомбатантов. Но сокращение может коснуться и ряда соединений и частей сухопутных войск.

Процесс сокращения общей численности HOAK был начат еще в 1985 году. Тогда ее численность составляла 4,5 млн. человек. В основном сокращению подверглись сухопутные войска, часть из которых передавалась в состав Народной вооруженной полиции (НВП). К 1991 году численность НОАК составляла немногим более 3 млн. человек. Сокращения численности НОАК, в первую очередь за счет сухопутных войск, продолжились и далее. К 2012 году ее численность уменьшилась до 2,285 миллиона, в частности сухопутных войск — с 2,3 млн. человек до 1,6 миллиона[12]. По ряду оценок, значительная часть военнослужащих НОАК (в том числе целыми частями и соединениями) была передана в Народную вооруженную полицию, группировки которой прежде всего были усилены в Синцзян-Уйгурском автономном районе и Тибете. Нельзя исключать того, что при нынешних сокращениях численности НОАК произойдет то же самое.

Ху Цзиньтао в своем выступлении на XVIII съезде КПК в ноябре 2012 года заявил о военно-стратегическом курсе на активную оборону нового периода. Он сказал: «Необходимо в соответствии с новыми требованиями стратегии государственного развития и государственной безопасности и с упором на полное выполнение исторической миссии армии в новом веке на новом этапе проводить в жизнь военно-стратегический курс на активную оборону нового периода, усиливать военно-стратегическое ориентирование, шагая в ногу со временем»[13]. Завершая свое пребывание на посту высшего руководителя КНР, этот деятель заявил, что необходимо уделять «повышенное внимание безопасности морского, космического и сетевого пространства, активно планируя использование военных сил в мирный период, непрерывно расширяя и углубляя подготовку к военной борьбе, повышая свои возможности в выполнении разного рода военных задач»[14].

Значительная часть усилий по развитию НОАК приходится на военно-морские силы. Еще в конце 1980-х годов в КНР была разработана Концепция «активной обороны в ближних морях». В соответствии с ней ВМС НОАК должны были приобрести способность обеспечить на определенное время господство в прилегающих к Китаю морях применительно к так называемой первой цепи островов с последующим поэтапным продвижением ко второй цепи островов. В более отдаленной перспективе рассматривалась возможность строительства океанского флота[15]. Только в последние семь-восемь лет у КНР появились возможности по реализации этой концепции. При этом господство на морях внутри первой цепи островов считается необходимым условием для решения проблемы Тайваня. Для этого и предназначаются авианесущие корабли.

Важнейшей задачей в Пекине считается обеспечение китайского суверенитета применительно к спорным островам и акваториям в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях. Перед ВМС НОАК встает и вопрос об обеспечении важнейших морских коммуникаций Китая, проходящих через Индийский океан и Южно-Китайское море. Все более важной функцией флота КНР становится «демонстрация флага». В целом это соответствует долговременной тенденции усиления позиций КНР в Азиатско-Тихоокеанском регионе[16].

Уже на протяжении целого ряда лет усиление военно-морской активности КНР рассматривается в США как вызов американскому господству на море, являющемуся одним из краеугольных камней политико-военной стратегии Соединенных Штатов[17].

Со времени проведения XVIII съезда Компартии Китая прошло четыре года. Можно констатировать, что за этот сравнительно короткий промежуток времени, уже в условиях нахождения у власти Си Цзиньпина, сделано немало, в том числе в техническом оснащении НОАК.

Военная реформа 2015 года закрепляет в организационном, управленческом плане усилия руководства КПК и КНР на создание возможностей вести «активную оборону», причем «нового периода», в значительно больших масштабах и с рядом акцентов, которые ранее отсутствовали.

Необходимо отметить, что вооруженные силы в Китае в новейшей истории играли часто весьма важную роль во внутренней политике страны, превосходящую то, что было свойственно многим другим странам[18]. По китайским меркам исторические события, характеризующие особую роль военных в жизни КНР, происходили сравнительно недавно[19]. Уроки этих событий учитываются, безусловно, нынешними партийно-государственными руководителями КНР, делающими акцент на абсолютное руководство вооруженными силами со стороны Компартии Китая в такой тональности, которая не допускает никакой самостоятельной роли армии.

Оценивая нынешнюю реформу, следует сразу же отметить, что главная роль в управлении вооруженными силами Китая (в томчисле в обеспечении политического контроля над ними) остается в руках партийного органа — Военного совета Центрального комитета КПК и его государственного аналога в лице Центрального военного совета.

Председателя, заместителей председателя и членов ВС ЦК КПК избирают на Пленуме ЦК КПК наряду с избранием на Пленуме членов Политбюро ЦК КПК, Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК, генерального секретаря ЦК КПК, членов Секретариата ЦК КПК. На сессии ВСНП и заседаниях Постоянного комитета ВСНП избирают председателя ЦВС КНР, его заместителей и членов ЦВС КНР.

С конца 1920-х годов, со времени создания Красной армии Китая, в вооруженных силах КНР отсутствовало единоначалие. На уровне округов, армий, корпусов, дивизий и ниже, вплоть до роты, все приказы отдавались за подписью двух лиц — командующего (или командира) и комиссара. Единоначалие имелось лишь в низших тактических звеньях — во взводе и отделении. В каждой роте, как это было заведено еще Мао Цзэдуном в 1930-х годах, имеется партийная ячейка КПК. Практически все рядовые НОАК — члены китайского Коммунистического союза молодежи (комсомола), что достигается соответствующей системой отбора призывников. Такой отбор возможен благодаря тому, что ежегодный призывной контингент КНР составляет, по некоторым оценкам, 25-26 млн. человек, что более чем на порядок превышает потребности НОАК и Народной вооруженной полиции Министерства общественной безопасности КНР.

Эта роль комиссаров, политработников была заимствована Красной армией Китая из советской Красной армии, где соответствующий институт возник в годы Гражданской войны в России и неоднократно претерпевал изменения.

О важности ЦВС, его особой роли в системе партийно-государственного управления в КНР говорит тот факт, что в свое время Дэн Сяопин, уйдя со всех постов в высшем руководстве Китая, оставил за собой лишь посты председателя Военного совета ЦК КПК и председателя ЦВС КНР. Находясь на этих постах, Дэн был способен контролировать действия Председателя КНР — генерального секретаря ЦК КПК (Цзян Цзэминя) и в случае необходимости серьезно корректировать его действия (вплоть, по-видимому, до отстранения от власти).

Многое говорит о том, что ЦВС — это орган высшего не только военного, но и общегосударственного управления, особенно на чрезвычайный период, в условиях повышенной угрозы внутриполитической стабильности в КНР. По ряду оценок, ЦВС сложился как своего рода запасной орган высшей власти в стране в случае разного рода кризисных ситуаций, в которых эффективная в бескризисной ситуации система власти уже не срабатывает. Такая роль ЦВС (и больших военных округов, о которых речь пойдет далее), возможно, отражала опасения руководства Китая какого-то периода развития КНР в новейших условиях относительно того, что КПК в кризисных условиях может утратить де-факто роль ведущей силы в стране. На подобные предложения мог указывать глубоко проработанный в Китае после распада СССР опыт развития политической системы Советского Союза в последние годы его существования.

В соответствии с Законом об обороне 1997 года, ЦВС подчинена Народная вооруженная полиция КНР (эквивалент российских внутренних войск Министерства внутренних дел РФ, трансформированных недавно в войска национальной гвардии России, автономную организацию, подчиняющуюся непосредственно Президенту РФ), а также войска народного ополчения. Эти формирования находятся под началом непосредственно председателя ЦВС, а де-факто — его заместителя по ЦВС. Вместе с НОАК КНР НВП и войска народного ополчения в соответствии с этим законом образуют вооруженные силы КНР[20].

Членами ЦВС КНР (и ВС ЦК КПК) долгое время оставалось ограниченное число лиц. Помимо самого председателя, это заместитель председателя ЦВС (иногда два заместителя), министр обороны КНР, начальник Главного политуправления НОАК, начальник Генерального штаба НОАК, начальник вооружений НОАК и начальник тыла НОАК, главкомы ВВС и ВМС НОАК. В некоторые периоды в состав ЦВС входили также и заместители начальника Главного политического управления. Как правило, несколько человек из состава ЦВС были членами Политбюро ЦК КПК, остальные — членами ЦК КПК. Все они имели высшее воинское звание в КНР — генерал-полковник (трехзвездный генерал). В результате нынешней реформы состав ЦВС (и Военного совета ЦК КПК) будет, вероятно, несколько иным.

В большинстве случаев министр обороны в китайской системе стратегического управления не обладал (и не обладает) полномочиями, аналогичными тем, которые есть у руководителей ведомств многих других стран (в том числе России и США). Будучи обычно членом Госсовета КНР, министр обороны, как правило, прежде всего выполняет представительские функции на международной арене(исключением в этом отношении был, по-видимому, генерал-полковник Цао Ганчюань, входивший в состав Политбюро ЦК КПК и известный, в частности, своими достижениями в военно-техническом оснащении НОАК).

Одним из важнейших звеньев стратегического управления в КНР до реформы 2015 года были большие военные округа, подчинявшиеся руководству ЦВС КНР. Несмотря на явное доминирование сухопутных войск в НОАК КНР, в структуре управления Главное командование сухопутных войск отсутствовало — подобно тому, как оно отсутствовало в структуре органов стратегического управления СССР в ходе Великой Отечественной войны.

До реформы 2015-2016 годов в КНР существовало семь больших военных округов: Шэньянский, Пекинский, Ланьчжоуский, Цзинаньский, Нанкинский, Гуанчжоуский и Чэндуский. Они имели в своем подчинении некоторое число общевойсковых армий, соединения и части различных родов и видов вооруженных сил (в том числе ВВС), части тылового обеспечения, а также командования провинциальных уровней, большинство из которых было создано на основе командований старых малых военных округов — провинциальных, или командований отдельных гарнизонов.

Командующие и политические комиссары больших военных округов, каждый из которых имел зоной своей ответственности сразу несколько провинций, являлись весьма важным элементом обеспечения политической власти из центра — Пекина. Сами они находились под контролем со стороны Главного политического управления НОАК, подчиняющегося непосредственно председателю ЦВС КНР. В случае кризисной ситуации внутри страны командующие и политкомиссары больших военных округов обладали большими возможностями по установлению чрезвычайного контроля над теми провинциями, которые находились на территории этих округов.

Такая возможность была связана с историческим опытом угрозы утраты централизованного контроля над теми или иными провинциями Китая в случае потрясений в Поднебесной.

Функции Главного политуправления НОАК были значительно шире, чем у Главного политического управления (Главпура) Советской армии и Военно-морского флота СССР. Помимо подразделений, занимавшихся собственно «политработой» — пропагандой и агитацией, обеспечивавших «классическую» деятельность политкомиссаров, в подчинении Главпура НОАК находились кадровыеорганы, которые в Вооруженных силах СССР были вне системы Главпура, а также внутренняя служба безопасности НОАК (в том числе военной контрразведки). Этот орган представлял собой аналог особых отделов в Красной армии и Вооруженных силах СССР, которые на протяжении большей части истории Советского Союза являлись частью не Вооруженных сил СССР, а сменявших друг друга спецслужб — ВЧК, ОГПУ, НКВД, МГБ, КГБ (только в 19411945 гг., в годы Великой Отечественной войны, военная контрразведка (Смерш) входила в систему военного ведомства — Народного комиссариата обороны, который в то время возглавлял Сталин).

Генеральный штаб НОАК обладал развитой структурой, в чем-то соответствовавшей структуре Генштаба Вооруженных сил СССР. Ядром Генштаба НОАК всегда было оперативное управление — аналог Главного оперативного управления (ГОУ) Генштаба Вооруженных сил СССР и РФ. В составе китайского Генштаба было несколько подразделений, занимавшихся разными видами разведки. В числе прерогатив этого органа ЦВС были и ряд вопросов, связанных с мобилизационной подготовкой ВС; решение же вопросов по оргштатным структурам ВС ГШ НОАК было свойственно в меньшей мере, чем Генштабу ВС СССР или Генштабу ВС РФ.

Ни Министерство госбезопасности (МГБ) КНР, в ведении которого находятся органы контрразведки, ни Министерство общественной безопасности Китая, у которого имеются органы, аналогичные Пятому управлению КГБ (боровшемуся против «идеологических диверсий»), не имели полномочий вмешиваться в вопросы обеспечения безопасности внутри НОАК. Ее вопросы всегда были полностью в компетенции самой системы ЦВС КНР через соответствующую, упомянутую выше, службу Главного политического управления НОАК. Многие специалисты отмечали, что эта служба безопасности ведала и уголовными делами в НОАК.

Наличие в подчинении Главпура НОАК органов безопасности (независимых от МГБ КНР и Министерства общественной безопасности), а также кадровых органов делали китайское Главное политическое управление — на случай возможных потрясений в Поднебесной — значительно более устойчивой организацией, нежели Главпур Советской армии и Военно-морского флота, не обладавшее такими структурами и полномочиями. Отсутствие контроля над НОАК со стороны МГБ КНР значительно отличало (и отличает) систему взаимоотношений между органами госбезопасности и вооруженными силами КНР от той системы, которая существовала в СССР.

Присутствие собственной службы безопасности внутри НОАК, безусловно, подчеркивало особый статус военных в китайской системе власти, в китайском обществе (с учетом обозначенного выше отсутствия единоначалия в НОАК, большего веса политработников, нежели это было в ВС СССР после восстановления в них единоначалия в 1942 г.).

Можно считать справедливыми утверждения тех китайских специалистов, которые считали, что Главное политическое управление НОАК до реформы превосходило по своему весу в системе ЦВС КНР Генштаб НОАК.

Нельзя не отметить, что еще до реформы 2015 года предпринимались усилия по превращению больших военных округов в подобие объединенных командований, а Генштаба — в эффективный центр планирования межвидовых операций. Для этого на протяжении ряда лет в качестве заместителя начальника Генштаба НОАК назначались адмиралы от ВМС НОАК и генералы от ВВС НОАК. Но в конечном итоге было признано, что без радикального изменения структуры управления НОАК желательный результат по обеспечению реальной боевой эффективности достигнут не будет.

Справедливо отмечается, что изменения в организации НОАК происходят сразу на трех уровнях — на национальном, на уровне театра (потенциальных военных действий) и на уровне видов вооруженных сил[21].

Со стороны партийно-государственного руководства КНР не раз звучал тезис о том, что в управлении вооруженными силами должны быть использованы современные управленческие технологии.

Бывшие четыре главных управления, а именно: Генеральный штаб, Главное политическое управление, Главное управление тыла и Главное управление вооружений преобразованы в 15 структур, ряд из которых ранее входили в состав описанных выше главных управлений. Создаются новые управления ЦВС: Объединенный штаб, Управление политической работы, Управление тылового обеспечения, Управление разработки вооружений, Управление боевой подготовки и управления войсками, Управление оборонной мобилизации. Также в числе этих структур работают следующие комиссии: Комиссия по проверке дисциплины ЦВС и Политико-юридическая комиссия ЦВС.

Кроме этого, в числе органов ЦВС появились такие структуры, как Комитет по науке и технике ЦВС, Канцелярия ЦВС по стратегическому планированию, Канцелярия ЦВС по реформам и организационно-штатной структуре, Канцелярия ЦВС по международному военному сотрудничеству, Аудиторское управление ЦВС, Главное управление делами ЦВС.

Управление политической работы ЦВС призвано заниматься вопросами партийного строительства в вооруженных силах, политическим воспитанием личного состава НОАК, решением задач обеспечения в НОАК абсолютного руководства партией и управлением военными людскими ресурсами, в том числе посредством развития партийного строительства, обеспечения деятельности политкомиссаров. Последнее предполагает, по-видимому, сохранение в этом управлении функции старого Главного управления НОАК по ведению кадровой работы (за исключением кадров генеральского уровня).

Объединенный штаб (ОШ) в максимальной мере освобожден от административных и хозяйственных функций, которые были у Генштаба НОАК. Объединенному штабу больше не подчиняются ряд учебных заведений. Полностью из ОШ выводятся мобилизационные вопросы, а также те функции по тыловому обеспечению НОАК, которые имелись у старого Генштаба (наряду с Главным управлением тыла НОАК).

Задача ОШ — оперативно-стратегическое планирование и объединенное управление войсками. Одна из важнейших задач ОШ, как подчеркивают китайские специалисты, — изучать будущие войны и как в них победить.

Главным органом Объединенного штаба, как и Генштаба НОАК, будет оперативное управление — в определенной мере аналог Главного оперативного управления Генштаба ВС СССР/РФ. По ряду сведений, в ОШ сохранится и большая часть прерогатив (и структур) по ведению стратегической разведки. Одна из важнейших задач ОШ ЦВС КНР — осуществление на межвидовой основе оперативной подготовки (которая часто сильно пересекается с боевой подготовкой). Можно предположить с высокой степенью вероятности, что ОШ НОАК будет сочетать в себе ряд черт и российского Генштаба, и Объединенного комитета начальников штабов (ОКНШ) вооруженных сил США, а точнее — его Объединенного штаба (Joint Staff).

Вряд ли китайский ОШ будет трансформироваться в подобие американского Объединенного штаба (относительно которого в законе Голдуотера — Николса 1986 г. однозначно сказано, что американский орган не будет функционировать и не будет обладать полномочиями исполнительного органа как общего для всех вооруженных сил Генерального штаба)[22].

Можно считать, что Управление разработки вооружений ЦВС является прямым наследником Главного управления вооружений НОАК.

То же можно сказать об Управлении тылового обеспечения ЦВС как преемнике Главного управления тыла НОАК. Известно, что у Управления тылового обеспечения будет отсутствовать функция финансового контроля, которая имелась у его предшественника.

Управление оборонной мобилизации будет заниматься вопросами мобилизационной подготовки и создания резервов для НОАК. Оно будет, по-видимому, руководить и управлять провинциальными военными округами, которые, судя по всему, уже не будут подчиняться объединенным межвидовым командованиям на театрах.

Китайские специалисты подчеркивают, что в современных условиях мобилизационная работа — это стратегическая работа, которая должна быть предметом забот высшего руководства страны.

Касаясь Комиссии по проверке дисциплины ЦВС, надо отметить, что ранее подобный орган входил в Главное политуправление; его возглавлял заместитель начальника Главного политуправления. Теперь это самостоятельный орган, подчиненный ЦВС[23].

Управление боевой подготовки и управления войсками по определению призвано обеспечивать организацию боевой подготовки в войсках. Судя по некоторым сведениям, в этом плане у данного управления есть полномочия и в отношении военно-учебных заведений.

Политико-юридическая комиссия ЦВС призвана обеспечить наведение в НОАК жесткого порядка. Данная комиссия займется раскрытием уголовных преступлений в НОАК и их профилактикой. Вместе с тем подчеркивается, что это должно осуществляться на основе законов. Видный российский китаист В.Б.Кашин отмечает, что «политико-правовая комиссия ЦВС станет руководить военной прокуратурой, судами. В ведении этого органа ЦВС будет, по-видимому, находиться и основная армейская правоохранительная структура — Служба безопасности бывшего Главного политуправления» НОАК[24]. По другим сведениям, эта служба остается в политуправлении НОАК.

Канцелярию ЦВС по реформам и организационно-штатной структуре нацелят на совершенствование структуры НОАК в соответствии с задачами проведения объединенных высокоинтегрированных межвидовых операций. В ее рамках будет вестись работа по подготовке организационно-штатных расписаний объединений, соединений и частей в целях обеспечения высокого уровня интеграции, «объединенности», в соответствии с требованиями современной науки об управлении.

Образование Комитета по науке и технике ЦВС китайские должностные лица связывают с требованиями по усилению инновационности в оснащении НОАК вооружениями, военной и специальной техникой. Отмечается важность «интегрированного развития» военной и гражданской науки и техники. Известно, что в КНР проявляли большой интерес к деятельности американской DARPA, занимающейся перспективными исследованиями и разработками. Возможно, что этот комитет ЦВС будет в том числе выполнять функции, аналогичные функциям DARPA.

Вместо семи больших военных округов созданы Восточное, Южное, Западное, Северное, Центральное межвидовые объединенные командования (ОК), охватывающие интегрированные боевые зоны. Штаб Восточного ОК находится в г. Нанкине, Южного — в г. Гуанчжоу, Западного — в г. Чэнду, Северного — в г. Шэньяне, Центрального — в г. Пекине. Как уже отмечалось выше, этим командованиям не подчинены провинциальные военные округа, роль которых видоизменяется. Создание объединенных командований вместо семи больших военных округов отнюдь не означает, что эти командования (сочетающие межвидовой и в то же время территориальный характер) будут лишены внутриполитических функций, которыми применительно к острой кризисной ситуации в стране обладали большие военные округа, их командующие и политические комиссары. Этот вопрос еще, несомненно, нуждается в прояснении.

В зоне Западного объединенного командования, по-видимому, сосредоточены наиболее крупные силы Народной вооруженной полиции, которая, как уже отмечалось выше, входит в состав Вооруженных сил КНР и имеет двойное подчинение — ЦВС КНР и Министерству общественной безопасности, что связано с задачами обеспечения внутренней безопасности в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР) и в Тибете.

С конца 1980-х годов произошло смещение акцентов в дислокации сил и средств НОАК по территории КНР. По мере изменения внешнеполитической обстановки отмечается значительное сокращение группировок на северном направлении (в соответствии с духом российско-китайского Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве 2001 г. и рядом других российско-китайских соглашений). Одновременно происходило наращивание возможностей НОАК на восточном и южном направлениях.

Далеко не все специалисты обратили внимание на то, что наряду с объединенными межвидовыми территориальными командованиями в НОАК образовано еще функциональное командование — сил стратегической поддержки (обеспечения). Судя по имеющимся сведениям, оно также ведает проведением операций в киберпространстве, радиоэлектронной борьбой и действиями сил специальных операций.

Виды вооруженных сил в соответствии с реформой 2015 года отвечают только за строительство, обучение, развитие, они лишены теперь функции оперативного руководства, применения вооруженных сил — боевого и небоевого, на военное время все оперативное управление — в руках ОШ и межвидовых командований на театрах. Наряду с руководящими структурами для ВМС и ВВС НОАК образована структура по управлению Сухопутными войсками НОАК, которая ранее в системе стратегического управления отсутствовала: сухопутные войска (СВ) управлялись непосредственно из Генштаба НОАК. (В СВ будут, видимо, и дивизии, и бригады — с учетом опыта реформы в РФ, когда сначала дивизии были полностью упразднены, а затем частично начали восстанавливаться. Уже на протяжении 10-15 лет в НОАК действует тенденция к сокращению числа дивизий и увеличению числа бригад[25].)

Еще одним видом в НОАК стали ракетные войска, создаваемые на базе так называемого 2-го артиллерийского корпуса. (В официальном издании Государственного совета КНР (на русском языке) о задачах этой структуры НОАК говорилось следующее: «2-й артиллерийский корпус (стратегические ракетные войска) представляет собой ключевые силы стратегического устрашения. Главные задачи корпуса: сдержать применение другими странами ядерного оружия в отношении Китая, нанести в случае необходимости ответный ядерный удар и с точностью поражать цели с помощью обычных баллистических ракет»[26].) Их не стали именовать «ракетными войсками стратегического назначения» по аналогии с видами вооруженных сил (позднее — родами войск) в ВС СССР/России.

У Китая помимо наземного компонента стратегических ядерных сил имеется и сравнительно небольшая (на данном этапе) морская составляющая в лице атомных подводных лодок с ракетами «Цзюйлан-1» и «Цзюйлан-2» (с базированием на о. Хайнань) [27].

Реализуемая в КНР военная реформа связана с новым характером задач, поставленных перед НОАК партийно-государственным руководством КНР. Она отражает значительно более высокий уровень экономического и научно-технического развития КНР. Эта реформа является частью огромных усилий руководства КНР по борьбе с коррупцией, которая может угрожать не только экономическому благополучию страны, но и политической стабильности в КНР (и даже в целом политической системе).

Несомненно сохранение, а может быть даже и усиление, политического и идеологического контроля над вооруженными силами со стороны компартии, ее высших органов власти, начиная с генерального секретаря ЦК КПК и Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК. Со стороны высшего руководства КНР налицо значительное усиление внимания к НОАК.

Есть все основания говорить о том, что роль Военного совета ЦК КПК и Центрального военного совета КНР в управлении китайскими вооруженными силами в результате военной реформы в Китае стала еще более значительной.

Реформа системы стратегического управления и изменение организационно-штатных структур китайских вооруженных сил вплоть до тактического звена создадут огромные возможности для обновления командного и политического состава НОАК как с точки зрения повышения степени его адекватности современным профессиональным военным задачам, стоящим перед вооруженными силами, так и в плане обеспечения его лояльности государственно-политической системе в КНР, руководству КПК.

В результате реформы произошло рассредоточение полномочий между структурными компонентами ЦВС, призванное обеспечить более развитую систему сдержек и противовесов в этой области, специфическую для китайской системы. Нельзя не отметить, что при этом значительно усложняется задача управления таким числом органов ЦВС (при их увеличении более чем в три раза). По-видимому, это будет означать усиление роли заместителя (заместителей) председателя Центрального военного совета. Ясно, что потребуется немало времени и усилий, чтобы эта новая система заработала достаточно эффективно.

1.               Си Цзиньпин. Для того чтобы сбылась «китайская мечта», необходимо следовать по китайскому пути // Синьхуа. 17.03.2013 // http://russian.people.com.cn/31521/8176942html (дата обращения: 15.05.2016).

2.               Кашин В. Эволюция китайской военной политики // Экспорт вооружений. 2012. №10. С. 6.

3.               Буров В.Г. XVIII съезд КПК и стратегия развития Китая // Новая и новейшая история. 2013. №3. С. 35.

4.               China Announces Important Military Reforms Guidelines: Implications — Analysis // Eurasia Review. 2015. Dec. // Eurasiareview.com (дата обращения: 05.06.2016).

5.               Панкова Л.В. Стратегическая стабильность: новая американская «стратегия компенсации» // Вестник Московского университета. Серия 25. Международные отношения и мировая политика. 2015. №3. С. 115-140.

6.               Си Цзиньпин. О государственном управлении. Пекин: Издательство литературы на иностранных языках, 2014. С. 299.

7.               Там же. С. 303.

8.               Xi’s New Model Army // The Economist. 2016. Jan. 16 // economist.com (дата обращения: 15.04.2016).

9.               Кокошин А.А. К прогнозированию отношений КНР и США // Проблемы прогнозирования. 2014. №6. С. 71.

10.            Allison Graham T. Avoiding Thucydides’s Trap // The Financial Times. 2012. August 22 // http://belfercenter.ksg.harvard.edu/publication/22265/avoiding_thiucydidess_trap

11.            Фукидид. История. Ленинград: Наука, 1981. С. 14.

12.            КашинВ. Эволюция… Соч. С. 7.

13.            Доклад Генерального секретаря ЦК КПК Ху Цзиньтао на XVIII съезде ЦК КПК // Жень- минь жибао онлайн. 19.11.2012 // http://rusian/people.com.en/31521_/8023_RRL.html (дата обращения: 15.12.2012).

14.            Там же.

15.            КашинВ. Эволюция… соч. С. 7.

16.            Андрианов В.П. Укрепление позиций Китая в АТР: потенциал и пределы // Вестник Московского университета. Серия 25. Международные отношения и мировая политика. 2012. №3. С. 49-71.

17.            Тебин П.Ю. Проблема обеспечения господства на море в современной военно-морской стратегии США // Вестник Московского университета. Серия 25. Международные отношения и мировая политика. 2011. №1. С. 163-172.

18.            Кокошин А.А. Стратегическое управление. Теория, исторический опыт, сравнительный анализ, задачи для России. М.: РОССПЭН, 2003. С. 455-458.

19.            ГКиссинджер в своей недавней работе по Китаю обоснованно писал: «Одной особенностью культуры, часто приводимой китайскими руководителями в качестве примера, являлось их восприятие исторической перспективы — способность, а на деле необходимость, думать о времени в категориях, отличных от применяемых на Западе» // Киссинджер Г. О Китае. М.: Астрель, 2012. С. 271.

20.            КокошинА.А. Стратегическое управление… С. 279-292.

21.            Garafola Cristina L. Will the PLA Reforms Succeed? // The RAND Corporation. April 2016 // www.rand.org (дата обращения: 10.06.2016).

22.            Goldwater — Nichols Department of Defense Reorganization Act of 1986. 99th Congress, 2nd Session. House of Representatives, Report 99-825. Washington, D.C.: GPO, 1986. P. 20. 23Кашин В.Б. Реформа органов управления китайскими вооруженными силами // Проблемы Дальнего Востока. 2016. №2. С. 38.

23.            Там же. С. 39.

24.            Каменнов П.Б. Военная политика // Китайская Народная Республика. К 60-летию КНР. М.: ИДВ «Форум», 2009. С. 275.

25.            Разносторонняя деятельность вооруженных сил Китая. Пресс-канцелярия Госсовета КНР.

Пекин: Издательство литературы на иностранных языках, 2013. Апрель. С. 14.

27Крашенинникова Л.С. Влияние китайской стратегической культуры на ядерную политику КНР // Вестник Московского университета. Серия 25. Международные отношения и мировая политика. Т. 7. №3. 2015. С. 142-168.

Источник: Международная жизнь

В Пекине завершает работу сессия Всекитайского собрания народных представителей, утвердившая обновленный состав руководства страны. Первый в истории председатель КНР, переизбранный на третий пятилетний срок, глава государства Си Цзиньпин будет работать с новой командой. Премьером Госсовета КНР вместо ушедшего Ли Кэцяна стал Ли Цян. Новые лица пришли на посты вице-премьеров и главы Минобороны. Таким образом, Китай представил модернизированную версию единоличной власти, в которой «кормчим XXI века» в условиях противостояния с США стал окруженный своими выдвиженцами Си Цзиньпин.

Стартовавшая 5 марта в Пекине 1-я сессия Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП) 14-го созыва после недельного марафона подошла к финишу. Главное и вполне предсказуемое событие произошло на сессии ВСНП еще в пятницу, когда 2952 делегата в едином порыве переизбрали действующего главу государства Си Цзиньпина на должность председателя КНР на третий пятилетний срок. Си Цзиньпин был также переизбран председателем Центрального военного совета КНР. Таким образом, он стал первым в истории КНР лидером, избранным на третий срок.

Между тем накануне своего закрытия, которое пройдет в понедельник, сессия ВСНП утвердила новый состав правительства страны. Новым премьером Госсовета КНР, вторым лицом в иерархии китайской власти, вместо ушедшего Ли Кэцяна, который возглавлял правительство два пятилетних срока, стал бывший секретарь парткома Шанхая 63-летний Ли Цян, возглавлявший парторганизацию деловой столицы КНР последние пять лет.

Его ускоренное восхождение к вершине власти началось в октябре прошлого года на ХХ съезде Компартии Китая. Именно тогда Ли Цян, пользующийся особым доверием председателя КНР Си Цзиньпина и обладающий немалым опытом управления экономикой и развития новейших технологий, был избран в состав Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК, после чего о нем заговорили как о будущем вероятном преемнике Ли Кэцяна. Кандидатуру Ли Цяна на пост главы правительства на сессии ВСНП выдвинул в субботу сам Си Цзиньпин.

О задачах своего правительства новый премьер Госсовета КНР объявит на пресс-конференции в понедельник, после закрытия сессии ВСНП. Главными задачами нового правительства КНР называют поддержание социальной стабильности, повышение уровня благосостояния и восстановление темпов экономического роста после пандемии, несмотря на все более сложную внешнюю конъюнктуру, вызванную нарастающим противостоянием с США.

Помимо нового премьера в состав правительства вошли четыре новых вице-премьера. Заместителями главы Госсовета КНР стали Дин Сюэсян, Хэ Лифэн, Чжан Гоцин и Лю Гочжун.

Первого заместителя премьера Госсовета КНР Дин Сюэсяна называют доверенным лицом председателя КНР Си Цзиньпина. Он начинал свою карьеру в Шанхае, где в 2007 году на него и обратил внимание нынешний лидер страны, возглавлявший в то время в течение нескольких месяцев Шанхайский горком. В 2013 году, когда Си Цзиньпин впервые был избран председателем КНР, Дин Сюэсян переехал в Пекин и занял должность заместителя начальника секретариата ЦК КПК. Кроме того, он бессменно выполнял функции главы администрации Си Цзиньпина в течение почти десяти лет. На XX съезде КПК он был избран в Постоянный комитет Политбюро.

Весьма символично, что за время своей карьеры Дин Сюэсян провел с действующим председателем КНР намного больше времени, чем любое другое лицо из его окружения, не только работая с Си Цзиньпином в Пекине, но и сопровождая его в поездках по стране и во время зарубежных визитов.

Особая миссия в кабинете премьера Госсовета Ли Цяна также будет возложена на вице-премьера Хэ Лифэна, который будет отвечать за устойчивость финансовой системы и вместе с премьером решать непростую задачу обеспечения роста ВВП на фоне замедления темпов глобальной экономики. Хэ Лифэну также предстоит контролировать экономические риски, в частности на рынке недвижимости, и развивать торгово-экономические связи Китая, в том числе в рамках инициативы «Один пояс — один путь».

Как и Ли Цян и Дин Сюэсян, Хэ Лифэн входит в круг ближайшего окружения Си Цзиньпина, с которым он познакомился еще на заре своей карьеры госслужащего, в далеком 1985 году, во время работы заместителем главы финансового управления города Сямэня. На XX съезде КПК Хэ Лифэн, как и будущий премьер Ли Цян, был введен в состав Политбюро ЦК КПК.

Кроме того, он регулярно участвовал в официальных встречах Си Цзиньпина с зарубежными лидерами. Так, Хэ Лифэн сопровождал главу КНР в его первом после пандемии зарубежном турне по Центральной Азии в сентябре прошлого года, а также на ноябрьском саммите G20 на Бали, где Си Цзиньпин провел встречу с президентом США Джо Байденом, и в поездке Си Цзиньпина в Саудовскую Аравию в декабре прошлого года.

Руководство КНР объявило цели по росту ВВП

Еще двумя «шанхайцами» в обновленных высших эшелонах власти стали бывший первый вице-премьер Госсовета Хань Чжэн, который был назначен заместителем председателя КНР, и новый председатель Верховной народной прокуратуры КНР Ин Юн. Уроженец Шанхая Хань Чжэн, который начинал свою карьеру простым администратором склада, в 2003 году был назначен на пост мэра города, став самым молодым градоначальником мегаполиса за последние полвека. Как ожидается, на посту заместителя председателя КНР Хань Чжэн будет заниматься внешнеполитическими вопросами, учитывая опыт, полученный им на посту первого вице-премьера Госсовета КНР, когда он курировал проект «Один пояс — один путь» и политику Пекина в отношении двух специальных административных районов КНР — Гонконга и Макао.

Что касается нового председателя Верховной народной прокуратуры КНР Ин Юна, утвержденного в этой должности на сессии ВСНП в субботу, то он также имеет опыт работы мэром деловой столицы Китая. Кроме того, Ин Юн ранее также занимал должность заместителя главы Шанхайского горкома КПК.

Обращает на себя внимание и произошедшая перестановка в руководстве китайского военного ведомства. Новым министром обороны КНР стал потомственный военный 65-летний генерал Ли Шанфу.

В 2016–2017 годах Ли Шанфу занимал должность заместителя командующего Силами стратегического обеспечения Народно-освободительной армии Китая, а в 2017–2022 годах возглавлял департамент подготовки войск и снабжения Центрального военного совета Китая. В 2018 году Минфин США ввел санкции против генерала Ли Шанфу и возглавляемого им департамента из-за военного сотрудничества с Россией. Как сообщили в Минфине США, санкции были введены из-за сделок по покупке Пекином российских самолетов и систем С-400.

Пекин наращивает темпы экономического роста и военные мускулы

«За минувшее десятилетие в Китае произошла значительная консолидация власти в руках Си Цзиньпина, главенство Компартии над государством и обществом также стало более очевидным. Вместе с тем вернуть Китай во времена Мао Цзэдуна невозможно уже потому, что китайское общество остается многоукладным и разнообразным, что служит разительным контрастом со временами коммун. Власти продолжают поддерживать частный бизнес, о котором в Китае в 1960–1970-х годах и подумать было невозможно»,— прокомментировал происходящие в Китае перемены “Ъ” замдиректора ИМЭМО РАН Александр Ломанов.

По мнению эксперта, предстоящее десятилетие будет для Китая очень трудным, учитывая, что старая модель экономического развития уже исчерпана, дешевой рабочей силы и дармовых ресурсов больше нет, а внешняя среда — отношения с США и их союзниками — становится все более токсичной.

«В этой ситуации прежняя конструкция власти с ее борьбой группировок, которая со стороны выглядела как коллективное руководство, потеряла свою актуальность, не позволяя принимать быстрые решения, оперативно реагируя на угрозы и вызовы. В то же время нынешняя модель правления Си Цзиньпина нацелена на обеспечение стабильности в условиях внутренних и внешних трудностей. Любые надежды на либерализацию этой модели появятся лишь тогда, когда у Китая будет уверенность в том, что тяжелый этап остался позади»,— резюмирует Александр Ломанов.

Военная реформа в КНР, провозглашенная в 2015 году высшим партийно-государственным руководством Китая, носит масштабный и глубокий характер. Она направлена на придание вооруженным силам КНР нового качества…

Военная реформа играет важную роль и для внешней политики КНР, в которой военный компонент политики национальной безопасности будет, по-видимому, играть более видную роль.

За счет наличия отработанных десятилетиями и развиваемых в ходе реформы механизмов Военного совета Центрального комитета Компартии Китая (ВС ЦК КПК) и Центрального военного совета (ЦВС) КНР китайская система политико-военного и военно-стратегического управления (руководства) будет сохранять свою ярко выраженную специфику.

q

В конце ноября 2015 года Председатель КНР Си Цзиньпин объявил начало масштабной военной реформы в КНР. Эта реформа затрагивает в том числе все основные звенья системы стратегического управления в области обеспечения обороны и государственной безопасности в целом. Официальные заявления китайских руководителей подчеркивают неразрывную связь задачи реформирования Народно-освободительной армии Китая (НОАК) с задачами успешного построения в Китае «социализма с китайской спецификой», с обеспечением руководящей роли Компартии Китая во всех основных сферах жизни страны.

Отмечается также важность активизации усилий по созданию современных вооруженных сил Китая для обеспечения задач реализации выдвинутой двумя годами ранее Си Цзиньпином формулы «китайской мечты» — о «великом возрождении китайской нации»¹.

Говорится о том, что реформа направлена на повышение эффективности НОАК в решении внешних задач национальной безопасности КНР, в том числе для обеспечения победы в локальной войне. Как отмечал Си Цзиньпин в одном из своих выступлений (за два с лишним года до объявления военной реформы — 11 марта 2013 г.), важнейшее требование к армии — это ее боеспособность и умение побеждать.

Объявлено, что реформа должна быть реализована к 2020 году. Вспомним, что еще в 2010 году в «Белой книге» по вопросам обороны КНР 2020 год назывался рубежом достижения «серьезного прогресса» в строительстве «информатизированных вооруженных сил»². 

Очевидно, что одна из важнейших задач реформы — создание механизмов, минимизирующих коррупцию в вооруженных силах. На XVIII съезде ЦК КПК на высшем уровне проблема коррупции была отмечена как едва ли не крупнейшая угроза для КНР. Говорилось о том, что «неадекватное решение этой проблемы может нанести смертельный вред партии и даже погубить ее и страну»³.

Реформа готовилась на протяжении по крайней мере семи лет, на последних этапах ее разработка осуществлялась при активном участии самого Си Цзиньпина.

Внутри руководства КПК, в высшем командном и политическом составе НОАК шли активные дебаты о том, каким путем должны развиваться в новых условиях вооруженные силы государства, сделавшего серьезнейшую заявку на роль второй сверхдержавы.

Сообщается о том, что было проведено 860 семинаров и форумов с участием военных и гражданских специалистов, опрошены около 700 частей различных видов НОАК, учтены мнения 900 командиров и командующих, штабных работников, политработников⁴.

Китайские специалисты отмечают, что при подготовке военной реформы в КНР активно исследовался опыт США и недавний опыт реформирования Вооруженных сил России, а также детально оценивался собственный китайский опыт в этой сфере. В том числе была проделана масштабная и глубокая работа по изучению истории и теории войн и военного искусства, по сравнительному анализу систем политико-военного и военно-стратегического управления (руководства) различных стран и различных периодов истории. Китайскими специалистами переведено большое число исследований зарубежных военных и гражданских экспертов по этим вопросам, которые активно используются в отработке вопросов военной реформы тысячами генералов и офицеров, гражданскими работниками аппарата Военного совета ЦК КПК, других органов ЦК КПК.

Немаловажную роль в разработках китайских ученых и специалистов играет исследование феномена революции в военном деле во всех ее измерениях. В том числе большое внимание китайских военачальников и экспертов привлекли усилия руководства Минобороны США в 2014-2016 годах по концептуализации и реализации так называемой «третьей стратегии компенсации». (С высокой степенью вероятности можно ожидать, что реализация этой стратегии может еще больше снизить уровень стратегической стабильности⁵.)

Один из центральных вопросов, который, по-видимому, стоял перед партийно-государственным руководством, когда рассматривался вопрос о глубине военной реформы (особенно о замене больших военных округов на объединенные командования), — каково должно быть соотношение возможностей вооруженных сил, с одной стороны, по обеспечению более эффективного использования военной силы во внешнеполитических интересах, а с другой — по сохранению роли НОАК в решении внутренних задач, особенно в условиях потенциальных внутриполитических кризисов.

Рефреном во многих выступлениях Си Цзиньпина, специалистов, военачальников звучит тема о непререкаемом руководстве Компартией вооруженными силами КНР. Так, выступая в Гуанчжоуском военном округе НОАК в декабре 2012 года, Си Цзиньпин заявил, что в строительстве национальной обороны и армии необходимо «постоянно вооружать наших офицеров и солдат теорией социализма с китайской спецификой», а также «воспитывать их в духе концепции основных ценностей современных революционных военных»⁶. В своем выступлении на пленарном заседании делегации НОАК, принимавшей участие в работе первой сессии 12-го созыва Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП) 11 марта 2013 года, Си Цзиньпин заявил, что «необходимо без всякого колебания отстаивать основной принцип руководства армией со стороны партии» и «гарантировать абсолютную преданность, абсолютную чистоту и абсолютную надежность армии», а также чтобы «все ее действия подчинялись ЦК КПК и Военному совету КПК»⁷.

Сразу же следует отметить, что утверждения о том, что именно Си Цзиньпин объявил НОАК армией партии, а не государства, вернувшись к тому, что заявлял Мао Цзэдун 85 лет назад, неверны⁸. Положение о том, что НОАК подчинена КПК, всегда присутствовало в политической жизни Китая. Об этом неоднократно заявляли различные китайские лидеры, в том числе такие предшественники Си Цзиньпина на посту генерального секретаря ЦК КПК и Председателя КНР, как Цзян Цзэминь и Ху Цзиньтао. И на практике это было так, за исключением, по-видимому, некоторых сравнительно локальных ситуаций в годы «культурной революции» и периода борьбы после нее между «леваками» и «прагматиками» в китайском руководстве.

Однако в условиях развития рыночной экономики в КНР, бурного роста числа и веса предпринимателей, достигшего огромных масштабов социального расслоения все острее встает вопрос о роли КПК с ее официальной идеологией Маркса — Ленина, Мао Цзэдуна и Дэн Сяопина в жизни общества. Так что тема обеспечения решающей роли Компартии КНР в управлении силовыми структурами, и прежде всего НОАК, вооруженными силами в целом (с действительно китайской спецификой) в современных условиях весьма актуальна.

Несомненно, что выдвинутые Си Цзиньпином требования полного подчинения армии, вооруженных сил партии звучат более рельефно и акцентированно, чем это было, например, у его предшественника Ху Цзиньтао. И деятельность нынешнего китайского руководства в этом отношении нельзя недооценивать.

q

В 2001 году Председатель КНР и генеральный секретарь ЦК КПК Цзян Цзэминь выдвинул стратегию развития оборонно-промышленного потенциала и модернизации вооруженных сил Китая в перспективе до середины XXI века. Как отмечалось в исследованиях Института Дальнего Востока Российской академии наук, эта программа включала три этапа: на первом этапе (до 2010 г.) предполагалось создание основ преобразований; на втором этапе (2010-2020 гг.) вооруженные силы Китая должны были бы стать сильнейшими в Азии; на третьем этапе (2020-2049 гг.) предполагалось завершить модернизацию и достичь передового уровня вооруженных сил развитых стран. Можно констатировать, что эта программа в целом выполняется — хотя упоминание о ней в выступлениях современных китайских руководителей по поводу нынешней военной реформы, по оценкам многих китаистов, отсутствует.

При этом ряд аналитиков отмечают, что на деле темпы реализации программы модернизации вооруженных сил КНР оказались по многим параметрам более высокими, чем это предполагалось в отмеченной ранее программе Цзян Цзэминя. В то же время различные эксперты говорят о том, что в НОАК имеется и немало сложных проблем. Они связаны с созданием действующих в реальном масштабе времени интегрированных систем боевого управления, связи, контроля, разведки, целеуказания, в обеспечении НОАК во всех ее сегментах кадрами достаточно высокого уровня, в отработке действительно объединенных действий на стратегическом, оперативном и тактическом уровнях и т. д.

До достижения более высокого уровня развития НОАК и китайской оборонной промышленности и науки китайское руководство настоятельно требовало в соответствии с заветами Дэн Сяопина конца 1980-х — начала 1990-х годов всячески ограничивать амбиции, «прятать в ножны свою гордость», «не зазнаваться» — в традициях стратагемности китайского мышления. В КНР неоднократно ставился вопрос о том, что раньше времени Китай не должен брать на себя бремя активной конфронтации с США, соперничать с Соединенными Штатами в военной мощи по всему спектру, не повторять ошибок Советского Союза.

В последние годы неоднократно возникал вопрос о том, не отходит ли уже китайское руководство от принципов умеренности, осторожности, стимулируемое в том числе и поведением самих США, активизировавших свою политику «сдерживания КНР», объявивших разворот (pivot) в АТР, который, как считают многие в Пекине, носит прежде всего антикитайский характер.

Возвышение же Китая происходит гораздо быстрее, чем это представлялось многим западным и российским исследователям в предыдущие годы. Признание этого факта нашло свое отражение и в ряде оценок американских государственных органов⁹.

Один из ключевых вопросов будущего мировой политики (в том числе в ее политико-военной и военно-стратегической сферах) — это вопрос о том, будут ли во взаимоотношениях США и КНР иметь место острые столкновения с кризисной ситуацией, подобные той, что сложилась у другой пары сверхдержав — СССР и США, например, в ходе Карибского кризиса в октябре 1962 года. Говоря о перспективах американо-китайских отношений, один из классиков современной политологии профессор Гарвардского университета Г.Аллисон обращается к замечаниям древнегреческого историка Фукидида относительно истинных причин Пелопоннесской войны, в которой столкнулись два претендента на гегемонию в Греции — Спарта и Афины. Аллисон предостерегает США от того, чтобы они не попали в «ловушку Фукидида», развернув военное противостояние с КНР как молодой, увеличивающей свою мощь сверхдержавой¹⁰. Фукидид писал: «Истинным поводом к войне (хотя и самым скрытым), по моему убеждению, был страх лакедемонян [спартанцев] перед растущим могуществом Афин, что и вынудило их [Спарту] воевать»¹¹.

Модернизация НОАК осуществлялась и осуществляется на фоне значительного сокращения ее численности. Известно, что и нынешняя военная реформа будет сопровождаться сокращением численности НОАК на 300 тыс. человек. Си Цзиньпин объявил об этом еще 3 сентября 2015 года.

Отмечается, что предстоит значительное сокращение административного персонала, доли некомбатантов. Но сокращение может коснуться и ряда соединений и частей сухопутных войск.

Процесс сокращения общей численности HOAK был начат еще в 1985 году. Тогда ее численность составляла 4,5 млн. человек. В основном сокращению подверглись сухопутные войска, часть из которых передавалась в состав Народной вооруженной полиции (НВП). К 1991 году численность НОАК составляла немногим более 3 млн. человек. Сокращения численности НОАК, в первую очередь за счет сухопутных войск, продолжились и далее. К 2012 году ее численность уменьшилась до 2,285 миллиона, в частности сухопутных войск — с 2,3 млн. человек до 1,6 миллиона¹². По ряду оценок, значительная часть военнослужащих НОАК (в том числе целыми частями и соединениями) была передана в Народную вооруженную полицию, группировки которой прежде всего были усилены в Синцзян-Уйгурском автономном районе и Тибете. Нельзя исключать того, что при нынешних сокращениях численности НОАК произойдет то же самое.

Ху Цзиньтао в своем выступлении на XVIII съезде КПК в ноябре 2012 года заявил о военно-стратегическом курсе на активную оборону нового периода. Он сказал: «Необходимо в соответствии с новыми требованиями стратегии государственного развития и государственной безопасности и с упором на полное выполнение исторической миссии армии в новом веке на новом этапе проводить в жизнь военно-стратегический курс на активную оборону нового периода, усиливать военно-стратегическое ориентирование, шагая в ногу со временем»¹³. Завершая свое пребывание на посту высшего руководителя КНР, этот деятель заявил, что необходимо уделять «повышенное внимание безопасности морского, космического и сетевого пространства, активно планируя использование военных сил в мирный период, непрерывно расширяя и углубляя подготовку к военной борьбе, повышая свои возможности в выполнении разного рода военных задач»¹⁴.

Значительная часть усилий по развитию НОАК приходится на военно-морские силы. Еще в конце 1980-х годов в КНР была разработана Концепция «активной обороны в ближних морях». В соответствии с ней ВМС НОАК должны были приобрести способность обеспечить на определенное время господство в прилегающих к Китаю морях применительно к так называемой первой цепи островов с последующим поэтапным продвижением ко второй цепи островов. В более отдаленной перспективе рассматривалась возможность строительства океанского флота¹⁵. Только в последние семь-восемь лет у КНР появились возможности по реализации этой концепции. При этом господство на морях внутри первой цепи островов считается необходимым условием для решения проблемы Тайваня. Для этого и предназначаются авианесущие корабли.

Важнейшей задачей в Пекине считается обеспечение китайского суверенитета применительно к спорным островам и акваториям в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях. Перед ВМС НОАК встает и вопрос об обеспечении важнейших морских коммуникаций Китая, проходящих через Индийский океан и Южно-Китайское море. Все более важной функцией флота КНР становится «демонстрация флага». В целом это соответствует долговременной тенденции усиления позиций КНР в Азиатско-Тихоокеанском регионе¹⁶.

Уже на протяжении целого ряда лет усиление военно-морской активности КНР рассматривается в США как вызов американскому господству на море, являющемуся одним из краеугольных камней политико-военной стратегии Соединенных Штатов¹⁷.

Со времени проведения XVIII съезда Компартии Китая прошло четыре года. Можно констатировать, что за этот сравнительно короткий промежуток времени, уже в условиях нахождения у власти Си Цзиньпина, сделано немало, в том числе в техническом оснащении НОАК.

Военная реформа 2015 года закрепляет в организационном, управленческом плане усилия руководства КПК и КНР на создание возможностей вести «активную оборону», причем «нового периода», в значительно больших масштабах и с рядом акцентов, которые ранее отсутствовали.

q

Необходимо отметить, что вооруженные силы в Китае в новейшей истории играли часто весьма важную роль во внутренней политике страны, превосходящую то, что было свойственно многим другим странам¹⁸. По китайским меркам исторические события, характеризующие особую роль военных в жизни КНР, происходили сравнительно недавно¹⁹. Уроки этих событий учитываются, безусловно, нынешними партийно-государственными руководителями КНР, делающими акцент на абсолютное руководство вооруженными силами со стороны Компартии Китая в такой тональности, которая не допускает никакой самостоятельной роли армии.

Оценивая нынешнюю реформу, следует сразу же отметить, что главная роль в управлении вооруженными силами Китая (в том числе в обеспечении политического контроля над ними) остается в руках партийного органа — Военного совета Центрального комитета КПК и его государственного аналога в лице Центрального военного совета.

Председателя, заместителей председателя и членов ВС ЦК КПК избирают на Пленуме ЦК КПК наряду с избранием на Пленуме членов Политбюро ЦК КПК, Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК, генерального секретаря ЦК КПК, членов Секретариата ЦК КПК. На сессии ВСНП и заседаниях Постоянного комитета ВСНП избирают председателя ЦВС КНР, его заместителей и членов ЦВС КНР.

С конца 1920-х годов, со времени создания Красной армии Китая, в вооруженных силах КНР отсутствовало единоначалие. На уровне округов, армий, корпусов, дивизий и ниже, вплоть до роты, все приказы отдавались за подписью двух лиц — командующего (или командира) и комиссара. Единоначалие имелось лишь в низших тактических звеньях — во взводе и отделении. В каждой роте, как это было заведено еще Мао Цзэдуном в 1930-х годах, имеется партийная ячейка КПК. Практически все рядовые НОАК — члены китайского Коммунистического союза молодежи (комсомола), что достигается соответствующей системой отбора призывников. Такой отбор возможен благодаря тому, что ежегодный призывной контингент КНР составляет, по некоторым оценкам, 25-26 млн. человек, что более чем на порядок превышает потребности НОАК и Народной вооруженной полиции Министерства общественной безопасности КНР.

Эта роль комиссаров, политработников была заимствована Красной армией Китая из советской Красной армии, где соответствующий институт возник в годы Гражданской войны в России и неоднократно претерпевал изменения.

О важности ЦВС, его особой роли в системе партийно-государственного управления в КНР говорит тот факт, что в свое время Дэн Сяопин, уйдя со всех постов в высшем руководстве Китая, оставил за собой лишь посты председателя Военного совета ЦК КПК и председателя ЦВС КНР. Находясь на этих постах, Дэн был способен контролировать действия Председателя КНР — генерального секретаря ЦК КПК (Цзян Цзэминя) и в случае необходимости серьезно корректировать его действия (вплоть, по-видимому, до отстранения от власти).

Многое говорит о том, что ЦВС — это орган высшего не только военного, но и общегосударственного управления, особенно на чрезвычайный период, в условиях повышенной угрозы внутриполитической стабильности в КНР. По ряду оценок, ЦВС сложился как своего рода запасной орган высшей власти в стране в случае разного рода кризисных ситуаций, в которых эффективная в бескризисной ситуации система власти уже не срабатывает. Такая роль ЦВС (и больших военных округов, о которых речь пойдет далее), возможно, отражала опасения руководства Китая какого-то периода развития КНР в новейших условиях относительно того, что КПК в кризисных условиях может утратить де-факто роль ведущей силы в стране. На подобные предложения мог указывать глубоко проработанный в Китае после распада СССР опыт развития политической системы Советского Союза в последние годы его существования.

В соответствии с Законом об обороне 1997 года, ЦВС подчинена Народная вооруженная полиция КНР (эквивалент российских внутренних войск Министерства внутренних дел РФ, трансформированных недавно в войска национальной гвардии России, автономную организацию, подчиняющуюся непосредственно Президенту РФ), а также войска народного ополчения. Эти формирования находятся под началом непосредственно председателя ЦВС, а де-факто — eгo заместителя по ЦВС. Вместе с НОАК КНР НВП и войска народного ополчения в соответствии с этим законом образуют вооруженные силы КНР²⁰.

Членами ЦВС КНР (и ВС ЦК КПК) долгое время оставалось ограниченное число лиц. Помимо самого председателя, это заместитель председателя ЦВС (иногда два заместителя), министр обороны КНР, начальник Главного политуправления НОАК, начальник Генерального штаба НОАК, начальник вооружений НОАК и начальник тыла НОАК, главкомы ВВС и ВМС НОАК. В некоторые периоды в состав ЦВС входили также и заместители начальника Главного политического управления. Как правило, несколько человек из состава ЦВС были членами Политбюро ЦК КПК, остальные — членами ЦК КПК. Все они имели высшее воинское звание в КНР — генерал-полковник (трехзвездный генерал). В результате нынешней реформы состав ЦВС (и Военного совета ЦК КПК) будет, вероятно, несколько иным.

В большинстве случаев министр обороны в китайской системе стратегического управления не обладал (и не обладает) полномочиями, аналогичными тем, которые есть у руководителей ведомств многих других стран (в том числе России и США). Будучи обычно членом Госсовета КНР, министр обороны, как правило, прежде всего выполняет представительские функции на международной арене (исключением в этом отношении был, по-видимому, генерал-полковник Цао Ганчюань, входивший в состав Политбюро ЦК КПК и известный, в частности, своими достижениями в военно-техническом оснащении НОАК).

Одним из важнейших звеньев стратегического управления в КНР до реформы 2015 года были большие военные округа, подчинявшиеся руководству ЦВС КНР. Несмотря на явное доминирование сухопутных войск в НОАК КНР, в структуре управления Главное командование сухопутных войск отсутствовало — подобно тому, как оно отсутствовало в структуре органов стратегического управления СССР в ходе Великой Отечественной войны.

До реформы 2015-2016 годов в КНР существовало семь больших военных округов: Шэньянский, Пекинский, Ланьчжоуский, Цзинаньский, Нанкинский, Гуанчжоуский и Чэндуский. Они имели в своем подчинении некоторое число общевойсковых армий, соединения и части различных родов и видов вооруженных сил (в том числе ВВС), части тылового обеспечения, а также командования провинциальных уровней, большинство из которых было создано на основе командований старых малых военных округов — провинциальных, или командований отдельных гарнизонов.

Командующие и политические комиссары больших военных округов, каждый из которых имел зоной своей ответственности сразу несколько провинций, являлись весьма важным элементом обеспечения политической власти из центра — Пекина. Сами они находились под контролем со стороны Главного политического управления НОАК, подчиняющегося непосредственно председателю ЦВС КНР. В случае кризисной ситуации внутри страны командующие и политкомиссары больших военных округов обладали большими возможностями по установлению чрезвычайного контроля над теми провинциями, которые находились на территории этих округов.

Такая возможность была связана с историческим опытом угрозы утраты централизованного контроля над теми или иными провинциями Китая в случае потрясений в Поднебесной.

Функции Главного политуправления НОАК были значительно шире, чем у Главного политического управления (Главпура) Советской армии и Военно-морского флота СССР. Помимо подразделений, занимавшихся собственно «политработой» — пропагандой и агитацией, обеспечивавших «классическую» деятельность политкомиссаров, в подчинении Главпура НОАК находились кадровые органы, которые в Вооруженных силах СССР были вне системы Главпура, а также внутренняя служба безопасности НОАК (в том числе военной контрразведки). Этот орган представлял собой аналог особых отделов в Красной армии и Вооруженных силах СССР, которые на протяжении большей части истории Советского Союза являлись частью не Вооруженных сил СССР, а сменявших друг друга спецслужб — ВЧК, ОГПУ, НКВД, МГБ, КГБ (только в 1941-1945 гг., в годы Великой Отечественной войны, военная контрразведка (Смерш) входила в систему военного ведомства — Народного комиссариата обороны, который в то время возглавлял Сталин).

Генеральный штаб НОАК обладал развитой структурой, в чем-то соответствовавшей структуре Генштаба Вооруженных сил СССР. Ядром Генштаба НОАК всегда было оперативное управление — аналог Главного оперативного управления (ГОУ) Генштаба Вооруженных сил СССР и РФ. В составе китайского Генштаба было несколько подразделений, занимавшихся разными видами разведки. В числе прерогатив этого органа ЦВС были и ряд вопросов, связанных с мобилизационной подготовкой ВС; решение же вопросов по оргштатным структурам ВС ГШ НОАК было свойственно в меньшей мере, чем Генштабу ВС СССР или Генштабу ВС РФ.

Ни Министерство госбезопасности (МГБ) КНР, в ведении которого находятся органы контрразведки, ни Министерство общественной безопасности Китая, у которого имеются органы, аналогичные Пятому управлению КГБ (боровшемуся против «идеологических диверсий»), не имели полномочий вмешиваться в вопросы обеспечения безопасности внутри НОАК. Ее вопросы всегда были полностью в компетенции самой системы ЦВС КНР через соответствующую, упомянутую выше, службу Главного политического управления НОАК. Многие специалисты отмечали, что эта служба безопасности ведала и уголовными делами в НОАК.

Наличие в подчинении Главпура НОАК органов безопасности (независимых от МГБ КНР и Министерства общественной безопасности), а также кадровых органов делали китайское Главное политическое управление — на случай возможных потрясений в Поднебесной — значительно более устойчивой организацией, нежели Главпур Советской армии и Военно-морского флота, не обладавшее такими структурами и полномочиями. Отсутствие контроля над НОАК со стороны МГБ КНР значительно отличало (и отличает) систему взаимоотношений между органами госбезопасности и вооруженными силами КНР от той системы, которая существовала в СССР.

Присутствие собственной службы безопасности внутри НОАК, безусловно, подчеркивало особый статус военных в китайской системе власти, в китайском обществе (с учетом обозначенного выше отсутствия единоначалия в НОАК, большего веса политработников, нежели это было в ВС СССР после восстановления в них единоначалия в 1942 г.).

Можно считать справедливыми утверждения тех китайских специалистов, которые считали, что Главное политическое управление НОАК до реформы превосходило по своему весу в системе ЦВС КНР Генштаб НОАК.

Нельзя не отметить, что еще до реформы 2015 года предпринимались усилия по превращению больших военных округов в подобие объединенных командований, а Генштаба — в эффективный центр планирования межвидовых операций. Для этого на протяжении ряда лет в качестве заместителя начальника Генштаба НОАК назначались адмиралы от ВМС НОАК и генералы от ВВС НОАК. Но в конечном итоге было признано, что без радикального изменения структуры управления НОАК желательный результат по обеспечению реальной боевой эффективности достигнут не будет.

q

Справедливо отмечается, что изменения в организации НОАК происходят сразу на трех уровнях — на национальном, на уровне театра (потенциальных военных действий) и на уровне видов вооруженных сил²¹.

Со стороны партийно-государственного руководства КНР не раз звучал тезис о том, что в управлении вооруженными силами должны быть использованы современные управленческие технологии.

Бывшие четыре главных управления, а именно: Генеральный штаб, Главное политическое управление, Главное управление тыла и Главное управление вооружений преобразованы в 15 структур, ряд из которых ранее входили в состав описанных выше главных управлений. Создаются новые управления ЦВС: Объединенный штаб, Управление политической работы, Управление тылового обеспечения, Управление разработки вооружений, Управление боевой подготовки и управления войсками, Управление оборонной мобилизации. Также в числе этих структур работают следующие комиссии: Комиссия по проверке дисциплины ЦВС и Политико-юридическая комиссия ЦВС.

Кроме этого, в числе органов ЦВС появились такие структуры, как Комитет по науке и технике ЦВС, Канцелярия ЦВС по стратегическому планированию, Канцелярия ЦВС по реформам и организационно-штатной структуре, Канцелярия ЦВС по международному военному сотрудничеству, Аудиторское управление ЦВС, Главное управление делами ЦВС.

Управление политической работы ЦВС призвано заниматься вопросами партийного строительства в вооруженных силах, политическим воспитанием личного состава НОАК, решением задач обеспечения в НОАК абсолютного руководства партией и управлением военными людскими ресурсами, в том числе посредством развития партийного строительства, обеспечения деятельности политкомиссаров. Последнее предполагает, по-видимому, сохранение в этом управлении функции старого Главного управления НОАК по ведению кадровой работы (за исключением кадров генеральского уровня).

Объединенный штаб (ОШ) в максимальной мере освобожден от административных и хозяйственных функций, которые были у Генштаба НОАК. Объединенному штабу больше не подчиняются ряд учебных заведений. Полностью из ОШ выводятся мобилизационные вопросы, а также те функции по тыловому обеспечению НОАК, которые имелись у старого Генштаба (наряду с Главным управлением тыла НОАК).

Задача ОШ — оперативно-стратегическое планирование и объединенное управление войсками. Одна из важнейших задач ОШ, как подчеркивают китайские специалисты, — изучать будущие войны и как в них победить.

Главным органом Объединенного штаба, как и Генштаба НОАК, будет оперативное управление — в определенной мере аналог Главного оперативного управления Генштаба ВС СССР/РФ. По ряду сведений, в ОШ сохранится и большая часть прерогатив (и структур) по ведению стратегической разведки. Одна из важнейших задач ОШ ЦВС КНР — осуществление на межвидовой основе оперативной подготовки (которая часто сильно пересекается с боевой подготовкой). Можно предположить с высокой степенью вероятности, что ОШ НОАК будет сочетать в себе ряд черт и российского Генштаба, и Объединенного комитета начальников штабов (ОКНШ) вооруженных сил США, а точнее — его Объединенного штаба (Joint Staff). Вряд ли китайский ОШ будет трансформироваться в подобие американского Объединенного штаба (относительно которого в законе Голдуотера — Николса 1986 г. однозначно сказано, что американский орган не будет функционировать и не будет обладать полномочиями исполнительного органа как общего для всех вооруженных сил Генерального штаба)²².

Можно считать, что Управление разработки вооружений ЦВС является прямым наследником Главного управления вооружений НОАК.

То же можно сказать об Управлении тылового обеспечения ЦВС как преемнике Главного управления тыла НОАК. Известно, что у Управления тылового обеспечения будет отсутствовать функция финансового контроля, которая имелась у его предшественника.

Управление оборонной мобилизации будет заниматься вопросами мобилизационной подготовки и создания резервов для НОАК. Оно будет, по-видимому, руководить и управлять провинциальными военными округами, которые, судя по всему, уже не будут подчиняться объединенным межвидовым командованиям на театрах.

Китайские специалисты подчеркивают, что в современных условиях мобилизационная работа — это стратегическая работа, которая должна быть предметом забот высшего руководства страны.

Касаясь Комиссии по проверке дисциплины ЦВС, надо отметить, что ранее подобный орган входил в Главное политуправление; его возглавлял заместитель начальника Главного политуправления. Теперь это самостоятельный орган, подчиненный ЦВС²³.

Управление боевой подготовки и управления войсками по определению призвано обеспечивать организацию боевой подготовки в войсках. Судя по некоторым сведениям, в этом плане у данного управления есть полномочия и в отношении военно-учебных заведений.

Политико-юридическая комиссия ЦВС призвана обеспечить наведение в НОАК жесткого порядка. Данная комиссия займется раскрытием уголовных преступлений в НОАК и их профилактикой. Вместе с тем подчеркивается, что это должно осуществляться на основе законов. Видный российский китаист В.Б.Кашин отмечает, что «политико-правовая комиссия ЦВС станет руководить военной прокуратурой, судами. В ведении этого органа ЦВС будет, по-видимому, находиться и основная армейская правоохранительная структура — Служба безопасности бывшего Главного политуправления» НОАК²⁴. По другим сведениям, эта служба остается в политуправлении НОАК.

Канцелярию ЦВС по реформам и организационно-штатной структуре нацелят на совершенствование структуры НОАК в соответствии с задачами проведения объединенных высокоинтегрированных межвидовых операций. В ее рамках будет вестись работа по подготовке организационно-штатных расписаний объединений, соединений и частей в целях обеспечения высокого уровня интеграции, «объединенности», в соответствии с требованиями современной науки об управлении.

Образование Комитета по науке и технике ЦВС китайские должностные лица связывают с требованиями по усилению инновационности в оснащении НОАК вооружениями, военной и специальной техникой. Отмечается важность «интегрированного развития» военной и гражданской науки и техники. Известно, что в КНР проявляли большой интерес к деятельности американской DARPA, занимающейся перспективными исследованиями и разработками. Возможно, что этот комитет ЦВС будет в том числе выполнять функции, аналогичные функциям DARPA.

Вместо семи больших военных округов созданы Восточное, Южное, Западное, Северное, Центральное межвидовые объединенные командования (ОК), охватывающие интегрированные боевые зоны. Штаб Восточного ОК находится в г. Нанкине, Южного — в г. Гуанчжоу, Западного — в г. Чэнду, Северного — в г. Шэньяне, Центрального — в г. Пекине. Как уже отмечалось выше, этим командованиям не подчинены провинциальные военные округа, роль которых видоизменяется. Создание объединенных командований вместо семи больших военных округов отнюдь не означает, что эти командования (сочетающие межвидовой и в то же время территориальный характер) будут лишены внутриполитических функций, которыми применительно к острой кризисной ситуации в стране обладали большие военные округа, их командующие и политические комиссары. Этот вопрос еще, несомненно, нуждается в прояснении.

В зоне Западного объединенного командования, по-видимому, сосредоточены наиболее крупные силы Народной вооруженной полиции, которая, как уже отмечалось выше, входит в состав Вооруженных сил КНР и имеет двойное подчинение — ЦВС КНР и Министерству общественной безопасности, что связано с задачами обеспечения внутренней безопасности в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР) и в Тибете.

С конца 1980-х годов произошло смещение акцентов в дислокации сил и средств НОАК по территории КНР. По мере изменения внешнеполитической обстановки отмечается значительное сокращение группировок на северном направлении (в соответствии с духом российско-китайского Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве 2001 г. и рядом других российско-китайских соглашений). Одновременно происходило наращивание возможностей НОАК на восточном и южном направлениях.

Далеко не все специалисты обратили внимание на то, что наряду с объединенными межвидовыми территориальными командованиями в НОАК образовано еще функциональное командование — сил стратегической поддержки (обеспечения). Судя по имеющимся сведениям, оно также ведает проведением операций в киберпространстве, радиоэлектронной борьбой и действиями сил специальных операций.

Виды вооруженных сил в соответствии с реформой 2015 года отвечают только за строительство, обучение, развитие, они лишены теперь функции оперативного руководства, применения вооруженных сил — боевого и небоевого, на военное время все оперативное управление — в руках ОШ и межвидовых командований на театрах. Наряду с руководящими структурами для ВМС и ВВС НОАК образована структура по управлению Сухопутными войсками НОАК, которая ранее в системе стратегического управления отсутствовала: сухопутные войска (СВ) управлялись непосредственно из Генштаба НОАК. (В СВ будут, видимо, и дивизии, и бригады — с учетом опыта реформы в РФ, когда сначала дивизии были полностью упразднены, а затем частично начали восстанавливаться. Уже на протяжении 10-15 лет в НОАК действует тенденция к сокращению числа дивизий и увеличению числа бригад²⁵.)

Еще одним видом в НОАК стали ракетные войска, создаваемые на базе так называемого 2-го артиллерийского корпуса. (В официальном издании Государственного совета КНР (на русском языке) о задачах этой структуры НОАК говорилось следующее: «2-й артиллерийский корпус (стратегические ракетные войска) представляет собой ключевые силы стратегического устрашения. Главные задачи корпуса: сдержать применение другими странами ядерного оружия в отношении Китая, нанести в случае необходимости ответный ядерный удар и с точностью поражать цели с помощью обычных баллистических ракет»²⁶.) Их не стали именовать «ракетными войсками стратегического назначения» по аналогии с видами вооруженных сил (позднее — родами войск) в ВС СССР/России.

У Китая помимо наземного компонента стратегических ядерных сил имеется и сравнительно небольшая (на данном этапе) морская составляющая в лице атомных подводных лодок с ракетами «Цзюйлан-1» и «Цзюйлан-2» (с базированием на о. Хайнань)²⁷.

q

Реализуемая в КНР военная реформа связана с новым характером задач, поставленных перед НОАК партийно-государственным руководством КНР. Она отражает значительно более высокий уровень экономического и научно-технического развития КНР. Эта реформа является частью огромных усилий руководства КНР по борьбе с коррупцией, которая может угрожать не только экономическому благополучию страны, но и политической стабильности в КНР (и даже в целом политической системе).

Несомненно сохранение, а может быть даже и усиление, политического и идеологического контроля над вооруженными силами со стороны компартии, ее высших органов власти, начиная с генерального секретаря ЦК КПК и Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК. Со стороны высшего руководства КНР налицо значительное усиление внимания к НОАК.

Есть все основания говорить о том, что роль Военного совета ЦК КПК и Центрального военного совета КНР в управлении китайскими вооруженными силами в результате военной реформы в Китае стала еще более значительной.

Реформа системы стратегического управления и изменение организационно-штатных структур китайских вооруженных сил вплоть до тактического звена создадут огромные возможности для обновления командного и политического состава НОАК как с точки зрения повышения степени его адекватности современным профессиональным военным задачам, стоящим перед вооруженными силами, так и в плане обеспечения его лояльности государственно-политической системе в КНР, руководству КПК.

В результате реформы произошло рассредоточение полномочий между структурными компонентами ЦВС, призванное обеспечить более развитую систему сдержек и противовесов в этой области, специфическую для китайской системы. Нельзя не отметить, что при этом значительно усложняется задача управления таким числом органов ЦВС (при их увеличении более чем в три раза). По-видимому, это будет означать усиление роли заместителя (заместителей) председателя Центрального военного совета. Ясно, что потребуется немало времени и усилий, чтобы эта новая система заработала достаточно эффективно.

 ¹Си Цзиньпин. Для того чтобы сбылась «китайская мечта», необходимо следовать по китайскому пути // Синьхуа. 17.03.2013 // http://russian.people.com.cn/31521/8176942html (дата обращения: 15.05.2016).

 ²Кашин В. Эволюция китайской военной политики // Экспорт вооружений. 2012. №10. С. 6.

 ³Буров В.Г. XVIII съезд КПК и стратегия развития Китая // Новая и новейшая история. 2013. №3. С. 35.

 ⁴China Announces Important Military reforms guidelines: Implications — Analysis // Eurasia Review. 2015. Dec. // Eurasiareview.com (дата обращения: 05.06.2016).

 ⁵Панкова Л.В. Стратегическая стабильность: новая американская «стратегия компенсации» // Вестник Московского университета. Серия 25. Международные отношения и мировая политика. 2015. №3. С. 115-140.

 ⁶Си Цзиньпин. О государственном управлении. Пекин: Издательство литературы на иностранных языках, 2014. С. 299.

 ⁷Там же. С. 303.

 ⁸Xi’s New Model Army // The Economist. 2016. Jan. 16 // economist.com (дата обращения: 15.04.2016).

 ⁹Кокошин А.А. К прогнозированию отношений КНР и США // Проблемы прогнозирования. 2014. №6. С. 71.

¹⁰Allison Graham T. Avoiding Thucydides’s Trap // The Financial Times. 2012. August 22 // http://belfercenter.ksg.harvard.edu/publication/22265/avoiding_thiucydidess_trap

¹¹Фукидид. История. Ленинград: Наука, 1981. С. 14.

¹²Кашин В. Эволюция… Соч. С. 7.

¹³Доклад Генерального секретаря ЦК КПК Ху Цзиньтао на XVIII съезде ЦК КПК // Женьминь жибао онлайн. 19.11.2012 // http://rusian/people.com.en/31521_/8023_RRL.html (дата обращения: 15.12.2012).

¹⁴Там же.

¹⁵Кашин В. Эволюция… соч. С. 7.

¹⁶Андрианов В.П. Укрепление позиций Китая в АТР: потенциал и пределы // Вестник Московского университета. Серия 25. Международные отношения и мировая политика. 2012. №3. С. 49-71.

¹⁷Тебин П.Ю. Проблема обеспечения господства на море в современной военно-морской стратегии США // Вестник Московского университета. Серия 25. Международные отношения и мировая политика. 2011. №1. С. 163-172.

¹⁸Кокошин А.А. Стратегическое управление. Теория, исторический опыт, сравнительный анализ, задачи для России. М.: РОССПЭН, 2003. С. 455-458.

¹⁹Г.Киссинджер в своей недавней работе по Китаю обоснованно писал: «Одной особенностью культуры, часто приводимой китайскими руководителями в качестве примера, являлось их восприятие исторической перспективы — способность, а на деле необходимость, думать о времени в категориях, отличных от применяемых на Западе» // Киссинджер Г. О Китае. М.: Астрель, 2012. С. 271.

²⁰Кокошин А.А. Стратегическое управление… С. 279-292.

²¹Garafola Cristina L. Will the PLA Reforms Succeed? // The RAND Corporation. April 2016 // www.rand.org (дата обращения: 10.06.2016).

²²Goldwater — Nichols Department of Defense Reorganization Act of 1986. 99th Congress, 2nd Session. House of Representatives, Report 99-825. Washington, D.C.: GPO, 1986. P. 20.

²³Кашин В.Б. Реформа органов управления китайскими вооруженными силами // Проблемы Дальнего Востока. 2016. №2. С. 38.

²⁴Там же. С. 39.

²⁵Каменнов П.Б. Военная политика // Китайская Народная Республика. К 60-летию КНР. М.: ИДВ «Форум», 2009. С. 275.

²⁶Разносторонняя деятельность вооруженных сил Китая. Пресс-канцелярия Госсовета КНР. Пекин: Издательство литературы на иностранных языках, 2013. Апрель. С. 14.

²⁷Крашенинникова Л.С. Влияние китайской стратегической культуры на ядерную политику КНР // Вестник Московского университета. Серия 25. Международные отношения и мировая политика. Т. 7. №3. 2015. С. 142-168.

From Wikipedia, the free encyclopedia

The political leadership of the Chinese Communist Party (CCP) and the People’s Republic of China (PRC) is in the hands of several offices.

CCP Leaders after PRC established[edit]

Order	Image	Chairmen / General Secretaries	Term Start	Term End
Chairman of the Central Committee (1945-1982)[edit]
1		Mao Zedong (毛泽东 / 毛澤東) 26 December 1893 — 9 September 1976 (aged 82)	19 June 1945	9 September 1976
2		Hua Guofeng (华国锋 / 華國鋒) 16 February 1921 — 20 August 2008 (aged 87)	7 October 1976	28 June 1981
3		Hu Yaobang (胡耀邦) 20 November 1915 — 15 April 1989 (aged 73)	29 June 1981	11 September 1982
General Secretary of the Central Committee (1982-)[edit]
1		Hu Yaobang	11 September 1982	15 January 1987
Acting		Zhao Ziyang (赵紫阳 / 趙紫陽) 17 October 1919 — 17 January 2005 (aged 85)	16 January 1987	1 November 1987
2	2 November 1987	23 June 1989
3		Jiang Zemin (江泽民 / 江澤民) 17 August 1926 (age 96)	24 June 1989	15 November 2002
4		Hu Jintao (胡锦涛 / 胡錦濤) 21 December 1942 (age 80)	15 November 2002	15 November 2012
5		Xi Jinping (习近平 / 習近平) 15 June 1953 (age 69)	15 November 2012	Incumbent

Heads of the People’s Republic of China[edit]

No.	Portrait	Presidents	Term	Term of office	Vice Presidents
1		Mao Zedong 毛泽东（毛澤東） (1893–1976) Beijing At-large	CP	1 October 1949 (acting)	27 September 1954	Zhu De Liu Shaoqi Soong Ching-ling Zhang Lan Li Jishen Gao Gang
1	27 September 1954	27 April 1959	Zhu De
2		Liu Shaoqi 刘少奇（劉少奇） (1898–1969) Beijing At-large	2	27 April 1959	21 December 1964	Soong Ching-ling Dong Biwu
3	21 December 1964	31 October 1968 (ousted)
—		Soong Ching-ling 宋庆龄（宋慶齡） (1893–1981) Shanghai At-large Dong Biwu 董必武 (1886-1975) Hubei At-large	3 (cont)	31 October 1968 (acting)	24 February 1972 (resigned) 17 January 1975	vacant
*		as NPCSC Chairman Zhu De 朱德 (1886–1976) Sichuan At-large	4	17 January 1975	6 July 1976 (died in office)	vacant
*		as NPCSC Chairwoman Soong Ching-ling 宋庆龄（宋慶齡） (1893–1981) Shanghai At-large	4 (cont)	6 July 1976	5 March 1978	vacant
*		as NPCSC Chairman Ye Jianying 叶剑英（葉劍英） (1897–1986) Guangdong At-large (54-59) PLA At-large (59-83)	5	5 March 1978	16 May 1981	vacant
—		as Honorary President Soong Ching-ling 宋庆龄（宋慶齡） (1893–1981) Shanghai At-large	5 (cont)	16 May 1981	28 May 1981	vacant
*		as NPCSC Chairman Ye Jianying 叶剑英（葉劍英） (1897–1986) Guangdong At-large (54-59) PLA At-large (59-83)	5 (cont)	28 May 1981	18 June 1983	vacant
3		Li Xiannian 李先念 (1909–1992) Hubei At-large	6	18 June 1983	8 April 1988	Ulanhu
4		Yang Shangkun 杨尚昆（楊尚昆） (1907-1998) Sichuan At-large	7	8 April 1988	27 March 1993	Wang Zhen
5		Jiang Zemin 江泽民（江澤民） (1926-) Shanghai At-large	8	27 March 1993	15 March 1998	Rong Yiren
9	15 March 1998	23 March 2003	Hu Jintao
6		Hu Jintao 胡锦涛（胡錦濤） (1942-) Guizhou At-large (88-93,98-03) Tibet At-large (93-98,03-08) Zhejiang At-large (08-)	10	23 March 2003	15 March 2008	Zeng Qinghong
11	15 March 2008	14 March 2013	Xi Jinping
7		Xi Jinping 习近平（習近平） (1953-)	12	14 March 2013	Incumbent	Li Yuanchao

Premiers of the People’s Republic of China[edit]

No.	Portrait	Premiers	Term	Term of office	Days
1		Zhou Enlai 周恩来（周恩來） (1898-1976) Beijing At-large	CP	1 October 1949 (acting)	15 September 1954	1810
1	15 September 1954	18 April 1959	1676
2	18 April 1959	21 December 1964	2074
3	21 December 1964	4 January 1975	3666
4	4 January 1975	8 January 1976†	369
Geneva Conference in 1954, Asian-African Conference, 1972 Nixon visit to China, Great Leap Forward, Cultural Revolution †Died in office (cancer)	Total 9595
2		Hua Guofeng 华国锋（華國鋒） (1921-2008) Hunan At-large	4 (cont)	4 February 1976 (acting)	7 April 1976	63
7 April 1976	5 March 1978	697
5	5 March 1978	10 September 1980*	920
Two Whatevers, Tiananmen Incident, Downfall of the Gang of Four, Sino-Vietnamese War, One Child Policy * Ousted	Total 1680
3		Zhao Ziyang 赵紫阳（趙紫陽） (1919-2005) Beijing At-large	5 (cont)	10 September 1980 (acting)	6 June 1983	999
6	6 June 1983	24 November 1987§	1632
Chinese economic reform, Sino-British Joint Declaration, Joint Declaration on the Question of Macau, Tiananmen Square protests of 1989 § Resigned	Total 2631
4		Li Peng 李鹏（李鵬） (1928-) Beijing At-large	6 (cont)	24 November 1987 (acting)	25 March 1988	122
7	25 March 1988	15 March 1993	1816
8	15 March 1993	17 March 1998	1828
Tiananmen Square protests of 1989, Three Gorges Dam, Transfer of sovereignty over Hong Kong	Total 3766
5		Zhu Rongji 朱镕基（朱鎔基） (1928-) Hunan At-large	9	17 March 1998	16 March 2003	1825
Transfer of sovereignty over Macau, accession to the WTO	Total 1825
6		Wen Jiabao 温家宝（溫家寶） (1942-) Gansu At-large	10	16 March 2003	16 March 2008	1827
11	16 March 2008	15 March 2013	1825
SARs outbreak, Anti-Secession Law, H5N1 avian flu outbreak, 2008 Sichuan earthquake	Total 3652
7		Li Keqiang 李克强（李克強） (1955-)	12	15 March 2013	Incumbent	3692
Lushan earthquake	Total 3692

Chairmen of the NPC Standing Committee[edit]

I#	T#	Chairman	Took office	Left office
1	1	Liu Shaoqi 刘少奇（劉少奇）	September 15, 1954	April 28, 1959
2	2	Zhu De 朱德	April 28, 1959	January 4, 1965
3	January 4, 1965	January 17, 1975
4	January 17, 1975	July 6, 1976
—	Soong Ching-ling 宋庆龄（宋慶齡）	July 6, 1976 (acting)	March 5, 1978
3	5	Ye Jianying 叶剑英（葉劍英）	March 5, 1978	June 18, 1983
4	6	Peng Zhen 彭真	June 18, 1983	April 13, 1988
5	7	Wan Li 万里（萬里）	April 13, 1988	March 27, 1993
6	8	Qiao Shi 乔石（喬石）	March 27, 1993	March 15, 1998
7	9	Li Peng 李鹏（李鵬）	March 15, 1998	March 15, 2003
8	10	Wu Bangguo 吴邦国（吳邦國）	March 15, 2003	March 15, 2008
11	March 15, 2008	March 14, 2013
9	12	Zhang Dejiang 张德江（張德江）	March 14, 2013	March 17, 2018
10	13	Li Zhanshu 栗战书（栗戰書）	March 17, 2018	Incumbent

Chairmen of the CPPCC National Committee[edit]

I#	T#	Chairperson	Took office	Left office
01	01	Mao Zedong 毛泽东（毛澤東）	October 1949	December 1954
02	02	Zhou Enlai 周恩来（周恩來）	December 1954	April 1959
03	April 1959	January 1965
04	January 1965	January 1976
During this interval, the chair was vacant. (January 1976 -March 1978)
03	05	Deng Xiaoping 邓小平（鄧小平）	March 1978	June 1983
04	06	Deng Yingchao 邓颖超（鄧穎超）	June 1983	April 1988
05	07	Li Xiannian 李先念	April 1988	June 1992
During this interval, the chair was vacant. (June 1992 — March 1993)
06	08	Li Ruihuan 李瑞环（李瑞環）	March 1993	March 1998
09	March 1998	March 2003
07	10	Jia Qinglin 贾庆林（賈慶林）	March 2003	March 2008
11	March 2008	March 2013
08	12	Yu Zhengsheng 俞正声（俞正聲）	March 2013	March 2018
09	13	Wang Yang 汪洋	March 2018	Incumbent

Chairmen of the CCP Central Military Commission[edit]

#	Picture	Name	Took office	Left office
1		Mao Zedong	8 September 1954	9 September 1976
2		Hua Guofeng	7 October 1976	28 June 1981
3		Deng Xiaoping	28 June 1981	9 November 1989
4		Jiang Zemin	9 November 1989	19 September 2004
5		Hu Jintao	September 19, 2004	November 15, 2012
6		Xi Jinping	November 15, 2012	Incumbent

Той же самой фразой — «об этом еще слишком рано судить» — можно ответить и на вопрос об итогах визита в Москву министра обороны КНР Ли Шанфу.

Вояж «дорогого гостя» из Пекина проходит в подчеркнуто «теплой и дружественной обстановке». Владимир Путин на встрече с китайским министром в воскресенье (то, что президент встречается с министром, — это само по себе знак; то, что это происходит в воскресенье, — двойной знак): «Между нашими странами по всем направлениям идет очень хорошее развитие отношений — в экономике, социальной, культурной, в образовательной отрасли. Но и по линии военных ведомств мы работаем так же активно…

Я думаю, что это, безусловно, еще одно важнейшее направление, которое укрепляет исключительно доверительный, стратегический характер наших отношений — отношений между Российской Федерацией и Китайской Народной Республикой».

Министр обороны КНР на той же встрече: «У нас очень крепкие отношения, они превосходят военно-политические союзы времен холодной войны, строятся на принципах неприсоединения, непротивоборства третьей стороне, и они очень устойчивы. Под вашим стратегическим руководством и Председателя КНР Си Цзиньпина мы активно развиваем сотрудничество в практических областях, и наши отношения уже вступили в новую эпоху».

А теперь попробуем разобраться, что именно скрывается за этим потоком взаимных комплиментов и здравиц в честь «нерушимой российско-китайской дружбы».

Министр Ли Шанфу сказал, что нынешние отношения Москвы и Пекина «превосходят военно-политические союзы времен холодной войны». Приведу пример одного такого «союза времен холодной войны». В 1950–53 годах Кремль и Чжуннаньхай (резиденция высшего руководства КНР в Пекине) вместе боролись с американцами и почти всем остальным западным миром на территории Кореи. Официально речь шла о противостоянии «войск ООН» и «добровольцев» из КНР и СССР. Но в реальности, если выражаться на современном политическом жаргоне, это был прокси-конфликт между двумя враждующими блоками.

Сейчас на территории одной страны (если кто вдруг забыл, она называется Украина) тоже бушует прокси-конфликт. И вот вопрос: если, как сказал министр обороны Китая, нынешние связи Москвы и Пекина «превосходят военно-политические союзы времен холодной войны», то какова роль КНР в этом конфликте?

Согласно тому же самому министру Ли Шанфу, никакая: нынешние отношения России и Китая «строятся на принципах неприсоединения, непротивоборства третьей стороне». Тем же самым образом акценты расставлены и в передовой статье на сайте Global Times — главного англоязычного печатного органа ЦК КПК:

«Некоторым западные СМИ, похоже, наступают сами себе на хвост, стремясь найти какие-то «необычные сигналы» в регулярных обменах мнениями между Китаем и Россией. Некоторые настаивают на том, чтобы интерпретировать это как поездку с целью «изменить мировой порядок» и «ослабить американское влияние», и даже раздувают возможность того, что Китай «предоставит оружие России». Эти заявления, если они не исходят из злонамеренных политических намерений, являются очень непрофессиональными. Одержимость гегемонией и играми с нулевой суммой только приведет их к тому, что они будут смотреть на нормальные взаимодействия между другими странами через те же «испорченные очки», видя всех такими, как они сами».

Какой сочный язык! Как приятно повеяло временами моего детства, когда примерно в таких же выражениях «обличали империалистов» не только в Китае, но и в государстве, составными частями которого были и Россия, и Украина. Вынужден, однако, повторить в несколько иной форме свой вопрос: как именно следует интерпретировать все эти пламенные обличения?

И вот что я, рискуя «наступить себе на хвост», имею сказать на эту тему: отношения в оборонной сфере, которые «превосходят союзы времен холодной войны», но при этом «строятся на принципах непротивоборства третьей стороне», — это нечто из разряда занятий сексом ради сохранения девственности.

Так не бывает? Правильно, не бывает. И ни на кого не направленных оборонных союзов, которые при этом еще не совсем союзы, тоже не бывает. А то, что они «бывают» в официальных сообщениях о тех или иных встречах на высоком уровне, следует воспринимать как намек: о конкретном содержании разговоров на этих встречах простой публике вроде нас вами пока знать не положено.

А вот вам еще один намек аналогичного содержания: в официальном сообщении Кремле о встрече Путина и Ли Шанфу нет никаких указаний на то, что на территории Украины происходит что-то необычное и важное. О том, что «восстановление мировой экономики происходит очень медленно», упомянуто, а про Украину — нет.

Воспримем эти намеки как «руководящее указание» (не «ценное», а именно «руководящее») и наберемся терпения. А чтобы ожидание дальнейшей информации о развитии сотрудничества Москвы и Пекина в оборонной сфере не было таким скучным, вот вам продолжение истории про Чжоу Эньлая, с которой я начал этот текст.

Есть версия, что премьер Госсовета КНР не понял вопрос журналиста и решил, что его спрашивают не о событиях 1789 года, а о студенческих бунтах в Париже 1968 года, которые на момент этого диалога случились совсем недавно.

К чему это добавление? Наверное, к тому, чтобы снизить градус пафоса. А еще к тому, чтобы подчеркнуть, как сложно иногда складывается общение между китайцами и европейцами (в данном случае в число европейцев я включаю и Россию) и какие разные выводы они делают из одних и тех же формулировок. Говоря о нынешних российско-китайских связях, очень важно не упрощать. Любое упрощение — это путь к примитивным и ошибочным выводам, от которых мы воздержимся.

Взгляды военно-политического руководства КНР на военную политику и важнейшие вопросы военной стратегии отражаются в специальных документах – так называемых «Директивах по военной стратегии», или, в другом переводе, «Направлениях военной стратегии» Центрального военного совета КНР. В этих документах описываются основные задачи китайских вооруженных сил, угрозы, с которыми сталкивается страна, излагаются взгляды китайского руководства на характер современных военных действий и тенденции в развитии военного искусства, а также определяются цели и задачи дальнейшего военного строительства.

Это крайне важные документы, разрабатываемые на длительную перспективу. За всю историю КНР «Директивы по военной стратегии» выпускались девять раз. Их подписывает председатель Центрального военного совета КНР, высшего органа управления китайскими вооруженными силами. Как правило, этот руководитель занимает также и высший партийный и государственный посты (генерального секретаря ЦК КПК и председателя КНР). Принятие Директив происходит обычно по итогам расширенного заседания Центрального военного совета, на котором руководитель выступает с программной речью о дальнейшем развитии вооруженных сил. Последние Директивы сохраняют действие в среднем в течение 10 лет. В прошлом эти документы не публиковались полностью, но с 1998 г. Китай приступил к обнародованию Белых книг по национальной обороне, где давалось описание текущих приоритетов военной политики в адаптированном для публики виде.

Белая книга по военной стратегии Китая 2015 г. является и документом для широкой аудитории, и обладает статусом «Директив по военной стратегии». Будучи общим программным документом, Белая книга 2015 г. предоставляет довольно ограниченный объем данных о ведущихся в китайской армии преобразованиях. Собственно, уже после публикации этого документа, в конце 2015 г., Китай приступил к масштабной реформе органов управления и всей структуры вооруженных сил. Тем не менее в документе отражается круг задач, стоящих перед Народно-Освободительной армией Китая  (НОАК) на новом этапе развития.

Важнейшими задачами НОАК сейчас являются:

• защита суверенитета и территориальной целостности Китая на земле, в воздухе и на море;
• обеспечение воссоединения Родины (т.е. установления эффективного контроля над Тайванем);
• обеспечение интересов и безопасности Китая в новых сферах (киберпространство, космос и т.п.);
• обеспечение зарубежных интересов Китая;
• стратегическое ядерное сдерживание и обеспечение гарантированного ответного удара;
• участие в мероприятиях по укреплению международной и глобальной безопасности;
• борьба с проникновением враждебных сил, сепаратизмом и терроризмом;
• участие в мероприятиях по ликвидации последствий природных и техногенных катастроф, несение охранной службы, оказание помощи народному хозяйству.

По сравнению с изложением целей и задач НОАК в прежние годы привлекает внимание их более амбициозный и наступательный характер. Прошлые программные выступления председателей ЦВС и Белые книги по национальной обороне, скорее, ставили акцент на обеспечении территориальной целостности и суверенитета, сохранении правящего в КНР режима и обеспечении возвращения Тайваня. Подчеркивался оборонительный характер военного строительства и его подчиненность задачам экономического развития. Например, в Белой книге о национальной обороне 2004 г. прямо утверждалось, что работа в сфере военного строительства «должна служить общим целям экономического строительства». Рассуждения о защите «зарубежных интересов» в том виде, в котором они представлены в 2015 г., еще десять лет назад были совершенно немыслимы.

Таким образом, с 2014 г. начался переход КНР от завещанной патриархом китайских реформ Дэн Сяопином в начале 1990-х гг. пассивной внешней политики к более активному курсу, за которым с 2017 г. утвердилось название «дипломатии великой державы с китайскими особенностями». На саммите АТЭС в Дананге в ноябре 2017 г. председатель КНР Си Цзиньпин охарактеризовал этот курс как продвижение «строительства нового типа международных отношений, предполагающих взаимное уважение, равенство и справедливость, а также взаимную выгоду и партнерство всех сторон». Речь идет, таким образом, о претензиях Пекина на формулирование новых правил и принципов международных отношений, которые могут стать альтернативой существовавшему до сих пор «либеральному мировому порядку».

Расширение геополитических амбиций вытекает из значительного глобального присутствия в экономике, играющего все более значимую роль для долгосрочных перспектив китайского хозяйства. Начавшаяся после кризиса 2008 г. реструктуризация китайской экономики привела к существенному снижению ее зависимости от экспорта. Если в 2007 г. экспорт был равен примерно 35% китайского ВВП, то в 2017 г. – 18,5 процентов. Снизился и вклад чистого экспорта в темпы экономического роста – от 1,5 процентного пункта в 2007 г. до 0,63 процентного пункта в 2017 г., притом что большую часть периода после 2008 г. вклад чистого экспорта в рост китайской экономики вообще был отрицательным.

С другой стороны, усугубляются другие составляющие зависимости китайской экономики от внешнего мира. Объем китайских прямых иностранных инвестиций за рубеж в 2004–2017 гг. превысил 2,2 трлн долларов. Страна более чем на 60% зависит от импорта нефти, зависимость от импорта железной руды 78,5%, нарастает необходимость в прочих видах сырья и продовольственных товаров. На фоне происходящего с 2012 г. сокращения численности трудоспособного населения и роста зарплат Китай пытается осуществить технологический рывок, превратившись в крупного мирового экспортера высокотехнологичной продукции и услуг.

Это, в свою очередь, невозможно без новой волны инвестиций в производственные и сбытовые активы за рубежом, развития системы соглашений о зонах свободной торговли с перспективами выхода на многосторонние соглашения и других мер экономической дипломатии. Несмотря на то что Китай перестал быть экспортно ориентированной экономикой, он приобретает все более серьезную зависимость от своей глобальной экономической империи и испытывает растущую потребность в активной защите интересов по всему миру. Масштабы китайской экономики не позволяют сосредоточиться на какой-либо одной ее части, сократив присутствие в других. Китай уже стал главным торговым партнером для многих стран Азиатско-Тихоокеанского региона и Африки, он является важнейшим фактором, влияющим на развитие экономик Европы, Ближнего Востока и Латинской Америки.

Китайские вооруженные силы, судя по известным на настоящее время данным, еще с конца 1990-х гг. строились в предвидении неизбежного изменения места КНР в мире и вытекающего из этого конфликта с США. Со второй половины 1990-х гг. наметился опережающий по отношению к ВВП рост китайского военного бюджета. С 1997 по 2015 г. военный бюджет в реальном выражении вырос более чем в пять раз. При этом с 1998 по 2007 гг. китайская экономика росла в среднем на 12,5%, а военный бюджет – на 15,9 процента.

После удара ВВС США по китайскому посольству в Белграде во время косовской операции НАТО в мае 1999 г. руководство КНР глубоко пересмотрело перспективы отношений с Соединенными Штатами. Результатом стала амбициозная военно-техническая программа, известная как «программа 995» (995 – «май 99»), направленная на форсированную модернизацию вооруженных сил путем создания принципиально новых систем вооружений, некоторые из которых описывались китайским словом «шашоуцзянь» (что-то вроде «палицы убийцы»). Речь идет о ключевых системах оружия, имеющих решающее значение для будущих военных действий и дающих их обладателю важные преимущества. Сам термин в китайских открытых источниках впервые появляется с 1999 г. и, вероятно, напрямую связан с «программой 995». К таковым типам оружия предположительно относятся новые виды баллистических и крылатых ракет, в том числе противокорабельных, системы противоспутникового оружия и, возможно, перспективные виды боевой авиации, кибероружие, средства РЭБ.

Выбор приоритетов развития вытекал из изменений взглядов военно-политического руководства КНР на характер будущей войны. Основополагающим фактором для всей внешней политики Пекина с момента образования страны и до конца 1970-х гг. была догматическая вера Мао Цзэдуна и многих лиц из его окружения в неизбежность Третьей мировой, которая должна завершиться торжеством социализма в планетарном масштабе. Подготовка к ней велась с учетом сильных и слабых сторон Китая (малоразвитая промышленность; огромные человеческие и значительные природные ресурсы; низкая урбанизация и т.п.). В основе китайского военного планирования лежала разработанная Мао еще в период гражданской войны 1930-х гг. концепция «активной обороны»: войскам КПК придется иметь дело, как правило, с лучше вооруженным, обученным и организованным противником. В таких условиях НОАК и поддерживающим ее иррегулярным формированиям следовало, отходя вглубь своей территории, изматывать противника, принуждать его к дроблению сил, растягиванию коммуникаций, совершению стратегических и политических ошибок с последующим переходом в контрнаступление, разгромом и изгнанием врага. Данная концепция с успехом применялась коммунистами в войне с Японией и принесла им победу в гражданской войне.

Подобные взгляды на военно-политическую ситуацию в мире предопределяли ряд особенностей китайского военного строительства. К таким подходам можно отнести создание системы тотальной мобилизации (массовое народное ополчение и «отделы народного вооружения» на уездном уровне и выше), производство технически простых, но достаточно эффективных видов оружия, поддержание огромной пятимиллионной и преимущественно сухопутной армии, решавшей параллельно многочисленные экономические и полицейские задачи. Производились масштабные мероприятия по рассредоточению промышленных объектов, была создана не имеющая аналогов в мире сеть подземных сооружений, способных укрыть многие миллионы человек. Специальное внимание уделялось идеологической обработке армии (порой в ущерб профессионализму) и населения для обеспечения их морально-политической устойчивости в случае ядерной войны.

Прогресс китайских реформ был во многом связан со способностью китайского руководства после Мао постепенно отказаться от подобных установок (полностью отброшенных к середине 1980-х гг.). Следующим важнейшим фактором, повлиявшим на китайское военное планирование, стало осмысление разгрома иракской армии в ходе операции «Буря в пустыне» в 1991 г. с минимальными потерями. Результатом оказался пересмотр роли современных технологий в войне. Согласно известным фрагментам, «Директивы по военной стратегии» 1993 и 2004 гг., как и Белая книга 2015 г., ориентируют военное строительство на подготовку к локальным войнам, которые считаются наиболее вероятными.

При этом в 1993 г. они определялись как «локальные войны в условиях применения современных технологий», в 2004 г. – как «локальные войны в условиях применения информационных технологий», а в 2015 г. – «локальные войны в условиях информатизации». Подобное изменение формулировок свидетельствует о признании определяющей роли информационных технологий и информации в современной войне и, соответственно, значительном приоритете подготовки к информационному противоборству во всех его формах.

В сфере политики и идеологии важная роль информационной войны отражена в концепции «трех войн», описанной в принятых Главным политическим управлением НОАК «Принципах организации политической работы в Народно-Освободительной армии» (2003 г.). Под «тремя войнами» понимаются «медиа-война», или «война за общественное мнение» (идейная мобилизация главным образом собственного населения в ходе конфликта), «психологическая война» (дезинформация, операции влияния, подавление воли к сопротивлению руководства и населения противника) и «юридическая война» (использование внутренних и международных правовых актов для достижения политических целей войны). Китайские подходы частично базируются на собственном опыте, но во многом – на осмыслении американского опыта психологических операций в 1990-е годы. В течение 2000-х – 2010-х гг. Китай создал значительные по масштабам структуры и технические возможности для ведения «трех войн», играющие важную роль в китайском планировании.

Если говорить о технических аспектах информационного противостояния, то в конце 1990-х гг. генерал Дай Цинмин (в последующем – начальник четвертого управления Генерального штаба НОАК) разработал концепцию «интегрированных электронно-сетевых операций», предполагавшую скоординированное применение кибероружия, средств радиоэлектронной борьбы и огневого поражения информационной инфраструктуры противника для разрушения его системы управления и нивелирования его информационного превосходства. Следует отметить, что информационное превосходство видится китайцам одновременно как главное преимущество и главная уязвимость американских вооруженных сил.

Китай уделяет значительное внимание созданию разведывательных и наступательных возможностей в киберпространстве, развитию войск РЭБ и созданию специализированных видов оружия (например, противоспутникового) для поражения информационной инфраструктуры противника. В 2015 г. Китай стал первой страной мира, создавшей отдельный вид вооруженных сил, ориентированный на ведение информационной борьбы – так называемые Войска стратегической поддержки, в которых объединен имеющийся потенциал радиоразведки, киберопераций, РЭБ, космической разведки.

Несмотря на повторение идеологических штампов прошлого, относящихся к «активной обороне» и опыту «революционных войн», китайские военные теоретики вынуждены снабжать их оговорками («в новых условиях» и т.п.), в некоторых случаях практически сводящих к нулю первоначальный смысл этих понятий. Китай уже не может исходить из того, что ему практически всегда придется иметь дело с технически превосходящим противником, обладающим меньшей численностью. При этом человеческие ресурсы также не могут более рассматриваться как неисчерпаемые и легкодоступные.

В настоящее время Китай является третьей, а по многим составляющим  – второй военной державой мира. НОАК после волн сокращений урезана до 2 млн человек; кроме того, имеются порядка 8 млн резервистов, проходящих регулярные сборы (около месяца в году) и войска внутренней безопасности Народной вооруженной полиции численностью около 600 тыс. человек (примерный аналог Росгвардии). Приоритетами в развитии НОАК сейчас являются не доминировавшие в эпоху Мао сухопутные силы, а флот и средства стратегического ядерного и неядерного сдерживания.

С технической точки зрения производство большинства видов вооружений в Китае приблизилось к уровню передовых держав – по крайней мере китайская техника практически всегда относится к тем же поколениям, что и массово применяемая техника ведущих стран (в частности, в 2017 г. Китай стал второй страной после США, начавшей поставку в войска истребителей пятого поколения собственного производства).

Китай строит мощный океанский военно-морской флот, нацеленный на одновременное решение двух важнейших задач. Первая из них связана с завоеванием господства на море в пределах как минимум первой цепи островов, ограничивающей омывающие Китай моря (Желтое, Восточно-Китайское, Южно-Китайское) и, возможно, второй цепи островов (о. Иводзима, о. Бонин, Марианские острова, Гуам и т.п.). Решение этой задачи тесно связано с важнейшей целью китайской политики – восстановлением контроля над Тайванем.

В американской литературе китайская стратегия в этом направлении описывается как «стратегия ограничения доступа» (Anti-Access/Area Denial, A2/AD), хотя китайцы избегают использования подобных терминов. Тем не менее КНР наращивает возможности по ограничению способности сил США действовать в Западной части Тихого океана с опорой на асимметричные инструменты, такие как значительный арсенал неядерных баллистических и крылатых ракет, системы ПВО большой дальности, современные неатомные подводные лодки, морское минное оружие, развертывание донных сетей гидрофонов в прилегающих морях и т.п.

Вторая задача связана с обретением эффективных инструментов проецирования силы для защиты китайских интересов по всему миру. Для этого создается мощный океанский надводный флот. Уже в следующем десятилетии он будет включать в себя несколько авианосцев (в том числе атомные, оснащенные электромагнитными катапультами), около трех десятков эсминцев водоизмещением от семи тысяч тонн, оснащенных ЗРК большой дальности и универсальными системами оружия, крупные и современные десантные корабли (десантно-вертолетные корабли-доки, универсальные десантные корабли). Производится резкое наращивание численности китайской морской пехоты, с 2017 г. базой в Джибути положено начало развитию системы китайских военных баз за рубежом.

Китай по-прежнему занимает, согласно большинству оценок, предпоследнее (перед Великобританией) место среди постоянных членов Совета Безопасности ООН по числу развернутых ядерных боеголовок – но одно из лидирующих, если не первое место по количеству одновременно реализуемых крупных научно-технических программ разработки новых стратегических вооружений. Это работа над тремя семействами межконтинентальных баллистических ракет (тяжелая жидкостная, средняя и легкая твердотопливные), несколькими типами баллистических ракет средней дальности, новым стратегическим бомбардировщиком, новыми типами атомных ракетных подводных лодок и ракетами для них. С высокой интенсивностью ведутся работы над разными видами гиперзвукового оружия, совершенствуется система управления ядерными силами. Строится система предупреждения о ракетном нападении и стратегическая система ПРО.

Созданные Китаем значительные неядерные стратегические силы (около 2300 баллистических ракет средней дальности и крылатых ракет наземного базирования) в сочетании с модернизацией китайских ядерных сил уже превратились в значимый фактор мировой политики. Именно они уже стали триггером крупных изменений в политике США в сфере стратегических вооружений – решении о выходе, либо существенной модификации Договора о ракетах средней и меньшей дальности 1987 года. Несмотря на то, что американское намерение пересмотреть отношение к договору обосновывается некими российскими нарушениями, ему предшествовала нараставшая в предыдущие годы дискуссия об изменении баланса сил в Азиатско-Тихоокеанском регионе. В ходе этой дискуссии ряд видных американских военных руководителей и экспертов заявляли о негативном влиянии договора на безопасность США перед лицом растущих китайских ракетных сил.

Ядерное сдерживание Китая, с американской точки зрения, имеет ряд важных особенностей, проявившихся еще в годы холодной войны. Межконтинентальные баллистические ракеты, базирующиеся в Северной Америке, имеют ограничения по применению против КНР в случае, если Россия не вовлечена в конфликт: летящие на Китай через Северный полюс МБР могут быть восприняты российской системой предупреждения о ракетном нападении как атака на Россию. Исторически американское ядерное планирование в отношении Китая отводило центральное место атомным ракетным подводным лодкам и, особенно, тактическому ядерному оружию, применяемому ВВС и авиацией флота. Учитывая резкий рост и развитие системы ПВО КНР, замена авиации баллистическими и крылатыми ракетами выглядит предопределенной. Размещение американского ядерного оружия в странах АТР, вероятно, вызовет резкую активизацию китайских программ как в области производства баллистических ракет, так и средств ПРО, положив начало новому витку гонки вооружений в регионе.

Китай – единственный постоянный член СБ ООН, явно наращивающий число ядерных боеголовок на стратегических носителях. До сих пор нет бесспорного ответа на вопрос о целях и масштабах этого роста. Речь может идти как о реакции на американские программы (ПРО, быстрый глобальный удар), так и о более далеко идущих планах – достижении паритета. Развитие Китая в данной области будет иметь важные последствия для подходов к стратегической стабильности, поскольку впервые может возникнуть третья крупная ядерная держава.

Значительный технологический рывок, осуществленный НОАК в 2000–2010-х гг., привел к тому, что главные проблемы китайского военного строительства носят теперь не технический, а организационный характер. С 2015 г. Китай реализует программу амбициозных военных реформ, призванных привести организацию и систему боевой подготовки НОАК в соответствие с новыми реалиями. Армия профессионализируется, становится все более мобильной и опирающейся на достижения современной науки и образования. Типичный боец НОАК теперь является выходцем из города, а значительная часть офицерского корпуса готовится в ведущих гражданских вузах по специальным программам, построенным по образцу программ американского Корпуса подготовки офицеров резерва (Reserve Officers’ Training Corps).

Таким образом, армия превращается во все более важный и эффективный инструмент китайской внешней политики. Китайская армия не имеет опыта участия в боевых действиях со времени затухания пограничных конфликтов с Вьетнамом к концу 1980-х и воспринимает 30-летнее отсутствие боевого опыта как одну из важных проблем. Вполне вероятно, что в скором времени этот перерыв подойдет к концу.